Путеводная звезда

Гемлик. Январь 1562 года. Холода чаще всего сопровождали немногочисленную армию в месяц Мухаррам. Тюрки не любили выступать в походы зимой. Кони голодали, воины голодали. А все потому, что воевали сейчас на собственной земле. Воровать было нельзя. Да и по Корану - грех. Армия шехзаде Баязида, состоящая из трех тысяч воинов, остановилась близ портового города Гемлик в поиске еды и возможной помощи. Её наследник нашёл. Ещё пятьсот храбрых воинов встали под командование шехзаде, среди которых были не только отважные солдаты, но и простые работяги, желающие справедливости, и даже несколько свободных дервишей, что своей верой поддерживали как само войско, так и наследника Османского престола. Тысяча шатров расположились в лесу на отдых, а также по возможности пополнить свои запасы с помощью охоты. Ветер слегка теребил пожелтевшую траву, припорошенную мелкими крапинками снега, тая в тех местах, где разводили костры. Возле одного из таких костров сидел Баязид, в окружении верных ему воинов и двух дервишей. Айкут и Текер, двое седовласых стариков, сидели ближе к шехзаде, словно отделяя его от всего мира. Ужин был скудным. Из всех запасов оставались только бочки с мёдом и овёс для лошадей. Остальное должны были доставить с города только утром. Получив свою чашку с мёдом, Айкут слегка помешал густую пряность деревянной ложкой и вдруг улыбнулся. - Это мудрое благословение, - сказал дервиш, и все, кто сидел рядом, обратили на него свой взор. Даже Текер заинтересовано прислушался. - Для чашки мёда тысячи пчел собирают его со ста тысяч цветов. Но это не просто пчелы. В священной книге есть сура о нахль, а нахль означает пчела. Её именем названа целая сура. Та сура была ниспослана тогда, когда была жестокая борьба с лицемерами. Это была такая тирания, что многие мусульмане ели от голода листья деревьев. Они находили кусочки кожи, смягчали её на огне и обсасывали, чтобы притупить голод. Старики и дети умирали от голода. Голоса плачущих детей и кричащих женщин раздавались на улицах Мекки. - Айкут даже прослезился на этих словах, остальные же просто кивали или сидели молча, оставив прежние разговоры. - Вот в это время было ниспослано божественное слово. Хозяин милости говорит, чтобы мы были, как пчелы. Чтобы работали, как пчелы, чтобы были чистыми, как пчелы. Создавайте, как пчелы, не бойтесь. Мусульмане не сидели. Старание мусульман, боль от пережитых мучений превратились в рождение. Родилась благословенная цивилизация на дорогах из Мекки и Медины. Сначала наш господин Пророк, а потом и мусульмане, которые работали, как пчелы, руководствуясь дорогой Всевышнего, создали ценности подобные вкусу мёда, но лицемеры не смогли это оценить. Вместо того, чтобы попробовать этот мед, они решили сунуть ковш в медовую бочку. Было нелегко создать такие ценности. Нужно терпение, нужно старание. Нужна любовь. Конечно, есть неблагодарные, которые не знают ценности мёда. - Дервиш сделал паузу, чтобы многие слушающие его могли сделать свои выводы. В особенности шехзаде. Он понимал, на что именно намекал ему старик. - Наше исцеление в наших невзгодах. Точно так же, как мед спрятан в цветах. Баязид кивнул ему, молча насладившись приторным вкусом мёда. Он никогда настолько глубоко не заглядывал в слова, написанные в Коране, поэтому был рад, что такой человек попался ему на пути. Тогда, когда ему так не хватало поддержки, Аллах даровал ему свое слово, свою защиту. - Ты, как и твой отец, не останавливаешься перед невзгодами, - сказал спустя время Текер, который, по всей видимости, знал Султана Сулеймана не просто на словах. Баязид ответил не