***
Сквозь пелену прорезался ужасный звук, сложно было разобрать, что именно так раздражает мозг. Веки еле разлепились, и перед глазами появился знакомый размытый силуэт. Наконец-то взгляд сфокусировался, и Мира смогла разглядеть сгорбленную фигуру в белом халате. Кенташики спал, откинувшись на спинку стула. Он выглядел ужасно уставшим и измученным с большими кругами под глазами и бледной кожей. — Но-чан, — сиплым голосом позвала девушка, — Но-чан, ты слышишь меня? Эй, проснись! Парень тут же подскочил, уронив стул. Он, не веря своему зрению, во все глаза смотрел на партнёршу. Его грудь вздымалась от частых вздохов, а кулаки судорожно сжимались. Мира открыла было рот, чтобы что-то ему сказать, как Нобуо встал на колени перед кроватью и с силой сжал ее ладонь. Больно. — Мира-чан, я умоляю, прости меня! — Слезы брызнули из его глаз. — Я идиот, бестолочь, дурак! Я не хотел, чтобы так получилось, прости меня! Я пойму, если ты решишь уйти к другому партнеру, только, пожалуйста, прости меня! — Последние слова Кенташики проорал на всю палату, а девушка даже и не знала, что сказать. Мысли комком крутились в голове, трезво думать не получалось. Произошедшее стало по крупицам, по кусочкам стало восстанавливаться в цельную картину. Момент падения вспомнился особенно ярко и отчётливо, тут же отдавшись болью во всем теле. Глаза противно закололо, а зубы непроизвольно сжались до скрипа. Она ослабевшей рукой потянулась в парню и положила ладонь на его голову, слегка потрепал волосы: — Все хорошо, Но-чан, ты ни в чем не виноват. Это случайность, такое бывает со всеми, — Нобуо прижал ее руку ко лбу. — Кенташики-сан, я слышала, как вы кричали! Вашиджо-сан опять стало хуже? — В палату ворвалась полная женщина в форме медицинского работника. От быстрого бега ее щеки запыхались и покраснели, глаза внимательно и в то же время обеспокоенно смотрели на пациентку. — Ох, Вашиджо-сан, вы очнулись, я сейчас же сообщу об этом доктору. Мира была спокойна, абсолютная пустота в ее голове дарила ощущение лёгкости. Она как-то слишком равнодушно подумала о том, что своей первый чемпионат мира они продули и что об этом точно напишут на первой полосе всех газет мира. Рано им было ещё лезть во взрослый спорт, откатали бы ещё годик в юниорах и было бы все хорошо. А теперь ещё придется тратить время на реабилитацию, а потом долго приводить себя в форму, и это ещё повезет, если ей придется восстанавливаться хотя бы полгода. Со стороны Нобуо послышался очередной всхлип, и наваждение пропало так же внезапно, как и появилось. Она упала. Она упала с большой высоты. Синяками в таких случаях не отделываются, сломанная рука — это большое везение, на которое только можно надеяться после такого падения. Однако Мира знала, что ей удача улыбается редко, в этот раз чудо не произошло: ноги не слушались, будто сделанные из бетона, левая рука и вовсе онемела. Девушка аккуратно потрогала голову. Так и есть, она была вся перемотана бинтами — сотрясение. Про себя оставалось лишь молиться, чтобы со спиной все было в порядке. Внезапно накатившую волной злость на Кенташики, она старалась засунуть куда подальше да и вообще избавиться от нее. Но как тут не прийти в ярость и отчаяние, когда твоя жизнь оказалась сломлена, а мечта загублена. В этот момент она почти возненавидела партнёра, но ещё больше — себя. Какая же она дура! Ведь лично настояла на том, чтобы их пара выполнила именно эту поддержку, увиденную в исполнении олимпийских чемпионов ещё в детстве и никем так ни разу и не повторённую. Эгоистично и глупо, а ещё и травмоопасно. Надо успокоиться самой и привести в чувство Но-чан, сказать, что он не виноват, что он самый лучший партнёр, и отправить отдыхать. — Нобуо, — голова парня под ее рукой вздрогнула, она редко называла его полным именем, — тебе нужно отдохнуть, а мне собраться с мыслями. — Он молча посмотрел ей в глаза и еле кивнул, медленно поднялся с колен, все ещё не отпуская ладонь