AKMU — Melted
Джин никогда не предполагал, что с ним может такое случиться. Он всегда думал, что его соулмейт окажется самым добрым человеком на свете, тем, кто подарит ему свет, надежду на хорошее будущее, любовь и заботу. Он даже не подозревал, каким окажется тот, с кем ему придется провести остаток жизни, не думал, что за каждую оплошность будет расплачиваться синяками и ссадинами от многочисленных побоев, не думал, что почти всё, что у него было, исчезнет в один миг, выдирая огромный кусок его души, оставляя лишь пустоту и неизмеримых размеров дыру в сердце. И ладно бы если эта дыра заживала, но Намджун никогда не позволял ей затянуться даже на грёбаный миллиметр, не жалел ни капли, не щадил ни на секунду. А Сокджин устал. Устал каждый раз терпеть боль и насилие, прятать раны под плотной и длинной тканью, как ни в чем не бывало возвращаться на работу и объяснять любимым детишкам математику. Они — все, что осталось у Джина, хоть не полностью принадлежат ему. Настоящих друзей заводить он боялся — ведь у Намджуна будет то, чем он сможет воспользоваться, чтобы манипулировать и давить ещё сильнее. Родители погибли в пожаре, из которого Ким выбрался чудом, мотивированный лишь тем, что его соулмейт, которого он даже тогда ещё и не встретил, может погибнуть из-за него. Ведь если мёртв один, то мертв и второй. Но лучше бы он так и остался сидеть в комнате, медленно умирая, дожидаясь, когда едкий дым заполнит все лёгкие, а дом обрушится, оставляя лишь обломки и обгоревшие тела. Тогда бы не пришлось терпеть всё это унижение, физическую и моральную боль, что с каждым днем накапливалась огромным комом в горле, заставляя кричать, закрывшись в комнате, пока дома никого нет. И остановить это всё было невозможно. Ни в полицию не подать, — ведь у Джуна достаточно власти и денег, чтобы защитить себя — ни сбежать, — ведь средств и на поиски хватит — ни убить — ведь ценность собственной жизни намного выше. Тем более сейчас, когда под сердцем растёт маленькое чудо, о котором знает только он. И за это он переживает больше всего. Как отреагирует на это Намджун? Если заставит сделать аборт, младший не выдержит потери того единственного, что принадлежит ему, что уже стало дорого и любимо, даже несмотря на то, что он узнал о ребёнке только две недели назад. А если разрешит оставить, беспокойств будет ещё больше. Возможно, он будет дальше продолжать бить его, и малыш пострадает во время беременности, а может перестанет делать это, но как только ребёнок родится подрастёт, станет вымещать злость и на нём, не щадя бедное, невинное создание. Можно, конечно, попробовать сдать Джуна полиции, ведь грешки у него связаны не только с домашним насилием, но тогда Сокджина не оставят в покое его дружки, которые тоже иногда позволяли себе ударить его, на что старший только звонко смеялся и дьявольски ухмылялся, одним взглядом прося продолжить издевательства. Ему нравилось смотреть на это. Да и вряд ли его посадят, учитывая все связи, что у него есть. Но терять уже нечего. Если он не скажет сейчас, то высока вероятность разозлить Намджуна ещё больше. Поэтому было решено рассказать сразу, как только он вернётся домой.***