сразу, немного подумав, как было бы правильней ответить. Что именно толкало его идти войной на родного брата, почему он так отчаянно сражался за себя и свою семью? - Я пустил корни на этой земле, отец, - ответил шехзаде, посмотрев в чистое небо, усыпанное звездами, - и мои ветви должны разрастись на четыре стороны. Я не должен останавливаться перед трудностями, что встают на моем пути. Иначе ветви будут срублены, а корни начнут гибнуть. Если бы мой брат Селим не был так жесток, не желал бы смерти отцу и братьям, я бы никогда не пошёл против него. Я бы стал шахидом на пути его справедливости. Айкут несколько раз кивнул головой, встретившись взглядом с Текером. Они знали, что приняли верное решение, решив пойти дорогой шехзаде Баязида. Чтобы он никогда не забывал, ради чего сражается и с кем сражается. Многие падишахи забывали о том, почему они - тень Аллаха на земле. Они нарушали законы и предписания лишь ради богатства и выгоды, а не для процветания веры. Атмаджа сидел неподвижно за спиной шехзаде, вслушиваясь в звуки природы. Завтра они снова двинуться в путь, на столицу. Дервиши, как он понял, не пойдут вместе с ними, однако одно их присутствие внушало непоколебимую уверенность в том, что они все делают правильно. К этому же мнению пришло и войско, как только они увидели их рядом с Баязидом. Прекратились ссоры среди солдат, и никто больше жаловался на неудобства, связанные с походом. Теперь это была единая армия, что снесёт головы всем, кто встанет на их пути. Спустя несколько дней Дервиши ушли в свое вечное странствие. Как раз в этот момент к ним присоединились воины с Бурсы, а это ещё две тысячи солдат. После пришло донесение от Хасана Реиса, сына Хейриддина паши, что теперь вместо своего отца возглавлял Османский флот. Он и его бравые корсары готовы служить шехзаде верой и правдой. Многие паши и беи, узнав об этом, поспешили тут же перейти на сторону шехзаде Баязида, прислав своих воинов. Многотысячная армия надвигалась на столицу. Сотни кораблей развернулись и направили свои пушки в сторону дворца Топ Капы. Топ Капы. Покои султана. Снег лёгкими воздушными хлопьями ложился на мраморные поручни огромного балкона, создавая вид белоснежного покрывала. Селим, нервно сложив руки за спиной, смотрел на множество судов и галер, что подняли бунт в поддержку его брата Баязида. Как быстро. Он даже не успел отправить ему фетву, как брат уже собрал такую большую армию. Его свергнут, он чувствовал это. Страх волнами проходил по телу, оставаясь в голове сводящей с ума паникой. Тихие шаги за спиной. Слишком мягкие для того, чтобы тот, кому они принадлежали, был мужчиной. Нурбану. Похудевшая и, казалось, постаревшая на несколько лет, женщина осторожно подошла и встала рядом. В её голубых глазах виделся страх и некоторая безысходность. - Не стоило торопиться, - сказала она, и Селим на это поджал губы. - По-твоему, я должен был терпеть палачей под своими окнами? - Должен был. Повелитель бы не казнил тебя, и ты это знаешь. Как знал и то, что сначала нужно было расправиться с шехзаде Баязидом. Воцарилась тишина, прерываемая только их дыханием и треском поленьев в камине, доносившемся из покоев. Селим надеялся, что брат не решится на это. Видимо, зря. Ведь он всегда был храбрее его, всегда выступал вот так - открыто. И воины поддерживали его после смерти Мустафы. Он стал для них ещё одним достойным наследником. По мере его продвижения к столице, они продолжали присоединяться к нему. Селиму на это ответить было нечего. Он чувствовал волнения янычар. Они готовы встать против него. - Воины поддерживают шехзаде, - озвучила его мысли женщина. Их