Поганка

— Ну и чего ревёшь на этот раз? — устало потерев лоб, парень тепло улыбнулся и прошёл к рабочему месту, окинув взглядом масштабы трагедии. Иногда от излишней ранимости начинал нервно дёргаться глаз, но Джунсу догадывался, что в прошлом Дже чёрт ногу сломал бы — оно несомненно повлияло на характер не лучшим образом. Несколько раз театрально вздохнув, Джунсу забрал из рук рыдающего директора форму со сгоревшим бисквитом и похлопал его по плечу. — Хён, я где-то слышал, что в плохом настроении готовить нельзя. Как видишь, твой торт с этим бы согласился… Давай ещё раз попробуем вместе, только улыбнись уже! — А мой Человек сказал однажды, что нельзя улыбаться через силу, если тебе плохо, — ответил тихо Джеджун, вытирая ладонью слёзы. Вошедший следом за Джунсу Ючон, отряхивая фартук от невидимых пылинок, усмехнулся: — «Мой Человек»? Это не человек, а сборник цитат, честное слово… Сколько они уже работали вместе, несколько месяцев? За это время он раз сто слышал нелепые фразы, начинающиеся с «а мой Человек сказал». И Джеджун ведь никогда не говорил о нём большего. Кто это был? Что их двоих связывало? Куда делся? Иногда хотелось этого Человека найти и насильно приволочь, лишь бы только их новый директор-уже-друг нашёл наконец баланс и перестал рыдать каждый день над всякой мелочью, которая и внимания не стоила. Зато притёрлись они за считанные дни. На всеобщее обсуждение первым делом Дже вынес следующее: отказ от закупки готовой еды, которая и спросом-то не пользовалась. — Я неплохо готовлю, — протянул он задумчиво, чёркая что-то в блокноте. В день их знакомства он просто наблюдал за процессом работы и гостями, коих всего три оказалось. Три чашки кофе — а Ючон варил его просто отменно, один «вчерашний круассан», предложенный Джеджуну ранее, вот и вся выручка за десять часов работы. Ах да, было ещё немного чаевых для Джунсу, потому что он сыграл на рояле перед закрытием, когда к ним заглянул последний гость. Свои лично заработанные деньги парень сложил в общую кассу. Как оказалось, перед смертью мать наняла его как музыканта. «Чёртова любительница роскоши, — фыркнул Дже про себя, — посетителей кот наплакал, а ей живую музыку подавай». А что, не стоять же даром роялю в центре маленького кафе… Тем не менее, этим она сделала услугу своему сыну в настоящем: увидев как Джунсу, который ещё недавно получил зарплату лишь частично, отрывает от сердца свои чаевые без тени сомнений, Джеджун понял, что даже если за этот месяц они ничего не смогут заработать, он со своего кармана заплатит им всё до последней копейки, пока его счёт не опустеет полностью. На предложение немного изменить подход к делу ребята отозвались охотно. Ючон набросал небольшой список из завтраков наиболее популярных в других местах, где он бывал иногда, вдвоём с Джунсу они отправились за покупками для следующего дня, пока сам Дже инспектировал кухню. Помещение было большим, но обустроенной оставалась лишь небольшая зона. Если холодильник и плита ещё могли послужить, то духовой шкаф гордо попрощался с ними после двух минут работы. Пришлось снова потратиться. Кроме того, у них даже посуды подходящей не оказалось, а новый владелец был твёрдо убеждён, что успех начинается с деталей. Сумма была ненамного меньше, чем чек за печь, потому что за качество нужно платить. В остальном же… со всем другим можно было работать хотя бы временно. Так у них появились на завтрак яичница с тостами, вафли со взбитыми сливками и ягодами, ради которых он докупил ещё вафельницу, и омлет с грибами и сыром. Ничего сверхъестественного, он вполне мог справиться с этим самостоятельно, но еда была бы всегда свежей и куда более привлекательной. Новое меню получилось запустить спустя неделю, когда подготовка была завершена, возле входа они выставили чёрную меловую доску с новыми предложениями. До обеда собрали тринадцать гостей — на десять больше, чем за первый, полный совместный рабочий день. Ючон всё ещё варил кофе и работал в зале официантом, Джунсу иногда помогал ему, иногда Джеджуну что-нибудь нарезал и чистил, иногда играл на рояле — словом, как сам и выразился, был на подхвате везде и сразу. Работа в команде сплотила их незаметно. С Джунсу в принципе невозможно было не подружиться, потому что тот каждый новый день приходил заряженный улыбкой и светлой аурой, за что и получал хорошие чаевые, стабильно откладывая их в кассу. Ючон же сначала изучал Дже. Приглядывался, наблюдал, потом они разговорились