Мы не выбираем тех, кого любим

… Внутри, в холле, только два человека, и Ланселя он узнает сразу, хотя тот сидит спиной к входу. Он молча поднимается, пожимая ему руку, и вдвоем они добираются на лифте до его номера. Джейме разглядывает брата так, как если бы видел впервые. Их практически десятилетняя разница в возрасте по-прежнему заставляла смотреть на него как на мальчишку, который хныкал, когда ему не доставался кусок торта с самым большим украшением из мастики. Но… как там говорил Тирион… «Серсея спала с Ланселем, Кэтлблэком…» Он почти одного с ним роста, только, пожалуй, уже в плечах. Длинные пряди ланнистерских светлых, густых волос падают ему на брови. Джейме никогда не считал себя экспертом по мужской красоте, но наверняка Лансель пользовался успехом у женщин. С его смазливой внешностью это было бы легко. Лансель наливает себе воды из графина и пьет большими глотками. Джейме смотрит на него выжидающе. — Ты знаешь, что Роберт, как диабетик, принимал метформин? — спрашивает брат без перехода. — Да. — Его нельзя принимать одновременно с алкоголем, — Лансель крутит в руках, сворачивает в трубочку подхваченный на столе какой-то фантик. — - Возрастает риск лактатацидоза. И Роберт, конечно, это знал. Поэтому иногда пропускал прием. В тот день, после сафари, Серсея попросила меня составить ему компанию, потому что ей хотелось одной съездить на экскурсию. Сказала, что будет не против, если к ее приезду он уже будет спать, накачавшись алкоголем. «Да. Ее слова. Один в один. То же самое она говорила, когда они хотели уединиться в первом попавшемся углу ее дома». — Перед тем, как выпить бутылку бренди, он мне не раз повторил, что метморфин и другие лекарства сегодня не принимал, что итак чувствует себя отлично. Он опьянел мгновенно. А потом… начал жаловаться на боль за грудиной, появилась тахикардия, озноб, дыхание резко участилось. Я вызвал скорую, но когда они приехали через десять минут, он был уже мертв. Остановилось сердце. Джейме молчит. Серсея рассказала ему перед похоронами, как оно все было на самом деле, поэтому все эти подробности сейчас значения не имеют. — Серсея попросила сделать вскрытие тут же, в Найроби, — Лансель продолжает, тяжело вздыхая. — Спросила, нет ли у меня знакомых в местных медицинских учреждениях. Я первый раз за все время видел, как ее трясет от слез. Я сказал, что есть. «Она бы не взяла тебя в поездку, если бы у тебя так кстати не было однокурсника в медицинском центре Найроби». — Вскрытие показало, что доза метформина в его организме была превышена в пять раз. Но Роберт не мог его принять. Я знаю точно. «Конечно, не мог. Два стакана воды с растворенными в них таблетками, которые он выпил залпом, страдая от похмелья». — Ты все это и так, знал, правда? — спрашивает вдруг Лансель. — Она не могла не сказать тебе. Джейме просто кивает в ответ. Лансель надолго замолкает, затем вдруг неожиданно меняет тему. — Я тебя не поздравил, — чуть кривя рот, хмыкает он. — Помнишь, как-то раз, на дне рождения Фреев, кажется у Уолдера, тебе тогда было лет 17-18, и тебя начали подначивать насчет девушек, свиданий, женитьбы, ну и всего такого. Ты тогда сказал, что женишься только по огромной любви. И все заткнулись. Я это почему-то хорошо запомнил. Сидел рядом с тобой. Не представляешь, каким крутым ты мне казался тогда, в мои восемь. Хм… Он не помнил этого разговора. Но хорошо знал, что эти слова о женитьбе значили в 17 лет: «никогда». — Так и есть, — коротко отвечает он Ланселю. Тот чуть прищуривает глаза, потом пожимает плечами. — Тогда тем более поздравляю, — говорит Лансель глухо, нервно потирая узкие ладони. — Я завтра еду в полицию, в центральное отделение в Вашингтоне. Врать в показаниях не собираюсь. Отец уже нашел адвоката. В комнате повисает молчание. — Я пойду, — что ж, примерно этого и следовало ожидать. Джейме думает, что сказать отцу, чей