немногословный разговор прервал спешно вошедший Рустем, что по-прежнему занимал пост великого визиря. Он поклонился новому Султану и госпоже. - Повелитель,- произнёс он, привлекая к себе внимание. Получив разрешение говорить при женщине, он мимолетно глянул на море и продолжил: - Как вы и приказывали, мы подкупили нескольких янычар, чтобы следить за обстановкой в корпусе. Не так давно они собрались вместе, чтобы двинуться на встречу шехзаде. Омер ага возглавляет их, выкрикивая наставления и восхваления шехзаде Баязиду. Селим вздохнул. Он ожидал, что так будет. Ничего не ответив, Султан развернулся, чтобы уйти. - Селим, возможно, тебе стоит пойти в корпус, чтобы напомнить им о присяге, - сказала Нурбану, тем самым остановив повелителя. - Хочешь, чтобы меня убили мои же воины? Женщина подошла к мужчине, заглянув в усталые глаза. - Они не тронут тебя. Не посмеют. Если ты выступишь, они увидят твою храбрость, и тогда встанут на твою сторону. - Султанша права, повелитель, - подтвердил Рустем, который уже в сотый раз пожалел, что все же пошёл на поводу собственного страха и поддержал Селима. Михримах, сразу после смерти Султана Сулеймана, обвинила его в пособничестве и предательстве, пожелав развестись. Хотя пока что до сих пор не поговорила с повелителем по этому поводу. Видимо, обида на брата была выше неё. Когда султанская дочь узнала о бунте шехзаде Баязида, то вовсе перестала разговаривать с ним. Видимо, она верила, что брат сможет добиться переворота, а возможно и сама способствовала поддержке янычарского корпуса. Султан Селим не стал отвечать своей наложнице, однако вскоре отдал приказ готовить броню, подаренную ему некогда Хюррем Султан. Ему так и не довелось хоть раз надеть её. А теперь, видимо, время пришло. Окраины Стамбула. Лагерь шехзаде Баязида. Атмаджа, сидя верхом на коне и щурясь от яркого солнца, посмотрел вдаль. Бравые янычары шли к ним навстречу во главе с новым султаном. Кони ржали и рыли копытами пушистый снег, нехотя подступая все ближе к врагу. Оглянувшись, он заметил, как шехзаде вышел из своего шатра, оседлал верного коня и двинулся вдоль войска. Воины спешно строились, готовые проливать кровь. - В этом мире у всего есть свои обязанности! - крикнул шехзаде так, чтобы все могли его слышать. - Гром бьёт молниями, небо издаёт гром, вода течёт, а тюркская мать рожает храбрецов! Вы, мои славные храбрецы, мои львы, что сражаются с неверными! Я не хочу проливать кровь невинных. Моя цель - Султан Селим! Как подлый предатель, он отравил моего отца, нашего с вами повелителя, Султана Сулеймана! Пришло время поднять мечи! Пришло время воздать тиранам и лицемерам! Войско дружно восклицало в знак одобрения. Баязид поднял меч, направив острие в небо. - Вот имя Аллаха, милостивого и милосердного, начнётся битва за справедливость! - Хооой, - кричали воины. - Да здравствует Султан Баязид, да коснётся твоя сабля небес! Шехзаде усмехнулся, обернувшись на приближающееся войско противника. По взглядам, что янычары бросали на повелителя, было заметно, что далеко не все воины готовы за него сражаться. К тому же численный перевес был довольно значительный. Селим неуверенно двинулся вперёд, отделяясь от своего войска. Его золотая броня отливала на ярком солнце, напоминая Баязиду о матери. Как жаль, что она так и не смогла защитить своих сыновей от войны друг с другом. Но этого было не избежать. Взглядом приказав войску оставаться на месте, Баязид двинулся вперёд в гордом одиночестве. - Я не хотел казнить тебя, брат, но теперь мне не останется другого выхода, - солгал Селим, чтобы вселить в Баязида неуверенность. Но шехзаде