When I Died and Woke Up (перезагрузка)

      Сойдя с корабля, я в очередной раз посыпал голову пеплом. Порт был переполнен. Память снова сыграла со мной злую шутку, вытеснив из головы воспоминания об оплате прохода в город. Я совершенно забыл о том, что придется целый год отработать в одной из банд Киркволла, чтобы попасть в город.       — Сколько стоит проход? — напряженно спросил Гаррет у информировавшего нас стражника, прекрасно, впрочем, понимая, что денег у нас нет.       — Пятнадцать золотых за взрослого человека, — устало ответил тот, отведя взгляд. — Десять за детей.       Молодой паренек, видимо только попавший в городскую стражу, явно сопереживал несчастным людям, оставившим свои дома и семьи в надежде, что удастся сбежать от Мора и начать новую жизнь. Карвер рядом со мной потрясенно присвистнул. Далеко не каждый беженец способен потянуть такую огромную сумму.       — А если денег нет? — спросила мама, еле сдерживая слезы.       — Наместник обещал найти способ переправить всех беженцев обратно в Ферелден, — заученно ответил стражник. — Здесь за углом некая Лирен организовала лагерь для ваших соотечественников. Там вы сможете переночевать, вас накормят и по возможности окажут медицинскую помощь.       На последних словах он многозначительно глянул в мою сторону, намекая, что выглядел я паршиво. Я и так никогда не отличался смуглостью кожи, как и все рыжие люди с недостатком меланина в организме, а после травмы и вовсе побледнел на пару тонов. Кожа стала сухой и выглядела как старая тонкая бумага, сквозь нее отчетливо виделись венки, придававшие образу синевы, даже яркие веснушки посерели, а всегда пышные и сильные волосы потускнели и превратились в жалкую паклю. Я попросил Бетани убрать их в косу и не расплетал все два дня. Помимо прочего я сильно похудел и осунулся. Гаррет даже пошутил, что о мои скулы можно порезаться.       — Я не собираюсь ночевать в каком-то вшивом лагере для беженцев, — вскипел Старший. — У нас родня в городе, свое имение, наша мать — урожденная Амелл!       — Послушайте, я ничем не могу вам помочь, — пошел на попятную парень. — У нас приказ: не пускать в город беженцев. Ваши соотечественники спят на улицах, голодают, сбиваются в банды и начинают грабить простых людей. Мы больше не можем принимать ферелденцев, Киркволл переполнен!       — Молодой человек, прошу, помогите нам, — вмешалась в разговор мама. — Здесь живет мой брат — Гамлен, у него поместье в Верхнем городе. Найдите его, он проведет нас в город…       — Прошу прощения, монна, но мне нельзя покидать свой пост, — покачал головой стражник. — Мне очень жаль.       — Но вы же здесь не круглые сутки, и мы вам заплатим… — мама была на грани истерики, но сдаваться так просто не собиралась. В конце концов мы проделали такой путь и от цели нас отделяли лишь Портовые ворота.       — Хоук, послушай, — вмешалась после долгого молчания Авелин. — У нас с Уэсли есть деньги, мы с ним сможем пройти в город. Идите к этой Лирен, отдохните и поешьте, а мы найдем вашего дядю и приведем сюда.       — Спасибо, Авелин, — кивнул ей брат.       