стройно выстроенный план защиты Серсеи перед судом присяжных, похоже, рассыпается на глазах, как карточный домик. Хлопает брата по плечу, и, не оглядываясь, выходит. Неяркое декабрьское солнце бликует на серебристом крыле форда. Из-за стекла ему видны растрепанные, соломенные вихры Бриенны. Взгляд уткнут в телефон, но увидев его, она уже не отводит своих глаз. Слышится звук заводимого мотора. — Ну, что? — спрашивает напряженно, сдвигая к переносице светлые широкие брови. — Ничего такого, чего бы я не ожидал, — он садится рядом, смотрит в ее лицо, подмечая с нежностью каждую черточку: белую вмятнику шрaма на нижней губе, веснушки, которые особенно густо собрались на широких скулах, прозрачную встревоженную синеву глаз. — Я тебя люблю. От этих трех слов, прозвучавших спокойно и даже буднично, ее глаза распахиваются еще шире, так, что их синева, кажется, затапливает все вокруг и он слышит прерывистый выдох. Такой же, как в ту их первую ночь, в Дьюи-Бич. — Я тебя тоже, — произносит она очень тихо, не глядя на него. Джейме заправляет ей за ухо жесткую прядь волос, продолжая думать о словах Ланселя. Он уже не помнил о том, насколько романтичным придурком был в 17. Но получается, что-то в нас не меняется никогда. Почти всю обратную дорогу до Дьюи-Бич они молчали, слушая музыкальные композиции Rockabilly Radio. Молчание Бриенны — когда нужно, и слова поддержки — когда нужно, было тем, что с каждым днем он ценил все больше. … Вечерний разговор с отцом о встрече с Ланселем был предсказуемо неприятным. Даже через километры, в трубке телефона Джейме ощущал его ледяное бешенство. Но он бы не был Тайвином Ланнистером, если бы тут же не стал искать новые аргументы для линии защиты. Они договорились встретиться завтра, в офисе адвокатской конторы Марбрандтов, чтобы обсудить официальный ответ на заявление Ланселя. — Ты еще расстроен? — Бриенна уютно прижимается теплым боком, вопрошающе чертит пальцами по его щеке. — Нет, — он целует в ответ нежную кожу ее плеча у ключицы. — Но нужно уснуть пораньше, завтра будет очень тяжелый день. … Понедельник, 5 декабря. Они впервые за последнее время завтракают вместе, чтобы выехать вместе в Вашингтон. Пек завезет сначала Бриенну в колледж, а потом его, на Nortweststreet, в адвокатскую контору. Как только они трогаются с места, его мобильный несколько раз пиликает пришедшими сообщениями. «Ты смотришь новости сейчас?» — Тирион. «Позвони мне», — отец. И еще, и еще… Лансель, тетя Дженна, Киван, Элтон, его помощник… Сердце толчком подпрыгивает куда-то к горлу. Он включает цифровой ТV-тюнер, попадая сразу на CNN-новости. И холодея, понимает, что это то, чего он боялся. За все то время, что сестра находилась под арестом, он не мог представить только одного — ее за решеткой. Ее, дающую признательные показания. Если бы это случилось, она бы заставила заплатить каждого, начиная от охранника, надевающего наручники, тройную цену за свое унижение. Но этого не будет. – … в заложниках оказалась семья из трех человек из Массачусетса, супруги Макферсон и их дочь-подросток, — взволнованно чеканит темнокожая журналистка на фоне фотографии двухэтажного темно-коричневого здания со светящейся вывеской «Hotel» –… до сих пор непонятно, почему оператор, дежуривший на пульте, не подал сигнал о том, что браслет был снят. Проводится служебное расследование. Не исключен коррупционный фактор, а также мотив личной заинтересованности. В настоящее время Серсея Баратеон и ее спутник, личный телохранитель, Григор Клиган забаррикадировали вход в помещение для персонала, которое находится на первом этаже мотеля Ivy City и угрожают убить заложников, если миссис Баратеон не будет предоставлена возможность вылета из страны в Объединенные Арабские Эмираты. Также они сообщили о том, что в радиусе километра от того места, где они находятся, заминировано здание, называть