на это только усмехнулся. - Я не хочу проливать кровь славных воинов, Селим. К тому же я все равно выиграю эту битву. Поэтому давай устроим бой один на один. Повелитель улыбнулся, помотав головой. Сколько времени прошло, но его брат не менялся. Конечно, он рассчитывал на это. Ведь, если начнётся сражение, многие янычары перейдут на сторону шехзаде, он был в этом уверен. Даже если этого не случится, у его войска все равно не будет и шанса. Баязида поддерживали почти все паши и беи, на которых он мог бы рассчитывать. Однако в бою один на один у него был шанс. Если он убьёт брата, то у воинов не останется надежды свергнуть его. Он останется единственным, кто мог бы сидеть на троне. Люди успокоятся и примут его. Ответом было его действие. Султан вытащил свой меч, резво спрыгнув с коня. Животное фыркнуло и ударило копытом о снег, когда хозяин жёстким шлепком заставил его уйти в сторону. Баязид тоже спрыгнул с коня, крепче сжимая рукоять оружия. Битва за трон началась. Топ Капы. Покои Валиде Султан. В тишине комнаты раздавались едва слышные потрескивания дров в камине. Одинокая уставшая женщина сидела на диване, повернувшись к окну. Все её мысли сейчас были далеко за пределами этого дворца. Победит ли Селим, от этого зависело её будущее. Надменное лицо Кесем она, наверно, пережить не сможет. Весь гарем тоже был в ожидании, рабыни волновались и часто спрашивали её о том, что будет дальше, что станет с ними. Как будто ей был до них какое-то дело. Она осталась одна, быстро упав с высоты, на которую так усердно взбиралась. Если бы кто-то давно сказал ей, что так будет, она, наверное, не поверила бы. Или же предприняла все, что от неё зависело, чтобы ничего не случилось. Звезды предсказали ей взлёт. И то, что Селим будет следующим падишахом. Так и случилось. Но принесло ли ей это счастье? Как долго Селим пробудет повелителем мира никто не знал. Если шехзаде умрёт, то у неё ещё будет время подумать, как быть дальше. Но если он выиграет битву, что скорее всего, она падёт в самые низы сословия. Даже дочери вряд ли спасут её. Им, скорее всего, не будет до нее никакого дела, когда их выдадут замуж. Вздохнув, она все же повернулась, чтобы оглядеть комнату. Раньше она мечтала попасть сюда, стать хозяйкой главных покоев гарема Топ Капы. Попала. Стала. Со страхом в душе за завтрашний день. Стамбул. Дворец Михримах Султан. Хюмашах, удобно расположившись на софе, с наслаждением прикрыла глаза, пока её мать укладывала её локоны в замысловатую причёску. Дочь Султана Сулеймана сегодня была как никогда бодра и весела. Она была рада, что брат Баязид не сдался. И была уверена в его победе. - Матушка, как думаете, дядя Селим сможет подавить этот бунт? Все только об этом и говорят. Славу дяде Баязиду выкрикивают. Михримах не стала раскрывать свое ликование по этому поводу, чтобы не подавать дочери плохой пример. - Только Аллаху ведомо, как должно случиться, Хюмашах. Если брату Баязиду суждено стать Султаном, то так тому и быть. В глубине души женщина надеялась, что на поле боя будет убит и её муж, Рустем. Слишком сильно она теперь ненавидела его после предательства. Настолько, что самой хотелось придушить мужчину голыми руками. Но она султанша. Ей не престало марать руки о какого-то конюха, сына свинопаса. Рустем не был плохим человеком, но власть сделала его скользким и продажным. А все потому, что великий визирь был самым настоящим трусом. Михримах не любила трусов. Ей нравились сильные храбрые мужчины, готовые пойти на смерть за свою верность и преданность. Таким человеком был когда-то Балибей, да и Ташлыджалы, в которых она была давным давно