как-то после закрытия, когда Джунсу убежал проведывать своего друга в больницу, потому что с утра не успел. Разговорились, делясь мелочами сначала, переходя в темы более личные. Ючон рассказывал, что раньше жил с родителями и младшим братом, но отца перевели по службе в другой город, а он решил остаться и попробовать самостоятельную жизнь. — Другое дело Джунсу… — парень покачал головой, отпивая кофе. — А что Джунсу? — Ну-у… История долгая. Если кратко, он у нас чеболь, — ухмыльнулся, вдыхая аромат напитка. — Родители владеют крупной компанией, старший братец его примерный, все желания родителей исполняет — мечта, а не сын. Джунсу не такой. Он хочет заниматься тем, что ему нравится, а это противоречит желаниям семьи. Они в наказание его и лишили поддержки, из дома выставили полгода назад. Надеялись, он одумается и прибежит обратно под крыло, а он не только не прибежал, он… вздохнул спокойно, что ли. Мы тогда и начали подрабатывать здесь вместе, снимали крошечную комнату на двоих. А Джунсу, кстати, так и не надумал возвращаться, сам видишь — светится как лампочка. Спорить с этим было невозможно. Эти двое, хоть и не были близки тогда, знали друг друга с детства и учились в одной музыкальной школе — оказалось, Ючон мог так же прекрасно играть на клавишах и даже свою музыку писал, но предпочитал больше наблюдать за тем, как это делает Джунсу — завораживало. И всё-таки, сын богатых родителей, лишившийся всех благ качественной и дорогой жизни… у Дже до сих пор перед глазами мелькала порой картина, как он отдавал свои честно заработанные в тот самый первый день. Пусть теперь они снимали не комнату, но маленькую квартиру, их повседневность всё равно оставалась предельно простой и приземлённой, а мир вертелся вокруг низкооплачиваемой работы, которая позволяла только снимать жильё, и то напополам, и кормиться. Как только дела пошли в гору, объём работы увеличился, как и желание делать больше и лучше. Джеджун часами голову ломал над новым меню, расширяя его обедами и ужинами, пробовал готовить что-то сложное, и если не получалось — ревел как маленький. Получалось — радовался. На любое событие взрывался эмоциями, слишком яркими, пытался брать себя в руки, понимая, что его нервная система после всего произошедшего расшатана и требует поддержки, в качестве которой нагружал себя работой побольше. Через два месяца их усилия дали плоды и доходы выросли. К Рождеству они добавили ещё пару блюд, украсили зал. Гостей прибавилось втрое, Джеджун поднял зарплаты. Работать стало повеселее, поэтому живая музыка играла каждый день, зал был обычно полон с утра и вечером, в обед посетителей стабильно было мало, но так они успевали делать заготовки для следующего потока. Февраль подступил незаметно. Джеджун любил его и не любил одновременно. Своему собственному дню рождения он давно перестал радоваться, после пережитой личной трагедии и вовсе мечтал просто перешагнуть через этот месяц и начать сразу с марта, закончив январь. Тем не менее его новые друзья устроили небольшой праздник, и это было куда больше похоже на уютные домашние посиделки с семьёй, чем когда у него действительно была настоящая семья. Ючона он был старше всего месяца на четыре, Джунсу — почти на год, его восемнадцать они отпраздновали ещё в декабре. Все трое горели идеей сделать из убыточного кафе что-то большое и популярное, поэтому торчали там с утра до ночи, по одному отдыхая на выходном, за исключением Джеджуна, спасающегося работой от мыслей, а иногда и вовсе не отдыхая. Шаг за шагом у них получалось, что заставляло вкладывать больше души и сил, директор Ким не принимал решений самостоятельно, спрашивая и учитывая их мнения, что само по себе подкупало. Изначальная отстранённость Ючона сама собой сгладилась, померкла, перетекла в приятельство, выросла в дружбу и преобразилась в какое-то душевное родство — они понимали друг друга по взгляду. Джунсу только глаза закатывал, когда они не сговариваясь кивали друг другу, переглянувшись, будто что-то мысленно решив. Бурчал себе что-то под нос, уже через минуту снова сверкая улыбкой. Однако Джеджун и его просто обожал, будто брата младшего, да и Ючон хоть и подкалывал частенько, но делал это так, что обидеться желания не возникало. Они проводили вместе едва ли не каждый день, смеялись. Много, постоянно, на время Дже даже забылся в рутине, будучи полностью погружённым в процесс «становления на ноги», как выразился его адвокат. Но иногда накатывало.

