Ундина

      Я проснулся от звонкого грохота, похожего на дребезжание кружек. Глазам открылся знакомый потолок с обвалившейся штукатуркой, а под ладонями я почувствовал старенький обтянутый тканью диван. Находился я явно не дома, но мой мозг быстро определил местоположение по знакомому интерьеру и постерам с фильмами на зеленоватых обоях.       - Доброе утро, Миша, - Катя в домашних пижамных штанах и майке прошла поперек зала и скрылась за дверью кухни.       Я в квартире у Жени – этот факт очевиден; я приподнял голову с небольшой декоративной подушки и обнаружил, что спал прямо в одежде. Почему я провел эту ночь не у себя дома? Честно сказать, поиски ответа на этот вопрос заканчивались неудачей.       - Здорово, дружище, - Женя выглядел помято в своей черной футболке и с растрепанными волосами.       - Здорово,- ответил я охрипшим голосом. Я скинул с себя тонкое покрывало и стянул свитер, оставшись в светлой рубашке и джинсах. – Не понимаю, почему я у тебя?       - Ууу, парни, да вы вчера так напились, что даже не помните ничего? – Катя встала на проходе в кухню с кружкой в руках.       - Я помню, что день рождения Миши прошел на славу, - оживился Женя и уселся рядом со мной.       В моей голове нехотя всплыли очертания бара, рюмок и крикливого смеха. Я заметил на полу свое пальто, рюкзак и несколько подарочных пакетов. Помню, что Поперечный подарил мне коллекционную фигурку Миража, а Женя - книгу по искусству кино.       - Кстати, где Поперечный? – я обратился к Жене, но он лишь пожал плечами.       - Прям «Мальчишник в Вегасе» какой-то, - ответил он. – Сейчас нам придется распутывать серию событий, чтобы найти Даню.       - Не придется, - Катя отвела взгляд куда-то себе за плечо, - вон он, на кухне дрыхнет.       Мы с Женей переглянулись и пошли смотреть на друга. Поперечный и правда развалился на голом полу, укрывшись пледом, он так беззаботно спал, что мы решили не будить его.       - А почему мы все у тебя-то остались? – я подозрительно посмотрел на друга.       - Потому что я вас сюда привела, - Катя уселась на кресло. – Мне позвонил Женя, начал орать, что любит и прощает, ну я сразу поняла, что он пьяный, поехала в бар, где вы отмечали, ну не могла же я одно полуживое тело забрать, а остальные два оставить на барной стойке. Ну, а так как я не вписывалась в ряды благотворительной организации по возвращению алкоголиков по домам, то привезла ваши тела сюда.       Женя сел на ручку кресла и приобнял девушку за плечи, прижавшись к ней щекой.       - Спасибо, котеночек, - Катя, однако, лаской не ответила.       - Жду все твои благодарности после того, как примешь душ, - она легонько оттолкнула от себя парня.       - Так точно, капитан! – выкрикнул Женя, из-за чего с кухни донесся хриплый зов помощи.       Поперечный оживился и умолял принести ему воды.       Я посмеялся, вернее попытался посмеяться, и эта попытка отдалась мне гудящей болью по всему телу. Еще немного побродив в лоне своих воспоминаний, я пришел к выводу, что кроме отдельных деталей, вроде смешивания водки и мартини (я прямо-таки представляю, как вчера думал о том, что буду жалеть об этом), ничего о вчерашнем дне особо не помню.       Поперечный тем временем блевал в туалете, Женя с Катей мило ворковали на кухне, а я пялился в потолок. Надеюсь, что я на свою пьяную голову неприятностей не нахватал, телефон ничем не помог, несколько пропущенных от Ксюши, какие-то смазанные фотографии из боулинга…       - Мы, что, в боулинге были?       - Да, - отозвался Даня и упал на кресло. – Я выиграл.       - Удивительно, но это правда, - послышался голос Жени.       - И мы в боулинге до или после были? – я поднялся из полулежачего положения.       - До или после чего?       - До или после того, как нажрались, - уточнил я.       - Ну, - Даня почесал указательным пальцем подбородок и, как я понял, попытался воспроизвести в голове картину событий. – Вроде мы сначала сидели у тебя.       - У меня? – охуевше спросил я.       - Да, Ксюша приготовила такой вкусный шоколадный торт с орешками, - показался Женя.       В общем, по заверениям друзей, после ухода Ксюши мы нахлестались коньяка и решили, что охуенной идеей будет сходить в боулинг. Даня заработал больше всех очков и пытался утащить домой шар, нас с треском и скандалом выпроводили из заведения, после чего единственным выходом был бар, где мы не чурались текилы, виски и водки. В карманах и кошельке после такого алкогольного забега было, как я и предполагал, пусто.       - Ты еще какой-то бред нес про Руслана Эдуардовича, - вспомнил неожиданно для всех Даня, - будто он тебе изменяет или что-то такое.       Женя непонимающе сморщил лоб и переглянулся с Поперечным.       - Да, помню что-то такое.       Я начинал нервничать.       - Лучше бы аспиринчику дали, - перевести тему не удалось.       - Погоди, - Даня напряг свои извилины, - только не говори, что тот парень, которого ты от нас скрываешь и есть Руслан Эдуардович.       - Хорошо, не буду, - я представлял, как расскажу друзьям о моем прекрасном принце в тихой спокойной обстановке за чашкой чая, но не думал, что проболтаюсь о нем в пьяном угаре.       - Это правда? – Женя серьезно посмотрел на меня.       - Правда, - спустя несколько минут молчания произнес я.       - Пиздос, - Женя от неожиданности даже присел на тумбу.       - Будете завтракать? – послышался голос Кати с кухни, - я вам овсянку сварила.       От упоминания каши Поперечного снова затошнило, и он устремился в туалет.       Веселее этого дня рождения у меня еще не было.       На улице было пасмурно, начало февраля еще нисколько не отдавало теплой весной и оживающей природой. Хорошо хоть мой день рождения выпал на субботу, и сегодня не пришлось тащиться в университет, потому что единственное мое желание сейчас заключалось в том, чтобы упасть в мягкую постельку и хорошенько выспаться.       Телефон в кармане завибрировал.       - Миша, неужели! Я тебе со вчерашнего дня звоню, - Руслан беспокойно начал тараторить в трубку.       - Да-да, все в порядке, мы немного выпили с парнями.       - В честь чего это?       Я вдруг понял, что не сказал ему о своем дне рождения, поэтому он весь вчерашний день думал, что я просто игнорирую его.       - День рождения отмечали.       - Твой?       - Мой.       Он грузно помолчал.       - Зайдешь ко мне?       - Только душ приму, - ответил я.       Ввалился я домой с надеждой о том, что не встречу беспокойное лицо сестры с вопросами о том, куда это мы подевались и почему из наших алкогольных запасов пропала бутылка коньяка. К моему превеликому счастью дома ее не оказалось, она оставила на столе записку о том, что ушла «по делам». По каким делам она могла уйти я не совсем догадывался, если бы мне не туманило мозг похмелье, то у меня бы были силы пораскинуть мыслишками и предположить примерный диапазон «дел» сестры. Но сил и желания у меня не было, поэтому я выпил всю воду из фильтра и отправился смывать с себя последствия праздника.       После душа я немного потупил в телефон, бездумно полистал ленту ВК и вернулся к самокопаниям. В углу экрана мигало уведомление о том, что Руслан несколько раз звонил, пока я был занят водными процедурами, но перезванивать рука не поднималась.       С Русланом в последние дни было тяжело; это было сравнимо с накрыванием на стол посреди бурлящего вулкана, я изо всех сил старался сделать красивую сервировку, но лава все же подбиралась к моему деревянному столику. Мыслить метафорами – симптом разбитого сердца.       Нет, я не остыл и не разлюбил; и это пугало меня, я даже не злился на Руслана за то, что он поставил меня в ситуацию, где я должен, сжав челюсти, терпеть и ждать момента, когда любимый человек помашет мне ручкой и ускачет с другим в более прекрасную жизнь. Я понимал и принимал его на всех уровнях, но не хотел сталкиваться лицом к лицу с очевидной реальностью.       Наши свидания в пустых лекционных аудиториях с кофе превратились в долгие посиделки, я стал замечать, как он смотрит на меня: анализирующе и сожалеюще. В такие моменты я абстрагировался от всего и представлял, что я персонаж книги, пытался описать свои чувства так, будто я не реальный человек, а всего лишь чья-то больная фантазия. Как бы поступил этот человек на желтых страницах? Стал бы он дожидаться выбора Руслана или бы сам взял инициативу в свои руки? Я не мог ничего придумать. Единственное я знал точно – я не стану силками удерживать его и не стану вдруг быть кем-то другим, притворяться лучшей версией себя, чтобы заарканить его.       