Миры. — И попроси врача зайти немного позже, я хочу побыть одна. Дверь хлопнула, в палате осталась только девушка. Она часто задышала, словно задыхаясь, а ее правая рука со всей силы вцепилась в белые простыни. Сдерживаться больше не было сил. Сейчас, ещё немного подождать, пока Кенташики отойдет от палаты. Тихий скулёж вырвался из груди, и Миру прорвало: из-за слез не было видно ничего, крик застревал в горле, выходя изо рта шипением. Было больно, настолько больно, что она бы орала во весь голос, если бы могла. Свободной, здоровой рукой, фигуристка вытирала глаза, размазывая влагу по всему лицу. Господи, да она даже разреветься не может, какая же жалкая. В бессилии Мира начала бить здоровой рукой по больничной койке, по щекам, по ужасно болевшей голове, по левой руке, не желающей слушаться. Резкая попытка встать привела к тому, что острая боль прошила каждый позвонок и отдалась в каждой клеточке тела. Это был предел. Она закричала так, что, казалось, каждый в больнице слышал ее вопли. — Я ненавижу! Ненавижу себя! Через несколько секунд в палату влетел врач с уже приходившей ранее медсестрой и пытался что-то ей сказать. Но девушка не хотела слышать ничего, она металась на койке в бессмысленных попытках встать, но окаменевшее тело не слушалось. Отчаяние накрыло с головой, принося с собой новый приступ истерики. Врач схватил ее здоровую руку и с силой прижал к простыне. Последнее, что увидела Мира — блеснувший в руках женщины шприц. И темнота.***
После того рокового случая Мира начала думать, что ее жизнь превратилась в ад. Она, наверное, продолжала бы так считать, если бы не один из тех людей, кто остался с ней рядом после трагедии. Ее тренер. Через три недели после того, как девушка очнулась, она прилетела в Японию и прямо с вещами заявилась в больницу. Женщина долго извинялась за то, что не прилетела первым же рейсом, и плакала вместе с ней. Конечно, кто ещё поймет фигуриста лучше, чем другой фигурист. Мира понимала, что у Шимико-сан помимо нее есть другие подопечные, которых она не может бросить ради того, чтобы сидеть у ее постели. Поэтому спокойно относилась к тому, что женщина очень редко навещала ее, однако приходивший каждый день Кенташики не давал ей полностью уйти себя и разбавлял серые больничные будни своими глупыми историями и не менее глупыми шутками. — Представляешь, Нахиро-сенсей опять ходил на двойное свидание, — воодушевлённо рассказывал парень, — и опять неудачно. В этот раз ему пришлось провести вечер во-о-от с такой вот толстой дамой, а ты ведь знаешь, он совершенно не умеет общаться с людьми. Он, если бы можно было, женился бы на своих коньках. Кстати, моя мама дала мне с собой бенто, я протащил его втайне от медсестры. Хочешь попробовать? — Его партнёрша едва заметно поджала губы, — ой, прости, Мира-чан, я вовсе не хотел! Я… — Все в порядке, Но-чан, — выдавила из себя улыбку, — ты здесь не причем. Просто голова опять заболела. Одной фразой Нобуо расковырял старую душевную рану девушки. На самом деле, Мира давно уже не переживала по поводу равнодушия родителей к ней, свои обиды она постаралась оставить в детстве. Она уже почти не обижалась на то, что мать даже не могла точно сказать ее возраст, а отец вообще звонил только на Новый год и день рождения. Но сейчас, находясь в такой тяжёлом моральном и физическом состоянии, как никогда остро ощущала отчуждённость родителей. А ведь отец сейчас в Японии, причем в самом Токио, однако даже не позвонил. Не знать, что Мира несколько дней лежала без сознания и совсем недавно пришла в себя, он тоже не мог — об этой ее неудаче трубил весь мир. — Мира-чан, — заговорил притихший Кенташики, — я, наверное, пойду, тебе нужно отдохнуть. — Неловко встал и слишком резко подошёл к двери, открыл ее и, развернувшись, вновь улыбнулся. — Кстати, врач просил передать, что через пять дней тебе снимут гипс с левой руки. — Ну наконец-то! — лицо девушки впервые за долгое время озарила