Blow My Mind

      Снова. Сынёну потребовалось лишь одно мгновение, чтобы влюбиться в Хангёля снова. Хотя, он влюблялся в него всё больше и больше с каждым божьим днём, так что это было не удивительно. Когда Хангёль зашёл в комнату после Хёнбина, на Сынёна тут же полетели взгляды его друзей, подмигивающих ему.       Хангёль был опять одет в одну их этих его дурацких рубашек в полоску и рваные джинсы. Он пытался выглядеть как та инстаграм модель, на которого он был подписан. Он даже уложил волосы, немного отделив пряди его челки, чтобы выглядить ещё более привлекательно и уверенно. У этого мелкого снова были расстегнуты парочка верхних пуговиц, и Сынён просто не мог не смотреть туда.       Хангёль даже не знал, какие эмоции испытывал Сынён, каждый раз когда он поправлял свои волосы или просто махал своей милой ручкой, чтобы поздороваться. Оба парня держали в руках подставки с кружками чая с молоком, и они раздали их остальным.       — Вы ходили в WinWin Tea? — спросил Гукхон, — Это же на другом конце города!       Усок улыбнулся, когда почти вырвал напиток из рук младших.       — Это пиздецки далеко, но никто не поспорит, что у WinWin Tea лучшие напитки, — взглянув на Бёнчана, он продолжил, - У них самые горячие работники среди всех кофе шопов. Особенно тот бариста из Японии!       — Значит, ты считаешь, что японские мальчики милые, но хейтишь меня за то, что я анимешник? — спросил Джинхёк.       Усок лишь улыбнулся своему парню в ответ.       — Ты просто помешан на аниме, но для меня ты всё равно номер один, малыш!       — Мы не знали, что взять, поэтому просто заказали всем классический чай с молоком! — воскликнул Хёнбин, бросаясь соломинками в остальных. Сынён чрезвычайно негодовал по этому поводу. Как бы он не любил обычный чай, он был слишком прост для его изысканных вкусовых рецепторов.       Хангёль передал ему кружку и соломинку, садясь рядом на диване. Сынён изящно принял напиток и стал протыкать стаканчик трубочкой, пытаясь игнорировать, насколько близко к нему сейчас сидел Хангёль, что они просто терлись плечами.       Хангёлю видимо было недостаточно просто сводить Сынёна с ума одним своим присутствием, он решил добить его, прошептав прямо ему на ушко:       — Не грусти, я же принёс твой любимый напиток.       Он продолжал улыбаться своей ослепительной улыбкой, когда Сынён всё-таки решил выпить этот дурацкий чай.       Хангёль тоже приступил к чаю, но себе он взял улун с 80% сахара и яичной пенкой. Сынён еле сдерживал свой румянец на лице, чтобы не спалиться перед другом. Именно такие мелочи в Хангёле, как его предпочтения в глупом чае, заставляли его сердце делать «доки-доки» (как сказал бы Джинхёк).       Хангёль был далеко не таким богатым, как Бёнчан, поэтому когда он тратил деньги на кого-то, Сынён понимал, как много это значит. Именно поэтому тот рюкзак, который подарил ему Хангёль на пятнадцатилетие, был одной из самых дорогих для Сынёна вещей в его жизни.       Дома Сынён даже выделил небольшой ящичек, где хранил все записочки и открытки, которую дарил ему танцор. От каких-то стикеров с рисунком синны, желающего ему хорошего дня, до бумажек, на который они переписывались в школе.       Нужно быть супер тупым, чтобы не догадаться, что Сынён просто без ума от младшего.       Даже просто находясь с ним рядом, он мог думать только об одном: «Блять, я так сильно его люблю». Он действительно был на седьмом небе от счастья сейчас: домашка сделана, в руке любимый напиток и самый дорогой человек рядом.       — Пока я не забыл, — вдруг прервал тишину Сыну, — Я Хан Сыну, из выпускного класса.       Он протянул руку, чтобы поздороваться с новыми младшенькими.       — И если вы ещё не заметили, — продолжил он, указывая взглядом на Бёнчана, бесстыдно сидящего на его коленях, — Мы вроде как вместе.       