***
Сидя дома и выполняя очередной заказ Чарльза, закидываюсь новой порцией галлюциногенов. От этого больше распирает и появляются новые силы работать, так сказать, творить. Я повторяла линии художника-импрессиониста с особым рвением, краски смешивались и растворялись на полотне, образуя что-то действительно потрясающее. Это вдохновляет, даже заводит. Но стоит доделать работу и меня снова тянет к уюту и теплу. И пока действие наркотика бурлит в моей крови, я хватаю альбом и карандаши, чтобы нарисовать то, что так выдает мой мозг. Кажется, я схожу с ума. Вся ночь для меня была бессонной, но, воистину, я вылила из своей головы на бумагу все, чтобы хоть ненадолго избавиться от преследующего меня светлого, но такого холодного образа кудрявого мужчины. Я рисовала его улыбающимся, хмурым, сидячим, стоящим у стеллажей. Разным. Это похоже на одержимость. Это и есть одержимость. Когда услышал какую-то песню, и она настолько засела в твоей голове, что постоянно включаешь ее на репите, напеваешь под нос, ловишь куплеты по радио. Пока не надоест, пока тошнить от нее не будет. В какой-то момент, уже под утро, когда солнце выглядывает из-за крыш домов, разгоняя тьму, просто останавливаюсь в окружении десятков набросков. Я злилась на саму себя. Нельзя так очаровываться кем-то, даже не зная его! Невозможно восторженно глазеть вечерами на кого-то, столкнувшись с ним всего раз. Это бред сумасшедшего! Собираю все, что нарисовала, и рву несчастную бумагу, раскидывая клочки рисунков по всей комнате. Хватит! Нужно выбить клин клином. Распахиваю створки своего шкафа, выуживая самое цветастое платье, которое есть у меня в арсенале. Глотаю расслабляющую таблеточку и буквально бегу в первый попавшийся паб, чтобы залить свои мысли алкоголем. Паб оказался не самым приличным местечком, но мне был важен алкоголь, ничего больше не волновало. Я пью одну рюмку за другой, удивляя своей стойкостью бармена, который уже устал мне подливать. До тех пор, пока в голове не появляется тот нужный мне туман, заглушающий громкую музыку, а к столику подходит какой-то парень, желающий провести со мной вечер. Подойдёт. Любой бы подошёл. И мне плевать, что он думает: я выгляжу, как поехавшая больная шлюха. Мы находимся в моей маленькой комнате, валяясь на несвежих простынях. Тонкие руки водят по моей коже, а мне противно, я слышу, о чем он думает. Его не волнует, что я хочу и приятно ли мне, он просто желает побыстрее меня трахнуть. Не хочу. Не тогда, когда слышу его мысли. Залезаю в тумбочку в поисках порошка. Парень изгибает бровь. — Эй, а тебе не многовато-то ли? Не хочу трахаться с трупом, — усмехается недореухажер и тянет меня за руку. — Что-то не нравится, можешь катиться к черту! — рявкаю, как собака, все же выуживая заветный наркотик. — Да ты совсем обдолбалась. Ну тебя нахрен. Скорее всего, ещё букет болезней от тебя прихвачу, — брюнет встаёт с постели и быстро одевается, пока я втягиваю кристаллы в лёгкие. Дверь громко захлопывается, аж штукатурка посыпалась в коридоре. Но мне плевать, блаженная тишина накрывает мой мозг. Не слышу никого. Ни этого придурка, ни всех соседей вокруг. Что такое кайф, если не это? Хастур нагрянул спустя какое-то время с новым приказом, который слушать совсем не хотелось. — Просто вытащи его из магазина на часика два, этого достаточно, — я знаю, о ком он говорит, и делать этого совсем не хочу. — А почему бы тебе не пойти в жопу? Демон ты там или кто, я не хочу ничего делать. Что он вам сделал? — подхожу ближе на пару шагов. Смею заметить, чтобы встретиться с этим чудовищем, я бахнула несколько таблеток успокоительного, думаю, зря. Потому что контроль растеряла и теперь сама нарываюсь на неприятности. Хастур затягивается дешёвой сигаретой и одной рукой хватает мою кисть. Я стараюсь вырвать ее, но легче было бы отпилить. Демон