Часть 1
24 августа 2019 г. в 19:26
Все ещё со школы говорят, что Хаджиме тихий и незаметный, а Джунта же просто улыбается на такие слова. Просто Хаджиме надо уметь слушать и понимать. И просто он это позволит не каждому, точнее, почти никому.
Джунте так сладко ощущать себя особенным. Это чувство громкое и завораживающее, когда его понимаешь. Тогда и сам Хаджиме становится таким — оглушительно ярким.
Пусть у него тихий голос, но сам по себе он очень выразительный, от серьёзного взгляда до кончиков пальцев на ногах. Когда Хаджиме злится, то Джунте кажется, что вокруг собирается смерч, ведь так он хмурит тонкие брови и темнеет в лице. Когда Хаджиме плачет, пусть и редко-редко, от боли или обиды, то Джунта просто задыхается — больно самому так, что хочется заорать, взвыть на весь мир. Но тогда уже сам он тихий, растворяется в разбивающем шуме родной необходимой грусти.
Но мир становится в разы ярче и громче, когда Хаджиме улыбается. Джунта и не знает, как это назвать по-другому. Просто ветер тогда, когда мчишься с ним рядом на велосипеде, гудит веселее, обычная вода кажется вкуснее, а солнце слепит до рези, но всё равно Джунта всегда разглядит, как на светлой коже Хаджиме появляются нежные веснушки.
Хаджиме начинает рисовать и заставлять мир звучать на все аккорды в своих картинах ещё до того, как они решаются жить вместе. Тогда мир Джунты становится резким и четким в запахах красок, растворителя и лаков, обрастает лоскутками и кусочками от мира Хаджиме, его мыслей и идей, расцветает яркими каплями настоящих пейзажей и осколками тайных сказок, потому что Хаджиме любит рисовать и их, истории о неведомых существах в уголках таинственных стран.
Хаджиме мягко окутывает шелестом листов скетчбука и скрипом карандаша. Этот звук особенный, самый родной и любимый, ведь чаще всего он рисует так именно его, Джунту, пусть и почему-то стесняется показывать, но уговаривать его так здорово и приятно, целуя в шею и дразня лёгкой щекоткой сгибы локтей. Хаджиме рисует его всегда, замечает каждую улыбку и морщинку в уголках глаз, всегда прорисовывает непослушные кудри. Кажется, так и держит его жизнь в собственных тонких руках, и Джунта готов поклясться — это чистая правда.
Просто порой кажется, что без Хаджиме жизнь была не настолько бы яркой и настоящей, а смысл тогда в ней? Без лёгкого скрипа карандаша по бумаге она будет пустой, а ему точно будут сниться кошмары, ведь он привык засыпать под этот звук. Иногда и просыпаться.
А сейчас его будит лёгкая щекотка, оставляющая влажный след на щеке, и Хаджиме улыбается, замирая с кисточкой над его лицом.
— Прости, не удержался, — извиняется он, а в довольном голосе ни капли раскаяния, и Джунта, сонно жмурясь, всматривается в собственное лицо, включив фронтальную камеру на телефоне.
Россыпь крошечных разноцветных звёзд спускается цепочкой по левой щеке, и самая маленькая изумрудная звёздочка блестит во впадине меж ключиц. Красиво, ярко, оглушающе громко — в мешанине рваных стуков собственного сердца и заполошного дыхания.
В любви Джунта научился быть доверчиво тихим, спрашивать обожающим взглядом и аккуратным прикосновением к тонким пальцам, державшим драгоценную кисть.
— Вот бы подарить тебе все звёзды мира, Джунта, — мягко шепчет Хаджиме.
И Джунте самому уже мало этой разноцветной горстки на щеке. Он согласен стать холстом для этой оглушающей яркой любви.