улыбка. И она стала ещё шире, когда через несколько минут в палату вошла медсестра, удерживая на руках тяжёлый поднос с едой. Впервые за все время пребывания в больницу фигуристка ела с таким аппетитом. Однако черная полоса даже не думала заканчиваться. Это Мира поняла после того, как ее первая попытка сесть отдалась ослепительной болью в спине. Не видя ничего из-за застилающих слез глаза, девушка, опираясь на локти, продолжила свои действия. Но ослабевшие руки не выдержали, а словно окаменевшие мышцы спины даже не думали слушаться. Она рухнула на больничную койку, со всей дури приложившись головой о ее спинку и вскрикнув от боли и от жалости к самой себе. Прошло целых три месяца месяца с того самого момента, как она находится в этой чертовой клетке, а она даже сесть не может. Дурой себя Мира не считала и понимала, что «простым ушибом», как уверяла ее медсестра, она не точно не отделалась. От прямых ответов на ее вопросы врач старательно уходил, а тренер Шимко отмазывалась от нее тем, что она, мол, сама ничего не знает, но шансы на выздоровление увеличиваются в геометрической прогрессии. Единственным выходом из всего этого лабиринта тайн был Нобуо. Когда партнёр в очередной раз пришел ее навестить, девушка прижала его к стенке своими вопросами и долго, но терпеливо стала выпытывать у того все, что он знает. Лучше бы она этого не делала. — Мира-чан, твоя спина… Я точно не понял, что с ней, но доктор Коноэ сказал, что для восстановления тебе понадобится примерно полтора года, — увидев ее раскрытые от ужаса глаза, ещё тише продолжил. — И ещё твоя правая нога неправильно срослась. — Но ты не переживай, Мира-чан! Твоя левая рука теперь в полном порядке, и медсестра сказала, что завтра тебе проведут последний осмотр головы и снимут с нее все повязки. — Прости, — парень уставился на нее, — прости, что заставляю тебя беспокоиться за меня, Но-чан. С Кенташики всегда было комфортно, хотя бы потому, что он знал, когда нужно молчать. Это качество в людях она очень ценила. Его присутствие успокаивало мысли и чувства, а теплая рука, сжимавшая ее ладонь, придавала сил и уверенности. Партнёр приходил к ней каждый день и просиживал у ее кровати с раннего утра до позднего вечера, не оставляя одну более, чем на пять минут. Мира не знала точно, ходит ли он домой или спит здесь же, на стуле в ее палате, потому что что первое, что она видела после пробуждения, и последнее, что она помнила перед сном, было грустное лицо Нобуо. Такая забота и постоянный контроль утомляли. И раздражали настолько, что в один из тех ужасных дней, когда девушка особенно сильно упивалась жалостью к себе, она сорвалась и накричала на друга. Тот молча стерпел все оскорбления и угрозы в свой адрес и после пяти минут молчания, твердо глядя ей прямо в глаза, мягко сказал: — Если тебе нравится плакать по самой себе, то от тебя как от спортсменки не останется ничего, кроме воспоминаний о былых наградах, — вмиг разозлившаяся Мира готова была вывалить на голову Кенташики новую порцию ругательств. — Да, я виноват перед тобой. Виноват так сильно, что не расплачусь всю жизнь. Но если ты сейчас опустишь руки и даже не сделаешь маленьких попыток вернуться на лед, то виноватой останешься только ты. Девушка захлопнула рот и с силой сжала зубы, до боли прикусил язык. Нобуо говорил правду, и этой правдой он только что ее отхлестал, словно кнутом. Это бесило еще больше. — Пошел вон, — руки мелко задрожали. — Я сказала тебе убраться отсюда. Проваливай! В эту же секунду она осталась в палате одна. Партнёр не пришел на следующий день, не пришел через три дня и даже через неделю. Пересилив себя, Мира сквозь зубы попросила медсестру позвонить ему с просьбой придти. Но-чан пришел через полчаса, весь запыхавшийся и красный. — Ты что, бежал через весь Токио? — И тут же приняла серьезный вид. — Прости, — еле выдавила из себя, — ты сказал правду, а ее не всегда приятно слышать, мне не следовало себя так