тушит окурок о мою ладонь, на коже мгновенно появляется ожог, а я шиплю, стараясь не показать, насколько это больно. — Твое дело: вытащить ангела из магазина — остальное тебя не касается, поняла? — Хастур щелкает пальцами, и весь мир ударяется о мою голову. Миллионы голосов наполняют мое сознание, вытесняя собственные мысли. Даже уши заложило — настолько стало больно. Сгибаюсь пополам, повиснув на сильной руке демона, который не перестает держать мое запястье. С губ срывается болезненный писк, снова раздается щелчок, и все затихает. — Выполнишь, так и быть, временно тебя не трону, но твоя душонка уже моя, Микаэла, — Герцог тьмы отпускает мою руку, и я валюсь, как мешок картошки, на асфальт. Поднимаю тяжёлый взгляд на Хастура, хотя бы так попытаться его испепелить, но, конечно, это бесполезно.***
Стоя перед зеркалом, я замечаю красное пятно под подбородком, пытаюсь смыть, но не получается. Пигментация. Хреново. Но плевать на это. Наношу тоналку в несколько слоев, запудриваю все сверху пудрой. В самый раз будет яркий макияж. Проведя расчёской по волосам, замечаю, что в этот раз на щётке куда больше прядей, чем раньше. Трясу рукой у уха, успокаивая себя. Скоро все закончится, скоро я уеду к сестре и будет намного лучше. Прежде чем набрать номер, мои руки трясутся слишком сильно, мешая уверенно держать трубку телефона. В голове шум, да и знобит к тому же. — Эй, это магазин Азирафаэля? — мой голос дрожит. — Да, я Вас слушаю, — он устал, я слышу ноты раздражения. — О! Привет, блондинчик. Помнишь сексапильную красотку, которую ты решил завалить прямо посреди улицы? — натягиваю на лицо улыбку. — Я никого не заваливал, просто не заметил, — теперь его голос дрожит. — Да-да, ловелас. Я что звоню-то? Я тут в кафе неподалеку: «L`ETO London». Ты ещё не забыл, что должен мне за сумку? — томно выдыхаю, придавая голосу больше сексапильности. — Помню, но это не может подождать до завтра? Уже полночь. Заходите в мой магазин утром, и я отдам деньги, — он хочет положить трубку, этого нельзя допустить. — Хэй! Мужчины на ветер слов не бросают, Амиго! Неужели ты бросишь красивую девушку одну в такое время? А вдруг со мной что-то случится, и ты последний, с кем я говорю? — включаюсь в роль капризной дурочки, хотя, честно сказать, я в само-то кафе ещё даже не зашла. — Почему бы Вам тогда не дойти до магазина, раз Вы недалеко? — насторожился мужчина. Я бы с радостью, потому что помню, как там — за пыльными стеклами уютно. Но моя миссия не заключается в том, чтобы прийти к тебе, ангел. — Не-ет, красавчик. А вдруг ты маньяк и заманиваешь меня в свое логово, чтобы жёстко отыметь? — Я — кто?! — Азирафаэль аж поперхнулся. — Ладно, скоро приду. Кладу трубку и тяжело выдыхаю. Он скоро будет здесь. Аж сердце подпрыгнуло и заглохло в районе живота. Прости, Азирафаэль, я снова пользуюсь твоей добротой. Светловолосый мужчина прибежал довольно быстро. Пунктуален, нечего сказать. Зову его за свой столик. Прежде чем пройти через извилистые линии пути, он поправляет пиджак и только после этого подходит ко мне. Мило улыбается, как и всегда. А вот в глазах прежний холодный свет, и это меня нервирует. — Добрый вечер, — улыбается Азирафаэль, сверля меня взглядом. — Я пришел лишь отдать деньги за сумку, — я не слышу его мыслей, но и без них легко угадать, что засиживаться ему бы не хотелось. — Ну, что ты так сразу, нормально же начали! Азирафаэль, прикольное имя, — пытаюсь выглядеть максимально приветливой. Вытаскиваю из закромов потасканной сумки искусную копию, на что мужчина смешно морщит, нос. — Мисс… — достал со своим «Вы». — Красавчик, давай вот без этого всего Мисс-хренисс. Мы живём в двадцать первом веке. Зови меня Майк, — как бы мне не хотелось полностью расслабиться, продолжаю тянуть резину и сохранять лицо доброжелательности. Меня бесит его