Вид лагеря для беженцев нагонял тоску: изможденные люди сидели прямо на каменном заплеванном полу, прижимая к себе свои пожитки, опасаясь, что кто-то украдет последнее, мимо, спотыкаясь и матерясь, сновали матросы, презрительно поглядывая на несчастных и гоняя расшумевшихся в своих играх детей. Кажется только им и хватало сил радоваться тому, что у них есть. В силу своей детской непосредственности они пока не понимали, что застряли в порту чужого города без возможности как в него попасть, так и вернуться домой, на родину. Какой-то мелкий парнишка, заигравшись с остальными в салки, чуть не сбил с ног зазевавшегося Карвера, за что чуть не отхватил от него оплеуху. Брат никогда не славился любовью к детям.       Посреди всех этих стенаний и безысходности сновала невысокая полноватая женщина. Она переходила от одного человека к другому, что-то спрашивала и отвечала на чужие вопросы, улыбалась обнадеживающе взрослым и подмигивала расшалившимся детям.       — Удручающее зрелище, — задумчиво обронил Гаррет, обведя взглядом импровизированный лагерь.       — Когда стемнеет станет еще хуже, — ответила ему Лирен, услышав его реплику. — Пока люди разбрелись по порту, но вечером все приходят сюда. Вы новенькие?       — Мы прибыли полчаса назад на «Буре», — кивнула мама.       — И у вас тоже нет денег, чтобы пройти, — покачала головой женщина. — Как и у всех, кто прибыл вместе с вами. Люди бегут от Мора, но прибывая сюда, лишь попадают в другую ловушку. Первые корабли начали приходить еще неделю назад, когда король Кайлан еще был жив. Людей пустили, но через два дня ворота закрыли, а беженцы все плыли и плыли.       — И что теперь делать всем этим людям?       — Наместник Думар обещал найти корабли, чтобы вернуть всех в Ферелден, но пока это лишь разговоры. Устраивайтесь, там в углу, — Лирен махнула рукой, — еще есть место для вас. Через пару часов мои помощники принесут хлеб и чистую воду, если вы голодны.       — Вы тоже беженка? — спросила у женщины Бетани, пропуская вперед маму и Карвера. — Говор выдает в вас ферелденку.       — Нет, я живу в Киркволле уже несколько лет. Мы с мужем перебрались в Вольную Марку после смерти короля Мэрика. Но мы были и остаемся ферелденцами, поэтому не смогли пройти мимо такой беды и теперь помогаем соотечественникам.       — Быть может вы знаете нашего дядю — Гамлена Амелла? — продолжила расспрос Бетани, но я перестал их слушать и присоединился к маме и братьям. Гаррет и Карвер достали из мешков свои спальники и усадили на них отнекивающуюся маму. Я тоже расстелил свой, и мы втроем уселись напротив нее. Через пару минут вернулась Бетани.       — Лирен говорит, что уже давно не слышала о фамилии Амелл. — поделилась информацией сестра. Заметив обеспокоенный взгляд мамы, она поспешила добавить: — Но она никогда и не интересовалась аристократической верхушкой города, поэтому это еще ничего не значит…       — Давайте дождемся Авелин и Уэсли, — устало выдохнула мама, откидываясь на холодную стену позади нее. — Не хочу больше думать о плохом. Хочу увидеть брата и родное имение, принять ванну и уснуть в нормальной постели. Уверена, вам понравится особняк...       — Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил Гаррет, пока мама воодушевленно расписывала высокие потолки и тяжелые бархатные шторы.       — Хорошо, но ребра еще побаливают, — ответил я ему, невольно коснувшись груди как раз в том месте, где периодически что-то ныло. — Хотя в бой я пока не годен, — легко улыбнулся я, как бы извиняясь.       — Знаешь, Лисенок, я, наверное, буду называть тебя Рыбкой, — весело хмыкнул Старший, осторожно притянув меня к себе в объятия.       