Мертвые часы-2: Клубок Ариадны

Как больно… Томми чувствовал себя полностью состоящим из боли… Она пульсировала в шее, отдавалась в голове, перекидывалась ломотой на глаза и жутко давила на грудь. Надо было снова собрать себя по частям, проверить работоспособность каждого нерва и еще раз попытаться сквозь боль все-таки открыть глаза. Свет электрический, тусклый, комната… Томми скосил глаз, потому что поворачивать шею было больно, а стонать вслух ему не хотелось. Комната без окон, запах специфический, смесь пота и дезодорантов, шкафы… Раздевалка зала исторического фехтования. Сам он — сидящий у стены, навалившийся на нее всем телом и прижавшийся к ней ноющим затылком. Томми попытался еще раз договориться с собственным телом и унять боль, которая мешала ему ясно мыслить и оценивать обстановку. Он представил себе эту боль в виде стержня, который он потихоньку начинает вытаскивать из своей головы, в надежде, что методика сработает, иначе все будет сложно, гораздо сложнее, чем могло бы ему показаться всего лишь несколькими часами ранее. И тут он услышал негромкий смешок и понял, что в раздевалке он не один. Феникс сидел напротив него, подобрав под себя ноги и упираясь ладонями в пол. Он напоминал бы изваяние какого-нибудь древнего божества — со своим рельефным телом, красиво вылепленными руками с отчетливыми бицепсами, словно прорисованным тонкой кистью лицом. Общее впечатление портили лишь лихорадочно блестевшие глаза и обкусанные тонкие губы. — Очнулся? Томми пошевелился, согнул ноги, уперся спиной в угол. Подкатила тошнота, но почти сразу же и пропала. Он ощущал себя живым. Мог бы и убить, ударил бы в сонную артерию и все. Но Феникс бил не туда, и Томми нужен был ему живым. Зачем? Нетрудно было и догадаться. Раздевалка, железная дверь, не банковская, конечно, но вполне такая солидная. Без окон. Что ж, практически сейф. — Слышишь, — прошипел голос Феникса, и это был не вопрос. — Я не только слышу, я и вижу еще. Копы прискакали, все толпой, во главе с … — Он осекся и всмотрелся в лицо Томми. — Я бы сказал, с ТВОИМ Ламбертом, но нет, хрен тебе, и не его, хрен-то. — Что ты несешь? — Томми вдруг почувствовал озноб, до мурашек, его словно обдало холодом как из раскрытого склепа. — Спятил? — Посмотрим, кто из нас раньше спятит. — Феникс неуловимым движением вывернул руку назад, к шкафам и из-под ближайшего к нему, вытащил пистолет. — Узнаешь, ученый, мать твою, криминалист? — На этот раз синие глаза сузились до небольших щелочек. — Вот она, «Беретта». Только патрон у меня здесь один. — Феникс, — Томми подумал, что маньяк маньяком, но воззвать к его разуму не помешает, на всякий случай. — Ты же слышишь, сирены, машины уже возле зала, возле веранды. Тебе все равно не выбраться. Зловещий хохот. И тут Феникс смех свой оборвал и снова цепко вгляделся в лицо Рэтлиффа. — Ты какой-то не такой полицейский, — медленно произнес он. — Как ненастоящий. И я постоянно чувствую, как ты словно шаришь в моей голове. Что ты там хочешь найти? Признание? Так оно у тебя уже есть. Он привстал, вытягиваясь своим гибким тренированным телом вверх, и в эту минуту снаружи грохнула дверь спортивного зала, выбитая бойцами спецназа и возле металлической двери в раздевалку прогремел голос Адама, многократно усиленный мегафоном. — Феникс, открой дверь! Открой и отпусти заложника! Твое сопротивление бессмысленно! — Орать прекрати! — Феникс наклонился и выхватил длинный кинжал-стилет, который все это время был у него закреплен на щиколотке, скрытый штаниной. — Еще раз заорешь, я твоему блондинчику палец отрублю! И буду по пальцу отрубать, пока не заткнешься, слабак и трус! Кстати, палить по двери тоже не советую, или что у вас там за артиллерия, котеночек твой сидит прямо напротив двери, а дверь, хоть и железная, но мало ли что… Учти на будущее, тупица. Томми вскинул голову, резкая боль опять прострелила все позвонки. — Он тебе не тупица! — Ну конечно, о чем речь! — Феникс опять машинально облизнул свои тонкие губы, словно обметанные жестокой лихорадкой. — Сейчас он заткнется. И уйдет, я надеюсь. За дверью, действительно, все стихло. Томми испытывал странное чувство нереальности всего происходящего. Словно это была какая-то видеоигра, с безупречной компьютерной графикой, объемной и живой. Это не могло происходить все на самом деле. — Он не уйдет без меня. — Сказал он Фениксу. — Без меня он никуда не уйдет. И, словно в ответ, вторя Томми, послышался обычный голос Адама за дверью. — Мы все выключили, Феникс. Я тут один, никого рядом со мной нет, я один к тебе обращаюсь. Адам… его голос… Томми закрыл