Ситуация была омрачающая; а ведь Руслан даже не догадывался, что я знаю об Илье, вернее, о том, что вся та история про переманивание Руслана обратно в GQ – ложь (или относительная ложь). Он не знает, что на свой день рождения я напился в срань, потому что за день до этого зацепил краем глаза сообщение на экране его телефона:       Илья: Не забудь, что я жду тебя в пять.       В тот день мы расстались с ним в три часа, и он сослался на важные дела, поэтому уехал. А я весь день до этого подбирал разные тонкие намеки о предстоящем дне рождения, но все оборвалось, и я забылся на целые сутки.       Я провел пальцами по еще влажным волосам, уложил их в сносную прическу, надел рубашку с джинсами и собирался было отправиться на верхний этаж, когда через щелочку приоткрытой двери в комнату Ксюши, я заметил картину. Несколько секунд меня одолевали сомнения, но потом я все же решился сделать шаг, толкнул дверь, которая со скрипом ударилась об стену и увидел готовую законченную картину. На холсте был изображен мужчина в клетчатой рубашке, он стоял профилем ко мне и смотрел на переливающееся разными красками небо: голубой смешивался с бордовым и оранжевым; чуть ниже это же небо отражалось в небольшой водоеме, оно было зеркально отображено и отсвечивалось в глазах мужчина на переднем плане. Я не сразу понял, что человек, наблюдающий за раскинувшейся на небе войной, был мной.       Не знаю, когда Ксюша успела нарисовать это, но волна смешанных чувств накрыла меня; я достал из кармана телефон, сфотографировал картину и решил спросить у Руслана насколько эта картина олицетворяет меня. Я аккуратно закрыл дверь, оставив такую же небольшую щель, и отправился к Руслану. Уже на площадке, рассматривая фотографию, я заметил, что у мужчины на картине грустная улыбка и слезы в глазах. Как-то депрессивно.       Он не церемонился; поцеловал меня прямо на входе, крепко прижав к себе за талию, я неловко ответил ему на поцелуй.       - С днем рождения! С прошедшим, - он поцеловал меня в щеку и широко улыбнулся.       - Спасибо, - я прижался к его шее и понял, что соскучился по нему. Наверное, я псих.       - У меня нет для тебя подарка, потому что ты, партизан, даже в ВК дату рождения не указал.       Я не хотел разрывать наши объятия, но он шустро вырвался из них и стремительно отправился в комнату. Появился он передо мной спустя несколько секунд с глянцевой брошюрой в руках.       - Помнишь Женю?       Я смутно припомнил женщину с темно-синими волосами, воспоминания о конференции в голове покрыты пылью памяти, будто это было не несколько месяцев назад, а в другой жизни.       - Она работает галеристом. Сегодня выставка работ одной художницы, молодая, преуспевающая, со своим особым видением, - Руслан с энтузиазмом начал набрасывать все эти банальные эпитеты, - Женя пригласила нас. - Нас? – я перевел взгляд на синюю брошюру, развернул ее и увидел портрет той самой художницы, чью выставку организовала Женя. У девушки были длинные светлые волосы, она грациозно улыбалась, смотрела вроде вперед, а, кажется, будто под ее взглядом любой смотрящий превращается в грязь под ногами.       - Нас, - заверил Руслан и перевернул брошюру в моих руках.       Там была одна из лучших картин «преемницы стиля и таланта Джексона Поллока»; я поморщился и вспомнил, что картины Поллока пользовались особой нелюбовью у моей сестры, которая научными эпитетами аргументировано высказывала свою точку зрения об этом художнике. Я не слушал ее в такие моменты, поэтому причин не пойти не нашлось, к тому же провести чуть больше времени с Русланом перед тем, как он бросит меня, не самая плохая перспектива.       - Мне как-то одеться прилично?       - Нет, - он осмотрел мой аутфит, состоящий из голубой рубашки и джинсов, - отлично выглядишь.       Он еще раз чмокнул меня в губы и удалился прихорашиваться.       За последний час слишком много поцелуев и тактильных соприкосновений. Мы с ним в последние несколько дней не особенно придавались физическим страстям, больше разговаривали о литературе, обсуждали предметный смысл интерьера Гоголя и экзистенциализм в творчестве Пушкина. Я упивался этим, понимая, что это то последнее, что мне останется от него.       - Готов, - он нарядился в темно-синие брюки и белую рубашку с закатанными рукавами.       Я вдруг вспомнил, как в первый раз увидел его в лифте – переломные моменты все-таки ярко отпечатываются в сердце.       