Маринетт не помнила, чтобы ей когда-либо приходилось ограничивать себя в еде: постоянных проблем с желудочно-кишечным трактом, при которых пришлось бы поддерживать определённый рацион, у неё не имелось, пищевая аллергия тоже отсутствовала, а ежедневные патрули, щедро разбавленные битвами с акумами, поддерживали тело в идеальной форме, избавляя от необходимости сидеть на диетах. Более того, весомым плюсом подработки национальной супергероиней была возможность есть сколько угодно жирного, сладкого и мучного без последствий для фигуры, а потому всю свою сознательную жизнь (примерно лет с тринадцати) Маринетт никогда не отказывала себе в чашечке какао с папиными круассанами часов так в одиннадцать вечера или в ещё одной порции картошки фри за обедом.
Во времена учебы в коллеже эта её непонятная для окружающих способность «есть и не толстеть» вызывала одновременно и удивление, и зависть (хоть и завидовали чаще всего по-доброму). Стеснительная Милен, склонная к полноте, временами обижалась, если Маринетт за обедом вдруг ела гамбургер, тогда как она сама довольствовалась салатом или лёгким супом. Спортсменка Аликс, хоть и не имевшая лишнего веса, из-за аллергии не могла есть клубнику, и, когда Дюпен-Чен во время прогулки с друзьями покупала себе ягодное мороженое, фыркала и отворачивалась. Даже Алья, и та грустно вздыхала, глядя, как Маринетт на их совместных ночевках берет уже явно не второй и не третий по счету ломтик пиццы, в то время как она сама была вынуждена ограничиваться лишь парой кусочков, чтобы сохранить фигуру. И пусть Сезар и не стремилась к совершенству, как, например, Хлоя, которая, похоже, вообще ничего не ела, но, чтобы оставаться в нормальном для ее роста весе, была вынуждена питаться более-менее правильно.
Маринетт же беспечно позволяла себе есть все, чего хотелось, оправдывая себя тем, что за бескорыстную ежедневную охрану Парижа и спасение граждан все же заслуживает хоть какой-то награды.
Так дела обстояли в течение целых десяти лет, и все бы благополучно продолжалось таким образом и дальше, если бы не одно обстоятельство, вмиг заставившее Маринетт понять, как непросто было её подругам в школьные годы (собственно, так же тяжело им приходилось и теперь) и как отвратительно эгоистично она поступала, на их глазах покупая и съедая что-то, в чем остальные девушки по каким-то причинам были вынуждены себе отказывать.
Беременность.
***
Прошло примерно четыре месяца с момента, как Маринетт узнала, что у них с Адрианом будет ребёнок. Пусть беременность и не являлась запланированной, будущие родители были очень рады этому неожиданному сюрпризу, ведь Адриан уже начал задумываться о ребёнке, но не решался поговорить об этом со своей избранницей, а Маринетт и вовсе мечтала о троих детях от Адриана ещё с первой их встречи.
До сих пор все шло своим чередом, здоровье не подводило, токсикоз, хоть и ожидаемо присутствовал, не так уж сильно изводил будущую маму, разве что время патрулей из-за него пришлось сократить. Напарник, он же муж, спорил с ней по этому поводу столько раз, что она уже сбилась со счета, и пытался доказать ей, что раз Бражник больше не был их врагом, то и выходить на патруль на пятом месяце беременности не было никакой необходимости, ведь с мелкой преступностью Кот Нуар справлялся и сам. За исключением этих ежедневных глупых споров беременность радовала Маринетт, и в целом — положительными эмоциями, связанными с мыслями о будущем ребёнке, и в отдельности тем, что не доставляла особых неудобств, но недавний визит к доктору слегка изменил ее мнение насчёт последнего.
С этого момента и желательно до окончания грудного вскармливания ей
нельзя было есть шоколад.
По словам врача пока что все было в норме, но употребление шоколада с большой вероятностью могло в будущем привести к аллергии ребёнка на эту сладость, чего Маринетт, конечно, не хотелось. Нет, одна долька горького шоколада не нанесла бы никакого вреда, даже наоборот, но Маринетт-то любила молочный и в куда больших количествах, чем пара кусочков!..
