Доверять — деньгам

      «Даже Ад стоит на деньгах. Я не против».       Он не против.       Он совсем не против раз за разом пересчитывать купюры, стирая подушечки грубых пальцев о бумагу сложенных вместе банкнот.       Не против, когда их шелест стоит в ушах громче тяжёлых стуков сердец внутри. И только рад перекрыть подобным наслаждением негодования визгливого напарника. Деньги не люди. Деньги спасают.       Говорят, деньги не пахнут. Да от них прёт древесиной, пылью, по́том, кровью, историей. Они воняют шантажом, услужливостью, почестями, вожделением и, конечно же, убийствами.       Деньги пахнут жизнью. И смертью. Адом.       В аду, слышалось ему, вовсю кипит процесс: жутко надрываются криком, а после сипят голоса, души терзаются бесконечными муками и несносными пытками.       Только вот живёт он на земле, разницы не видит. Здесь ведь, выше, ничуть не лучше.       Деньги пахнут подноготной, жертвами, потерями и вечным страданием.       Он не против, потому что земля под ногами не сотрясается и не рушится. Если так, то, видимо, внизу все спокойно. Люди ошиблись уровнем ада.       Деньги не люди. Деньги спасают.       За век его жизни — тысячи трупов, сотни людей, от них — след в душе и десятки предательств. Годы отшельничества закрепили негатив о доверии земным тварям. Следствие: у него есть он сам, одиночество, выгодные связи, боль и сальные деньги. Доверять — деньгам.       Издевательство лидера: очередной на голову отбитый придурок в напарники. Пуще прежних раздражающий. Жаль, неубиваемый.       «Какузу!» — доносится мужской крик до его ушей, сто́ит опасности коснуться его даже без последствий. Странно. Непривычно…       «Какузу!» — А тот всё никак не угомонится, защитить рвётся, смешон и нелеп, отчего-то вдруг взял в привычку искренне беспокоиться, зная, на что способен «жалкий ворчливый старик». За себя бы тревожился, опрометчивая урла.       Следствие: отчего-то вдруг Какузу тоже взял в привычку прикрывать парня. Иногда непроизвольно. Бой ведут, словно имеют один мозг на двоих.       «Какузу!!!» — неучтивый, самоотверженный, сам не в лучшем положении, паникует, несётся, наносит удар не своему противнику в этой схватке, вызывает вопросы. Вызывает воспоминания о недавнем:       «Ты ведёшь себя, как последнее дерьмо, но я на самом деле нравлюсь тебе, да?» — весь светится.       Доверять? Людям? Никогда. До последнего удара последнего сердца — был убеждён — нет. Был уверен, что некому, что даже в самой крепкой команде защита — формальность до поры до времени, что от любого союзника можно погибнуть, либо уж скорее прикончить того первым.       А Хидан… Он не пах ни древесиной, ни услужливостью, ни почестями. Зато от него тянуло кровью, вожделением и, конечно же, убийствами.       «Какузу!»       От него веяло… доверием.       Осталось лишь одно сердце, удары которого постепенно ослабевают.       Хидан ни в какую не признавал силу денег. В Аду Хидана им нет места. Каков он, Ад неугомонного партнёра-джашиниста? Нужен ли он вообще человеку, которому, хах, Какузу мог доверить всего себя?       «Можно доверять только деньгам».       Он сомневается.       А может…       Вялый удар в груди.       «Какузу!»       Но Хидана уже нет рядом.       Тишина.