которое они не станут, поэтому опасность угрожает гораздо большему числу человек. Слышны звуки сирен. Журналистка перечисляет, что находится рядом — жилой дом, центр школы искусств, из которого спешно эвакуируют детей, небольшой супермаракет из разряда «у дома», но Джейме уже не слушает. Он вспомнил этот дешевенький, двухэтажный отель, на окраине города. Они там были с Серсеей. Несколько лет назад, ночью, прячась от тех, кто их мог бы узнать. Он слышит рядом участившееся дыхание Бриенны и чувствует ее крепко сжавшиеся на его кисти пальцы. — Пек, мы меняем маршрут, — чужими губами произносит он, набирая номер отца. Из разговора с отцом (тот тяжело дышит и говорит так сдавленно, что у Джейме невольно екает сердце) становятся понятными детали: все произошло рано утром, в районе восьми часов, накануне Серсея отправила детей к отцу, в Чеви-Чейз. Ей удалось снять браслет и сбежать на автомобиле, которым управлял Клиган, практически до северо-восточной границы города. Петляя по улицам, они все-таки превысили скорость, но отказались остановиться по требованию полиции и им удалось оторваться на какое-то время — достаточное, чтобы ворваться отель. А потом как в во второсортном боевике: захват заложников, один человек из персонала отеля убит, второй — ранен. По словам отца здание оцеплено, операцией занимается штурмовая группа SWAT и ФБР. Отец говорит, что ему удалось связаться со штабом, вызваны лучшие переговорщики федеральной группы, но Серсея отказывается отпускать заложников. — Я им предложил, что могу поговорить с ней сам, — голос отца становится еще глуше. — Но она отказалась. Джейме слушает его хриплое дыхание в трубке, и отчетливо понимает, что стоит за его молчанием: дальше силовики будут действовать по утвержденному регламенту. — Ты можешь с ними еще раз связаться? — спрашивает он решительно. И хотя он практически полностью уверен, что Серсея не станет разговаривать и с ним, а руководящий операцией штаб вряд ли допустит хоть какую-нибудь самодеятельность, просто сидеть и ждать, чем это все закончится он не может. Касание теплых пальцев Бриенны к плечу приводит его в себя. Джейме поворачивает к ней голову, встречаясь глазами, и этот немой диалог важнее того, что могло бы быть сказано словами. — Дорожная пробка, — подает Пек голос с водительского сиденья. — Почти все улицы, которые идут в восточном направлении либо перекрыты, либо забиты машинами. Остается только через Бич-Драйв, это чуть севернее. И все равно они продвигаются очень медленно. Джейме смотрит в окно и отрешенно наблюдает за прохожими: девчонка лет десяти облизывает фисташковое мороженое и, смеясь, сует его чихуахуа, которую держит на руках; элегантный суховатый мужчина выходит из букинистического, держа завернутый в коричневую бумагу сверток, молодая пара самозабвенно целуется, сидя на лавочке в сквере, чуть прикрывая лицо мобильным телефоном… Обычная жизнь обычного города. Чьи-то планы сегодня сбудутся, чьи-то нет. Кто-то их их перенесет на завтра. Или на послезавтра. Если оно наступит. Он вспоминает об Эйрисе Таргариене. Видит перед собой его остекленевший взгляд, слышит хруст шейных позвонков, и нахлынувшей волной ощущает на секунду свой ужас — об этом он никому не рассказывал. Тогда, в неполные двадцать, ему казалось, что он спас всех: Рейлу, ее детей, тех, кому обезумевший Таргариен еще мог угрожать. Но было еще и вот это — растерянность и ужас, когда ты прерываешь чью-то жизнь. Он загнал эти чувства так глубоко, что почти 20 лет не вспоминал о них. … Кто они, эти супруги Макферсон? Возможно, приехали показать своей 13-летней дочери предрождественский Вашингтон, или, может, у них здесь родственники, которые сейчас сжались у экранов телевизоров. «Мог бы я остановить ее раньше?», — думает он о Серсее. Тогда, когда она кричала, что нужно убить Старка, потому что он точно что-то подозревает. Или