Что будет с тобой, когда ты влюбишься?

— Ин­те­рес­но, — ух­мыль­нул­ся Шо­ичи, гля­дя на Дай­ки свер­ху вниз, — что бу­дет с то­бой, ког­да ты влю­бишь­ся. Дай­ки хо­тел пос­пать, ус­тро­ив­шись на школь­ной кры­ше, но его, ко­неч­но же, наш­ли. Шо­ичи щу­рил­ся, саль­но улы­ба­ясь, и все свер­кал гла­зами сквозь лин­зы оч­ков. Мо­мои сто­яла чуть по­зади не­го, улы­ба­ясь угол­ка­ми пух­лых, блес­тя­щих от по­мады губ. По­мады с за­пахом пер­си­ков, от­тенка спе­лой ма­лины. — Че­го? — Дай­ки не­пони­ма­юще по­мор­щился, при­под­нявшись на лок­тях. Бе­тон нын­че был прох­ладным — слиш­ком ма­ло ве­сен­не­го теп­ла еще, хо­тя уже дав­но март. В спи­ну тя­нуло хо­лодом, и мыш­цы пре­датель­ски ны­ли от жес­тко­го кам­ня. Шо­ичи смот­рел не­от­рывно, ку­да-то под ко­жу. Мо­мои гла­дила тон­ки­ми паль­ца­ми склад­ки юб­ки — вверх-вниз, вверх-вниз. Склад­ки раз­гла­жива­лись на ее бед­рах, то и де­ло ого­ляя ма­товую ко­жу все боль­ше. — Лю­бовь по­коя не да­ет, — сно­ва улыб­нулся Има­ёши, дер­нув ос­тры­ми пле­чами. — Сна не да­ет. Мо­мои за его спи­ной трях­ну­ла го­ловой — во­лосы кра­сиво рас­сы­пались по пле­чам, ред­ки­ми пря­дями не­надол­го прик­рыв раз­ру­мянен­ное ли­цо. Ве­тер сколь­знул под юб­ку, чуть при­под­няв гоф­ри­рован­ный по­дол, и Мо­мои в на­иг­ранном не­доволь­стве на­дула из­ма­зан­ные пер­си­ковой по­мадой гу­бы. Они блес­те­ли на сол­нце, ка­зались боль­ше, мяг­че. Сна не да­ет? По­коя? В этом точ­но что-то бы­ло. — Но ты, А­оми­не-кун, — про­дол­жил Шо­ичи, от­во­рачи­ва­ясь, — уже про­пус­тил тре­ниров­ку. Ос­та­ет­ся на­де­ять­ся, что не прос­пишь и что-ни­будь еще. Он чуть по­мед­лил у две­ри, но вы­шел, прик­рыв ее за со­бой с про­тив­ным скри­пом. Дай­ки дав­но го­ворил, что­бы эту чер­то­ву дверь по­чини­ли, но его уп­ря­мо иг­но­риро­вали. Точ­но так же, как и он, зап­ре­ты сю­да под­ни­мать­ся. — Стран­ные ве­щи го­ворит Има­ёши-сан, — про­тяну­ла Мо­мои, про­водив его строй­ную фи­гуру ис­кря­щим­ся взгля­дом. — Да, Дай-чан? Дай­ки маз­нул тя­желым взгля­дом по ее гу­бам — гу­бам с за­пахом пер­си­ков, от­тенка ма­лины. Нах­му­рив­шись, встре­тил­ся с ней гла­зами. — Как всег­да, — для убе­дитель­нос­ти в рав­но­душии по­жал пле­чами. Толь­ко Мо­мои уме­ла ви­деть даль­ше. Уме­ла счи­тывать уда­ры его сер­дца, пульс. А сей­час сто­яла, ку­сая свои блес­тя­щие гу­бы, сми­ная ко­рот­кую юб­ку. Слиш­ком ко­рот­кую, осо­бен­но для Дай­ки, ко­торый смот­рел сей­час сни­зу вверх. — Ро­зовые, — кон­ста­тиро­вал он, ух­мыль­нув­шись, а сло­вив не­пони­ма­ющий взгляд фи­ал­ко­вых глаз, до­бавил: — Тру­сики. Мо­мои па­ру раз мор­гну­ла — пу­шис­тые рес­ни­цы быс­тро кос­ну­лись ма­товых щек, от­бра­сывая те­ни. Она при­от­кры­ла рот, тут же зак­рыв, и