Хёнбин посмеялся и дал Бёнчану пятюню:       — Не могу поверить, что у меня теперь есть такой крутой отец! Теперь ты просто обязан помочь мне с домашкой и купить мне что-нибудь.       — Без вопросов, — ответил он, ещё раз оглядывая всех парней в комнате, — Ну так, Хангёль, расскажи о себе. С остальными я более или менее уже общался.       Хангёль пожал плечами и коротко ответил:       — Я танцую, меня усыновили, я в предвыпускном классе, у меня есть младший брат и я занимаюсь тхэквондо.       — И всё? — спросил Сыну, явно будучи неудовлетворенным таким ответом, — А на личном фронте как дела? Есть кто-нибудь, кто тебя интересует?       — Эм, да, мне нравится кое-кто, — он пожал плечами, — Но я думаю, что это не взаимно, поэтому я не совсем уверен, буду ли что-нибудь предпринимать по этому поводу.       Сынён даже подавился своим чаем от удивления:       — Бред собачий. Не думаю, что чувства могут быть не взаимными, когда дело доходит до тебя. Ты же буквально влюбляешь в себя толпы девушек, даже не стараясь.       — Говорит тот, кто меняет парней и девушек как перчатки, — он даже немного погрустнел, — Хотелось бы мне так же легко влюбить в себя того человека.       Казалось, что остальные даже услышали звук того, как Усок закатил глаза после заявления младшего.       — Знаешь, если бы ты просто сказал, кто тебе нравится, мы бы могли тебе помочь, — он указал пальцем на всех остальных, — У нас всех достаточно опыта в отношениях, поэтому я на сто процентов уверен, что мы дали бы тебе дельный совет.       — Без обид, но не думаю, что вы вообще бы помогли, — вздохнул Хангёль, удобнее устраиваясь на своем месте, — Вы полное ведро с говном, когда дело доходит до помощи в отношениях, как и я в принципе.       Бёнчана капец как задело это внезапное оскорбление и он наконец встал с колен Сыну:       — Когда, блять, я или кто-нибудь из них был плохой свахой?       — Вы вообще помните «операцию Вэйшин»? Нам понадобился целый год, чтобы свести этих идиотин!       — Ну и что? — вдруг встрял Хёнбин, — В итоге они же вместе. Так что это успех, да, пацаны? Все дружно кивнули, чтобы поддержать слова этого мелкого.       Хангёль лишь покачал головой, начиная выглядеть ещё более и более грустным.       — «Слушай, я не собираюсь ждать целый год! Этот человек учится в выпускном классе, и я не знаю, куда он собирается потом! — произнеся это вслух, ему вдруг стало ещё тяжелее принять эту информацию, — Я прозвучал так жалко…       — Ты не жалкий, Хангёль! Просто я надеюсь, что ты знаешь, что мы всегда тебя поддержим, несмотря ни на что. Возможно, ты не хочешь открываться нам сейчас, но, пожалуйста, просто расскажи. Мы же всё-таки друзья, — сказал Гукхон, и у остальных в голове будто что-то щелкнуло, ведь на самом деле, не просто так они дружили уже такое большое время.       — Но! Прежде чем мы начнём погружаться в это любовное дерьмо, уберите нахер эти тупые бумажки с домашкой и помогите достать одеяла и подушки! Время ночевки! — Бёнчан указал на дверь, — Пиздуйте переодеваться, потому что настало время расплавить ваши сердечки душевными разговорами, когда мы наконец-то закутаемся в одеялки!       Пока мальчики собирали свои вещи и выпинывали свои сумки в коридор, Бёнчан и Сыну положили дополнительный большой матрас на пол перед кроватью, а остальные уже переоделись в более удобную одежду.       Глаза Сынёна скользили по красивой и накаченной спине Хангёля, когда он снимал свою рубашку. Пока он беспощадно расцарапывал эту спину у себя в мыслях, Сынён даже не заметил, что Хангёль спалил его за этим занятием. Хангёль надел одну из тех толстовок Сынёна, которую он оставил у него дома, когда они собирались у него однажды.       