глаза, по-прежнему прижимаясь затылком к холодной стене раздевалки. Адам Ламберт стоял напротив железной двери раздевалки. Остальные присутствующие отошли к выходу на веранду спортивного зала. Народу было много, полиция города была поднята по сигналу красного кода, только помогло это мало чем. Когда они примчались, перекрыв все подъездные дорожки к «Аркадии», попутно вызвав спецназ и побив все рекорды по скоростному лавированию по песчаному грунту, то обнаружили местную охрану, беспомощно метавшуюся по холлу и даже не осмеливающуюся подойти к веранде зала исторического фехтования. — Вагнер! — Крикнул Адам управляющему. — А почему у Феникса есть все ключи и доступы к камерам наблюдения? Испуганный Вагнер пожал плечами. — Ключи у него всегда были, он же иногда задерживался с клиентами допоздна… А камеры, я не знаю. Как-то выключил, и сам зал обесточил, но забаррикадировался в раздевалке, как он там свет обеспечил, я не представляю, там пробки одни на все помещение. — Чертовщина какая-то! — Адам был взвинчен и зол. Сразу на все и всех. — Бессмысленный поступок. Феникс мог сбежать сто раз, зачем ему эта круговерть с заложником? Это же все, приговор, даже и думать нечего! Линн подбежал, переговорив с охраной и персоналом. — Потом о причинах. Вполне вероятно, что крыша съехала, что там у маньяков бывает. — Как я мог не заметить? — Адам тер пальцами переносицу. — Ведь мне с самого начала это дело жуть как не понравилось, я же говорил тогда Томми, давай бросим его, спустим на тормозах, сейчас бы не пришлось… — Адам, — твердо сказал его друг и напарник Линн Лансен. — Возьми себя в руки, перестань причитать и действуй по инструкции. — Клал он на эти инструкции, — печально ответил Ламберт. — Если Томми ничего не может сделать, будучи там рядом с ним… Что мы можем сделать отсюда? — Ну, не железный же этот Феникс. — Линн указал рукой за спину. — Спецназ свое дело знает. Адам посмотрел в ту сторону, куда махнул рукой Линн. — Как на войне… Потом вздохнул и пошел к спортивному залу. И вот он с Фениксом. Как на дуэли. И необходимо постоянно помнить, что там Томми. Что бы не происходило между ним и Фениксом, какими бы словами они это не называли и каких бы чувств они не испытывали, всегда будет сначала Томми. Томми, которого любит Адам. Это истина, возведенная в такой абсолют, что не надо никаких слов для ее выражения или подтверждения. Просто это вот так и есть. — Пришел, Адам? — Голос Феникса изменился, стал более мягким и даже потеплел. — Конечно, Феникс, я же обещал подумать, помнишь. Я сдержал свое слово. — Верно. — Феникс стоял чуть сбоку от двери, возле шкафов. В одной руке «Беретта» с одним патроном, в другой руке стилет. Подумав, он спрятал стилет обратно в ножны на щиколотке. — Я помню. Я ничего никогда не забываю. — Феникс, — Адам спокойно стоял и разговаривал, словно это было так в порядке вещей — стоять перед железной дверью, за которой скрывались его любимый человек, взятый в заложники и опасный преступник, с неясными целями и мотивами, и не спеша разговаривать от жизни. — Феникс, ты подумай еще разок, не торопясь. — Отпусти его, — уже тише сказал Адам. — Отпусти его, возьми заложником меня. — Какой смысл? — Усмехнулся Феникс. — Ставки сразу поднимутся. Будешь торговаться, требовать. Я начальник управления криминальной полиции! — Ставки? Вертолет и чемодан с золотом и бриллиантами? А куда мне лететь, может, и маршрут мне подскажешь? — Подскажу! И даю тебе гарантии! — А я их у тебя прошу? — Отпусти его! — Адам уже почти умолял. Время уходило сквозь пальцы, часы грозили превратиться из живых в мертвые и больше уже не ожить никогда. — Отпусти Томми, Феникс, пожалуйста! Феникс еще раз усмехнулся. — Он дорог тебе? Томми приоткрыл глаза. Феникс сел почти напротив него, разговаривая с Адамом через дверь. Сейчас он выглядел не сумасшедшим, а вполне себе нормальным мужиком, вот только ненормальный блеск так и не ушел из его синих глаз в длинных черных ресницах. — Дорог тебе? — повторил он еще раз. — Да, он дорог мне. — Просто ответил Адам. — Что ж, милый. Тогда тебе будет больно. Добро пожаловать в наш клуб мазохистов! — Феникс, отпусти его и возьми меня! — Заманчиво… — Феникс похотливо облизнулся. — Взять тебя, это я вот еще бы рассмотрел… Томми вытянул ногу и пнул его в колено. Феникс мявкнул, как обиженный кот. — Эй, я тебе сейчас точно что-нибудь отрежу, гаденыш! — Только что ему сделаешь — я тебя убью. Живым не выйдешь. Адам сказал это без всякого пафоса. Просто. И страшно. — Отойди от двери, Ламберт. — Сказал Феникс. — И заткнись. Мной командовать невозможно. И условия