при­щури­лась, улы­ба­ясь од­ни­ми гла­зами. Дай­ки то­же мог счи­тывать уда­ры ее сер­дца, пульс. — Ты… — Сим­па­тич­но, — пе­ребил он, окон­ча­тель­но под­ни­ма­ясь на но­ги. — Мне нра­вит­ся. — По­чему ты опять не при­шел на тре­ниров­ку? — про­пус­тив его сло­ва ми­мо ушей, пок­раснев­ших ушей, на­супи­лась Мо­мои. Хму­рилась, сдви­нув тон­кие бро­ви к пе­рено­сице. А ще­ки пы­лали, гу­бы при­пух­ли, ру­ки дро­жали. Зна­ла. — Да так, — Дай­ки по­жал пле­чами, нес­пешно за­шагав в ее сто­рону. Мо­мои бы­ла сов­сем близ­ко — на рас­сто­янии вы­тяну­той ру­ки, — и ноз­дри за­щеко­тал ее за­пах. Слад­кий, поч­ти до при­тор­ности. Теп­лый, как ее ла­дони, как ее гу­бы, ды­хание. — Это мо­жет пов­ли­ять на твою иг­ру, — про­дол­жа­ла она, без­думно (или на­иг­ранно без­думно) ком­кая в паль­цах по­дол юб­ки. — Не за­бывай об этом. — Не пов­ли­яет, — Дай­ки от­махнул­ся от ее слов, как от на­до­ед­ли­вой му­хи. Про­тянул ру­ку, сжав в паль­цах пер­си­ковую прядь. Во­лосы у Са­цуки всег­да бы­ли очень мяг­ки­ми и глад­ки­ми, буд­то вы­тека­ли из рук, рас­сы­па­ясь тон­ки­ми па­утин­ка­ми. Они пах­ли виш­ней. — Дай-чан? — она скло­нила го­лову чуть набок, нем­но­го опус­ти­ла ве­ки, прик­ры­вая по­тем­невшие гла­за. Точ­но зна­ла. — Иг­ра во втор­ник, — про­из­нес Дай­ки, нак­ло­ня­ясь, об­жи­гая ды­хани­ем ее ко­жу. Ды­хание у Дай­ки бы­ло го­рячим — по ко­же Са­цуки мил­ли­ар­да­ми му­рашек. Она нап­ряглась, он ви­дел это по на­тянув­шимся мыш­цам ее шеи. Ви­дел, как и ча­ще за­бив­шу­юся вен­ку. — Сов­сем ско­ро, — вы­дох­ну­ла в свою оче­редь Мо­мои и про­тяну­ла ру­ку, кон­чи­ками паль­цев опе­рев­шись в креп­кую грудь. Не да­ет ни по­коя, ни сна. Дай­ки это знал. Са­цуки то­же. Они прос­то по­ка не зна­ли, как ска­зать об этом дру­гим. Дай­ки прик­рыл гла­за, вды­хая мед­ленно этот ее слад­кий за­пах виш­ни, пер­си­ков, теп­ла. Вды­хая ее. А Са­цуки счи­тала уда­ры его сер­дца и ды­шала все ча­ще, дро­жала. — Ро­зовые, — Дай­ки пов­то­рил с лег­кой улыб­кой, сколь­зя ла­донью по гоф­ри­рован­ным склад­кам. Шо­ичи го­ворил там что-то о по­кое и сне, о жад­ной люб­ви, что все за­бира­ла, ни­чего не да­вала. Дай­ки не мог спать уже боль­ше го­да. А Са­цуки все боль­ше на­носи­ла кре­ма у глаз, скры­вая те­ни от не­досы­па. Скры­вая ли­ловые от­ме­тины на шее, пле­чах. Хо­тя Дай­ки всег­да ста­рал­ся быть ос­то­рож­ным. — Нуж­но до­мой, — Са­цуки про­вела паль­ца­ми ни­же, к нап­ря­жен­но­му жи­воту, ца­рапая но­гот­ка­ми ткань ру­баш­ки. Дай­ки сно­ва су­дорож­но втя­нул воз­дух — ее за­пах. Нак­ло­нил­ся еще ни­же, ка­са­ясь на­конец гу­бами тре­пещу­щей вен­ки на ее шее. Сжал ру­ками тон­кую та­лию, при­жимая к се­бе и слу­шая. Слу­шая, как собс­твен­ная кровь за­шуме­ла в ушах. Как Мо­мои