Старший партнер

«Все это просто какая-то издевка», – убеждал самого себя Гэвин, с пинка ноги вырываясь из кабинки туалета. Лощеная дорогая рубашка от Армани с неряшливым изыском, подобно последним веяниям моды, вылезала из брюк уголком. В каком-нибудь хипстерском офисе очередного «стартапа века» с продолжительностью жизни две недели такой образ был бы вполне уместным, но не в одной из лучших юридических фирм Нью-Йорка «Стерн и партнеры». И даже здесь – в мужском туалете, вылизанном гостями из стран третьего мира, нахватавшихся за время работы юридических тонкостей по трудовому праву и теперь мнивших себя едва ли не бизнесменами из Эмпайр-стейт-билдинг, то есть подобными небожителям. Наспех вытерев руки туалетной бумагой, кинув ее не глядя в мусорную корзину и промахнувшись, Гэвин теперь мрачно разглядывал себя в огромных, на всю стену, зеркалах. Вот он – успешный адвокат, акула юриспруденции с заточенными на сделках, как на граните, зубами, с бездушными глазами и холодным кодексом США, заменившим ему сердце. Ходивший в детстве в протестантскую школу маленький Гэвин теперь вырос и от зубов у него отскакивали не заповеди, а поправки к законам, а его бог носил мантию и вершил судьбы ударом деревянного молотка. Одним движением руки Рид заправил рубашку обратно под ремень брюк, поправил галстук, как он и должен быть – в меру туго затянут, а не растянут, потому что кое-кому стало душно и трудно дышать в процессе дрочки. – Блять! Гэвин все время забывал, какой из этих кранов над раковинами сначала обжигал кипятком, будто мнил себя чайником, а уже потом, нехотя, переключался на нужную температуру. Странно, но одна из лучших юридических фирм Нью-Йорка уже неделю не могла разрешить проблему с сантехникой в туалете, где мужская часть населения «Стерн и п.» не только мастурбировала на радостях от выигранного дела, но и откровенно блевала от проигрышей. Не у всех такие крепкие нервишки, как у Гэвина Рида, и уже тем более не все выигрывали в девяноста девяти и девяти десятых процентах сделок как он. Эту ничтожную одну десятую Гэвин нисколько не стеснялся, а напротив. Он преподносил ее не как свою оплошность, а как доказательство того, что он тоже человек, а не юридическая машина правосудия, и кое-что из человеческого ему все еще не чуждо. Например, вполне человеческое возбуждение. Адекватная реакция организма на крепкую задницу в обтягивающих брюках, шастающую у него перед носом целый день и похотливо-дерзкий взгляд, который будто насмехался «я знаю, что ты хочешь меня трахнуть». Механический автомат с мылом уже давно не внушал Гэвину доверия. Мало того, что консистенция, вытекающая из этой пластиковой коробки больше напоминала кончу, так и на запах она была такая же. А смывать с рук одну жидкость другой – такой же, как-то не вписывалось в здравый смысл Гэвина. На любой подобный случай у него была бутылочка антисептика, конечно же, благополучно забытая в кабинете. Пришлось с вялым энтузиазмом довольствоваться водой из-под крана, наконец усмирившей свой пламенный нрав и теперь обволакивающей натертую кожу ладони. – Рид! Давно не виделись! – Ричард Перкинс со своим гнусавым лицом только что ввалился в уборную и подпортил и без того паршивое настроение Гэвина еще больше. – Интересно почему, – проворчал последний себе под нос, глядя, как один из старших партнеров устраивается рядом, чтобы помыть руки. В туалете было минимум еще пять свободных раковин, но нет. Перкинсу нужно было занять именно ту, что была с боку от Гэвина. И тот теперь с отвращением наблюдал, как этот выскочка с лицом обиженного жизнью бассет-хаунда стоит и надрачивает себе в ладонь мыло из автомата. – Настроение не к черту, да, Гэвин? – кислый взгляд Ричарда уставился на юриста рядом с собой через зеркало. – Мне казалось, что после того, как на горизонте перед тобой замаячит шанс вступить в ряды старших партнеров, ты будешь пританцовывать по агентству, как шлюшка на мальчишнике, учуявшая аромат налички. – Боже, Ричард, избавь меня от подробностей своего уик-энда, – Гэвин с намеком ухмыльнулся и, пока Перкинс переваривал брошенную ему кость, Рид стряхнул с рук остатки воды и выдернул бумажное полотенце, наспех вытираясь. – С моим повышением все заебись, можешь не переживать. – А что тогда? На личном фронте не складывается? Сухой и безэмоциональный голос хватал за живое, а унылые глаза Перкинса подозрительно разглядывали Гэвина, такого суетливого, застигнутого врасплох. – Тебе стоит завести помощницу, как у меня, – подмигнув и закрыв локтем кран с водой, Ричард медленно прошествовал мимо второго юриста к писсуарам, не обратив внимания на сдавленное «да пошел ты в пизду» в свою спину. Помощницу. Как же, видел Гэвин эту «помощницу». Молоденькая блондинка с большими наивными глазами и вздернутым носиком-курносиком. Чем она там Перкинсу помогала, догадываться не приходилось. Это только при других эта Хлоя или как ее там, вела себя как невинная овечка, а на деле в этой тихоне просыпалась вполне себе пискливая гарпия. Только вот вкусы у двух партнеров «Стерн и п.» не совпадали. Гэвину достался совсем другой помощник. Студентик, язвительный мальчонка, совсем не невинный и не тихий. И именно это Гэвину в нем нравилось. Нравилось его упрямство, нравилось, как тот позволяет себе презрительно смотреть на других, посылать в пешее эротическое даже самого руководителя. И нравилось, как он громко стонет, извивается под Гэвином от боли, кричит и матерится, но на следующее утро снова дерзко улыбается, вопрошая: «Вам что-нибудь еще нужно от меня, мистер Рид?». Нужно, Колин, мелкий ты сучонок. Ты прекрасно знаешь что. Так, когда все это началось? Наверное, когда Гэвин подъезжал к зданию фирмы на своем блестящем «Ягуаре» багрового цвета, как густая, запекшаяся кровь. Как раз под стать галстука Гэвина. На последнем перекрестке его сначала чуть не подрезал какой-то любитель прокатиться на велосипеде с утра, а потом этот мудила в дешевеньком костюме позволил себе на светофоре передохнуть и облокотиться на кроваво-красный капот, упираясь своей потной ладонью рядом с наполированной фигуркой прыгающего хищника. Возмутившийся такой наглостью Рид посигналил. В ответ велосипедист даже не вздрогнул и не обернулся. Только отлип от чистенького капота «Ягуара» и показал непоколебимый «фак». Прежде, чем Гэвин успел опустить стекло и «харкнуть» на этого безлошадного юнца свое «с добрым утром, педрила! Упедриливай по-хорошему, пока я еще такой же добрый», сам юнец все понял без слов и укатил на своих двух колесах куда быстрее. Странности того дня продолжились, когда Рид заметил знакомый велосипед, припаркованный у здания их фирмы. Он не припоминал, когда вело-стоянкой пользовались последний раз. Все нормальные обеспеченные люди давно пересели если не на личные авто, то на такси. Только всякие борцы за экологию и бедные студенты продолжали колесить по Нью-Йорку на двухколесном механическом транспорте. Гэвина даже пробило на любопытство взглянуть тому бессмертному в глаза, чтобы определить, к какому типу относится он и вообще тот же ли это парень. Совпадение ли то, что первая их встреча прошла именно так? Ключи от «Ягуара» игриво болтались на пальце. Его величество Гэвин Рид торжественно зашел на территорию львиного прайда юристов и взгляд хищника тут же выхватил неосторожно забредшую на эту обетованную землю антилопу. Такая с каштановыми волосами, в знакомом костюмчике и с темными антилоповыми глазами, внимательно смотрящими, как дама на стойке регистрации оформляет гостевой пропуск. Совсем еще юнец, не чующий надвигающейся опасности в лице Гэвина. Подхватив ключи от машины и сжав их в кулак, блещущий хищным оскалом Рид облокотился на стойку, нарочито постучав брелоком по монолитной каменной поверхности. Как он и ожидал, это привлекло внимание антилопы, и карие глаза заинтересованно покосились на звук. – Помнишь меня, малыш? – А должен? – фыркнул парнишка, лениво смиряя вставшее перед ним в угрожающую позу тело. Взгляд замер на руке, выстукивающей ключами что-то на языке Морзе. Саркастичная ухмылка. Он все понял. – Ты мою машину залапал, – на всякий случай напомнил Рид, с негодованием задирая голову, чтобы дерзкая антилопа видела сузившиеся от гнева зрачки. Этот мелкий мудак еще осмелился быть выше Гэвина на полголовы. – Так ты тот пидор на «Ягуаре»? – Пидор?! – зубы хищника издали мерзкий скрип. – Только пидоры ездят на «Ягуаре». Забрав выданный ему пропуск, любитель велосипедной езды с отсутствующим инстинктом самосохранения и с отвратительным вкусом на костюмы, прошел мимо скалившегося юриста, почти что задевая его плечом. Шлейф от запаха пота под затылком и дезодоранта Акс протянулись за ним невидимой дорожкой, которую Гэвин втянул ноздрями, закладывая в свой архив памяти, прямо в папку «Размазать по стенке». Кабинет мисс Стерн был завидно больше, чем рабочие площадки других партнеров фирмы. Нет, и Гэвин при желании мог играть в гольф в своем «скромном» закутке, но вот у Аманды Стерн – одного из управляющих партнеров и, по совместительству, совладельца фирмы, при должном упорстве можно было и концерты и футбольные матчи проводить. Эта женщина любила пространство. Об этом свидетельствовал одинокий белый стол в углу и стерильно-белая отделка с вкраплениями зелени и каким-то подобием речушки с японскими карпами кои в обрамлении искусственного японского сада. Гэвину здесь всегда было неуютно, поэтому лишний раз в хоромы Аманды он не заглядывал. – У тебя хорошие шансы на получение повышения до старшего партнера, Гэвин, – Стерн не поднимала глаз на расхаживающего по кабинету юриста и меланхолично подравнивала «прическу» одному из своих питомцев – упитанному бонсаю, миниатюрной копии красного клена. – Твои слова – прямо нежный шепот в ухо загнанной в мыло скаковой лошади, которую постоянно лупят хлыстом на финишной прямой, – от всей этой минималистично-японской душевной организации Стерн у Рида першило в горле. – Скажи просто: когда я уже смогу смотреть на Перкинса, постукивая по колену и подзывая свистом, как свою сучку? Как игрушечные, листья бонсая сыпались на