Ким сидел в учительской, окружённый кипами бумаг, которые нужно сдать уже завтра. Вот и зачем он только согласился на классное руководство? В деньгах он не нуждался и работал только в свое удовольствие, а то было лишь очередной головной болью, от которой можно было отказаться. Да, он любил этих детей, но сейчас, понимал, что если он не закончит в ближайшие минут двадцать, то сегодня на теле появятся новые синяки. Намджун не станет ничего слушать про то, что его могут уволить за невовремя выполненную работу. Ему, в отличие от Сокджина, от этого увольнения ничего не будет. — Чёрт, — выругался он шёпотом, взглянув на часы. Ему ни за что нельзя получать лишнюю порцию боли в таком положении. Сокджин в спешке сделал всю необходимую документацию, укладываясь в полчаса, и в спешке стал собирать вещи. Выйдя на улицу, он сел в машину, любезно предоставленную Намджуном, и поехал домой. Но даже если он поспешит, всё равно не успеет приехать вовремя. Подъезжая к дому, он буквально молился, чтобы Джун был ещё на работе и не заметил его опоздания. К боли он уже давно привык и может вытерпеть побои, но если старший сделает что-то с ребёнком… — Я дома, — тихо сказал он, заходя на порог и осматриваясь. — Ты опоздал на десять минут, — произнес Намджун, спустившийся со второго этажа по лестнице, глядя чуть раздражённо. — Должен ли я слушать твои оправдания? — Думаю, да, Джун, — чуть боязливо ответил он, стараясь сделать так, чтобы голос не дрожал, раздеваясь и проходя в гостинную. — Нам нужно поговорить. — Хорошо, — совершенно спокойно ответил Ким. Руки Джина мелко тряслись от волнения и страха, дыхание стало чуть рваным, а глаза забегали по разным сторонам, когда старший присел рядом, закидывая руку на спинку дивана и разворачиваясь к нему лицом. — О чём ты хотел поговорить? — произнес Намджун. — Я, — замешкал младший. Он выдохнул, собираясь с мыслями, и выдал: — Я беременный. — Это отличная новость! — глаза Кима загорелись непривычным восторгом, светились, будто он был несказанно счастлив, но что-то не давало Сокджину покоя. В последний раз он видел его лицо таким несколько лет назад, ещё до смерти брата Джуна, но это было что-то другое. — Ты не злишься? — удивился Джин. — А должен? — одна бровь изогнулась в вопросе, но взгляд остался таким же восторженным, что и пару секунд назад. — Это же такое счастье для нас обоих! Ты же не собирался делать аборт? — Нет, конечно! Я ни за что не убью нашего ребенка. — Хорошо, Джин-и, ложись спать, тебе сейчас нужно отдыхать, — старший встал с дивана и, присев перед Сокджином, нежно поцеловал его живот. Он так нежно никогда ещё не целовал. Но младшего это настораживало. Не мог же Джун внезапно стать таким добреньким, хоть и верить в лучшее очень хотелось. Но он всё равно тепло улыбнулся и направился в комнату. Заснуть никак не удавалось, разные мысли лезли в голову, мешали даже глаза закрыть. Почему Намджун вдруг стал таким? Неужели он так сильно хотел стать отцом? Здесь определенно что-то не так. Дверь в комнату открылась, впуская яркий свет из коридора. По привычке Джин закрыл глаза, притворяясь спящим, как делал обычно. Почему-то сейчас страха было даже больше, чем обычно. Но когда дверь вновь оказалась закрыта, он облегчённо выдохнул, пытаясь прислушаться к происходящему за ней. — Приготовь машину и парочку ребят завтра утром, — раздался грубый голос. — Эта шлюха умудрилась забеременеть от меня, — усмехнулся он. — Мне этот ребёнок не нужен, а он, похоже, действительно хочет родить, так что я успокоил его сейчас, — пара секунд тишины, а Сокджин замер с шоком на лице, чуть приподнимаясь на локтях и вслушиваясь в разговор. Его обманули. — Я уверен, что он попытается сбежать, если узнает раньше времени, а мне лишние проблемы не нужны, так что просто повезу его завтра в больницу и заставлю сделать аборт. У него не всё в порядке со здоровьем, может умереть, если родит. А я ещё хочу жить. Младший быстро встал в кровати, прислоняясь к двери, чтобы чётче услышать разговор. — О, ещё возьми билеты на понедельник в Китай. Отныне мы будем работать там, раз уж бизнес за пределами Кореи пошёл в гору, — и снова минутная пауза, длящаяся, кажется, целую вечность. — Я хочу забрать всё, что у него осталось, чтобы он не мог ничего, кроме как подчиниться мне полностью. Это цена той роскоши, что я ему подарю.Bebe Rexha — I'm a Mess