Мы прошли через пропускной пункт в виде небольшого окошечка кассы на входе в арт-павильон. Не хотелось бы мне соприкасаться с богемой в очередной раз, в прошлый раз журналистские столпы своего дела не особо отличились профессионализмом.       - Руслан.       Женя холодно (как и на конференции) кивнула в сторону Руслана. Она была в длинных черных штанах с красными полосами по бокам и в такой же красной блузке с широкими рукавами (наверное, вдохновилась моими красными штанами). Из-за каблуков она была значительно выше Руслана и слегка выше меня.       - Женя, - он ответил ей тем же.       Видимо, у них так принято, без рукопожатий и без объятий – просто выплюнутое имя в знак приветствия.       - Рада тебя видеть, Миша. Пойдемте, я вам все покажу.       Мы шли мимо голубых стен с подсветкой, на которых ровным строем выстроились полотна с размазанными на них красками. Я представил себя в дурацкой комедии, где все интеллектуальные люди с умными лицами спорят о гениальности творца, а я лишь задаюсь вопросом: "Что вообще можно разглядеть здесь?". Хотя помню в какой-то момент Ксюша невежественно потрясла сборник со стихами Марины Цветаевой, и в ответ на мой упрек в сторону Анри Матисса с самодовольным лицом произнесла: «бессмыслица какая-то». Литература и живопись должны цепляться друг за друга, иллюстрировать отображение эпохи в разных формах искусства, но так уж получилось, что моя сестра была погружена в мир художников так же, как я в мир писателей, и мы не могли договориться о том чья же сфера деятельности все-таки успешнее.       - Вот о чем я говорила, - Женя изящно провела пальцами в воздухе, они остановились напротив небольшого полотна. Я всмотрелся в переливающиеся перламутровые краски и заметил ровно в центре ярко-зеленый зрачок, он недовольно смотрел на нас из глубин оранжево-красных лент.       - Неплохо, - Руслан наклонился чуть ближе, чтобы внимательнее рассмотреть картину.       - А ты что думаешь, Миша? – Женя обратилась ко мне, и Руслан перевел на меня заинтересованный взгляд.       Я немного обработал информацию в голове, представил интерпретацию картины в каком-нибудь стихотворении или поэме, подумал о смысле, который я бы вложил в это произведение и начал говорить:       - Я думаю это о непонимании, - Женя сложила руки на груди, будто говорила мне этим жестом продолжать. – Человек, который стоит за картиной, полная картинка, у него два глаза, два уха, нос, рот, но через призму разноцветной, броской мишуры мы видим лишь один его глаз. – Я немного помолчал, - будто все, что мы можем увидеть за ширмой его комплексов и предубеждений – это лишь глаз.       Женя с Русланом синхронно вскинули брови, пытаясь переварить бред, который я только что на них вывалил.       - Интересная интерпретация.       Руслан кивнул головой в сторону названия картины (а еще мельче нельзя было табличку сделать) и улыбнулся так, будто сейчас засмеется.       - «Праздник в честь жизни», - прочитал я. Что это, блять, вообще значит.       Людей в галерее становилось больше: женщины в элегантных платьях, мужчины в модных костюмах и все с безукоризненным утонченным вкусом, который читался на их интеллектуально заинтересованных физиономиях. Один я был чмошником в джинсах с абсолютным неприятием абстрактного экспрессионизма; я прибился где-то в уголке между картинами под названием «В потемках» и «Пиршество», и с бокалом шампанского наблюдал за тем, как Руслан и Женя мило общаются с гостями, иногда обсуждают некоторые картины и увлеченно о чем-то беседуют. Что я вообще тут забыл? Надо было вежливо слиться и отказаться от этого «подарка».       Вскоре мне надоело стоять, и я решил выйти на улицу покурить; вместо предполагаемой улицы за дверью запасного выхода я наткнулся на витиеватую лестницу, устремленную на крышу – интерес оказался превыше техники безопасности. Спустя несколько перелетов и ступенек я оказался на небольшом балкончике, отсюда открывался неплохой вид на город, я желанно закурил и достал телефон. Я открыл фотографию картины; она не давала мне покоя: я ли был этим человеком со слезами на глазах или это просто собирательный образ. Может это некая смесь меня и Димы…       - Что это?       Я услышал ее хриплый голос за спиной.       - Ничего, - я заблокировал телефон и собирался убрать в карман.       - Брось, - Женя требовательно протянула свои длинные пальцы, - у меня зоркий глаз, я заметила там картину.       Я посмотрел в ее голубые глаза – внутренний компас подсказал, что ей можно доверять, поэтому я открыл картину Ксюши и протянул гаджет девушке.       - Ты нарисовал? – она внимательно впивалась глазами в фотографию.       - Моя сестра.       - Как ее зовут?       - Ксения Кшиштовская, - как на допросе.       - Любитель?       - Профессионал, - гордо отметил я.       - Почему же я не видела ее в наших кругах? Я знакома со всеми талантливыми художниками в этом городе.       Потому что моя сестра уже несколько лет в глубокой депрессии и стремится к саморазрушению, а эта картина – первое достойное ее творение за последние годы, она будто заново учится жить и кисти снова подчиняются ей. Вместо этого я пожал плечами.       Женя достала из кармана тоненькие дамские сигареты со сладким ароматом.       - Илья в городе, – я резко перевел на нее взгляд, так как не совсем понял с вопросительной или утвердительной интонацией она это произнесла. Сказать, что я оцепенел, ничего не сказать. – Знаешь, Миша, тебе никогда не подняться до его уровня.       Я непонимающе посмотрел на нее.       - Ох, эти чудесные времена, когда я всерьез была влюблена в Руслана. Но Илья, - она иронично посмеялась, - Илья был Царь и Бог.       - Зачем мне это? – я раздраженно ткнул окурок в небольшую пепельницу, балансирующую на периллах.       - Я хочу сказать тебе, что он не единственный такой. Просто нам не повезло влюбиться в того, у кого уже есть любовь всей жизни, - она сожалеюще похлопала меня по плечу, потушила сигарету в пепельнице и оставила после себя шлейф едких духов.       Я достал из кармана последнюю сигарету, покрутил ее между пальцев и сосредоточенно рассматривал вмятины от влаги. «Не повезло» - прошептал я одними губами и понял, что, наверное, не мне стараться делать правильные выводы и искать решения из сложившейся ситуации. Руслан не любил меня никогда всецело, мне «не повезло» оказаться рядом с ним в момент слабости, в момент острой душевной недостаточности любви. Я еще раз прислушался к внутреннему голосу, который сейчас на удивление тихонько бормотал мне об абсурде ситуации.       Мне показалось, что в какой-то момент в груди разгорелось пламя ярости и ненависти к нему, что я способен сорвать картину со стены и сломать ее об его голову. Но это был лишь момент. Февральский ветер приподнял мои волосы, развеивая густые мысли и пепел по питерским переулкам. Шепот в моей голове отчетливо твердил, что я больше никогда не смогу испытать ничего подобного, что я люблю Руслана и это не изменят даже его слова о нелюбви ко мне – это было чем-то большим, чем простая слащавая констатация факта, это были настоящие чувства, которые неподдельно закрепились в основании мозга.       Сигарета осталась торчать оранжевым хвостиком в хрустальной пепельнице, а я отчетливо принял решение не убивать в себе его. И это звучало странно, потому что я был пассивен все это время и не решался на поступки, я не позволял себе быть более очаровательным или более открытым, я был собой и ждал, что он выберет меня, надеялся, что его чувства ко мне не обыкновенное желание позажиматься, как в юности. Слова Жени еще немного повисели в голове напоминанием об истинности происходящего и испарились; я осторожно спустился по витиеватой лестнице обратно в зал.       Среди лиц людей я заметил его хорошенькое лицо, он общался с пожилой дамой в розовой шляпке, они улыбались друг другу и изучали полотно с изжелта-зелеными разводами. Я еще немного посмотрел на его улыбку, чтобы запечатлеть в своей памяти его портрет: я взял в руки мысленную кисть, нанес на холст первые штрихи, добавил много ярких красок, подобрал подходящие цвета для изображения его лица и закрепил все щепоткой очаровательной улыбки. В моей груди томилась надежда на то, что пока я буду покидать помещение, он остановит меня и скажет, что я дурак, который надумал себе что-то. В толпе я встретился с пронзительными голубыми глазами Жени, она приподняла бокал в воздухе, и я понял, что сам интерпретирую знаки судьбы, конкретно этот я воспринял достаточно четко. Кивнув девушке, я покинул павильон, накинул в гардеробе пальто и побрел по морозным улицам домой.