пол, облепляя его узором из конфетти. Аманда придирчиво приняла свою же работу и отложила специальные ножницы в сторону, наконец, переключая внимание на плавающую в ее кабинете акулу с позорной отметиной на морде. – Ты привнес большой вклад в фирму, – усаживаясь за стол, Стерн взглядом указала на стопку бумаг с отчетностью. – Но мне бы хотелось, чтобы твои непревзойденные навыки юриста и природное обаяние были направлены не только в деньги, но и в будущее фирмы. – А деньги это не будущее? – уголок губ на лице Гэвина резко подскочил вверх, упираясь в щеку. – Деньги – зыбкая материя, – на проснувшееся философское нудение Аманды у Рида уже появилась аллергия. – Наше будущее – это молодые кадры. Такие же перспективные юристы, как и ты. Я хочу, чтобы ты взял под свою опеку одного подающего большие надежды студента Гарварда. Уверена, что он станет отличным помощником, и ты выкормишь его в такого же партнера, как и ты сам. – В смысле я буду воспитывать себе конкуренцию? – без энтузиазма подхватив мысль, Гэвин вскинул глаза к льдисто-голубому потолку. – И сколько мне нянчиться с этим студенышом, чтобы получить повышение? – Как только он самостоятельно заключит выгодную сделку под твоим начальством – так сразу можешь приходить ко мне в кабинет за повышением. Расклад был предельно ясен. Ты толкаешь свежую кровь в большой опасный бизнес, а тебе в ответ кидают рыбку пожирнее и посытнее. Гэвин расправил плечи и звонко хрустнул позвонками, принимая вызов. Он – большой, опытный и опасный зверь в мире зверей поменьше, с зубами потупее. Взять на себя роль мудрого и благородного короля леса из мультика про Бэмби и провести через тернистую тропу юриспруденции маленького наивного олененка казалось ему отличной вишенкой на торте его карьеры. Гладить этого мальца по головке, показывать пальцем на какого-нибудь Перкинса и командовать мелкому зверенышу «Фас!» А что? Почему бы не воспитать из него маленького террора любителей холодных амебистых девочек, коих предпочитал Ричард Перкинс, нудила всея фирмы? Если вкратце – подготовить своего адъютанта по своему образу и подобию. Гэвин согласился. Не выказывающая никаких эмоций Аманда вжала серебристую кнопку динамика, командуя своему секретарю: – Тина, позови ко мне Колина. Прошла буквально минута, и Гэвин даже не успел навернуть в огромном кабинете еще один круг, когда матово-стеклянная дверь отворилась и порог переступили знакомые ботинки, потертые о цепь велосипеда. Глаза Рида сначала опешивши встретились с глазами дерзкого мальчонки, и тут же победоносно прищурились. Сукин сын, ты попал. – Гэвин, знакомься, это Колин Дюкрэ. Твой новый помощник. Колин, это твой наставник и руководитель, один из наших лучших юристов, Гэвин Рид. Юноша, сначала бодро влетевший в кабинет Стерн, теперь с опаской подкрадывался к месту водопоя, косясь на Рида и его нескромную ухмылку. Ты охуеть как влип, Колин. – Приятно познакомиться, мистер Рид, – без должного почтения, кривя губы в недовольстве, поприветствовал он. – Для тебя просто пидор на «Ягуаре». Аманда с недоумением свела брови, бросая на своего подчиненного взгляд как лассо на разбушевавшегося быка. Лассо чуть скользнуло по яйцам, но не более. Неопытного ковбоя бык подхватил на рога и перекинул через спину, а потом матеро почесал землю ногой, собирая втоптать самоуверенного наглеца в пыль. Кадык под подбородком Колина заметно дернулся. Он учуял запах закипающей бычьей крови.

***

– Какой неожиданный поворот, не правда ли, Колин? Ехидство Гэвина распространялось по кабинету вместе с табачным дымом. Здесь, за стеклянными с матовым и непроницаемым напылением дверьми, он был царь и бог, мог делать все, что ему заблагорассудится. Мог на своем удобном кожаном стуле кататься по всему офису, мог лежать на столе голышом и надрачивать под Элтона Джона. А мог вот так сидеть в глубоком кресле, закинув ногу четверкой, расслабленно курить и с видом американского рабовладельца середины девятнадцатого века созерцать своего новенького раба. Колин поджал губы, медленно проходясь по просторному помещению, уставленному модельками машин, челюстями рыб и прочим хламом, который, хоть и выглядел внушительно дорого, но давно должен был покоиться на свалке. А нашел свой окончательный приют в офисе одного из самых высокооплачиваемых специалистов по сделкам в Нью-Йорке. — М-да. Говорила моя мама: не плюй в колодец, из которого пьешь. — Ты не в колодец плюнул, Колин, — особенно противно Рид растянул имя своего нового помощника и затянулся толстой сигарой. — Ты себе в кулер нассал. — Хотите, чтобы я помыл Вашу машину? — Колин пытался принять расслабленную позу и, используя все свои юридические навыки, на первых же этапах конфликта прийти к мирному соглашению. Но скрещенные под грудью руки и нервно постукивающий мысок ботинка выдавали его с потрохами. Юрист ухмыльнулся и выдохнул табачный дым через ноздри. — Я хочу, чтобы ты ее вылизал. Скинув одну ногу с колена другой, он медленно встал, приближаясь к парнишке и затягиваясь зажатой меж двух пальцев сигарой. Терпкий, но