Это была любимая серая толстовка Сынёна, немного большеватая для Хангёля, так что рукава полностью закрывали его руки прямо до кончиков пальцев. Сынён обожал это двуличие Хангёля, когда ему просто было достаточно переодеться, чтобы из крутого и похуистичного парня превратиться в супер мягкую и очаровательную зефирку.       Сынён быстро отвернулся от смущения, накидывая на себя рандомный свитер, который он закинул себе в рюкзак дома, и пошёл искать себе место на матрасе. Остальные уже расселись, уютно закутываясь в одеялки.       Подмигнув своему другу, Усок указал на места рядом с собой:       — Мы заняли вам два места прямо здесь, так что устраивайтесь поудобнее!       Когда Сынён устроился рядом с Усоком, он заметил, что Хангёль тут же пошёл занимать место рядом с ним.       — О, нет! — прокричал Бёнчан, явно переигрывая в своей роли разочарованного хозяина вечеринки, - Похоже, у нас осталось только одно одеяло!От такой выходки своего друга Сынён даже поджал губу и закрыл глаза, и он заметил, как остальные подмигивают ему и коварно улыбаются, как раньше мог делать только Усок.       Джинхёк приобнял своего маленького парня и добавил:       — Думаю, вам, ребятки, придётся поделиться им, как мы с Усоком!       Гукхон набросил одеяло на этих двух, чуть не промазав мимо Сынёна, но Хангёль успел поймать его, накинув Сынёну на плечи. Конечно, эти придурки дали им самое маленькое одеяло из всех, что были, чтобы им приходилось крепко обниматься в попытках согреться.       Хёнбин, сидя напротив, украдкой фотографировал эту милую парочку, притворяясь, что делает селфи, чтобы получить священный компромат. Сыну выглядел не таким радостным, как все остальные, ведь Бёнчан предпочел обнять огромную игрушки панды, чем его, самого горячего парня во всей школе, который сидел в нескольких миллиметрах от него.       — Прежде всего, хочу сказать, что я очень люблю вас, ребята, и дорожу каждым из вас. Даже если сейчас у меня есть этот прекрасный мужчина, — сказал он, опираясь на широкие плечи Сыну, — Вы знаете, что в нашей компашке друзья важнее, чем тёлки! Обязательно скажите мне, если я начну проводить слишком много времени с Сыну, потому что я определенно не хочу потерять вас!       Сыну сложил руки на груди, скорчив милую мордашку, будто он обиделся.       — То есть я для тебя просто тёлка? — улыбнулся он, — Тебе от меня нужно только мое шикарное тело и помощь с домашкой!       — Извините, конечно, — посмеялся Хёнбин, — Но ты будешь просто его «тёлкой», пока официально не присоединишься к нам, как Усок.       Показав ему фотографию шести улыбающихся мальчиков на пляже, он продолжил:       — Все началось, когда нас было только шестеро. Но когда мы наконец успешно завершили «операцию Вэйшин», у Джинхёка были небольшие проблемы, чтобы тусить и с нами, и с Усоком.       — Мой косяк, согласен, — сказал Джинхёк, — Я был так счастлив тогда, что наконец-то начал встречаться с Усоком, что принимал друзей как должное. Я действительно рад, что они подошли ко мне тогда и дали мне понять это, прежде чем я их потерял, да, малыш?       Он легонько толкнул рядом сидящего парня в плечо, чтобы тот наконец разговорился.       — Помню, как Сынён ненавидел меня за то, что я украл у них Джинхёка, думаю, ему потребовалось больше времени, чем остальным, чтобы принять меня в их компашку.       Сынён закатил глаза:       — Заткнись, Усок. Я не ненавидел тебя, я просто не любил то, что ты был такой весь из себя правильный.       Тогда ещё никто особо не знал президента студенческого совета, и Сынён просто выходил из себя, видя, как Джинхёку нравилось проводить с ним каждую минуту своего свободного времени.       