Прошлого не изменить.

На улице идет сильный дождь. Небо, затянутое тучами, словно сопереживает мне и льет те слезы, что вот уже который год я прячу внутри. Так я и сижу. Гробовую тишину нарушает равномерный стук дождя да старинные часы, которые Тайлер купил на аукционе пару лет назад. Я регулярно напиваюсь, каждый год в один и тот же день, наплевав на все дела. Да и не могу я по-другому. Пару раз пыталась забыть об этой дате, но сердце сжималось до боли в груди, горло разбухало от подступавших слез и глаза щипало. И в итоге напивалась. Звонит телефон. Не глядя, поднимаю трубку. — Слушаю. — Керолайн? — Елена. Да и как по другому. Милая, добрая Елена всегда беспокоится обо мне и звонит в этот день. Пытается отвлечь, занять. Но вот что-то плохо получается. — Опять? — Сегодня восьмое июня, Елена, — тихо произношу я. — Пора уже забыть, дорогая. Пятнадцать лет ведь прошло. — Не пятнадцать. Шестнадцать, — печально смеюсь я и бросаю трубку. Мне нравится то, что Елена такая добродетельная, но сейчас она бесит. — Маам? В гостиную входит Ника. Сегодня она рано, я рассчитывала, что она останется у Айрис — дочери Бонни. Но вот она здесь, а я слишком пьяна, чтобы держать секрет в тайне. — Бог ты мой, — протягивает моя дочь, скрестив руки на груди. — Уважаемый житель города, жена мэра Локвуда и по совместительству моя мать Керолайн Форбс-Локвуд напивается. Вероятно, случилось что-то эпичное. А если серьезно, — Ника присаживается напротив меня на столик, вглядываясь в мои затуманенные глаза, — что произошло, мам? Я беру её за руку и произношу: — Доминика, пожалуйста, побудь со мной, мне нужно тебе кое-что рассказать. Ника пожимает плечами и садится рядом, готовая слушать. — Я расскажу тебе одну историю из моего прошлого, — произношу я, прикрывая глаза. — В моем выпускном классе в Мистик-Фолс переехала богатая семья Майклсон. Эстер и Майкл и их дети — Финн, Элайджа, Никлаус, Кол и Ребекка. Кол и Ребекка учились с нами, а домой их отвозил или Клаус, или Элайджа. На конкурсе мисс Мистик-Фолс, через год после моей победы, я встретила Клауса. Он был на пару лет старше, и я влюбилась. Клаус, как оказалось, тоже полюбил меня. Как сейчас помню — я стою в элегантном миди платье на сцене, которая, кстати, была во дворе, и объявляю победительницей Эйприл Янг, ты должна её помнить. И тут на глаза мне попадается он. Клаус в элегантном черном костюме, его небесно-голубые глаза щурятся от яркого солнца, а полные губы сложены в полуулыбку. Я едва не забыла свои слова. Он был… идеален. Сердце мое билось невероятно сильно, и впервые, увидев парня, я краснела и не знала, что сказать. Потом он предложил мне прогуляться вдоль озера в поместье Локвудов. Он спрашивал меня о всякой ерунде. Кто мои родители, как я учусь, кем хочу стать в будущем, как я отношусь в истории. В общем, ничего не значащие вопросы, но мы разговорились. Он ухаживал за мной, как настоящий джентльмен. Однажды я услышала, как его младший брат, Кол, спрашивает Клауса, почему тот не пытается переспать со мной. А Клаус ответил: «Потому что она особенная и не заслуживает такого обращения». Примерно полгода Клаус даже не пытался поцеловать меня, просто водил в кино, на выставки, в парк. Слышала бы ты его голос. Чуть мурлыкающий, с британским акцентом. Бог знает, Клаус был невероятно милым. Я даже подружилась со всей его семьей. С задумчивым Финном мы обсуждали литературу, с веселым Колом смеялись и шутили, с Ребеккой были, как лучшие подружки. Даже Элайджа в свободное время учил меня вальсу. Помню, Майкл одобрил меня, а с Эстер мы готовили различные блюда. Майклсоны приняли меня, как родную. Я любила Клауса. Он являлся для меня чем-то важным… это трудно объяснить. Наверное, каждый ощущал это на своей шкуре. Я его знала лучше, чем кто-либо другой. Как и он меня. Знаешь, Ника, иногда ему хватало лишь взгляда, чтоб понять причину моей злости. И я понимала его с полуслова. Ох, а в мае, прямо перед выпускным, мы наконец-то занялись любовью. Он был нежным, относился ко мне, как к фарфоровой кукле, и если понимал, что мне грозит хоть малейшая опасность, защищал меня, как свое сокровище. Все поломалось с треском в середине июня, восьмого числа. Он написал мне смс «У меня другая. Я уезжаю навсегда. Не жди. Я не люблю тебя. Прости. Просто так вышло». Я все дни проводила у дома Майклсонов. Оказалось, все они переезжали. Остались только Ребекка и Элайджа, уладить дела да продать дом. Я умоляла сказать их, где Клаус. Элайджа качал головой, а Ребекка и вовсе не выходила из дома. Иногда я видела её на третьем этаже, в окне комнаты Клауса, но она не отвечала на мои просьбы. Я звонила по всем их телефонам каждый день. Но как-то грубо