И они были соседями

Вова вышел из парадной, повёл острым носом по воздуху. Пахло холодом, выхлопными газами и собачьей какашкой. Неделю назад над входной дверью выкрутили лампочку, и теперь приходится передвигаться на ощупь и по запаху. Осторожно переступив потрёпанными кроссовками, Вова прощупал засыпанную снежной крупью ступеньку. До работы недалеко, но по такой темноте идти — занятие не из приятных. Сколько лет уже в Питере, а к темноте зимой все не привыкнуть... — Вовец! — А, бля! — драные кроссовки заскользили по ступеньке, и Вову повело назад, уронив на что-то пошатнувшееся, но устоявшее, на ощупь похожее на пуховик. — Бля, осторожнее надо! — устоявшее оказалось Ванькой, крайне недовольным, но вроде как не наебнувшимся. — Че, сам осторожнее! В ухо заорал мне! — возмутился Вова, но как-то неагрессивно. Че на Ваньку обижаться, его и так жизнь потрепала. — Ладно, цел? — Целее бывал. Че надо? — секундомер в Вовкиной голове отсчитывал, сколько времени он потерял на выходе из дома. На смену заступить пораньше он ещё успеет, а вот стакан кофе хлобыснуть — уже вряд ли. — Выходи, я на работу опаздываю. — Нам в разные стороны, я к метро. — А. Ну? — обычно Вова как-то более болтлив. Но утро, темнота, грядущие сутки. — Че ну! — Ваня изобразил голосом такое возмущение, будто это он щас сутки без сна будет алкашей под капельницами по скорой катать. — Я про знак! Дорожный! Кирпич! — А, бля! — в Вовкиной голове прояснилось. И правда, обещал. — Прости, въебал историю! Дружочек мой траванулся и это, как его, лежал в инфекции две недели, спиздить не мог, лошара получается, понимаешь? Ванино лицо в темноте видно не было, но каким-то чутьём Вове было понятно, что его эта новость не порадовала. По запаху, может? — А сейчас? — Напишу, узнаю, это, че раздуваешь, обещал же, ну, — утешительно зачастил Вова. — До конца недели найдем? — А это, че куда торопимся? — У Макса днюха! — Хуюха! — радостно отозвался Вова, не успев подумать. — Так давай ему свиную голову заспиртуем и подарим, че заморачиваться? Тёмная фигура Вани зависла и загрузилась секунд на пятнадцать. — Ты уже это предлагал. — Реально? — расстроился Вова. — А че не подарили, передумали? — Вова, соберись, — Ваня как-то весь нахохлился, воздух вокруг него нагрелся. — Ты-то, гений медицины, можешь ему хоть целиком свинью в ванне спирта подарить, а я хочу знак на стену. Хотели ж в Новый год, а помнишь что было? — Помню! В мою смену под куранты одна парочка в жопу ебалась и застряла. Вызвали нас, пришлось их в травме расклеивать! — радостно вспомнил Вова. Ваня помолчал немного. — Бля. Вован, вот за это я тебя и люблю. Никогда в жизни не угадаешь, что ты пизданешь в ответ. Сколько гадал — сука, ни разу не попал. Короче ладно, напиши своему корешку, чо по кирпичу, и мне потом отзвони, ладушки? А то я бегаю на нервах. До тебя вон доебался, извини. — Извини не булькает. Позвоню, не ссы! — Понял. Давай. Хорошо. — Ваня попытался хлопнуть Вову по плечу, но промахнулся. — Я спать обратно. Пока. — Ты же к метро хотел? — Я вспомнил, что сейчас пять утра. Нахуй я встал, непонятно. — фигура Вани растворилась в темноте лестничной клетки. Вова пожал плечами, повернулся и медленно, чтобы не навернуться, пошёл через обледеневший двор. Кофе, конечно, сегодня перед сутками ему не обломится. *** На свалке было как-то ещё холоднее, чем даже просто на улице. Ваня натянул шапку на уши посильнее и выдохнул клуб пара. На Вову ему было холодно смотреть: ни шапки, ни зимних, ни капюшона на пуховике. Сибиряк он, видите ли, какая цаца морозоустойчивая. Ване казалось, он на каком-то внутреннем отоплении двигается, поэтому и не мёрзнет. Вечный двигатель имени Владимира Масленникова. Как он там по отчеству? Похуй. Мысли замёрзли. Вова звонко свистнул. Он своего кореша свистом что ли подзывает? — Володя! Родной! Мы за кирпичом пришли! — Вовка, ты? — из темноты выплыла высокая фигура. Ваня поднял голову: лицо Вовкиного друга не выражало ничего хорошего. И вид у него был мрачный, и голос глухой и низкий, как из гроба. Он нас на органы не продаст? Жесть какой мрачный, как Франкенштейн. — Кореш