Лишь гнев управлял Сокджином в то время. Он вцепился в дверную ручку, роняя слезы на пол и сжимая зубы от злости, решаясь всё же повернуть её, когда голос затих. Гнев брал верх над страхом, над последними частичками разума, кричащими ему о том, что это плохая затея. — Не нужна мне твоя роскошь! — закричал Джин, подходя ближе. — Мне нужна свобода! Я не просил у тебя ничего из этого! Не просил дорогую одежду и машину, не просил хороший дом! Мне нужны друзья, семья и любовь! — продолжал он кричать. — Это все, в чем я нуждаюсь, — уже тише произнес младший, подходя совсем вплотную, а потом, оббегая Джуна, помчался в коридор, быстро хватая с вешалки пальто. — Тебя никто не отпускал, — старший схватил Сокджина за руку, сжимая ее и утягивая обратно в квартиру, когда Джин уже хотел выбежать без обуви. — Отпусти! — закричал он, продолжая лить слёзы и принимать попытки вырваться. Рука оказалась на свободе, но Джин свалился на пол больно ударяясь правым боком о тумбочку. — Тебе некуда бежать, — произнес старший, смотря сверху вниз презрительным взглядом, — у тебя нет никого кроме меня, ни друзей, ни семьи. Ты совершенно один. — Поэтому и хочу сбежать, — Джин поднял взгляд, вставая с пола и придерживаясь за бок. — У меня никогда не было веских причин терпеть тебя, я оставался здесь, потому что было некуда идти, хоть и ненавидел тебя, — Джун вопросительно поднял бровь, скрещивая руки на груди, — а теперь причин ненавидеть стало ещё больше. Тебе незачем держать меня рядом, а мне незачем здесь оставаться. — Стоять! — рука снова была перехвачена, на этот раз сильнее, так что возможности вырваться не предоставлялось. Джун развернул пытавшегося вырваться Сокджина на себя, и по комнате раздался громкий шлепок пощёчины. — Ты будешь делать то, что я скажу, — совершенно холодно и спокойно произнёс Джун, смотря на младшего, потирающего горящую щеку, по которой скатывались слезы. Ему не было больно. Ему было обидно. Обидно, потому что он не может ничего сделать. Никогда не мог. Но сейчас он твёрдо решил, что здесь больше не останется, — а я говорю тебе не противиться. Попятившись назад, Сокджин споткнулся о выступающий угол, чуть было не падая назад, но его хватают за руку и грубо притягивают к себе. Младший уже готов был благодарить такое стечение обстоятельств, ведь мог серьезно пострадать, ударившись об угол снова, но его тут же со всей силы швырнули в противоположную сторону, всё-таки роняя на пол. Соприкоснувшись с поверхностью, Джин болезненно простонал, сверля старшего, поместившего ногу над его животом, презрительным взглядом. — Ты знаешь, что я могу это сделать, — он приблизил ногу к животу, едва ощутимо надавив, но Сокджин уже был готов показать зубы и напасть в попытке защитить ребёнка, к которому уже заметно привязался. — Знаешь, что я вырву из тебя это существо голыми руками, если ты не подчинишься, — младший попытался отползти в сторону. — Делай, что я сказал! — вдруг закричал Джун и пнул парня в бок, после чего болезненно поставил ногу на ещё плоский живот Кима. — Не трогай моего ребёнка! — крикнул, будто не в себе, Сокджин, хватаясь за голень и со всей силы дергая её на себя, а ближайшей ногой толкая другую ногу Джуна, отчего тот с грохотом повалился на пол. Не без усилий младший встал, сразу же убегая на кухню и успевая схватить первый