Радуга

      Бездна беспросветной тьмы поглотила меня. Всё моё сущее: разум, тело, сердце. Кто-то бы испугался, ощутив на себе этот мрак, но не я. Это настоящий Эдем, и мне не нужны цветущие деревья, солнце на горизонте, шелест травы и пение птиц. Вот мой Рай — в этой тишине, что окутывает, подобно объятиям матери. Возвращение в реальность, как удар молота по хрупким позвонкам, разламывающий спину, тем самым загибая ее под неверными углами и кроша в щепки хрупкие кости.       Не сейчас, не в этот день. Ведь, когда я открываю глаза, тишина продолжается, весь мир замолк и не мешает своим гомоном. Только ломота в теле даёт возможность разделить сон и явь. Поворачиваю голову, и взгляд натыкается на того, кого я хотела видеть. Теперь могу с радостью заявить, что попала в Рай.       Азирафаэль сидит в кресле, почти неслышно перелистывая страницы сочинений русского поэта — Есенина. Он с восхищением смотрит в книгу, внимательно вчитываясь в строки, его серо-голубые глаза под маленькими очками сияют.       Не хочется нарушать эту идиллию, но мой организм думает иначе. Заливаясь жутким кашлем, сгибаясь пополам.       Вот она — реальность.       Не прекрасное утро с прекрасным мужчиной и завтраком в постель. Конечно, нет, Майк. Мое утро — напоминание, что каким-то волшебным образом этот ангел смог на время успокоить эту боль, но не навсегда, и теперь отходняк ещё хуже, чем раньше. Но, думаю, тут замешано что-то похуже простой ломки, так как пока я захлебывалась кашлем, руки обагряются кровью.       Ангел ничего не спрашивал и не говорил, а просто дал воды. Он что, не видит, что сейчас я вся в крови?!       Смотрю на свои руки ошалелым взглядом, понимая, что ещё немного, и эта кровь начнет шевелиться и расползаться. По спине бежит холодок. Я смотрю на светлого мужчину и понимаю, что он тоже весь в красной жидкости. Он плачет кровью, открывает рот, и она льется оттуда нескончаемым потоком.       Конечно, выдержать такое зрелище невозможно!       Поэтому кричу, что есть мочи, стараясь отстраниться от этого уродливого цвета, который заполняет комнату. Вскакиваю с кровати, желая убежать подальше, но Азирафаэль ловит меня, пачкая сильнее, и я вижу не его лицо, а мерзкого Хастура, который снова и снова повторяет одно и то же:       «Ты уже моя…»       — Нет, отпусти! Я все сделала! Я сделала, как ты просил, оставь меня в покое! — я кусаюсь и царапаюсь, продолжаю кричать, но меня не отпускают, и сквозь этот жестокий шепот слышу другие, ласковые слова, произносимые нежным голосом.       — Майк, успокойся, прошу, успокойся. Это лишь я — Азирафаэль. Все будет хорошо, — не унимается ангел.       Мотаю головой, продолжая дёргаться в припадочном испуге. Меня хватают сильнее, и теплая ладонь прислоняется к моему лбу, разгоняя ужас и панику. Мужчина обнимает меня крепче, целуя в макушку, продолжая гладить по лицу, окружая лёгким желтоватым свечением. Я успокаиваюсь, прижимаясь сильнее, боясь вновь оказаться в страшном кошмаре. Вскоре я полностью замираю, но ангел продолжает обнимать мое ослабевшее тело, поглаживая по голове и укачивая, как маленького ребенка.       Просто дайте мне уколоться. Всего лишь один укол или порошок, или таблетку.       Что-нибудь!       Я не хочу чувствовать эти слабость и беспомощность.       Утыкаюсь носом в ворот кремовой жилетки, вдыхая аромат корицы и какао. Азирафаэль осторожно отстраняет меня от себя, вглядываясь в мое покрасневшее лицо. Нет никакого Хастура, нет рек крови и страха. Только холодный взгляд серо-голубых глаз.       — Полегчало? — и нет всё ещё теплоты в его взгляде, лишь жалость, которую обычно обращают к инвалидам.       Просто киваю. Меня усаживают обратно на скрипучую постель. Азирафаэль пододвигает ближе кресло к кровати и садится в него.       — Как давно… — ангел отводит взгляд, смутившись. — Ты принимаешь наркотики?       — Ты знал, что такие вопросы неприлично задавать девушкам? — усмехаюсь.       — Я серьёзно, Майк. Мы можем тебе помочь. Ведь это лечится, терапии…       — Так, остановись! — провожу рукой по мокрому лицу. — Я принимаю наркотики не из-за кайфа. Ох, ненавижу исповедоваться… — чувствую, что ангел берет меня за руку, громко выдыхаю. — Послушай, я не врала насчёт того, что могу читать мысли. Ты сам все видел. Моя семья… Это огромная династия ведьм. И вот у каждого было что-то. Мама отлично гадала по руке и могла предсказать с точностью до цвета глаз внешность будущего ребенка, Агнесса Псих предсказывала будущее, сестрёнка Анафема видит ауру… Что?! — я замечаю удивленный взгляд, и это меня возмущает.       — Ой, прости, я просто потрясен. Ведь в какой-то степени благодаря Агнессе Псих и Анафеме… Ты родственница этих ведьм?! Потрясающе! Сестра тебе говорила, что помогла предотвратить апокалипсис?! — в глубине небесных глаз скачут игривые зайчики, язык не повернется этот детский восторг назвать чертятами.       — Ну, что-то такое проскальзывало, но я думала, это ее больная фантазия. Тогда спрошу напрямую: ты ведь ангел, я права? — подгибаю ноги под себя и сажусь по-турецки, однако рук не отнимаю.       Азирафаэль разжимает пальцы и отстраняется.       — Ой, вот только не смей сейчас отнекиваться. Мы и так зашли на щепетильную сторону разговора! — пусть только попробует уйти от ответа — врежу, не шучу.       — Да, я ангел. Ты бы и так это узнала. Раз родственница Анафемы, — мужчина вновь отводит взгляд в сторону. — Ты не закончила рассказ.       — Ну да. Боже, как душно, — стоит мне это сказать, Азирафаэль мигом приносит новый стакан воды. Сделав несколько глубоких глотков, продолжаю. — В общем, мне досталось это, — стукаю пальцем по своей голове, попутно наслаждаясь звоном браслетиков на руке. — Сначала ничего, но с каждым годом все хуже. Понимаешь, это невыносимо. Я слышу их всех, так много, и говорят все разом. Представь себе маленькую комнату, и в этой комнате все говорят, их никак не заткнуть. Так вот, они пиздят в моей голове двадцать четыре на семь! Я нашла способ только всеми этими препаратами заглушать этот гул, хоть не насовсем. Невозможно избавиться от этого полностью. Но благодаря наркотикам я способна заглушить их, сделать громкость тише, понимаешь? Ты же ангел, так давай, скажи, что ты можешь излечить меня! — последнее было сказано на эмоциях.       Азирафаэль слушает внимательно, делает выводы и кивает сам себе.       — Нет, — огорчил ты меня, приятель. — Это не болезнь, это дар Божий. Я не имею права идти против слова Господнего, — мужчина опускает голову. Мне даже жалко его стало.       — Ну и хрен с ним. Я и не надеялась, что ты можешь мне помочь, — натянуто улыбаюсь, стараясь разбавить эту меланхолию.       Но похоже у Азирафаэля на это другие планы. Потому что ангел снова хватает мои руки, и его лицо приближается слишком близко к моему. Мужчина счастливо улыбается, заглядывая в мои зелёные, широко распахнутые, глаза.       — Могу! Я могу помочь! Нет, не заглушить, но направить! Научить правильно слушать! Сколько людей молятся ежедневно, и ведь Бог их слышит! Майк, я помогу тебе! — ох, так бы и смотрела в эти глаза целую вечность.       Мужчина густо краснеет, когда понимает, что просто разбил в пух и прах мое личное пространство и поспешно отстраняется.       — Если… Если ты не против, ведь ты человек и вправе выбирать, — ну, как тут откажешь, когда этот «хомячок» так мило водит пальцем по покрывалу, того гляди, сейчас дырку протрет.       Хотя есть один нюанс. Хастур. Я ведь заключила с ним, якобы, сделку. При этом, повторюсь, ничего не подписывала. Но мозг подкидывал маниакальную мысль, что в любой момент он придет за мной и снова придумает что-нибудь эдакое. Да к тому же меня мучает совесть, что я похоже как-то помогла демоническим замыслам, своровав ручку у Азирафаэля и отвлекая, пока они что-то делали.       — Послушай…       — Да? — участливо отзывается мужчина, и я не решаюсь задать вопрос. Мне страшно.       — Нет. Ничего. Давай попробуем твою методику, доктор Азирафаэль, — хитро улыбаюсь. Но выгляжу, уверена, сейчас просто ужасно. Прежде чем начинать обучаться, нужно полностью очистить организм, а это долгий путь. — Ты ведь понимаешь, что влезаешь в жуткое дерьмо? — озвучиваю свои мысли. — Зачем тебе это?       Светловолосый встаёт с места и идёт в сторону шкафа, чтобы достать теплый плед.       — Боюсь, что мой друг прав. Вы такие хрупкие. Люди. Вас слишком легко сломать. Я не хочу закрывать глаза тогда, когда стоит их пошире распахнуть. И если я, правда, могу помочь, не буду отворачиваться, — ангел снова садится рядом со мной, держа в руках плед. — Ещё, наверное, это моё искупление перед Селестой. Я полностью взвалил всё на Кроули тогда. Эта девушка сейчас проходит сложный путь, и я ничем не могу помочь другу, кроме как поддержать. Много сказать не могу. Это запрещено. И если я смогу помочь тебе, то буду уверен, что не бесполезен. Звучит эгоистично, знаю.       Я кожей ощущаю сожаление этого существа и мне хочется его поддержать, но я сейчас так слаба. Очень слаба и мне страшно. Ангел накрывает меня пледом, я беру его за руку и сжимаю пальцы.       — У тебя так тихо, — неожиданно выговариваю я. — Ох, а я ведь всего лишь хотела заскочить и отдать книгу, а ты, вон, какой быстрый, уже в койку меня затащил, — снова усмехаюсь.       Азирафаэль вновь густо краснеет, и я думаю, что это его искренние эмоции, сегодня я увидела его с таких разных сторон. А мне все мало, хочу увидеть больше его лиц.       — Я… Кхм… Я принесу тебе перекусить. У меня нет особого опыта в очищении человеческого организма от токсинов, но я буду тебя поддерживать. Думаю, тебе понадобится много энергии… Что ты любишь из еды? Ой, или тебе, думаю, понадобится что-то из натуральных продуктов.       Меня умиляет эта суетливость, и я громко смеюсь, о чем жалею через минуту, так как в груди начинает колоть.       — Пойдет что угодно. Только главное правило. Раз ты решил взяться за это, то что бы я не говорила или не делала, не давай мне ширануться. Я надеюсь на тебя, иначе я просто свалю в закат и никогда больше не вернусь. Черт, сама не понимаю, почему я вообще пошла на эту идею! — падаю на подушку, закрывая лицо ладонями.       — Я не подведу, Майк. — и — о Боже! — он смотрит на меня с той теплотой, о которой я так грезила. Все, признаюсь, я готова пойти на этот эксперимент!       По-моему, Анафема что-то знала. Зря, что ли, мне сумку такую собрала? По крайней мере, буду надеяться на это. Потому что думать, что она мечтала от меня избавиться, неприятно. Правда, именно так оно и есть.       Я не собиралась быть иждивенцем в руках этого добродушного помогателя людям. Настырно предлагала оплачивать расходы на меня, пока ещё мозг мог соображать, но потом, со злости, послала на хуй.       Все, Ад начался.       