мой дорогой! Дорогушенький! Как ты? Не срешь под себя больше? — Вовка радостно вбежал в зловеще расставленные объятия и обхлопал друга по спине. — Знакомься! Это Ванька, сосед. Ему в голову, это, вьебалось, понимаешь,что нужен кирпич в квартире. Точнее, не ему, а нашему соседу, Максу, помнишь я говорил? Вот это, короче, я хотел у тебя со свалки забрать, а то, понимаешь, короче, просто так уличный снять как-то неприлично, да? Аварийные ситуации, вот это, как его... — Я понял, — отрезал неведомый Володя. — Щас отдам. Ваня порадовался немногословности зловещего Володи. Вот вроде тоже Владимир, как Вовка, а такие разные. Знак оказался сильно больше, чем Ване, как пешеходу, казалось должен быть знак по размеру. Красный, с белым "кирпичом" в середине, знак ярко отблеснул под фонариком. — Вот. — сказал Володя, будто это законченное предложение. — Спасибо вам большое, — с чувством сказал Ваня. — С нас пиво. Или водка. Или что потребуется. — Потребуется, — согласился Володя. — Давайте, забирайте. Ментам не попадитесь. *** — А мы вообще правильно идём? Я это нихуя из-под знака не вижу, короче, — пробубнил Вова. — Так короче всего идти. Надо до нулей донести до дома, хоть обоссысь. Чтобы сразу в нули подарить. — Ваня посветил фонариком перед собой — Осторожно, слева канава. — До свалки мы по нормальной улице шли! А тут какой-то пустырь рядом. Ты точно по карте ведешь? — Двагис показывают нормально... Шухер, менты едут! — Ваня раскинул руки поширше, пытаясь прикрыть знак. Сине-красные мигалки ослепили и пролетели мимо. Вова всплеснул руками, потерял равновесие, и знак покатился в придорожную канаву. Сам не улетел: Ваня вовремя поймал его за рукав пуховика. — Блядь! — Сука! — Ладно, менты проехали. Обязательно было в канаву кидать? — Да блин, ты с этим подарком, нахрен! — взвился Вова. — Ты че доебался до меня? Ну это, блин, подарил бы ты денег ему или фигню какую, блин, че, хуже было бы? Че тебе этот знак? — Вова, блин, е моё! — Ваня, испугавшись, съехал в канаву, едва не упав. — Ты чего? Я тебя заебал? Извини, честно, не хотел. Макс мне просто уши прожужжал с этими знаками. Он мой друг, я хотел... Ему приятное сделать. — Блять, ну хочешь приятное ему сделать, ну отсоси ему, я-то чего, я тут причём, — пробормотал Вова, вытягивая знак из канавы. — Что? — Ничего. Дальше, это, сам потащишь, короче! Хорошо? Ваня, кряхтя, взвалил знак на себя и вытолкнул себя и его из канавы. Вова взял телефон и открыл карты. Уперлось в нули, охуеть не встать, а ему, верному соседу, это "уперлось" расхлебывать. *** — Я что-то не рассчитывал, что эта ебаторика такая тяжеленная, — пыхтел Ваня, вцепившись в знак. Вова открыл дверь подъезда и пожал плечами: сам виноват, вот сам и ебись теперь. — Ты же меня простил? Помоги мне хоть немного! — Своя ноша тянуть не должна! Если тянет, значит не надо таскать! Может, брать не стоило? В ответ Ваня разразился пыхтяще-бубняще-неразборчиво матерной тирадой. — Я понял, блин, понял. Ладно, давай щас подхвачу. Она просто это, как его, неудобная, не тяжёлая. — примирительно сказал Вова и взялся за край знака. — А, ладно, тяжёлая, блин. Я уже отвык, пока ты тащил. Худо-бедно ребята дотащили знак до этажа: к третьему лестничному пролету Ваня вероломно скинул его на соседа и просто комментировал, как повернуть, чтобы не запнуться на подъёме. Вова, удерживая знак, позвонил в дверь головой: сейчас Макс откроет и заберёт этот ебучий металл у них, наконец. Прошла минута, а за дверью не было никаких признаков движения. Ваня позвонил ещё раз, а потом открыл дверь своим ключом и зашёл, широким шагом пройдя в обуви до их общей с Максом комнаты. Потом сам полы мыть будет, мстительно подумал Вова. — Э, а где он? — В толчке может? — Вова поставил на пол знак и приоткрыл дверь в туалет: пусто. Ваня встал посреди проходной комнаты — сука, в обуви — набирал сообщения. — Боты сними, — очень вежливо сказал Вова. Ваня вынырнул из телефона, увидел Вовины глаза и немедленно стащил с ног заснеженные ботинки. Не сходя с середины комнаты. — А че он! — возмущенно сказал он, вложив в эти пять букв какое-то горестное