попавшийся предмет, которым оказался нож, прежде чем получил удар кулаком в спину, прямо по тому месту, что чаще всего страдало при побоях. — Ты хоть понимаешь, что делаешь? — повернувшись, спросил младший. — Ты настолько боишься потерять жизнь и власть, что готов убивать, — произнес мужчина, пиная Джуна между ног, отчего тот скрючился, падя на колени. Дальше последовал сильный удар в плечо, и Намджун полностью повалился на пол, не в силах пошевелиться, когда парень уселся на него сверху, прижимая чужие руки к полу собственными ногами, а в руках держа острый нож. Не важно, что произойдёт дальше, что сделает Намджун, он уже знает, что сделает. Он, наконец, решился. Он понимал, что другого выхода у него нет. — Сколько невинных людей и даже детей пострадало от твоих рук? — спросил младший, дрожащими руками прикладывая лезвие к чужому горлу. — Я слишком хорошо тебя знаю, — усмехнулся Джун. — Если убьешь меня, то и твоя жизнь прекратится. А ты слишком любишь жить. Слишком сильно не хочешь умирать, потому что ещё теплишь надежды на хорошую жизнь, понимаешь, что ещё слишком мало прожил, чтобы умирать, — он постарался поднять руку, но та не поддавалась из-за того, что Джин слишком сильно прижал её к полу. — Тебе незачем этого делать. Просто встань, и мы нормально поговорим. — Я держал эту надежду в себе несколько лет, а сейчас ты отбираешь у меня единственное, что осталось, — слёзы снова покатились по щеке, а лезвие давило чуть сильнее. Осознавая всю тяжесть ситуации, Намджун напрягся. — Не делай глупостей, вставай. Я не заберу у тебя ребёнка, — уже в отчаянии умолял он. — Я стану хорошим мужем. — Не поздно ли? Ты мог быть хорошим мужем с самого начала, а теперь что мне остаётся? Где гарантии, что мой ребёнок не будет страдать? — Я дам ему самую лучшую одежду, еду, он будет учиться в самой лучшей школе за границей. Просто слезь с меня, не делай глупостей! — крикнул он, когда одна рука сжалась на шее, а вторая, в которой находился нож, переместилась ближе к груди. — Ему нужна забота! Ты хоть знаешь это слово? — с еще большей обидой спросил он. — Сейчас слишком поздно для этого, — рука сжалась сильнее, — ты заставил страдать слишком много людей. Ты не достоин этой жизни. Он снова поменял руки местами, возвращая нож к горлу. — Эй, ты не понимаешь, что делаешь! — собравшись с силами, Намджун перекатился, поменяв их местами и перехватывая руку с ножом, но тут же его пронзила острая боль в шее, а позже дышать стало очень тяжело, и он упал сверху. Кровь была, кажется, везде, а Сокджина будто парализовало. Он только что убил человека. Быстро скинув с себя тело, он отодвинулся, прикрывая лицо руками, стараясь не смотреть и тяжело дыша. Нет, он совсем не жалел о содеянном, он чётко осознавал, что если оставит этого человека в живых, то ничего хорошего из этого не выйдет, а произошедшее просто стало последней каплей в большом океане злости и обиды. У него остался всего несколько минут до собственной смерти, и ничего кроме как уйти из этого проклятого дома он не мог. Сокджин не хотел в последние минуты своей жизни оставаться рядом с Джуном, что столько времени мучил его. Он, наконец, отплатил ему. Он собрался с силами, встал на ноги и просто ушел. Киму ещё никогда не было так легко на душе, и он даже не думал о том, что это последний день в его жизни, не думал, что уже не сможет показать свет ребёнку, не думал о том, что там, где утром он спокойно завтракал, лежит мёртвый человек. Ему не с кем прощаться и не о чем жалеть. В последние минуты своей жизни он свободен. Сейчас было то самое время, когда Джин чувствовал себя счастливым.