***

      Начнем с того, что первые дни — одни из самых тяжёлых. Организм только адаптируется к отсутствию ежедневной дозы. И меня крутило в страшных муках. Я бредила в холодном поту, изливаясь на бедного ангела всеми возможными «красноречивыми» изречениями, на которые способен мой полный бреда мозг.       Я кричала благим матом и готова была сдаться в первые часы адских болей. Создавалось ощущение, что мне выкручивали все конечности разом, при этом не забывая проворачивать в блендере органы. Я отказывалась принимать еду, меня рвало от любой булочки или помидорчика.       Ох, сколько я высказала Азирафаэлю, но могу отдать ему должное, он выносил стойко мой мат.       Когда становилось совсем невыносимо, святое создание применяло свои чары. Минуты блаженства перед очередной бурей. Мужчина ласково гладил по мокрым волосам, излучая тепло и искреннюю заботу. Кормил с ложечки, когда я готова была ему эту ложечку запихнуть в глубины его тела, приласкав простату. У ангелов же она есть?       Азирафаэль ни разу не сорвался и не кричал, лишь качал головой. Было даже, что я в порыве особого гнева, чуть не попала по его голове кружкой с горячим напитком, и тогда подтвердилось его просто поистине ангельское терпение. Он всего-то взмахнул рукой, и разбитая кружка целой оказалась у него в ладони.       — Ты заебал меня! Запер тут, думаешь, не убегу?! А вот хуй тебе! — кричала я, вырываясь из крепких рук, в которых было довольно много сил, к моему удивлению.       Предполагала, что это все от того, что приходилось часто таскать кипы книг, хотя, признайтесь, спортивным Азирафаэль совсем не выглядел.       — Умоляю, тебя. Просто дай мне немного. Совсем чуть-чуть. Я обещаю, последний раз, и все, мы снова возобновим, — плакала в его жилетку, цепляясь холодными пальцами за теплые руки.       В моменты моих слез, ангелу было особенно тяжело, он обнимал меня сильнее и нежнее, поглаживая по спине.       Потом были галлюцинации. Особенно страшная хрень. Я верещала, как резанная свинья, скача по всей комнате, избавляясь от несуществующих насекомых.       — Майк, все хорошо. Ничего нет, присмотрись, тебе это кажется, просто кажется, — лепетал ангел, вновь применяя свои чудеса.       Но злобная морда Хастура все равно часто мерещилась мне в пыльном окне магазина.       — Заставь его уйти. Он смотрит на меня, Азирафаэль, ты же ангел, изгони его!!! — плакала я, закрываясь пледом и укутываясь, словно в кокон.       — Кого? — в такие моменты светловолосый совсем не понимал, от кого защищать.       — Его, разве ты не видишь?! Что ты за ангел-то такой?! — я не унималась, но и назвать причину страха не могла.       Было, что Азирафаэль уходил куда-то, но старался вернуться как можно быстрее. Я даже ревновала. Но книголюб уверял, что он ходил к другу, которому до сих пор ещё не полегчало.       Настал момент потребностей организма. Животный, необузданный. Вот тут-то ангел совсем был уже готов просто связать меня и выкинуть из магазина к чертям собачьим.       Да, вы не ошиблись, я действительно пыталась жестоко трахнуть несчастного добродетеля. Я этого действительно хотела, но это было жуткое желание чем-то обладать, стискивать в своих руках и просто заняться животным сексом. Это не про Азирафаэля. Он же свят, и мои потуги были отвратительны, это я уже поняла потом. Его тело чисто, он невиннее младенца, а я так грубо с ним обходилась, я, честно, потом извинилась, но немного позже.       И все же, когда мужчина принес мне ужин, я сидела в постели и смотрела на него, как кошка на мышь. Хотя мышью его назвать, ой, как трудно. Удав на кролика. Волк на кусок мяса. Сравнивать можно бесконечно.       Когда «жертва» совсем потеряла бдительность, а именно — его невинные глаза смотрели на меня, пытаясь понять, в каком я состоянии, а руки покоились на коленях, я просто резко подалась вперёд, опрокидывая мужчину на кровать, села сверху, оседлав мягкие бедра. Азирафаэль не ожидал такого от ослабевшей меня, поэтому сильно растерялся, краснея, как варёный рак.       На секунду мозг дал просвет, крича о том, что это неправильно и надо остановиться, но руки совсем не слушались и уже полезли в ворот рубашки, пытаясь разорвать галстук-бабочку. Ангел лежал с широко распахнутыми глазами и просто не верил в происходящее, только когда мои пальцы оторвали пуговицы его рубашки, и я прикоснулась к нежной коже, тут-то мужчина ожил и вскочил в постели.       — М… Майк! Что ты делаешь? Остановись! — завизжал книголюб (точно вам говорю — визг), хватая мои руки и удерживая на месте.       Подавшись вперёд грудью, потерлась о его ширинку, отчего несчастный просто толкнул меня, и я повалилась на пол.       — Майк! Нет! Прекрати, ты не осознаешь, что делаешь!       Наверное, так оно и было, но выдала я совсем другое, сорвав с себя рубашку.       — О, нет. Я вполне осознаю, просто трахни меня уже, и тогда я успокоюсь, — снова подкралась к ангелу и провела ладонями по его бёдрам.       — Прости, — с этими словами Азирафаэль коснулся моего лба в тот момент, когда я его чуть не поцеловала, и я отключилась.       Просыпаюсь я уже полностью одетая и связанная, поэтому могу с почти полной уверенностью сказать, что мое предположение, что ангел хотел меня выкинуть за дверь, все-таки, не беспочвенно.       — Азирафаэль! — кричу на всю комнату, пытаясь выпутаться из веревок, которые довольно больно впиваются в запястья. — Где ты?!       Кудрявая голова выглядывает из-за двери, а серо-голубые глаза с опаской смотрят на меня.       — О, ты очнулась, — тихо произносит ангел, все ещё не решаясь подойти.       — Какого лешего?! — киваю в сторону связанных рук.       Ангел решается выйти ко мне, но все ещё держится на расстоянии, словно боясь, что я разорву эти путы и убью его.       — Ты на меня напала, совсем не помнишь?       Прикрываю глаза, пытаясь выкроить из памяти, действительно ли я помешалась или нет. Определенно, да.       — Упс, — это все, что мне удается из себя выдавить.       Мой отклик приводит Азирафаэля в негодование.       — «Упс»?! Майк, я — ангел! Это… Это было слишком! Прости, но тебе придется побыть связанной, я не хочу причинять тебе боль, — в его небесных глазах появляется некая строгость, словно у отца которому пришлось отобрать у ребенка любимую игрушку в наказание.       Мне становится стыдно. Я совсем ополоумела. Эта вспышка, правда, была неконтролируемая. Но эти веревки. Мне больно. И я чувствую теперь себя заложницей. Да и нос чешется.       — Эй, подожди. Ладно, я извиняюсь. Я… Просто не в себе немного. Ты так много от меня вытерпел за это время. Я обещаю, больше такого не повторится, только сними веревки. Они натирают мне руки. Я клянусь, это было секундное помешательство, — честно, я готова расплакаться.       — Обещаешь? — книголюб с подозрением осматривает меня, я же киваю, как болванчик. — Ладно, но ты дала слово.       Руки мне все же развязывают. Ух, а они затекли! Я потерла свои кисти, разгоняя кровь по венам. Надо уже приходить в себя.       — Правда, прости. И спасибо, я чувствую себя намного лучше, думаю, через пару дней можно и на свежий воздух выйти, — это меня радует, ломка отступает, и я начинаю здраво мыслить, не думая только о дозе. Ангел, похоже, горд собой, — эй, я обещала, но у меня вопрос. Вы, что ли, не можете… Ну, это… трахаться? — изгибаю бровь.       Азирафаэль чуть не давится воздухом и тут же перестает улыбаться. Любопытство кошку сгубило, но не могу с этим ничего поделать, привычка — совать нос в чужие дела.       — Можешь не отвечать, просто любопытно, — я совсем его смущаю.       Мужчина отворачивается, сцепив руки в замок и крутя большими пальцами, а его ушки краснеют.       — Не то, что бы не могут… Просто… Совокупление — грех. Ангелы чисты своими телом и душой, а путь похоти ведёт в Ад, — кудряш украдкой смотрит на меня и тут же снова отворачивается.       — Так, подожди. Помню я там про Еву, Адама и прочее. Но ведь Бог не зря дал женщинам вагину, а мужчинам член? Дети-то рождаются, тогда, с какого хрена, секс — грех?! — вот теперь меня возмущает этот вопрос, и, похоже, ангел тоже задумывается.       Я делаю вывод, что Бог — плохой папочка или мамочка, потому что разговоры о сексуальном воспитании с детишками не проводился.       — Рождение новой жизни — это совсем иное! Но, не ради самого удовольствия. Ангелы не чувствуют физической потребности, нежели люди, — это уже дебаты, я вам скажу.       — А ты проверял? — вот я и ловлю мышь за хвост, потому что невинные глаза расширяются до размера больших монет. Азирафаэль сначала открывает рот, а потом закрывает. Выглядит забавно.       — Пойду куплю нам ужин, похоже, тебе действительно полегчало, я очень рад этому, значит, наши усилия не зря, — мужчина говорит все очень быстро, пятясь задом к двери, на выходе чуть было не спотыкается, а потом разворачивается и даже громко хлопает дверью.       Вот и поговорили на тему сексуального воспитания, называется.