недовольство. Вот так и ебись с подарками, с другом ругайся, чтобы именинника дома не было, будто бы хотел сказать он, но не сказал. Когда Ваня наконец отмер окончательно и пошёл снимать куртку, обоих звякнуло уведомление: Вова открыл чатик "шняга шняжная". Ваня: Макс, ты забухал там что ли где-то? Ваня: Че нас не позвал? Ваня: Думаешь мы забудем что на др проставляться положено, а? А? Новые сообщения Макс: Вань, я в аэропорту же Макс: Завтра меня мама ждёт в Екб, у нас семейный праздник запланирован... Макс: Хоть пожру нормально! Макс: А я вам разве не говорил? В квартире стало очень тихо. Вова первый раз за всё время в этой квартире услышал, как этажом выше собака цокает когтями по полу. Подойдя поближе и заглянув через плечо Ване, он увидел, что у того открыто всплывающее уведомление "Вы точно хотите покинуть чат?" — Э, ты че? Ваня отмер, нажал "Назад" на экране и набрал: Иван: Когда обратно? Макс: 13-го вечером самолёт. Мама билеты оплатила. Макс: Привезу мазик ЕЖК, без него в Питере жить не хочется. *** За время отсутствия Макса квартира как-то притихла. Вова приходил с работы и, пытаясь шутить шутки, сталкивался с гнетущей тишиной. Тяжёлая публика, как в стендапе, бормотал он, прислушиваясь к гитарным переливам музла из дальней комнаты. Печальное какое-то музло, непривычно... Даже ежевечернее пиво пилось в молчании. Из Вани было и двух слов не вытащить. Звонок в дверь раздался во втором часу ночи. Вова услышал грохот из соседней комнаты: видимо Ваня, задремав, что-то обрушил и сейчас подорвался открывать дверь. — Я открою! В комнате затихло. Вова, приняв это за согласие, пошёл открывать дверь. — С днём Валентина, хули! — за дверью стоял радостный раскрасневшийся Макс. С помятым букетом разноцветных цветов — Вова не разбирался, но вроде не розы. Ишь ты. — О, вернулся! А че ты с цветами? — Да на Московской какая-то акция была, раздавали, вот я и... — Макс замялся. — В час ночи? — Ты где был? Самолёт сел три часа назад! — раздалось из глубины квартиры. — Ванька, че ты как жёнушка раскудахтался? — Это ты раскудахтался! Как петушара! Хоть бы написал! — Че вы оретесь через проход, блять! — Вова, оглохший от их крика на левое ухо, отошёл от двери и пропустил Макса. Ваня рванул к нему, они что-то друг другу зачастили, ругаясь: Макс пытался то отдать ему веник, то снять куртку, но из-за разговора не получалось ни то, ни другое. Вова закрыл дверь на кухню, чтобы шум не было слышно, и воткнул наушники. Через прозрачные окошки в двери, заблюренные матовым полупрозрачным стеклом, видно было, что Ванька и Макс всё стоят в дверях. Общаются. В наушниках забормотал Ноториус Биг, сама собой открылась бутылка пива, попавшая под руку. Вова сёл за стол и, наблюдая вполглаза за силуэтами в коридоре, припал к горлышку. Силуэты двигались: сначала дергано, видимо взвинченный Ваня тряс Макса и не давал ему даже обувь снять. Потом вроде зависли, и силуэт Макса, освободившийся от верхней одежды, оторвался и пошёл в комнату. Видимо, понёс рюкзак. Ваня всё стоял, и рядом с его силуэтом просматривался контур пёстрого цветочного веника. Цветы держит, видимо. Че держит? Банку надо искать, ставить, а то после мороза они сдохнут в пятнадцать минут. Сценка эта напомнила Вове, как в он семь лет рвал цветы знакомой девочке с клумбы в другом квартале. Приходилось за ними специально со двора сбегать, да и букеты выходили хуевые, но главное же замысел, правда? Девчонке, правда, больше нравились живые котята, чем дохлые цветы, она постоянно со всякой живностью возилась. Но жест был красивый, Вова даже пиздюлей за него получал. Макс, наверное, тоже решил, что главное — жест. Вон, кажется вернулся, уже без рюкзака. За матовым стеклом поплыл его силуэт в голубой футболке, подошёл к конструкции "Ваня+веник". Сцепился с ним своей конструкцией. Обнимаются, видимо. Пошёл следующий трек, за ним — другой, бутылка пива подошла к концу, а эти двое всё стояли размытой желто-голубой конструкцией и не меняли своего положения. Вова медленно встал, подошёл к холодильнику, взял следующую бутылку. Пусть стоят и дальше. Ему больше достанется.