непривычно изысканный аромат оседал на коже и каштановых волосах, когда Гэвин почти коснулся губами подбородка с ямочкой. — В прямом смысле слова. Своим болтливым языком. — Любите слюни на капоте авто, Гэвин? Мало того, что этот Колин, студент сраного Гарварда, не боялся Гэвина и спокойно выдерживал его пронизывающий холодным дождем взгляд на расстоянии каких-то пару сантиметров, так он еще и не постеснялся назвать того по имени, выплюнув его как косточку от вишни. — Какой я тебе Гэвин, щенок? — казалось, что зубы юриста вот-вот больно сомкнуться на губе, позволившей себе сказать такую наглость. — Мистер Рид. Так ты должен обращаться ко мне. Или сэр. Усек? — юноша демонстративно стер брызнувшую на него слюну, которую Рид уже мешал в пену в порыве гнева. — Че ты улыбаешься? — Удивлен, что не "папочка" или "мой господин". Ехидно прищурившиеся карие глаза бесстрашно встретились с метавшими искры серо-зелеными, из-за злости потемневшими до оттенка бутылочного стекла. — У нас в фирме так не принято, но если тебе так привычнее, — уголок губ устремился вверх, подтягивая щетинистую щеку. К удивлению Рида, Колин не смутился и не поддался на провокацию. Напротив: парнишка с вызовом улыбнулся, а тараканы в его голове устроили вечеринку, судя по заметавшимся искрам в темном омуте глаз. Гэвин поспешно скользнул взглядом с точеного лица вниз. – Никогда не видел костюма дешевле. Рида порывало затушить окурок прямо о нагрудный карман этого темно-серого пиджака Дюкрэ, который-то и пиджаком постеснялся бы назвать. – Где ты его взял? – Друг одолжил, – Колин недоуменно проследил, как Гэвин отходит на расстояние, чтобы оценить вид своего подопечного сполна. – Костюм как костюм. – А друг где взял? В «Уоллмарте» за девять девяносто девять? Дорогая импортная сигара была жестоко вдавлена в дорогую импортную пепельницу, а Гэвин присел на край стола, разглядывая дешевый отечественный наряд Колина с глумливой радостью в душе. Колин его насмешку понял. Ни добротных туфель, ни даже своего костюма у него в гардеробе не водилось. Тяжела судьба бедных студентов в наше время, даже если ты студент одного из престижнейших вузов мира. – Без понятия, – юноша медленно отмерил шагами расстояние до черепа голубого марлина на подставке, не намного голубее, чем человек, который додумался украсить свое рабочее место такой хренью. – Галстук мой, только за него и ручаюсь. – Галстук? – Рид прыснул со смеху и чуть не сбросил тяжелую пепельницу со стола. – Только твой вертлявый язычок поворачивается назвать это галстуком. – Что с галстуком-то не так?! – Да ты этот шнурок можешь себе на писюн повязать с бантиком сбоку. Вот, – в пальцах Гэвин вытянул свой лоснящийся тысячью зеленых кусок шелка, из которого Колин с радостью бы сделал не предмет одежды, а орудие убийства. – Вот так должен выглядеть настоящий галстук настоящего мужчины. Хочешь со мной работать – найди себе приличный костюм. Не хочу, чтобы ты меня опозорил на первой же сделке. Раньше мальчики мерились письками, но сейчас времена изменились и теперь они меряются галстуками. Оттолкнувшись от стола и надменно пройдя мимо своего новоиспеченного помощника, Гэвин Рид, с видом сытого хищника, лениво покосился на свой стол, заваленный разноцветными папками и указал на него Колину. – Вот твое первое задание, – присев и достав стопку с такими же пестрыми папочками, Гэвин с приличным грохотом взгромоздил их на свой стол. – В рамках корпоративной социальной ответственности раз в три месяца мы берем неоплачиваемые дела. Типа как бабушку через дорогу перевести, только тут ты должен бабушке составить иск. Все понял? Задорно ухмыляясь, он похлопал верхнюю папку так нежно, как мог бы хлопать своего невоспитанного помощника по наглой, натертой велосипедом жопе. Но вместо этого придумал ему наказание изощреннее. – В смысле я должен батрачить нахаляву?! – В смысле ты должен быть хорошим мальчиком и послушно выполнять поручения своего руководителя. Никаких сделок этому заносчивому засранцу в дешевом костюме с чужого плеча Рид не собирался доверять. Место тявкающего щенка – в будке, а заботливый хозяин бросил ему целую горсть косточек в виде документов для исковых заявлений малообеспеченных граждан, с которыми Колин, в идеале, должен был дня три провозиться. И то, если он действительно такой уж талантливый студент Гарварда, как его разрекламировала Аманда. По мнению Гэвина Колин должен был быть ему искренне благодарен за предоставление одной только возможности находиться в этом кабинете и помогать кандидату в старшие партнеры разгребать самую грязную работу. Но на лице протеже Рида благодарность лихо уступала жгучей ненависти, которой Колин пытался прожечь юриста как кислотой насквозь. Бесполезно. Закаленный в сделках с самыми серьезными представителями этого жестоко бизнеса Гэвин не боялся какого-то сосунка, только что безрассудно ступившего на уставленную капканами тропу. И если Колину Дюкрэ и удастся дойти до конца на своих двоих, то в заключение его будет ожидать поистине щедрая награда.