Я не стал сопротивляться и, немного повозившись, прислонился спиной к его груди и удобно устроился в кольце больших рук. Пришлось еще немного поерзать, чтобы достать из кармана стопку сложенных в два раза листов и огрызок карандаша.       — Сложно привыкнуть к тому, что не можешь говорить, — написал я мелким почерком, экономя бумагу. — Словно кто-то выключил звук.       — Выключил? — не понял Гаррет.       — Ну да, как будто отнялся не голос, а звук… — попытался объяснить я, но в итоге лишь махнул рукой. Брату, сроду не видавшему благ технически развитой цивилизации, никогда не понять аналогии с выключенным звуком у телевизора. Когда диктор продолжает говорить, а воспроизводится только картинка.       Гаррет тяжело вздохнул, опустил голову мне на плечо и спросил:       — И тебя не пугает, что это возможно на всю жизнь?       — С чего вдруг? — написал я в ответ. — Да, будет сложно первое время, но повторюсь: между жизнью и голосом, я все-таки выберу жизнь. — немного подумал и приписал: — К тому же, я никогда не отличался болтливостью. Да и пел я отвратно.       — А вот это точно, — подтвердил Старший. Даже не видя его лицо я понял, что он улыбается.       Однажды, когда мы были еще маленькие, мама, папа и близнецы ушли на рынок. Меня оставили, потому что была моя очередь кормить скотину, а Гаррет в очередной раз где-то провинился, и ему наказали вымыть всю посуду. А брат ненавидит мыть посуду. Он в целом ненавидит работу по дому — голубая кровь, как никак. Настроение у меня, в отличие от того же Гаррета, было хорошее, и я, незаметно от себя стал насвистывать какой-то прилипчивый мотивчик прямо посреди курятника. Голос становился все громче и крепче…       — Ты — пчела, я — пчеловод?* Кажется, так там было?       Да, за этой-то песней меня, весело разбрасывающего пшено в разные стороны, и застал Старший. Мне тогда было кажется девять или около того: не все привычки из прошлой жизни успели выветриться под натиском новых обстоятельств.       — И мы любим мед, да, именно так, — написал я и покивал для важности.       Вокруг нас суетился вечерний порт Киркволла: шумели беженки, подзывая заигравшихся детей, переругивались матросы и грузчики, заканчивающие работу и направляющиеся в ближайший кабак, едва слышно напевала какую-то песню мама, перебирая пальцами волосы Бетани, лежавшей у нее на коленях, посапывал заснувший сидя Карвер. Неподалеку от нас причитала над хмельным мужем молодая эльфийка, чем-то неуловимо напоминавшая мою настоящую маму. «И где только выпивку нашел, мерзавец!» — бормотала она, накрывая одеялом задремавшего пьяницу. И тихо плескалось Недремлющее море, в закатных лучах окрасившееся во все оттенки оранжевого. Даже не верилось, что через несколько лет улицы города зальют кровью кунари, а еще позже — восставшие маги и храмовники.       Мне было откровенно плевать на горожан, если честно. Всех не уберечь. Своей целью я считал благополучие своей семьи. Я спас сестру, выжил сам и собирался приложить все силы, чтобы спасти и маму. Записывая эти строчки сейчас, я понимаю, что Тедас дал мне две самые лучшие вещи во всех моих жизнях: семью и мужа.       — Поспи, — шепнул мне Гаррет, когда заметил, что я потихоньку клюю носом. — А я покараулю дядюшку.       — Как скажешь, — произнес я одними губами и окончательно расслабился в его руках. А через пару минут погрузился в глубокую дрему.       