мне твои нахрен не упали. Все стихло. — Я хочу подумать! — Феникс сверлил взглядом Томми, сидящего напротив него и молчащего все это время. — Мне нужно время подумать! И наклонился к Рэтлиффу так близко, что тот почувствовал его дыхание на своей щеке. — Значит, ты меня насквозь видишь? Почти как я тебя, как остальных? Томми молчал. — Что же… Давай тогда поговорим. О моей истории. Все ли ты понял так, как нужно. Потом, если… Если внезапно, я передумаю тебя убивать, тогда ты будешь знать правду. Правду о маньяке Фениксе. — Ты не маньяк. — Спокойно отозвался Томми. — Вернее, не обычный маньяк. Маньяк по обстоятельствам, это, разумеется, дурацкий термин, но очень сюда подходящий. Он помолчал секунду, прислушиваясь к тишине за дверью, а потом произнес своим обычным тоном, почти не повышая голоса: — Адам, пожалуйста, мы должны поговорить с Фениксом. Со мной все в порядке и скажи им, никакого штурма. — Ты его чувствуешь? — Вроде бы слегка удивился Феникс. — Он не ушел? — Он близко, — подтвердил Томми. — Но он меня тоже чувствует. — Хорошо. — Феникс покладисто кивнул головой. — Тогда продолжим. Что у тебя там было по поводу маньяка? — Ты был обычным мальчишкой. — Сказал Томми. — Разве что выделялся среди остальных упрямым характером и … — И…? — Насмешливо протянул Феникс. — Договаривай, раз уже начал. — И красотой. — Закончил Рэтлифф. — Почти совершенной красотой. — Почти. — Утвердительно кивнул Феникс. — Ну, можно сказать и так. Дальше? — Отец… — Задумался Томми. — Все время отец, матери я не вижу. А вот папа у тебя был жесткий. Он все время тебе говорит, что ты слишком смазливый, вырастешь черт те кем, если за тебя не взяться как следует. Бокс, карате… ты ходил весь в синяках. Потом — спортивное фехтование. Понравилось, как в бою. — Да, моя мать умерла, когда мне было десять. — Кивнул еще раз Феникс. — Это правильно, все время отец. Мы жили в Морган Сити — маленький городок, но для меня, четырнадцатилетнего пацана, нашлось занятие по душе. Сабли, клинки, шпаги — увлекало, затягивало. И потом… — Потом ты понял, почему тебе не нравятся девочки. Хоть они и бегали за тобой толпой. Феникс пожал плечами. — И был я такой девственник-недотрога. Всего пугался, а больше всего — своего тела. Своих желаний. Представлял, как бы у меня это все было. — Это испытание — провести ночь в лесу, это отец тебе придумал? Феникс помедлил. — Он… Послал меня, пацана, в лес, навыки ночевки отрабатывать. А там — там я и увидел их. Женщин. Одна уже была в отключке, валялась у костра, без сознания почти. Вторая тоже под кайфом была, глаза стеклянные, пустые. А вот она… самая главная у них. В маске звериной. — Ты не узнал ее лица? — Почти без вопроса сказал Томми. — Не знал, что это Ариадна? — Нет, — покачал головой Феникс. — Нет. Она пришла за мной в мой шалаш, который я сам сложил, из веток, пришла вся распаленная, словно сука в течке, сразу начала меня лапать. Мне противно было, я пытался вывернуться, но не мог, не знал точно, почему, но не мог, просто подчинялся ей. А она … Она забрала в руки мой член и… Она насиловала меня! Мальчишку, который уже осознал себя геем, насиловала, как игрушку резиновую, без слов, только смех и стоны, в унисон моим… обращалась со мной, будто я был манекеном, роботом. Словно эксперимент проводила, сколько я в ее руках… — Феникс умолк. — Больно было? — Тихо спросил Томми. — Да, — кивнул молодой человек. — Я был весь липкий, залитый спермой, а она все не прекращала, не отпускала меня. И я извергался, как вулкан, снова и снова. Я слышал, что когда женщин насилуют, они вместе с болью испытывают наслаждение? Вот, нечто похожее и я тогда испытал. Наверное, я мог бы ее там убить, задушить, но, почему-то не смог и пошевелиться, словно она мне приказ отдала, молча. Я стонал и пылал весь, а потом я выдохся. Она толкнула меня на землю и ушла. — Значит, это унижение сделало тебя таким… Таким безжалостным? — Томми передернул плечами. — И ты решил потом ее выследить и убить? — Там началась эта суматоха с детьми утонувшими. Почти утро уже было. И народу набежало много. Я слышал мельком, что она из Нового Орлеана. И вечером, дождавшись, когда отец уснет, я ушел из дома. Навсегда. Никогда больше не возвращался. Томми подумал, что такие вещи никому не рассказывают, и то, что Феникс сейчас рассказал ему — это такое чувство, глубинное и плотское, и сокровенное, которое прячут, но оно все равно выползает и грызет изнутри, словно червь. Всю жизнь, пока не найдет успокоение в мести. — А потом, спустя много лет, — закончил Феникс. — Я и встретил ее, случайно. Она узнала меня первой.