по-детски вести. Я вернусь на лёд, вот увидишь! Только вот, — следующие слова девушка произнесла через силу, — ты должен найти себе новую партнёршу. — Сам знаешь, что кататься хотя бы на уровне любителя я смогу лишь через два года. Ты не обязан все это время сидеть возле меня и ждать, пока я приду в норму. Я не собираюсь сдаваться, но ведь к прежней форме я могу и не вернуться. Ты не должен бросать все ради меня. Пожалуйста… Казалось, что Кенташики буравил ее своими тяжёлыми черными глазами целую вечность, но он кивнул, молча соглашаясь со всем, что сказала подруга. Стало противно, а сердце болезненно сжалось от осознания того, что Нобуо вот так легко отказался от нее. Но держать его при себе, не давая возможности развиваться, было бы слишком эгоистично. Вопреки прогнозам врачей и ожиданиям окружающих Мира не сдавалась и шла на поправку с устрашающей скоростью: она прилежно выполняла все указания, усердно занималась лечебной гимнастикой и, испытывая неимоверную боль, не оставляла попыток сесть самостоятельно. Она уже сама не понимала, что подстёгивало ее больше — желание вернуться на лёд или стремление утереть нос всем, кто уже перестал верить в ее силы. Но радость от выздоровления исчезла после внеочередного звонка, ставшим для нее неожиданность. Девушка смотрела на экран телефона и не могла поверить своим глазам. На экране большими буквами было написано: — Мама… Телефон все продолжал разрываться и вибрировать в руках, но Мира не могла заставить окоченевшие пальцы нажать кнопку. Сделав огромное усилие над своим занемевшим телом, она ответила на звонок. — Ми-чан, почему ты так долго не берешь трубку? — возмущённо воскликнул женский голос. — Ты заставляешь свою маму волноваться! Ну, как у тебя дела, дорогая? Последние слова фигуристке показались издёвкой. Ха, какие дела могут быть у человека, прикованному к кровати. Свое раздражение от матери девушка скрывать не намеривалась и лишь грубо процедила? — Не так долго, мама, в отличие от некоторых. С чего это ты вдруг решила мне позвонить? Сегодня не Новый год, да и день рождения у меня ещё не скоро. Неужели ты и правда заволновалась, — злая усмешка. — Что тебе надо? — Опять ты грубишь, Ми-чан, — обиженно ответила женщина, — между прочим, мы с твоим отцом полностью оплачиваем твое лечение. И после этого ты считаешь, что мы совсем за тебя не переживаем? — Но я торчу здесь уже почти полгода, а ты позвонила только сейчас! Неужели в твоём плотном графике не нашлось времени для того, чтобы навестить собственную дочь в больнице? Кроме того, я знаю, что в прошлом месяце твоя команда была в Токио на отборочных. — Ну Ми-чан, ты же знаешь, что твоя мама крутая волейболистка и у нее плотный график. Не могла ведь я бросить тренировки и сидеть каждый день возле тебя. Ты ведь сама знаешь, как бывают заняты спортсмены. — Настолько занята, что устроила скандал на горячих источниках? Весь интернет писал об этом инциденте, и после этого ты говоришь мне, что у тебя забитый график? Телефон молчал, и Мира, не желая продолжать бесполезный разговор уже было хотела положить трубку, но мать внезапно оживилась: — Ми-чан, мы с твоим отцом подумали, что раз уж ты не можешь больше кататься, — девушка на этих словах болезненно скривилась, — то тебе следует начать жизнь обычного подростка. Твой дедушка работает тренером в Широтаридзаве, помнишь? Это академия в префектуре Мияги, туда попасть практически невозможно, но я думаю, твое почти чемпионское прошлое станет для них весомым аргументом! Весёлый и приторный голос матери слушать было невыносимо. Почти чемпионское! Да она точно издевается. — И прежде, чем ты начнёшь спорить, Ми-чан, хочу сказать, что наше решение окончательно. Поэтому после своего выздоровления ты сразу же отправишься в Сендай, с дедушкой мы уже договорились. И короткие гудки, даже не попрощалась. Мира с силой сжала кулаки и в бессильной злости швырнула телефон в стенку. В очередной раз все решили за нее.