женский голос всегда говорил «Абонент недоступен». Общие знакомые — Деймон Сальваторе, когда-то встречающийся с Ребеккой, Стефан, ставший Клаусу лучшим другом, Бонни, встречающаяся с Колом и его лучший друг — Джереми Гилберт, ничего не знали и даже не слышали о его любви новой. И даже на работе не знали, где он. Сказали, что уволился. Вроде улетел. Кто говорил в Австралию, кто — в Европу. Подарил свободу, а я была загнана в тупик. Иногда задавалась вопросом — стоили ли мне всех этих страданий полгода счастья? Я замкнулась, поникла. Возненавидела Клауса, проклинала его. У меня случился нервный срыв. Всем сказали, что я уехала отдыхать в Испанию, но я лежала в клинике. Удивительно, но Деймон со Стефаном, Бонни, Метт, Елена и Тайлер догадались, где я. И пытались навестить меня, но я никого не хотела видеть, выгоняла их всех. Даже маму не подпускала… Прошел месяц. Боль притупилась, и в конце июля я поняла, что беременна. Примерно в это же время Тайлер, которому я отказала встречаться из-за Клауса, предложил мне выйти за него замуж. Я сразу сказала ему о своей беременности и о том, что не собираюсь делать аборт. Тай хороший, он тут же согласился записать ребенка на себя. Он помог мне встать на ноги, быть собою. Мы поженились — громко, на весь город. Но раз в год, восьмого июня, я напиваюсь, вот как сейчас. И понимаю, что до сих пор люблю Клауса… А он меня бросил. А ведь Тайлер знает, что я его не люблю, и никогда не любила. И все равно лелеет меня и любит. Я честно пыталась его полюбить. Тщетно, — я смахиваю слезы со щек и смотрю на Нику. — То есть я не родная папе? — тихо произносит дочь, опустив небесно-голубые глаза. Как у Клауса. — Да, дорогая. Тайлер не твой отец, — киваю я. Оказывается, я не так сильно пьяна, раз смогла внятно объяснить Нике всю историю. — Я даже назвала тебя Доминика только потому, что сокращенно твое имя звучит как «Ника». Клауса все самые близкие называли Ник. И меня он просил так же называть его. — Никлаус Майклсон? — Ника хмурится. Не понимаю, почему. — Так ведь… Её прерывает настойчивый дверной звонок. Я поднимаюсь с дивана и говорю Доминике: — Подожди пару минуточек. Открываю дверь. На пороге стоит эффектная блондинка. Возрастом она примерно с меня… да что там говорить, мы одногодки. Вот только её я меньше всего ожидаю здесь увидеть. С возрастом я изменилась, стала носить классические наряды, а вот она все так же выбирает яркую и броскую одежду. И сейчас на ней светло-лиловые брюки-карандаш и обтягивающий цветастый топ в разных оттенках фиолетового. Черты лица не изменились, разве что исчезли и в прошлом едва заметные веснушки. Даже длина и укладка платиновых волос осталась все та же, что и шестнадцать лет назад. — Признаться, я была удивлена, узнав, что ты вышла замуж за Локвуда, — не дождавшись от меня приветствия, со смешком произносит блондинка, сняв с лица черные солнцезащитные очки. Вокруг небесно-голубых глаз появилось немного морщинок. — Этот волчонок-таки уговорил тебя. Она всегда называла Тайлера волчонком, но причины были понятны только ей. — Ребекка… — шепчу я, не смея сдвинуться с места. Мне кажется, что это просто сон… или я напилась до чертиков. — И тебе привет, сестренка, — девушка всегда называла меня так, надеясь, что мы с Клаусом поженимся. Надежды не оправдались. — Что-то ты приуныла, вон тушь растеклась немного… Признайся, из-за братца моего? Ребекка мрачнеет с последними словами. — Мам, кто там? — кричит Ника и выходит в коридор. Майклсон, увидев через плечо Доминику, широко раскрывает глаза. — Это… это его дочь?! — неровным голосом произносит Ребекка. — Она как две капли воды похожа на Ника! Я киваю, поднимая глаза вверх, стараясь не пролить слез. — Ника, доченька, это Ребекка. Ника стоит сзади, но я мысленно вижу, как она шокировано смотрит на Ребекку. Дочь произносит взволнованным голосом: — Сестра Клауса. Ребекка прикусывает губу и переводит взгляд с новоприобретенной племянницы на меня. — Я приехала по просьбе Ника. Вы обе должны поехать со мной. Она отвозит нас в довольно странное место для разговоров. — Что мы делаем на кладбище? — невольно вырывается у меня. Нехорошее предчувствие поселяется в моем сердце. Ребекка молча идет вглубь кладбища, уверенно обходя могилы. И вот в самой отдаленной части она наконец останавливается у одного надгробия, отличавшегося от всех — оно было дорогим и, несомненно, за ним ухаживали. — Именно это я и хотела сказать в гостиной… — произносит Ника. Сердце падает куда-то вниз, когда читаю надпись на надгробии. — Ч… что это?! — едва слышно шепчу я. Ребекка, все такая же молчаливая, протягивает мне пожелтевший лист бумаги. Слова, написанные его рукой… Я узнаю почерк.