*

Ючон тяжело вздохнул, окинув взглядом разбросанные окурки, которые Дже не удосужился выбросить в стоявшую рядом пепельницу. Он выдернул из его рук чашку с кофе, попробовал и брезгливо сморщился — чёрная жижа была настолько крепкой, что вязко перекатывалась на языке, оставляя после себя вкус горькой смолянистой гадости. Никакой элегантной терпкости. Инфаркт в чашке. — Что, совсем хреново? — он вылил содержимое в раковину, наблюдая за тем, как последние капли вяло отрываются от края. — Дже, отомри. Тебе не станет легче, если будешь молчать. — Я своего рода мазохист, — парень уныло усмехнулся, опустив голову. — Да-да, это мы заметили… Так что стряслось? — подставив стул поближе, Ючон упал на него, зевая. — Что-то из рязряда прошлого, которое крепко держит за задницу и не даёт вздохнуть? — Чёртов экстрасенс. — Выкладывай. Джеджун набрал полную грудь воздуха, но не нашёл слов, только шумно выдохнув. В самом деле, с чего начать? С того, что он, кажется, сохнет по человеку, образ которого допридумал себе, которого даже не помнит? Имя? Внешность? О, он помнил — губы и родинку над ними. Голос помнил отчётливо, будто вот только-только слышал. Поможет ли это найти того самого человека и снять хотя бы этот груз с души? Вероятно, нет. Абсолютно точно нет. — До того как я пришёл сюда, — он повёл головой в сторону, имея в виду кафе, — ты знаешь, моя мать пустила себе пулю в голову, не удосужившись даже уединиться для этого. Ючон кивнул, поджав губы. — Она была далека от материнства, но она всё ещё оставалась моей мамой и я любил её… даже если между своими детьми и мужчинами она выбирала вторых. Сразу после этого случилось… ещё кое-что. Это ударило меня даже сильнее, так, что я совсем двинулся головой, в смысле… не знаю точно, что произошло, но после всего этого я будто отключился от мира на несколько месяцев. — В каком смысле? — нахмурился Ючон. — Не знаю, правда. Всё то время я будто находился в прострации, помню только отрывки. Кто-то говорил со мной, кормил меня, купал, одевал — всё это был один и тот же человек. — Так значит вот, кто тот самый таинственный «мой Человек», — понимающе улыбнулся друг. Подтрунивать на эту тему желания резко поубавилось. — Он, — Дже ответил печальной улыбкой. — В один из дней, когда моё забытьё уже начало проясняться, он отвёз меня к морю. В тот день он долго болтал, говорил, что всегда будет рядом. — Но? — Но на следующий день уехал на работу и не вернулся. Джеджун замолчал, мысленно возвращаясь в прошлое. Он до сих пор помнил отчётливо те первые, слишком острые эмоции, когда реальность спонтанно обрушилась на него. — Ещё дня два мне понадобилось, чтобы окончательно прийти в себя. Я всё ждал, когда откроется дверь и он войдёт, но проходили дни, а ничего не менялось. Я даже не знаю, жив ли он. Вероятно, нет. Как бы сильно ни хотелось верить в обратное. Он ещё несколько раз возвращался к квартирке на крыше, хоть кого-то отдалённо знакомого выглядывая — увы. — Впервые из дома я вышел спустя пять дней. Страшно было, если честно, — Дже взял из пачки очередную сигарету и подкурил, заставив Ючона вздохнуть: увидел бы это Джунсу, от недовольных вздохов и причитаний они бы не отделались. — Я раньше не понимал, насколько город может быть громким… Тогда я уже окончательно убедился, что он не вернётся, и вдруг осознал, что на мне висит доставшееся от матери убыточное кафе и… цели, которые требуют срочных действий. — Ты даже не упоминал… — начал Ючон, но неловко замолчал, вспоминая, как поначалу Дже фонтанировал эмоциями, изрядно действуя на нервы. Ему ведь даже в голову не приходило, что такой реакции могло быть объяснение. Казалось, просто человек такой, гиперчувствительный. — Почему ты раньше не рассказал? — Не знаю, — Джеджун пожал плечами. — Да и мы раньше не были настолько близки, так что… Кивнув, Ючон приобнял друга и тихо выронил: — Прости, что не воспринимал серьёзно этого твоего Человека. Интересно, кем он был-то? Дже снова пожал плечами и помрачнел пуще прежнего. — Эй, а вот ведь мы и к сути проблемы подобрались, верно? Выкладывайте, директор Ким. Две головы всяко лучше, чем одна твоя многострадальная. — Да нечего выкладывать, глупо всё это… привязался к человеку, которого не знаю. Ничего не знаю, понимаешь? Его документов в доме не было, соседи понятия не имели, кто жил с ними рядом. Помню его родинку над губой. Помню, что звал меня Поганкой, — губы тронула слабая улыбка, — таким бледным я был, наверное. Помню, как он носился со мной. Помню ужас — я до сих пор от него не отделался, — когда осознал, что он не придёт. — Подводя итоги, ты влип, разлипнуть не можешь и всё барахтаешься в этом болоте без надежды хотя бы узнать личность своего Человека. Кто он, где и вообще жив ли. — Как-то так. — Веселее не придумаешь… Ситуация и правда была безнадёжной. Единственный верный совет, который он мог бы дать: отпустить мысли, думать поменьше о том, что изменить нельзя, но… Это же так не работает, верно? Невозможно просто переключить тумблер с режима повышенной тревожности и грусти на умиротворение. — Ладно, киснуть — дело неблагодарное, — выдал в конце концов Ючон. — В пятницу мои друзья и один белобрысый коллега решили, что отпраздновать свои девятнадцать в спокойной рабочей обстановке мне не судьба, так что вечером у нас дома будет что-то громкое и пьяное. Выбора у тебя всё равно нет, потому что ты не можешь бросить меня в компании враждебно настроенных споить несчастного именинника людей. Правда, Дже? Шмыгнув носом, Джеджун наконец улыбнулся. — Правда.