ти­хо вы­дох­ну­ла, как шеп­ну­ла что-то обор­ванное. — До­мой, — пов­то­рила еще ти­ше, но на­вер­ня­ка улы­балась. До­мой сей­час точ­но не со­бира­лась. И за­пах от нее все этот слад­кий, как плен­кой по смуг­лой ко­же. Дай­ки пы­тал­ся его впи­тать с са­мого детс­тва, но буд­то сов­сем не по­луча­лось. По­луча­лось толь­ко хо­теть еще и еще, за­бывать что-то по­мимо нее. А ко­жа у Са­цуки неж­ная, глад­кая, теп­лая. Дай­ки по­цело­вал тон­кую шею, при­кусил ос­то­рож­но ма­лень­кое уш­ко, по­сасы­вая моч­ку. Са­цуки счи­тала уда­ры его сер­дца, при­жима­ясь тес­нее. Зна­ла. — Еще, Дай-чан, — вы­дох­ну­ла, от­ки­нув го­лову на­зад. Шо­ичи го­ворил, что лю­бовь не да­ет по­коя, сна. Прав­ду го­ворил. И Дай­ки ды­шал так ­же час­то, как Са­цуки, так­ же шум­но и су­дорож­но. Дай­ки сжи­мал паль­цы на ее та­лии, в мил­ли­ар­дный раз пы­та­ясь впи­тать ее в се­бя. Что­бы ды­шала толь­ко им, что­бы чувс­тво­вала толь­ко его. Что­бы бы­ла толь­ко его. Как он для нее. — Еще, — ше­вели­ла эти­ми сво­ими пах­ну­щими пер­си­ками гу­бами, от­те­ня­ющи­ми спе­лой ма­линой, и хва­талась за его пле­чи су­дорож­но сжа­тыми паль­ца­ми. Слад­кая. Са­цуки. И го­лос ее ка­зал­ся зво­ном, поч­ти ко­локоль­ным, ог­лу­ша­ющим, всег­да воз­бужда­ющим. Дай­ки сго­рал так быс­тро, что не ус­пе­вал ду­мать. В ее ру­ках, на ее гу­бах. Он мял пол­ную грудь сквозь тон­кую ру­баш­ку, не­тер­пе­ливо дер­гая ма­терию, пы­та­ясь проб­рать­ся до ко­жи. Са­цуки улы­балась, до­воль­но ур­ча­ла, оти­ра­ясь пы­ла­ющей ще­кой о его жес­ткие во­лосы, по­ка он це­ловал шею, ску­лы, драз­ня — оги­бал гу­бы. Са­цуки не да­вала по­коя. Не да­вала сна. Дай­ки низ­ко зас­то­нал, сжав в ла­донях ее яго­дицы. Проб­рался паль­ца­ми под мяг­кую ткань ро­зовых тру­сиков, с ши­пени­ем кро­ви по ве­нам сго­рая от ее сто­нов. А Са­цуки сто­нала всег­да звуч­но, чувс­твен­но. Всег­да вы­гиба­лась, поч­ти рас­те­калась по паль­цам горячим вос­ком. — Здесь хо­лод­но, — прох­ри­пел, ког­да тон­кая ла­донь Са­цуки мед­ленно по­пол­зла к краю его брюк. — Тог­да до­мой. Но до до­ма они уже не смо­гут. Не хва­тит тер­пе­ния. И Дай­ки толь­ко раз­дра­жен­но пе­редер­ги­ва­ет пле­чами, вып­рямля­ясь. Ог­ля­дыва­ет­ся и тя­нет Са­цуки к сте­не, той нуж­ной опо­ре. Ее взгляд жжет спи­ну — ее плы­вущий, рас­топлен­ный взгляд. — Луч­ше бы до­мой, — про­шеп­тал, зак­ры­вая со­бой, вжи­мая Мо­мои спи­ной в хо­лод­ную сте­ну. Са­цуки толь­ко улыб­ну­лась, вновь сколь­знув ру­кой к его брю­кам. Ре­мень клац­нул в уни­сон с трес­нувши­ми нер­ва­ми Дай­ки. У Мо­мои всег­да бы­ли очень неж­ные, теп­лые ру­ки. Дай­ки да­же знал, что на вкус ее паль­цы та­кие же слад­кие, как ва­ниль. Он смот­рел в ее фи­ал­ко­вые гла­за — та­кие близ­кие, за­тяги­ва­ющие. Дай­ки