***

– Довольно жестоко. У нас «социалок» накопилось за эти три месяца будь здоров. Гэвин едва сдерживался, чтобы не выплеснуть свой чертовски хороший кофе на чертовски белую рубашку Перкинса. Просто не хотелось, чтобы спускаясь с тридцатого этажа в лифте, пришлось бы всю дорогу выслушивать его нытье по поводу безвозвратно испорченной итальянской рубашки. Что ты пиздишь, Ричард. Неужели заботливо срезанная этикетка с надписью «мэйд ин Малайзия» перестала колоть тебе ребра? – Ничего, пусть привыкает, – Рид равнодушно отхлебнул из одноразового стаканчика. Он случайно обмолвился с Перкинсоном, что взвалил на своего нового помощника все бесплатные дела или, как их называли в фирме, «социалки». Ричард, хоть и пытался выказать сочувствие Колину, но на его потекшем лице не дрогнул ни один мускул, и любое проявление жалости звучало крайне неискренне. – Так детей некоторые родители-садисты учат плавать, – сонные глаза Перкинса следили за пересчитывающим этажи табло. – Бросают в открытую воду и все. Хочешь жить – научишься плавать. – Ой, да не преувеличивай. Я всего-то ему подкинул штук сорок исковых. Там даже его гарвардские мозги включать не надо, тупо сиди и заполняй как под копирку. – Кстати про Гарвард, – ненавистный Гэвину коллега сразу ожил в промежутке между тринадцатым и двенадцатым этажом. – Моя Хлоя, – Рида передернуло от этого «моя», – пробивала документы этого Колина Дюкрэ и нашла кое-какие несостыковки. Гэвина перекосило как от раскушенного перца горошком. С какого перепугу эта холодная шлюшка Ричарда сканирует его подчиненных и почему она знает про шкодливого щенка то, чего не знает сам Гэвин? – Его диплом об окончании Гарварда… Кажется, это очень умелая, но подделка. Глотая горькую от кофе слюну, Гэвин откинулся на стену лифта, всегда принимающую его с радушной прохладой огромных – на всю стену – зеркал. – И как «твоя» Хлоя это узнала? – У нее есть какие-то свои каналы, – инертно пожал плечами Ричард, но сразу же с сальным блеском в глазах добавил. – Она у меня умничка. «Как же, знаем мы таких умничек», – про себя фыркнул Рид и осушил картонный стаканчик до дна. Мелодичный писк лифта оповестил об окончании своего пути на первом этаже. Гэвин вырвался наружу, расталкивая плечами скопившийся у дверей народ, старательно отрываясь от Перкинса и его тусклого нудного голоса в свою спину. Сегодня график был плотнее новенькой ароматной пачки стодолларовых банкнот, а значит Гэвину предстояло провести весь день в чужих офисах, здании суда и за рулем багрового «Ягуара». А потом вернуться к себе, чтобы собственноручно попытать оставленного там Колина о его студенческом опыте. Ибо если этот сосунок осмелился сфальсифицировать документы и обвести фирму вокруг пальца, его ждало суровое наказание от полиции и куда более жестокое от самого Гэвина Рида.

***

Как и большинство офисных стеклянных монолитов Нью-Йорка, вылизанный бизнес-центр, где и располагалась штаб-квартира юридической фирмы "Стерн и п.", не шел на поводу у борцов за экологию и дерзко оставлял включенный свет на всех тридцати этажах всю ночь. Гэвин вернулся в свой второй дом, когда там было уже пусто, как в городе-призраке. Уставший толстый охранник, даром поедающий свой хлеб с жирнющим слоем масла, браво охранял офисное здание в положении полулежа на столе. — Совсем мышей не ловит старина Уилл. Гэвин обреченно покачал головой и в который раз задался вопросом нахрена им вообще нужен такой сторож, если БЦ нашпигован камерами видео-наблюдения и современной пропусковой системой, с проходом чуть ли не по сетчатке глаза. Вымерший холл, скучающие лифты на первом этаже и пустая стойка ресепшена привычно встречали Рида, как обычно вернувшегося к полуночи за документами. На самом верхнем тридцатом этаже, как, в прочем, и везде, в его офисе маняще горел совсем не греющий душу свет. И Гэвин бы чисто на автомате зашел, схватил папку с бумагами со стола, и вышел, как и делал по несколько раз в неделю, если бы не непривычное движение за его рабочим местом. Он как-то уже успел позабыть, что теперь у него под боком тусуется желторотик в дешевом костюме, но вспомнил, едва увидел этого желторотика, раскладывающего папки по цветам ровно по кромке стола. — Ты все еще здесь? — хмыкнул Гэвин, удовлетворенно глядя на обиженное лицо Дюкрэ. — Вали домой уже, пацан. Завтра доделаешь. — Я все сделал. Рид замер в метре от стола, обескураженно и недоверчиво поднимая одну бровь. — В смысле? — Без смысла. Я написал все иски, — Колин медленно откинулся в удобном кожаном кресле своего начальника. — И разложил их по цветам. Пока Гэвин схватил первую подвернувшуюся папку и лихорадочно перелистывал ее, Колин потянулся, хрустнул каждым позвонком и по-хозяйски закинул ноги на стол. Рид брал другой иск, а потом следующий, совершенно случайный, по-диагонали наспех проверял их и, как назло, не находил к чему придраться. Мелкий гаденыш не соврал: он перелопатил за день ту работу, которую сам Гэвин не мог месяц разгрести. Когда очередная стопка бумажек в обрамлении цветного пластика шлепнулась рядом с ногами студента, Рид с остервенелостью вскинул взгляд, будто курок револьвера