влюблена. Таким человеком был и её брат Мехмед, которого она очень любила, хотя они и ссорились довольно часто, будучи оба себе на уме. Таким же человеком являлся её брат Баязид. Именно поэтому она, вероятно, изначально выбрала его. Говорят, женщина всегда выбирает мужчину, что похож на отца. Так и было. В каждом Михримах прежде всего искала черты великого падишаха. Тем не менее, внутренне она все-таки переживала за обоих братьев. Ведь Селима, несмотря ни на что, она все равно любила, хоть и была очень сильно обижена. Время шло, а новостей все не было. Довольная причёской Хюмашах крутилась возле зеркала, одевая то одни серьги, то другие. Сначала Михримах смотрела на дочь, но не видела её, витая в своих мыслях, но вскоре она начала замечать, как все же повзрослела Хюмашах. А ведь и правда, ей уже двадцать один год, а она все ещё не была замужем. То, как придирчиво девушка разглядывала свою внешность и прихорашивалась, навело султаншу на вполне логичную мысль. - Хюмашах, ты влюблена в кого-то? - мягкий голос, интонация на уровне доверия. Девушка заметно вздрогнула, а на щеках вспыхнул румянец, что делал её ещё более привлекательной и юной. - Что вы, матушка... С чего вы взяли? Михримах улыбнулась, вспоминая свою молодость, когда ей приходилось тщательно скрывать чувства от своей матери и повелителя. Да и от всех, в принципе, ведь недоброжелателей во дворце хватало. - Можешь не лгать мне. Я знаю, как выглядит влюблённая девушка. Кто же этот храбрец, что покорил сердце моей красавицы? Хюмашах опустила голову, отведя взгляд. Ей было стыдно смотреть в глаза матери, и говорить ей тоже было стыдно. - Он служит агой в янычарском корпусе. Матушка, клянусь, я ни делала ничего, за что могла бы стыдиться. Михримах кивнула, улыбнувшись. Когда-то давно её выдали замуж за не любимого человека, в угоду политическим интригам. Михримах не хотелось, чтобы её дочь испытала то же самое, чтобы она мучилась всю жизнь, живя рядом с тем, кого даже просто видеть было неприятно. Султанша хотела, чтобы дочери досталось то, чего она была лишена. - Как только бунт закончится, обещаю, что поговорю с повелителем по поводу твоего аги. Как его имя? Глаза Хюмашах загорелись живым огоньком надежды. - Матушка! - девушка подбежала к матери, чтобы в благодарности поцеловать её руки. - Спасибо! Его зовут Семиз Ахмед, мама. Быть с ним рядом, единственное счастье в моей жизни. Вы подарили мне целый мир! Михримах улыбнулась, ласково потрепав дочь по голове. - Пока что тебе не за что благодарить меня, Хюмашах. Даже если я не против, повелитель ещё не давал своего согласия. Дай Аллах, он будет не против, и вскоре ты станешь женой любимого человека, а я, наконец, смогу обрести покой за твоё будущее. - Аминь, мама, аминь. С дочерью они проговорили до самого вечера, пока в дверь не постучали. В комнату вошла служанка Назлы хатун, уважительно присев в поклоне. - Госпожа, есть новости. - Хюмашах, ступай к себе, уже поздно. И проследи, чтобы Осман лёг вовремя. Девушка не сказала ничего против, хотя очень хотела остаться и узнать, что же за новости. Возможно, это касалось бунта. Как только дочь вышла, Михримах взволнованно поднялась с софы. - Говори. Назлы опустила голову, чтобы не видеть лица султанши, когда та узнает новости. - Султанша, шехзаде Баязид был взят в плен несмотря на численный перевес. Воины думают, что шехзаде был убит в бою. Сейчас он в темнице. Султанша ошеломленно замерла. - Баязид... О, Аллах, смилуйся... Конечно, Селим, скорее всего, попытается казнить брата, использовав поддельную фетву. Но то, почему же он не сделал этого раньше, оставалось для неё