(Не)Беззаботная юность

Минхо удаляет текстовые сообщения, даже не открывая их. Над голосовыми палец ненадолго зависает, а затем и они стираются нажатием кнопки «удалить». Минхо жалко, что в жизни вот также нельзя удалить ненужные воспоминания. И чем там только ученые их занимаются, глупостями всякими вместо нужных вещей. — Выпей капучино, — напротив его лица появляется стаканчик с горячим кофе из соседней кофейни. — И съешь вишневую булочку, уж очень вкусно, — а на колени падает пакет с вкусно пахнущей выпечкой. Минхо переводит взгляд на девушку, присевшую рядом. Она в коротких джинсовых шортах, открывающих вид на длинные и бледные ноги в белых кроссовках, и ярко-оранжевой толстовке, из-под которой виднеются бретели топика. Волосы распущены, кепка черная (стащенная ранее у него самого) задом наперед, а щеки уже испачканы в вишневой начинке. — Ну, ешь что ли, — обиженно тянет девушка, откусывая от своей булочки так, что пачкается даже нос. — А то обижусь. Я их у одной дамочки прям из-под носа утащила. И хохочет сама так, что глаза превращаются в щелочки. А у Минхо появляется желание вытереть весь джем с ее лица, попутно цокнув языком, а затем завернуть в какую-нибудь защитную пленку, чтобы уберечь от синяков (коленки и ладони с запястьями уже устали страдать от многочисленных ушибов). И спрятать ее где-нибудь, чтобы улыбка с лица не сходила, и слезы в глазах не появлялись никогда. Минхо таких ярких людей в своей жизни однажды уже встречал, но яркость их не уберег. Ошибок прошлого ему хватило с лихвой, а потому эту глупую второкурсницу оберегать хочется. Тем более чувствует он нутром, что у той за плечами какая-то трагедия есть. Ну, не может у счастливого человека быть такого понимающего взгляда. — Вкусно, — подтверждает он, откусывая от булочки, и видит, как чужие глаза загораются. — Ты вся перепачкалась, Ирон. Ну, боже, совсем еще ребенок, а вроде двадцать скоро. Девушка смеется вновь, салфеткой вытирая лицо. Бормочет что-то себе под нос, сама же над этим смеется. А Минхо радуется, что ему посчастливилось это чудо китайское встретить (спасибо Чанбину за его наводку о танцорах, хотя откуда тот знал, тоже интересный вопрос). — Все? — Ирон поворачивается к нему лицом, надувая красные от тщательного трения щеки. И парень только глаза закатывает, выхватывая салфетку, чтобы вытереть джем на носу. Он сосредотачивается только на своей задаче, не замечая, как серьезнеет Ирон. А когда прекращает, удовлетворенно улыбаясь, видит ее серьезные глаза. Ему бы спросить, что с ней, да только слова найти не может. — Тебе больно, — вкрадчиво говорит она, констатируя факт. Но Минхо на, то и Минхо, чтобы не согласиться. Он качает головой, возвращается обратно к своему капучино, доедает булочку за пару укусов. Ирон все еще не сводит с него взгляда, и Минхо совсем чуточку под ним неуютно. — Нет, тебе больно, — Ирон протягивает ладонь к его груди, размещая руку так, что она касается его сердца. — Вот здесь больно. И улыбается грустно-грустно, руку все еще не убирая. Минхо сначала замерзает, а потом едва шумно выдыхает и стягивает с нее кепку. Но даже так Ирон не возмущается, только продолжает смотреть на него с пониманием (то есть так, как это привык делать Минхо). Он ерошит ее по волосам и снова думает, как повезло ему встретить этого проницательного китайского ребенка. — Больно, — подтверждает он ее слова, впервые говоря это вслух. — Но это пройдет, Ирон. Обещаю.

***

Йеджи улыбается Джису немного несмело. Они почти и не говорили с момента возвращения ребят. И Йеджи кажется, что она даже не знает, как говорить с Джису. Та выглядит уставшей и продолжает бросать тоскливые взгляды в сторону дверей (Минхо не появляется уже несколько дней, не говорит с ней еще больше). И Хван пытается говорить, рассказывая что-то о занятиях и репетициях, выражает обеспокоенность младшими, в особенности Чонином. Но Лиа ее словно и не слушает, отводя взгляд от дверей и смотря прямо на нее. — Надеюсь, ты знаешь, что это все твоя вина, — голос Джису наполнен ядом, как и она сама. — Ты все испортила, Йеджи. Лиа поднимается из-за стола с подносом, на котором нетронутая еда, и уходит, оставляя Хван беспомощно улыбаться в попытках игнорировать чужие разговоры. Напротив нее с грохотом присаживаются Бомгю с Субином на прицепе. Бомгю выглядит слегка взбешенным, глядя по сторонам с таким выражением лица, что все тут же отворачиваются. Он подталкивает к ней свое яблоко и кривит губы в подобие улыбки. — Это может и началось из-за тебя, но проебалась не только ты одна, — говорит Бомгю, не глядя на нее. — Жуй яблоко, у нас следующая пара общая. Субин кивает на слова младшего, предлагая ей теплую улыбку. Йеджи берет в руки ярко-красное яблоко и шепчет тихие слова благодарности. У нее в уголках глаз собираются слезы от столь незатейливой заботы. Бомгю снова трясет головой, откидывая светлые пряди отросшей челки. И Йеджи подвисает от того, насколько ей знакомо это движение. И даже на долю каких-то секунд она ловит флэшбеки, но очень быстро все возвращается назад. Где Бомгю кидает на нее осторожный взгляд, и уже в этой осторожности она видит такие знакомые черты Хана, а Субин улыбается ей так ласково, как когда-то улыбался Уджин на все их проделки. Вот только рядом никого из них нет. (Минхо появляется в конце недели и смотрит на нее с небольшой жалостью. Он чуть ли не единственный, кроме Джисона и Хенджина, кто не винил ее никогда. Минхо смотрит на нее так, что Йеджи понимает все без слов. Джисон не собирается возвращаться).