взводил. Колин смотрел на него уставшими, но все такими же дерзкими глазами, улыбался с вызовом и источал победоносную желчь с ароматом дезодоранта Акс. Вид у него был такой, будто он в одиночку захватил Польшу. — Полагаю, ты ждешь свою награду, — руководитель украдкой обходил свой же стол, и походкой бродячего кошака приближался к парнишке сзади. Колин почему-то поутратил уверенность в своей неприкосновенности, убирая ноги со стола и разворачиваясь к Гэвину в кресле. — Так и есть, сэ-э-эр. Издевательски вытянутое "сэр" и хитрые глаза, смотрящие на мужчину перед собой из-под черных мягких ресниц. И все. У Гэвина внутри срывает последний затвор. Он еще сдерживается, когда в попыхах расстегивает свои часы, скидывает металлический браслет на стол и нависает над Колином неминуемым пиздецом с отблеском жесткого секса. Колин не сопротивлялся, когда Рид взял его за галстук, медленно скользнул рукой и взглядом по холодной материи и, наматывая черную полоску ткани на ладонь как поводок, уперся кулаком ему под горлом, прямо в острую кость кадыка. Он не сопротивлялся и тогда, когда босс потянул его на себя, затягивая галстук как удавку. Только прищурился и еще лукавее растянул губы. Гэвина это, мягко сказать, удивило и даже разозлило. Он ждал сопротивления, которое смог бы подавить силой, ставя напыщенного щенка на место. Но Колин не противился и быстро вник в правила игры, будто сам их и придумал. — Ты дерзкий маленький сученыш. Думаешь, ты самый лучший? — Гэвин так близко притянул парня к себе за галстук, что тот чувствовал горький запах кофе из его рта. — Я думаю, что я самый лучший маленький сученыш, — полушепотом съязвил Колин, нагло глядя в серо-зеленые глаза сверху-вниз. — Сможете поспорить с этим, мистер Рид? — Ты еще и самоуверенный, — жесткая щетина подбородка оцарапала щеку Дюкрэ, когда Гэвин шептал ему на ухо, держа на коротком "поводке", как свою собаку. И даже так Рид чувствовал, какая нежная у его песика кожа. Гладко выбритая, не оскверненная шрамами. — Знаешь, что я делаю с дерзкими и самоуверенными мальчиками? — Катаете на своем "Ягуаре"? Колин не отстранялся, не морщился, лишь вдыхал терпкий запах дорогого табака, безнадежно пропитавшего волосы Гэвина настолько, что он был как одна большая кубинская сигара в своем коричневом костюме в крупную клетку. — Так мой член еще не называли, конечно, но прозвище мне нравится. Дернув за галстук на себя, Рид быстро укусил наглеца за нижнюю губу. Хотелось сделать больно, наполнив эту боль изощренным садизмом на грани с унизительным удовольствием. Влажный язык успел показаться изо рта, чтобы лизнуть кусающие за губу зубы, но большего Гэвин ему не позволил. Никаких поцелуев, никакой романтики, только жажда обладать чужим телом, подчинить себе разум и заставить этот дерзкий язычок выкрикивать одно единственное имя в порыве экстаза. — С чего Вы взяли, что сможете купить меня так же легко, как покупаете свои костюмы и сигары? — С того, что тебя, мой милый, даже не нужно покупать. Колючая щека решительно царапнула под ухом, там, где бледная кожа не была скрыта тканью костюма. Колин еще не успел уловить намек, но точно занервничал, ибо, когда Гэвин увлек своего помощника за импровизированный поводок к панорамным окнам офиса, тот поплелся на обмякших ногах и почти сбил бедром подставку с моделькой "Кадиллака". — Ты же у нас талантливый выпускник Гарварда, наверняка знаешь, что бывает за подделку документов? Не церемонясь и не включая режим ласкового и нежного Гэвина, Рид вжал Колина в ледяную поверхность стекла. Претенциозно сверкающий Нью-Йорк не спал и был единственным свидетелем неприлично горячей сцены, зарождающейся на тридцатом этаже небоскреба. — Будешь выкручиваться и врать, что не понимаешь, о чем речь? Мокрый язык с нажимом очертил в ухе хрящик, пока руки Гэвина на ощупь расстегивали ремень и брюки Колина. Лапать это безупречно чистое стекло казалось издевательством над трудом уборщицы, но юноше ничего больше не оставалось. Сзади него взрослый сильный мужчина, с ударившим в холодные юридические мозги тестостероном, а спереди — еще более холодный мегаполис. Колин, конечно не так себе все это представлял, но представлял. Весь день он сидел за рабочим столом своего начальника, вдыхал запах кожаного кресла с примесью элитного табака, грезил, как будет наслаждаться этим удушливым ароматом сигар и кожи, но не кресла, а самого Гэвина. Хотел, чтобы этот пидор на "Ягуаре" хорошо поимел его за хорошо сделанную работу. Но вместо этого, босс жестко выебет его сзади, за то, что Колин пытался жестко наебать систему. — Какие у Вас условия, мистер Рид? Голос Дюкрэ не дрогнул. Гэвин потрясенно вскинул брови и стянул брюки и белье своего подчиненного до лодыжек. — А ты быстро учишься. Гарвард ты, может, и не заканчивал, но юрист из тебя выйдет неплохой. Аманда говорила, что ты талантливый... Интересно, в чем еще проявляется твой талант, — пальцы оценивающе щупали холодные ягодицы с красными косыми полосами от резинки трусов. — Как юрист юристу предлагаю сделку: я никому ничего не рассказываю и затыкаю рот Перкинсу и его любопытной мышке-секретарше. А ты выполняешь