Даже после того, как Джинхёк извинился и официально представил друзьям своего парня, он не мог изменить эту неловкость и неприязнь, что появилась к нему за это время. Удивительно, но сейчас именно Сынён ладит с Усоком лучше всех, несмотря на то огромное количество времени, которое для этого понадобилось.       — Ну, тогда, — улыбнулся Сыну, — Я рад, что вы все открылись мне, потому что я собираюсь проводить очень много времени с этой милашкой.       Увидев то, как они переплели свои пальчики, Хёнбин просто не мог перестать визжать, как ненормальная фанатка.       Вдруг телефон Гукхон начал просто взрываться от приходящих уведомлений. Он простонал, когда наконец увидел от кого приходят все эти сообщения.       — Тебе пишет кто-то кроме нас? Вау, поздравляю! * — указал Хангёль на телефон, который продолжал светиться как гребанный диско шар, — Кто это, хотя бы?       Гукхон закатил глаза на вопрос младшего, спокойно отвечая:       — Это ебанный Юбин. Этот тупица не оставляет меня в покое! — Он бросил свой телефон со всей силы, наплевав на то, куда он попадёт и что с ним станет.       — Я не знал, что ты близок с Юбином, — сказал Сыну, — Мы с ним общаемся, но он никогда не упоминал тебя.       — Мы познакомились в группе акапеллы, — простонал Гукхон, — Знаешь Music Works?       Все парни резко попадали со смеху, когда Гукхон поднёс руки к голове и качал ей, произнося название.       — Тогда зачем он тебе пишет? — спросил Усок, — Я сдохну, если он к тебе клеится.       Гукхон закатил глаза, как обычно, эта привычка ужасно бесила остальных, потому что выглядел он при этом не очень.       — Если бы. Вкратце, мы пели государственный гимн на соревнованиях по тхэквандо неделю назад, когда он влюбился в этого парня Ёхана с первого взгляда, только увидев, как он дрался с каким-то мальчишкой.       — Если он думает, что Ёхан классный или крутой, то он чертовски ошибается, — рассмеялся Хангёль, наполняя всю комнату своим чудесным смехом, — Ёхан серьёзный, только когда он с кем-то борется. Если это не соревнования, то он буквально самый скромный и застенчивый человек, которого я знаю.       В голове Хангёля пронеслись все воспоминания, когда он боролся с Ёханом, он прикладывал все силы, чтобы победить, но после матча Ёхан всегда подходил к Хангёлю, чтобы извиниться.       Гукхон продолжил:       — Теперь он всегда мне написывает о том, как сильно он ему нравится. Будто он одержим им. Если я выключу оповещения на него, то он просто выебет мне весь мозг на занятиях аккапелы. Он такой громкий, просто пиздец.       Для большинства людей в школе Юбин был тем энергичным чуваком, который скачет повсюду и создает хаос. Он всегда любил поболтать с кем-нибудь, сплетничать и всё такое, но ещё больше он любил выходить на пробежки перед всей школой на стадионе, чтобы все видели, что охуенный вокалист ещё и офигенно сложен атлетически. Он также был чрезмерно увлечен своей аккапело-группой, постоянно доставая мимо проходящих учеников, чтобы они присоединились к их музыкальной «секте», как многие называли их группу.       — Ага, и не говори, — ответил Сыну, прекрасно понимая Гукхона, ведь Юбин был по-настоящему невыносим, — Однажды нас выгнали из библиотеки, потому что слишком громко пел песню из «Классного мюзикла» в конце учебного года. У него просто отсутствует чувства стыда, но он всё ещё отличный парень, просто с прибабахом.       Парни ещё долго болтали и рассказывали интересные истории из школьной жизни. Бёнчан успел заказать пиццу, которую они с удовольствием ели, продолжая болтать о том, что они недавно делали, о людях, которых они ненавидели, и о многом-многом другом.       К полуночи у Сыну включился «режим отца», и он заставил всех отправиться спать. Встав с большого матраса на полу, некоторые разбрелись по другим местам, захватив свои одеяла и подушки.       — Чур раскладной диван наш с Джинхёком! — закричал Усок, таща своего парня на диван, находящийся возле двери комнаты Бёнчана, — И да, обещаю, что дальше рейтинга PG не дойдёт!       Сказав это, он спрятался под одеяло, свернувшись калачиком возле своего парня.       Хёнбин использовал свое право на «чур» для письменного стола Бёнчана. У него была какая-то супер странная одержимость спать на столах, и никто вообще не собирался претендовать на это место, спать на твердом месте вообще не по кайфу. Через несколько секунд десятиклассник уже раскладывал свое одеяло и расставлял кучу плюшевых игрушек в один длинный ряд.       Очевидно, Бёнчан занял свою собственную кровать, указывая Сыну рукой, что он тоже может к нему присоединиться в большой и теплой кроватке.       — Меня это тоже касается, — добавил он, посмеявшись, будто и не собирается выполнять свое обещание, — Обещаю, никаких взрослых штучек, только крепкие и дружеские объятия!       Все нормальные места, стол Хёнбина, конечно же, исключение, были заняты, поэтому Гукхону, Сынёну и Хангёлю пришлось спать на полу. Гукхон долго ворочался на матрасе, после чего он грозно встал, испугав тем самым двух других.       — Сейчас я разберусь с этой козлиной жопой! Ой, я хотел сказать «с Юбином». Так что оставлю вас двоих ненадолго.       Вот так они и остались вдвоем на этом большом матрасе на полу, накрывшись мягким одеялом, которое должны были делить вместе. Они оба будто застыли, пялившись друг на друга, не зная, что и поделать.       Удивительно, но именно Хангёль решил сделать первый шаг, схватив одеяло и разложив его.       — Ложись, — сказал он, указывая на матрас. Внутри у Сынёна произошло временное короткое замыкание, хоть снаружи он выглядел как обычно. Но он реально кричал внутри в панике, оказавшись в этой очень неловкой ситуацией.       Тем не менее, он постарался взять себя в руки и медленно лег, и его сердцебиение ускорилось максимально, как только могло, когда он почувствовал, как Хангёль аккуратно накрывает его одеялом. Через несколько секунд Хангёль уже лежал рядом с ним под тем же самым одеялом, Сынён повернулся спиной к нему, чтобы избежать неловких взглядов.       Он почувствовал легкое прикосновение к своему плечу и услышал сладкий шепот Хангёля:       — Почему ты отвернулся? — В ответ Сынён решает зарыться головой в одеяло, в надежде сбежать от вопроса.       — Разве это не смущает… — он замолкнул и мило спрятался под простынями, как вдруг почувствовал движения Хангёля в его сторону.       — Перестань быть такой стесняшкой, — услышав это, Сынён, позволяет себе открыть глаза, чуть-чуть отодвигая одеяло, полностью открывая себе вид на прекрасное лицо Хангёля, находящееся в паре сантиметров от его собственного. Сынён чувствовал его теплое дыхание на своей коже, сгорая под его пронзительным взглядом.       Он просто застыл, не в силах даже пошевелиться от шока. Хангёль был так близко, что Сынён мог разглядеть каждую деталь на его лице: от милых мешочков под его глазами от усталости до непонятной ему эмоции в глазах младшего. Сынён с головой погружается в омут его темных глазок, всё больше влюбляясь в него. Это было так странно, они продолжали пристально смотреть на друг друга, и никто даже не собирался останавливаться.       Но в итоге, первым сдается Сынён, конечно же, отворачиваясь, чтоб скрыть свои покрасневшие щечки. Какое-то время напряжение ещё было ощутимо, но Сынён почувствовал, как Хангёль нежно обхватил его рукой, притягивая поближе к себе.       — Спи давай, — тихий голос Хангёля эхом проносится в голове у Сынёна, и он думает, что если младший скажет ещё хоть слово, он точно взорвётся. Он плотно закрыл глаза и надеялся, что младший не сможет почувствовать, насколько и так быстро бившееся сердце стало биться ещё быстрее.       В этом момент Сынён мог думать только об одном.       Полный пиздец.