взгляд. Посмотри на меня, как на свои книги! А не вот так — отрешённо. — Майк. Тогда, если ты не против, я угощу тебя поздним ужином, можешь заказать, что захочешь, — ангел натягивает на свое лицо улыбку. — И да, ручку можешь оставить себе. В знак нашего знакомства. А последнее меня поражает, я даже оглядываю ручку со всех сторон. Учитывая, что оригинал был изрядно потасканный, то определенно вещица ему нравилась. Почему тогда отказывается? Не мог же он догадаться, что это подделка? Это невозможно, я мастер своего дела! Ну ладно, хочешь быть щедрым — пожалуйста! — Хорошо стелишь, фраерок. Спасиб. Тогда… — я разворачиваюсь на стуле и понимаю руку, всю обвешанную цветными ленточками, фенечками и всякими браслетами. — Официант! Шампанского! — весело декламирую, широко улыбнувшись и показав розовый кончик язычка между зубов. — Всегда мечтала так сделать. И это была не ложь. Раз мне дают шанс, я ни за что его не упущу! Азирафаэль вел себя не сказать чтобы скромно. Галантно. Жесты, манера речи. Но все это время мужчина был не со мной. Нет. Не подумайте, тело-то его находилось в пределах здания кафе, тут все хорошо. Но мысли витали далеко отсюда. Мне начинала надоедать игра. И я сдавала позиции. — Хэй. Я понимаю, что оторвала тебя от любимых книг и прочего… Прости. Может, расскажешь про любимых авторов или произведения? — незаметно глянув на часы, понимаю, что недолго осталось мучить его, да и в принципе могла бы уже отпустить, но хотелось ещё немного попытаться вытащить из него настоящие чувства. Ведь ежедневно я знаю, о чем люди думают, даже если их слова разнятся с мыслями. А тут, словно кроссворд подложили, и мне стало очень интересно, какое слово вытащит наружу подлинный ответ. С удовольствием отмечу, что когда этот мужчина улыбается искренне, а не натянуто, он действительно мило выглядит, даже щеки розовеют. — Оу. Да, книги можно назвать моей страстью. Вот только, к сожалению, не могу сказать, что мне нравится больше. Каждая по своему хороша, — ангел осторожно отламывает десертной ложкой кусочек мороженого и кладет сладость в рот, а я засматриваюсь. Мужчина наклоняется вперёд, чтобы достать салфетку, и из нагрудного кармана выпадает маленькая книжка. Ангел «ойкает» и пытается ее достать, но делает это слишком долго, поэтому, я быстро опускаюсь под стол и достаю книженцию. — Чарльз Диккенс? — изгибаю бровь, чешу под подбородком чертово покраснение. — Благодарю, — Азирафаэль осторожно забирает из моих рук книгу, и его взгляд теплеет. — Прекрасный писатель. Считаю, что не зря его прозвали основоположником нового реализма в европейской литературе. Ведь сам Лев Николаевич Толстой учился у него некоторым приемам. А ты как думаешь? — серо-голубые глаза смотрят на меня, не утратив свою теплоту после взгляда на книгу, и я наслаждаюсь ею. Мозг пытается максимально быстро найти нужную информацию, чтобы не упустить момент. Эврика! — Диккенс склонен к гиперболизации. Он прям пичкает в свои работы огромное количество бытовых деталей, создает свой особый и причудливый мирок с элементами пиздостраданий и мягкого морализаторства, который, хотя и очень близок к долбанной реальности, но всё же немного от неё отличается, — я даже задыхаюсь, выдавая такое. Азирафаэль мягко улыбается, теплота в глазах остается, и это кажется мне утешением, даже поощрением! Словно я старалась впечатлить любимого преподавателя. — Возможно, ты права. Однако, считаю, что без мелочей не складывается история. Именно из деталей можно выискать много интересного, иначе все будет казаться пустым, — Азирафаэль пожимает плечами, убирая книгу в нагрудный карман. Мужчина зевает, теперь мне становится стыдно, смотрю на часы и понимаю, что мы проторчали тут слишком долго. — Ой! Мне пора! Надо бежать-бежать! Спасибо за вечерок, блондинчик! — хватаю свою сумку и замечаю облегченный