все мои требования. Все просто. — Мы ведь заключим письменный договор? — Колин оглянулся через плечо, кусая губу от предвкушения, но шершавых рук Гэвина, изучающих его между бедер, было уже достаточно, чтобы смущенно отвернуться обратно. Непоколебимый и пафосный мальчишка сломался и растаял как карамельная корочка под горячим напором кофейного Гэвина. Последний усмехнулся, щекоча своим дыханием ухо. — Давай я буду трахать тебя, а ты будешь кричать "Да! Да! Да!". Запишу это на диктофон и будем считать это соглашением по всем пунктам. — Вы извращенец, мистер Рид. — Может, все-таки будешь звать меня "папочка"? — Грязный извращенец, — улыбка на лице Колина быстро спряталась в поджатых губах, а на переносице и в уголках глаз образовались складки, когда он не стерпел и поморщился от грубых пальцев, небрежно раздвинувших его ягодицы. Еще более небрежно Рид сплюнул в гладкую и лишенную волос ложбинку и пинками заставил расставить ноги пошире, не обращая внимания на мешающие Колину брюки. "Время — это деньги" — первая заповедь, которой научили Гэвина в университете. Сейчас он бы перефразировал ее в "время — это удовольствие". Удовольствие от боли, власти, секса. Так зачем тратить это время впустую на уговоры и ласки, когда можно просто взять то, что хочешь. А Гэвин всегда брал то, что хотел, не спрашивая разрешения. Большим пальцем он провел по скользкому от слюны анусу, надавил на розовое колечко, проталкивая единственную доступную под рукой смазку внутрь и оттянул мышцы. Тело перед ним поддалось, послушно прогнулось в пояснице, поднимая зад выше. — Ты не девственник, — издевательски сладко шептал Рид в взмокшую от волнения шею. — Уже приходилось заниматься сексом с взрослым и опытным мужчиной? — Нет, — Колин зашипел сквозь зубы и дернулся вперед, когда палец внутри него нетерпеливо стал растягивать. — И сегодня, видимо, тоже не придется. Колин ахнул, когда его не девственный зад поплатился за неуемный язык. Стоило иногда его придержать, если не хочешь, чтобы тебе сделали больно. Но Гэвин знал, что этот паршивец хочет и специально провоцирует его на грубость. Мало того, что его подопечный олененок был совсем не невинным, так он еще и мазохистом оказался. Хотя Гэвину стоило догадаться об этом, когда Колин бесстрашно лапал его дорогущую тачку, а потом так же бесстрашно смотрел в глаза и называл «пидором». Теперь этот пидор стоит позади самого Колина, наклонил его раком и подготавливает себе почву для развлечения. Мазохистский олененок промычал в поджатые губы, едва Рид оставил свою новую игрушку без внимания. Но Гэвину нужно было расправиться и со своими брюками, ставшими ощутимо теснее. Припасенный и вовремя вытащенный из ящика стола презерватив был раскрыт зубами и быстро натянут на возбужденный член, а бледные, со следами пальцев, ягодицы разведены в сторону, чтобы мужчина уперся в растянутый проход и, невзирая на рыпавшегося Колина, быстро вошел. – А-ах бля-я… С-с-ска… – шипел сквозь зубы Колин, стараясь сделать свою боль как можно менее слышимой, чтобы Гэвин не злорадствовал. Сначала было нестерпимо сзади от члена, который размерами ни в какое сравнение с пальцем не шел, а потом спереди, ибо от толчка бедрами, Колина повело и он смачно ударился лбом о стекло. Гэвин все слышал, даже захлебываясь в первой волне удовольствия от тесноты внутри. Если его свеженький помощник и трахался с кем-то до него, то делал это нечасто. Проникать в него было трудно и от того еще приятнее. – Я знаю, что тебе больно, детка, – голос превратился в садистское мурчание с налетом насмешки. – Такого большого члена в тебе еще не было. Ничего, быстро привыкнешь и другого потом не захочешь, – кончик языка оставил влажную каракулю на виске и Рид рывком, под вскрик Колина, вогнал до упора. – Больной мудак, – рычал едва разборчиво юноша, и морщился, вжимаясь щекой в окно, ища облегчение хотя бы в холоде стекла перед собой. – Больной будешь ты еще пару дней после этого. Но не думай, что я выпишу тебе больничный за порванную попку. Рид не делал поблажек на возраст и неопытность. Жизнь с ним никогда так не поступала, и он быстро оброс шрамами, грозными врагами и полезными знакомствами. Одно из таких – молоденький врунишка, неумелый преступник и способный ученик, талантливо прогибающийся навстречу его толчкам. Как бы Колин не хорохорился и не пытался показаться альфа-самцом в глазах окружающих, для Гэвина он уже открылся с другой стороны. Со стороны податливого и слабого щенка, скулящего и этим скулежом заставляя двигаться быстрее и размашистее. Рид так завелся, что пару раз полностью вышел из натертого до красноты отверстия и в агонии не сразу попадал обратно, толкаясь головкой в облачении скользкого латекса то в бедро, то в яйца. Но потом обязательно проникал обратно внутрь, причем уже легко, без сопротивления мышц. Ко всему прочему Колин так сладостно и протяжно стонал от твердости внутри себя, от сбитого дыхания позади, от жара, удушающего его под затянутым галстуком. Свой-то Гэвин растянул, когда дышать стало совсем трудно и заодно расстегнул несколько пуговиц рубашки. – Как тебе вид на ночной Нью-Йорк с тридцатого этажа, Колин? – как