тайной. Она должна была что-то предпринять, чтобы помочь Баязиду. Сейчас девушка готова была даже на авантюру, способную не просто навредить Селиму, а даже лишить его жизни. Топ Капы. Нижние темницы. Пыточная камера. Баязид пришёл в сознание только ближе к вечеру. Мышцы ныли от битвы с братом. Селим вновь поступил нечестно. Воспоминание заставило брюнета грустно усмехнуться. Дротик со снотворным от одного из приближенных нового повелителя. Сколько змей скопилось вокруг Селима, готовые нарушить все правила честного боя. Боя за трон. Шехзаде в бессилии ощущал сильную крепкую любовь к брату, хотя она и была давно испорчена его кознями и духом соперничества, что не может быть хорошим показателем у наследников. Теперь каждый был сам за себя, за право не просто стать повелителем мира, а за право жить. Право, в котором ему теперь было отказано. Железные цепи тихо звякнули, когда Баязид шевельнул затекшей рукой, а холодный металл больно врезался в кожу запястьев. В полустоячем положении было настолько тяжело, что это уже казалось пыткой. Вскоре замок железной двери звякнул, и в помещении появился хоть какой-то источник света. Затуманенным взором шехзаде посмотрел на вошедшего и признал в нем своего брата. Высоко поднятая голова выдавала его гордость и радость от происходящего. Однако, когда Баязид заглянул в его серо голубые глаза, то не увидел и тени ехидства и высокомерия. Только усталость и отчаяние. Селим сглотнул, отчего кадык на его шее нервно дёрнулся вниз. - Здравствуй, брат. Баязид злобно и саркастично засмеялся, сплюнув слюну вперемешку с кровью под ноги падишаха. Но тот не повёлся на провокацию, оставшись стоять практически неподвижно. - Здравствуй?! Брат?! Ты приковал меня цепями! - Ты пошёл на меня войной! - крикнул в тон ему Селим. Наступила затяжная пауза. Да, им было, что сказать друг другу. Много чего. Но также оба понимали, что слова здесь бессмысленны. Хотелось реветь, словно ребёнок, выть на луну подобно загнанному волку и рвать, рвать в клочья всех, словно лев. Ведь они братья. Одна кровь. Они росли вместе, делили не только печали, но и радости. Даже если они соперники, враги на войне, которую придумали сами, они все равно родные души. Боль. Вот, что они испытывали, глядя друг другу в глаза. - Почему ты не убил меня? Селим не смог ответить. Вместо этого он подошёл и крепко обнял брата так, как раньше обнимал его Мустафа. Крепко и надёжно. Так, словно не был убийцей отца. Так, словно не собирался убить его самого. Словно они все ещё братья, и не было никогда между ними ссор. От этого даже стало противно. - Прости. Вот так просто. Одно словно, шёпотом слетевшее с губ повелителя, разрушило весь настрой Баязида на месть, на кровопролитную борьбу. В этом слове он смог услышать целый мир, созданный из сожалений и чувства вины. - За что ты просишь прощения, Селим? За то, что убил отца, м? Может, за то, что поступил как трус? Или за то, что решил убить родного брата? Селим разжал объятия, но остался стоять в раздражающей близости. - За все. Баязид, я хочу, что бы ты знал. Я не хочу тебя убивать. Шехзаде усмехнулся, отвернувшись. Как он мог поверить в это после всего. - Видимо, именно поэтому ты приковал меня здесь. - Приковал, - подтвердил падишах. - Но если бы я этого не сделал, мы вряд ли смогли бы поговорить. Я причастен к тому, что наш отец предстал перед Всевышним. Это правда. Я даже заплатил за фетву. Признаюсь, я боялся того, что произошло сегодня утром. Но я изменился, Баязид, - снова усмешка неверия от собеседника. - Я дам тебе время. Если ты согласишься не вставать на моем пути, перестанешь претендовать на