«Здравствуй, любимая. Если читаешь эти строки — ты умница. Много лет назад так и не смог сказать тебе в глаза… Так что решил написать. Молча ушел, сказав что-то напоследок про другую любовь… так нелепо! Я написал это письмо тебе тем же летом и попросил Ребекку отдать его тебе, когда не будет ни следа от меня в твоей жизни, когда забудешь. Когда-то в будущем. Я обманул тебя и не ищу оправданий. Просто все решила за нас судьба. И знаешь, самое сложное сидеть в комнате и слышать, как ты внизу умоляешь Элайджу сказать тебе обо мне. Я слышал твои рыдания у двери… Поверь, я тоже тогда плакал. И плачу сейчас. А дело вот в чем. Врачи сказали, что у меня опухоль мозга. Мне осталось пару дней. Я никуда не уезжал и не любил другую… Разве я мог разлюбить тебя? Разве мог забыть твою улыбку?.. Твою любовь?.. Прости, что не увидел тебя в свадебном платье. Я надеюсь, это сделает кто-то другой. Все было прекрасно. Просто нам не повезло. Я желаю тебе счастья и вряд ли смог бы на твоих глазах умирать. А ты бы не смогла бы полюбить другого, жила бы воспоминаниями, я тебя знаю. Прости, что обманул тебя. Так было лучше для тебя. Просто знай, я искренне тебя любил и люблю даже сейчас, на последнем вздохе. Оставайся с Богом».

Я падаю на колени, прижав листок к груди. — Нет. Нет. Нет. Пожалуйста, Ребекка, скажи, что это просто шутка. Что сейчас он где-то в Европе отдыхает с любимой женой и тремя детьми и совсем не помнит обо мне, Ребекка, пожалуйста… Ребекка молчит, не смея взглянуть на меня. По щекам её, как и по моим, градом катятся слезы, но она не движется, замерев, а я же рыдаю в голос. Такая щемящая боль… Она просто разрывает сердце. В глазах ничего не видно из-за слез, и чувствую, что лицо мое стало мокрым. Дождь, услужливо остановившийся на время, полил с новой силой, но никто и не собирался уходить. Хотелось удавиться, умереть, не знать всей правды. — Почему?! — я прикасаюсь к холодному мрамору, надеясь, что это просто мираж. — Почему ты оставил меня, Ник?! Зачем заставил так страдать?! — В тот день, когда ты пришла в наш дом, — из-за шума дождя доносится голос Ребекки с нотками боли. — Когда умоляла Элайджу рассказать тебе, где Ник, а потом повернулась к окну. Ты видела меня, кричала в окно. А я плакала и рвалась открыть окно и рассказать тебе правду, Ник лежал на кровати и сквозь боль приказывал не делать этого. Он умолял не рассказывать тебе ничего. И мы переехали сразу после его тайных похорон. Ты тогда в Испании была. Мама умерла на следующий год. Сердце не выдержало. Кол едва не умер от передозировки — хотел за наркотиками спрятать боль утраты. Но он переборол себя. Просил передать тебе привет… И сожаление. Он, кстати, и Бонни бросил только из-за того, что Ник просил оставить этот город. До сих пор её любит, да вот ради Ника не хочет возвращаться. — Тетя Бонни рассказывала мне о Коле, — произносит Ника. Она тоже плачет, я слышу это по голосу, но она сдерживает себя. — Фамилии не говорила, но рассказывала, что любит его до сих пор. Вообще-то, он и есть отец Айрис, да вот только она тетя Бонни ничего ему не говорила. — Ну вот, я обрела уже две племянницы, — смеется сквозь слезы Ребекка. А я не могу оторвать взгляда от надгробия. Мне хочется выцарапать себе глаза, лишь бы не видеть этих слов.

«Никлаус Майклсон. 06. 12. 1992. — 21. 06. 2013. Сын. Брат. Друг. Возлюбленный. Вечная память».