***
Алья, сопровождавшая подругу к врачу в тот день, первой узнала о его рекомендациях, и не упустила случая подшутить над Маринетт по поводу первого в ее жизни ограничения в еде. Адриан же, узнав об этом, не терпящим возражений тоном попросил Сезар более не волновать его беременную жену даже такими пустяками и торжественно пообещал Маринетт, что и сам не будет есть шоколад. Своё обещание он держал — довольно долго запретной сладостью дома и не пахло. Но кто же знал, что встретившие его на улице (около самого его дома!) фанаты не только попросят автограф и совместное фото, но и подарят плитку дорогого бельгийского шоколада?
Выбросить подарок на глазах поклонников было бы невежливо, так что Адриану ничего не оставалось, кроме как взять его с собой домой и приложить все усилия, чтобы его жена ничего не заметила. Беспокоить ее почем зря не хотелось: настроение и так было нестабильным и могло испортиться из-за любой ерунды вроде упавшего со стола ножа или складки на только что поглаженной скатерти.
План, заключавшийся в сокрытии от жены шоколадной плитки, провалился. Адриан понял это, едва переступив порог.
— Что это там у тебя? — После приветственного объятия и короткого, но очень нежного поцелуя с любопытством спросила Маринетт.
Адриан вздохнул. Когда-то давно он клялся своей Леди всегда говорить ей правду, и не смог бы солгать даже теперь, когда на кону стояло ее здоровье и благополучие их будущего малыша.
— Фанаты на улице подарили. — Ответил он, с виноватым видом отдавая жене шоколад. — Прости.
Маринетт нахмурилась и опустила уже было протянутую за лакомством руку.
— Мне нельзя. — уверенно проговорила она, как можно незаметнее сглатывая слюну. — Мы не можем рисковать здоровьем
нашего котёнка. — Девушка вдруг рассеянно улыбнулась и погладила себя по животу. Адриан, с осторожностью заключая в объятия свою Принцессу и наслаждаясь ее теплом и ласковыми ручками, перебирающими его волосы, тут же забыл про злосчастную плитку и окончательно успокоился. Как оказалось, зря.
Пусть шоколад и был завернут в фольгу и бумагу, Маринетт, кажется, чувствовала его запах даже сквозь упаковку. Адриан, сидевший напротив неё за столом, предпринимал попытки отвлечь ее от желанного лакомства разговором о том, как прошёл его день, но получалось из рук вон плохо.
— Нет, я так больше не могу. Я хочу эту шоколадку. Убери её от меня. Дай мне кусочек. — каждую секунду меняла решение Маринетт, не сводя глаз с запретного
плода прямоугольника.
— Ну, моя Леди, ты же сама знаешь, почему нельзя. — Вымученно улыбнулся Адриан, понимая, что ещё немного — и он уже не сможет
отказать любимой, если та вновь передумает и попросить его все-таки открыть шоколадку. — Может, выбросим её от греха подальше? Или Тикки отдадим?
— Вряд ли это поможет… — Маринетт кинула очередной тоскливый взгляд на стол. — Если вдруг зов желудка все-таки пересилит голос разума, я эту плитку откуда угодно достану, даже из мусорки. А Тикки больше любит печенье, простой шоколад недостаточно насыщает.
Адриан кивнул, хотя и не был точно уверен в этом, и вместе с Маринетт уставился на вкусняшку.
— Я придумала! — Она вдруг вскочила с места, опрокинув стул, и чуть не упала при этом сама — благо Адриан, восхваляя выработанные за годы геройской деятельности рефлексы, успел вовремя метнуться вперёд и поддержать её. — Я знаю, что делать. — Даже не заметив почти совершившегося падения, повторила Маринетт.
— И что же? — Адриан перевёл взгляд с неё обратно на чёртову шоколадку.
— Ты уничтожишь ее Катаклизмом, и тогда я при всём желании не смогу ее съесть. — Маринетт выглядела одновременно расстроенной (похоже, из-за скорого расставания с шоколадной мечтой) и гордой своей идеей. — Ну как, поможешь?
Адриан исполнил просьбу Леди сию же минуту: трансформировался в Кота, призвал суперспособность, коснулся клубившейся вокруг ладони чёрной дымкой шоколадки, и та осыпалась на стол горсткой ржавой пыли.
Вот только Маринетт его усердия, похоже, не оценила.
— Сходи за новой плиткой, Адриан. — Прошептала она, с едва слышным стоном откидываясь на спинку стула. — Запах шоколада все же лучше, чем совсем ничего…
Адриан устало улыбнулся, снял трансформацию и пошёл в прихожую за курткой — ради исполнения желаний любимой Леди он был готов на все. В том числе и на покупку шоколадки, которую все равно нельзя будет есть.