***

      В тот вечер впервые за очень много лет я увидел во сне маму. Не Леандру, нет, а ту, настоящую, из далекого-далекого прошлого. Она стояла в тени какого-то огромного густого дерева и широко улыбалась мне, совсем как в детстве, когда я хвастался своими маленькими достижениями. Она не двигалась, и я почему-то не спешил бросаться к ней в объятия, мы лишь смотрели друг на друга, словно виделись в первый раз.       Прошло уже много лет с ее смерти, но я запомнил ее именно такой: молодой и смешливой. Именно от нее мне досталась густая рыжая шевелюра, тонкие и слегка удлиненные черты лица и низкий рост. Она стояла там совершенно такая же, как в день аварии, за исключением одной особенности: высоко убранные в пучок волосы обнажали длинную шею и аккуратные острые ушки.       — Просыпайтесь, — ворвался в мой странный сон голос Гаррета. — Похоже, Авелин все-таки нашла нашего дядю.       И интонация его была далека от радостной.       Впрочем, неприятно удивлен был не только Старший. Мама пораженно вздохнула, когда увидела родного брата. Она вскочила со своего спальника и в удивлении застыла на месте, словно не узнавая родственника. Авелин и Уэсли с ним не было. На улице уже давно стемнело и мрак рассеивал лишь свет от большого костра неподалеку.       — Леандра! — хрипло воскликнул мужчина.       Лицо его, хотя и не видело мыло и бритвы уже пару недель, выражало пусть и неявную, но все-таки радость.       — Гамлен? — неверяще переспросила мама, пытаясь найти в явном забулдыге своего некогда красивого старшего брата.       — Что, не похож? Годы и тебя не пожалели, сестренка, — огрызнулся он в ответ, но тут же смягчился: — Иди сюда, дай мне обнять тебя.       Мама сначала неуверенно ступила в его объятия, но уже через пару секунд сама крепко обхватила его руками и опустила голову ему на грудь. Дядя Гамлен был выше ее на голову, но в остальном фамильное сходство было видно издалека. Если бы не бедное грязное тряпье, которое служило ему одеждой и не заросшая щетиной физиономия, его можно было бы назвать даже по своему красивым.       — Ваши друзья нашли меня час назад и сказали, что вы застряли в порту. Ты даже не предупредила, что приедешь, — покачал головой дядя, выпуская маму из объятий. — В городе такая обстановка, что… Погоди-ка, — прервался он на середине фразы, увидев скромного меня. — Леандра, девочка, ты не писала, что родила еще ребенка! И я не вижу твоего мужа…       — О, Гамлен, мне столько нужно тебе рассказать, — ответила мама и устало провела рукой по лицу. — Это Виайр, мы с Малкольмом усыновили его десять лет назад.       — Вот, значит, как… — нахмурился дядя. — Это еще сильнее усложняет дело. Видишь ли, я не могу провести вас город, у меня нет такой суммы…       — Но как же наследство? Ведь что-то же мама с папой нам оставили! И имение…       — Да, насчет имения… У меня его больше нет. Пришлось отдать за долги. Я собирался тебе написать.       Мама обреченно опустила голову:       — Тогда надежды нет...       — Ну-ну, не все так плохо, — преувеличенно бодро опроверг ее слова Гамлен. — Я знаю кое-кого, кто может помочь, если вы готовы не слишком привередничать насчет знакомств.       Мы с братьями и сестрой переглянулись. В глазах каждого из нас была лишь обреченность.       — Что ж, мы все внимание. Что ты придумал? — спросил его Гаррет.       Тон его явно не пылал дружелюбием, отчего дядюшка неприятно поморщился, однако, продолжил:       — Я поговорил с одной своей знакомой, и она готова провести вас в город.       — Похоже на сыр в мышеловке, — пробормотал Карвер у меня за плечом.       Это не укрылось и от слуха Гамлена, и он уточнил:       — Да, вся загвоздка в том, что долг придется отработать.       — Долго? — спросила Бетани, чувствуя подвох.       — В течение года.       — Года! — воскликнула мама изумленно.       — Это все, что мне удалось сделать! — принялся защищаться Гамлен. — Уж поверьте, это лучшее, на что вам можно рассчитывать.       — Значит, ты продаешь нас в рабство? — нахмурился Старший. Температура вокруг нас понизилась на пару градусов. — И это все, что ты можешь предложить?       — Посмотри на это с другой стороны — у вас есть новый дом и новая работа! — попытался пошутить дядя.       Смешно никому не было.       Не заметив радости на наших лицах, он продолжил:       — Я пытался предложить ваши услуги Миирану, он командует группой наемников, но оказалось, ему не нужны новобранцы. А вот Атенриль… заинтересовалась.       — А Атенриль у нас?..       — Контрабандистка. Она сказала, что может помочь, надо только найти ее тут неподалеку и убедить, что овчинка стоит выделки.       — Хорошо, других вариантов у нас, похоже, нет, — покачал головой Старший. — Где, говоришь, твоя контрабандистка?       — Я покажу, — заверил его Гамлен.       — Хорошо, идем сейчас. Виайр, ты останешься с мамой, — приказал он мне и пояснил в ответ на мой недоуменный и отчасти возмущенный взгляд: — Ты еще не до конца оправился от ранения, да и оставлять в таком месте одинокую женщину не дело.       Я понимающе кивнул и, взяв маму под руку, вернулся к спальникам.       — Какой-то он у вас неразговорчивый, — успел услышать я фразу дядюшки, прежде чем они скрылись за поворотом.       Минуты ожидания длились, кажется, вечность. Я занял место Бетани на коленях у матери и наслаждался ощущениями от ее ловких пальцев, перебирающих мои волосы, и той уютной тишиной, которую мы с ней так любили. Все-таки остальные мои братья и сестры взяли очень много от своего отца, и зачастую темперамент Малкольма делал их невыносимо громкими и навязчивыми. В такие минуты мы с мамой удалялись куда-нибудь подальше и пережидали бурю страстей вдали от буйных родственников.       Нам было очень сложно вместе первые несколько месяцев после моего появления в семье. Леандра, хоть и создает впечатление мягкой и чуткой женщиной, своим детям спуску никогда не давала и занималась нашим воспитанием вплотную. Я долго не мог свыкнуться с мыслью, что меня, двадцатитрехлетнего парня, могут запросто оттаскать за ухо, поставить в угол или выпороть веником (и такое тоже бывало). Я пытался бунтовать, сбегал, кричал «Я уже взрослый!», что, конечно же выглядело смешно в глазах моих приемных родителей, но бесконечно уставший, обеспокоенный и виноватый взгляд Леандры всегда приводил меня в чувство.       Позже, конечно, я смирился. Когда осознал, что я, кажется, застрял в Тедасе навсегда, что достаточно просто не косячить, чтобы не гневить родителей, что можно просто хитрить, чтобы не попадаться… В общем когда я отпустил свое прошлое и постарался вспомнить, что значит быть обыкновенным семилетним ребенком.Вот тогда мы с мамой поняли, что у нас гораздо больше общего, чем мы думали.       — Ты, наверное, нас теперь ненавидишь, — раздался вдруг тихий, печальный голос у меня над головой.       Я чуть приподнял голову, обернулся и растерянно уставился на нее, не понимая, о чем она говорит.       — Ты очень сильно пострадал из-за нас, мой хороший, — пояснила она, убирая с моей щеки прилипшую прядку волос. — Не представляю, каково тебе сейчас, — в ее глазах заблестела влага. — Я лишь надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь простить нас.       Я стремительно принял сидячее положение и быстро нацарапал на новом чистом листе:       — Мам, о чем ты вообще говоришь? Я готов умереть за каждого из вас. Вы — моя семья, и я люблю вас.       И протянул ей. Не знаю, дочитала ли она до конца, но я заключил ее в свои объятья и почувствовал, как рубашка на плече слегка промокла. Я никогда не знал, что нужно делать с плачущими женщинами, но тогда понимал, что она пережила за несколько дней слишком много потрясений, чтобы оставаться спокойной. Я лишь успокаивающе гладил ее по голове и пытался шептать ей что-то успокаивающее, снова забыв о своем голосе.       Спустя несколько минут она успокоилась, а еще чуть позже вернулись и воодушевленные родственники.       — Мы обо всем договорились, — сиял как медный пятак Гамлен. — Атенриль согласна провести вас в город в обмен на кое-какие услуги.       — Хорошо, — обреченно кивнула головой мама. Ей было тяжело осознать, что нам придется целый год выплачивать свой долг. — Я устала убегать.       — Больше мы никуда не побежим, — твердо ответил ей Гаррет. — Обещаю.