не улы­бал­ся. — Сац­ки, — вы­дох­нул, об­жи­гая ды­хани­ем ее гу­бы. Гу­бы, блес­тя­щие спе­лой ма­линой, пах­ну­щие пер­си­ками. Мяг­кие, теп­лые. Воз­дух с хри­пом выр­вался из лег­ких, ког­да она при­от­кры­ла рот, впус­кая его язык. Слад­кая. Са­цуки зас­то­нала в по­целуй, ог­ла­див длин­ный член че­рез ткань тру­сов, и Дай­ки от это­го мел­ко зад­ро­жал, це­луя глуб­же, поч­ти жес­тко. Не­тер­пе­ливо тол­кнул­ся в неж­ную ла­донь, за­дышал ча­ще и сжал пол­ную грудь, сры­вая оче­ред­ной стон с ма­лино­вых губ. — По­целуй, Дай-чан, — про­шеп­та­ла Са­цуки рва­но, ныр­нув паль­ца­ми за ре­зин­ку его бок­се­ров. И Дай­ки по­цело­вал — так, как она лю­била. Глу­боко, жад­но, страс­тно. Как лю­бил сам. Тол­кался язы­ком в ее влаж­ный и теп­лый рот, хрип­ло вы­дыхая каж­дый раз, как лов­кие паль­чи­ки сжи­мали его член силь­нее. Лю­бовь не да­ет по­коя. Сна не да­ет. — Сац­ки, — гу­бами по ее ще­ке, ру­ками по ее яго­дицам. Мо­мои та­кое нра­вилось. Нра­вилось чувс­тво­вать жар его те­ла, жад­ность, бе­зум­ную страсть. Нра­вилось от­ве­чать ана­логич­ным. Она улы­балась че­му-то сво­ему, при­кусы­вая ко­жу на его шее, гу­бами пы­та­ясь сло­вить му­раш­ки. Дай­ки не­тер­пе­ливо ша­рил ру­ками под ее юб­кой, пу­тал­ся в склад­ках, но рас­сла­бил­ся, стя­нув ро­зовые тру­сики. Те упа­ли к щи­колот­кам Са­цуки, и Дай­ки глу­хо зас­то­нал, паль­ца­ми чувс­твуя ее вла­гу и жар. Он гла­дил, драз­нил. Це­ловал, нак­ры­вая ее гу­бы, сми­ная их в не­тер­пе­нии. Уже слиш­ком жар­ко, что­бы ду­мать о хо­лоде. Уже слиш­ком поз­дно, что­бы же­лать по­коя. Са­цуки зас­то­нала гром­ко, поз­во­ляя уб­рать свои ру­ки в сто­рону. Поз­во­ляя Дай­ки вжать­ся па­хом в свой жи­вот, раз­бавляя кровь гус­тым же­лани­ем. Дай­ки сжал ее яго­дицы, при­под­ни­мая на ру­ки, зас­тавляя об­вить се­бя но­гами за бед­ра. Са­цуки гиб­кая и лег­кая, как не­дос­та­ющий от его ма­зай­ки пазл. — Что бу­дет с то­бой, Дай-чан, — улы­балась она, том­но вы­дыхая го­рячий воз­дух ему на ухо, — ког­да ты влю­бишь­ся… Дай­ки злоб­но за­рычал, зак­ры­вая ее рот по­целу­ем. Мсти­тель­но сда­вил паль­ца­ми неж­ную ко­жу, обе­щая ос­та­вить си­няки. Не бу­дет по­коя, сна. Бу­дет про­гули­вать за­нятия, тре­ниров­ки, бу­дет на кры­шах пы­тать­ся ус­нуть, по­тому что ночью сов­сем не вы­ходит. Бу­дет злить­ся, ес­ли Она бу­дет смот­реть на дру­гого, го­ворить о дру­гом. Бу­дет пла­вить­ся от ее взгля­дов и пи­тать­ся ее улыб­ка­ми, гло­тать ее го­лос. — А что бу­дет с то­бой? — про­шипел Дай­ки, при­щурив­шись, заг­ля­дывая в ее по­мут­невшие фи­ал­ко­вые гла­за. Са­цуки сжа­ла но­ги за его спи­ной креп­че, силь­нее вдав­ли­вая его в се­бя, и об­ви­ла ру­ками шею, вы­дыхая в его гу­бы го­рячим ше­потом: — Не бу­дет по­коя, сна.