еще раньше? Джейме проводит рукой по вспотевшему лицу. И опять чувствует рядом теплое плечо Бриенны. И ее твердую руку, сжимающую его ладонь. Телефонный звонок от отца раздается тогда, когда они почти вплотную подъезжают к оградительной ленте на перекрестке Флорида-авеню и Холбрук-стрит, возле которого дежурят несколько машин с полицейскими. — Я получил разрешение на твои переговоры с сестрой от генерала Маккейб, — голос у отца чуть бодрее, но по- прежнему еще не похож на тот, к которому он привык. — Штаб расположился в полицейском участке на Ланг-Плейс, это в квартале от отеля. Тебе дадут пропуск. Они разворачиваются к Ланг-Плейс, это совсем недалеко отсюда. Джейме трудно даже представить, какие связи отцу пришлось задействовать, чтобы получить эту возможность. Он поворачивается к по-прежнему молчащей Бриенне. За все эти полтора часа, пока они кружили по Вашингтону, она не сказала почти не слова. Молча сжимала или гладила его ладонь, и только по ее побледневшему лицу и сжатым губам он мог представить, что она испытывает.  — Это ее выбор, — говорит она вдруг, глядя в одну точку. — Как бы она не поступила, это будет только ее выбор. Ты не несешь за него ответственность. И смотрит на него ясно и твердо, так, словно вытягивает его на поверхность из засасывающей внутрь губительной воронки своим голубым прозрачным взглядом. Джейме наклоняется и прикасается к ее губам своими, закрыв глаза. И это как большой глоток воздуха, перед тем как опуститься под воду, такой, которого должно хватить надолго. Их машину разворачивают за несколько метров до сигнальной оградительной ленты. Связавшийся по рации офицер вызывает полицейских для его сопровождения. Квартал вокруг пустынен так, как в фильмах о зомби-апокалипсисе. Судя по обрывкам фраз, которые доносятся из рации, люди эвакуированы из всех близлежащих зданий. Над крышей отеля зависло два вертолета. Из окна полицейского участка на втором этаже, куда его проводили, видно здание отеля и пустынную территорию вокруг. — Миссис Баратеон согласилась вести переговоры через вас, — сухо приветствует его Маккейб. — Разговор будет вестись по громкой связи, мистер Ланнистер. У нас всего пара минут до начала операции. Если вы убедите вашу сестру сдаться и отпустить заложников, то ее жизнь будет сохранена. Он передает ему трубку. … Гудки, которые чередуются с ударами его сердца. Два гудка, два быстрых удара, еще два гудка. В трубке слышится знакомое дыхание. — Серсея…– он запинается. — Твои дети. Подумай сейчас только о них. Больше ни о ком. Ни о чем. Только когда она обнимала своих детей, он видел на ее лице счастливую улыбку из их далекого детства, когда еще была жива мать. — Ты должна остановиться ради детей, — продолжает он, слушая ее размеренное дыхание. В телефонной трубке слышны чьи-то короткие полувсхлипы. — Ты меня предал, — наконец говорит она. Очень спокойно. На редкость спокойно. — Помнишь, ты говорил, что даже если весь мир будет против нас, ты будешь стоять рядом? — Сейчас нет времени говорить о нас, — он сглатывает. — Отпусти заложников. И решительно добавляет: — Я могу занять их место. Маккейб делает резкий протестующий жест рукой. — Ну нет, — ее голос звучит насмешливо, даже с долей издевки. — С тобой мне будет скучно. А так…я надеюсь, что эта подготовка к рождеству мало кому забудется. В трубке раздаются гудки. Маккейб совершенно не протокольно чертыхается. Потом извиняется и поднимает на него тяжелый взгляд: — Мистер Ланнистер, офицеры вас проводят к выходу за пределы зоны оцепления. Немедленно. Пока они с двумя офицерами пересекают огражденную территорию, он все время оглядывается на здание отеля. Когда Джейме касается рукой без перчатки холодной сигнальной ленты, то сзади слышится громкий, раскатистый, который трудно с чем-то спутать, звук. Ему звонко вторят дрожащие в воздухе отзвуки разлетающихся стеклянных брызг.