выдох. Даже обидно становится. — А деньги за сумку? Он сейчас серьезно?! Ах, ну да, я забыла. Пресловутая вежливость, он же именно за этим сюда и пришел. — Забей, я ручку себе же оставляю. Всё отлично! Такси все же вызвал именно Азирафаэль. В глазах снова появилась ледяная стена, огораживающая его и этот бренный, но такой занимательный, мир. В голову вновь прокрадываются чужие мысли. Наркотик, принятый за несколько часов, начинает ослабевать. Кто-то недалеко ноет, что жена его домой не пускает. На пару этажей над нами угарает с тупости своего бойфренда какая-то недалекая телка. Бесят, они все меня бесят. И ты меня бесишь, ангел! Кажешься таким добрым и милым. Уверена, что есть что-то, что бы ты не показал другим. Только своим чертовым книгам! Честно, вот не хотела. Но когда наркотики ослабевают, и в голову лезет столько всего, я становлюсь раздражительной и прям перед такси я резко обнимаю ангела, прижимаясь к тёплому мягкому телу. Черт, он действительно сладко пахнет. Но цель была: выкрасть книжку. Я же заметила, что издание дорогое. Вот возьму и продам на аукционе! Мужчина густо краснеет и как можно быстрее старается отстранить от себя, застеснявшись моего порыва к телесной близости. Натягиваю на лицо самую любезную улыбочку и мило машу ручкой на прощание, прежде чем сесть в такси. Уже в машине я любовно глажу по корешку, впитывая тепло владельца издания. Он интересен, слишком интересен, и я хочу узнать, что скрывается под этой чертовой любезной маской! Надо валить из города, как можно быстрее, пока этот демон снова не объявился. А ещё хорошенько так надраться.***
Я знала, что сестрёнка уже вернулась, и, похоже, эта прыткая сучка многое уже поведала обо мне своему хахалю. Смазливый парень, но недалёкий какой-то. Таких легко обмануть, обскакать, выкинуть в подворотне, и это только за один день. А ещё Ньют мне не понравился с первых секунд нашего знакомства, потому что он назвал меня полным именем! За это я прописываю в морду всем, ну, только если вы не высшие силы или парень моей сестры! Анафема тоже была не очень мне рада, закрывая собой своего паренька, скорее всего, боясь, что я и правда вдавлю его нос в череп, и не на чем будет носить эти дурацкие очки. Сумка тут же летит в сторону дивана, а я растопыриваю руки. Какой бы сучкой не была Анафема, мы же сестры! — Анафема! — прижимаю девушку к себе, не замечая, что меня не обнимают в ответ. — Майк, что ты вообще делаешь в Лондоне? Я думала… — Что я укачу обратно в Индию, как только узнаю, что ты свалила из страны? — стучу пальцем по голове, намекая, что прекрасно знаю, о чем она думает. — И нет, Ньют, я не убью тебя. Может быть. Скажи спасибо, что трахаешься с моей сестричкой, иначе уже бы вылетел из окна. И да, я могу читать твои мысли, правда, под всем тем порошком, что я приняла утром — слабо, но слышу, — мой курс был точно намечен на кухню. Есть хотелось неимоверно. — Подожди! — Анафема, наконец, отрывается от созерцания приветственной сцены и бежит за мной. — Ты до сих пор употребляешь?! — сестра хватает меня за руку, разворачивая к себе лицом. Конечно же, она это спросит. — И? Пока иного способа заглушить этот гул в башке я не нашла, — чешу под подбородком. — Да ты видела себя?! — Что я бледная, с синяками под глазами, и походу, у меня нарисовывается язва?! Да, Анафема, видела! Давай, ты не будешь, ладно? Я же в гости приехала, сестрёнка. Может, накормишь, а то с самого порога, — устало закатываю глаза. — Твоя мама была бы разочарована, — устало выдыхает темноволосая и обгоняет меня в стремлении, наконец, что-нибудь приготовить. — Знаю, — шиплю и поворачиваюсь к Ньюту. — Эй, очкарик, пойдем, расскажешь, как там в Америке! — Но мы же были в Ирландии. — Да плевать, я просто пытаюсь быть любезной. Окей? Пульцифер кивает мне и все же идёт в сторону кухни.