трон, я обещаю, что никогда не казню ни тебя, ни твоих сыновей. Ты останешься в Манисе, и этот санджак будет передаваться по наследству твоим сыновьям. Мне нужна только твоя верность. Баязид молча помотал головой, не веря в то, что слышит. Если бы все было так просто, он никогда бы и не посмел восстать против брата. Не было бы смысла. Селим ушёл, оставив его одного. Потом приходила стража, освободив его от оков и принеся большой ломоть мягкого ещё тёплого хлеба со стаканом воды. Многие часы Баязид провел здесь и много мыслей приходило в голову. Сначала он думал, как выбраться и вернуться к войску. Было желание разрушить весь Стамбул, но стать падишахом. Потом пришла пустота. Никаких мыслей. Только чувство собственного одиночества и никчемности. Значит, судьба? Сгинуть в сырой пыточной камере, пропитанную запахом крови. Но потом он представил, какого это - жить дальше обычным шехзаде при брате падишахе. Никаких ссор, никакого злого соперничества и совместные походы. Два брата в броне, подаренной им матерью. Два брата, что будут биться с неверными, завоевывая целый мир. Две брони, готовые защитить спины друг друга. Вот только все это могла быть западня, подстроенная ему. Хотя, был ли в этом смысл, ведь Селим мог убить его в любой момент без всякой ловушки. Просто прийти и убить. Даже яд подлить вполне реально. Но он все ещё жив. Баязид не знал, сколько прошло дней прежде, чем он снова увидел в проходе своего брата. Сощурив глаза от света, льющегося из коридора темницы, шехзаде поднялся. Он был готов дать ответ. Стамбул. Заброшенный дом в лесу. Кёсем уже несколько часов без остановки пыталась высвободить руки, связанные толстой верёвкой за спиной, но все было тщетно. Рядом плакали её сыновья, травя душу. Ещё чуть подальше спали Осман и Орхан, видимо, под действием снотворного. Дениз тряслась от страха где-то в самом углу забитого сеном сарая. Рядом с ней сидела Айнур, опустив голову. Она не кричала и не билась в истерике, что было бы вполне ожидаемо, - нет, она просто ни на что не реагировала. Даже когда Кёсем несколько раз прокричала её имя, она не подняла головы. Шок. Вот, что испытывала новая наложница шехзаде, и в этот момент султанше было жаль ее. Кесем чувствовала себя нехорошо. Видимо, ей тоже что-то вливали, чтобы не просыпалась раньше времени. Значило ли это, что они где-то далеко от места, в котором был их временный лагерь? Кто бы знал. На улице смеркалось, отчего в сарае стало быстро темнеть. Девушка слышала треск кронов деревьев от ветра, значит, они в каком-то лесу. Но не в том же самом. В лесу близ порта Чанаккале были тополя. Их листья шуршали, хлопая друг о друга, создавая уютную обстановку и мысли о вселенной. Этот лес был другим. Звуки природы напомнили ей о другой жизни, когда она была далеко не Кёсем Султан, а обычной школьницей Викой. В детстве они с родителями часто уезжали на отдых в парк, что располагался прямо в самом центре соснового бора. Также трещали ветви, царапая своими игольчатыми лапами крыши беседок, также шумел ветер. Только сейчас, ко всему прочему, соленый запах моря щипал нос. Море. Увидит ли она когда-нибудь теперь прекрасное Стамбульское море? Кто знает. Звуки природы вдруг разбавились далёким ржанием коней и стуком колёс какой-то повозки о корни деревьев. Кто-то приближался. Орхан вздрогнул и, наконец, открыл глаза. Потом попытался растолкать брата, но все было впустую. - Где мы? Кесем печально мотнула головой. - Думаю, скоро мы это узнаем. Повозка приблизилась, остановилась, и они услышали быстрые кроткие шаги. Дверь со скрипом отворилась. Кесем от удивления даже приоткрыла рот. - Ты?