бы между делом, а точнее, между звонкими шлепками, поинтересовался Гэвин и слизнул скатившуюся каплю пота. – Потрясающе, – с вялым энтузиазмом отозвался Дюкрэ и особенно сладостно сначала взвыл, а потом простонал, прогибаясь в спине так, что свело мышцы. Гэвин ухмылялся, держал парня за бедра и пытался войти как можно глубже, но глубже было уже некуда. Между двумя телами уже образовалась испарина, яйца Рида тесно вжимались в упругий зад его подчиненного, а сам подчиненный подчинялся не столько боссу, сколько охватившему его экстазу, как водка ударившего по мозгам, когда Гэвин толкнулся в простату. – Еще… – Что? – мужчина издевательски включил дурака и склонился над взмокшим, с неприлично спущенными штанами и раскрасневшимся лицом Колина. Разомлевшие глаза на секунду блеснули ненавистью. – Я не слышу. – Еще. Сделайте так еще раз, – потребовал он, будто пытался показаться все еще таким же непоколебимым. – Как? Вот так? Гэвин стиснул чужие бедра сильнее, а своими подался назад и нахально вышел, потираясь головкой члена о расслабившуюся дырочку. – Нет, – скулеж был таким жалким и обиженным. – Войди и помассируй. – А чего это мы на «ты»? – ладонь звонко шлепнула по ягодице в качестве наказания за несоблюдение делового этикета. – Я разрешу тебе обращаться ко мне на «ты», только если ты будешь звать меня «папочка». – Тебе так неймется завести спиногрызов? – Колин вскрикнул от нового болезненного шлепка. – Одного уже завел. Давай, маленькая сволочь, – ладонь скользнула с покрасневшей ягодицы под бедро, нащупывая возбужденный член, и Рид потер пальцем влажную от смазки головку. – Ты уже потек. Чего ты хочешь? Говори, не стесняйся. Мы тут одни, впереди вся ночь. Бороться с самим собой было бессмысленной потерей момента и Колин с придыханием выдавил заветное: – Папочка… Приятное тепло стало медленно возвращаться внутрь тела вместе с твердостью, заполняющей неприятную пустоту. Как бы в награду за хорошее поведение, Гэвин стал двигаться не так остервенело, а медленнее, давая Колину прочувствовать каждый сантиметр. Дело было даже не в длине, а в толщине этого хера между его ног и Колин бесстыдно вздыхал и стонал каждый раз, когда член выходил и проникал обратно. – Чувствуешь разницу между мужчиной и мальчиком, м? Вот она, – Рид показательно уперся в нужную точку и поймал восторженный всхлип губами, но опять же не дал себя поцеловать. Только оставил на нежной щеке обжигающий укус и напоминание о небритой щетине. Гэвин властно обхватил пальцами подбородок парня, развернув его лицо на себя и наслаждаясь зажмурившимися глазами и разомкнутыми губами. – Нравится? – Да, папочка, – инертно облизав пересохшие губы, Колин с усилием поднял веки и несколько секунд безуспешно пытался сфокусировать взгляд на лице перед собой. – Молодец, быстро учишься. Гэвин не знал – получится ли из этого Дюкрэ первоклассный юрист, сможет ли он выиграть ему повышение и занять свое место в аквариуме с холодными акулами холодного бизнеса. Но знал точно, что шлюшка из Колина выйдет неплохая и даже без шантажа Рид сделал бы из него своего послушного раба. Бессовестного и хамского гаденыша нужно было поставить на место, показать, кто здесь главный. А главный здесь был Гэвин Рид. Конкретно в этом офисе он вообще царь и бог, и если ты не играешь по его правилам – ты не играешь вообще. Колин избрал свою тактику игры: поддавки. Матерый юрист еще на знал, что этот талантливый парнишка обвел его вокруг пальца дважды. Сначала, когда, как и других убедил, что он выпускник Гарварда и может претендовать на звание юриста в солидной фирме. А потом – когда уверил Гэвина в его звании «альфа-самца», предводителе прайда, на чью территорию забрел молодой лев, заглядывающийся на трон царя зверей. Пусть этот брутальный, любящий власть и свежую кровь лев наслаждается молодым телом и думает, что причиняет и этому телу и разуму максимум невежественного дискомфорта. Колин давно все распланировал и не позволит Гэвину большего, чем захочет сам. В Нью-Йорке такси скользили по пустым дорогам, гасли желто-белые огни окон, люди ложились спать в своих квартирах, а поблизости не было ни души, кто смог бы заценить смачный вид Колина, упирающегося руками и грудью в окно и Гэвина, запыхавшегося и исступлённо трахающего мальчишку, когда оба уже были на последнем издыхании. Рид не стал дожидаться, когда Колин кончит. Это был его момент счастья и на чужое как-то наплевать с того самого тридцатого этажа. Излившись в резинку, он вышел, стянул и завязал в узел потяжелевший латексный мешочек. – Держи, – он дождался, когда Дюкрэ дрожащими руками подтянет свои брюки чуть выше колен, а потом обессиленно осядет на пол, прислоняясь спиной к стеклу. А потом бесстрастно швырнул ему использованный презерватив. – Подарок. Домой заберешь. – Какой-то очень хуевый подарок, – брезгливо поморщился Колин, двумя пальцами убирая с себя резинку, стараясь максимально не касаться ее содержимого. Хуевым подарок был во всех смыслах этого слова. Рид не обратил на это невежественное отношение к его дарам никакого внимания. Его дело предложить. Застегивая ремень на брюках и поправляя галстук, он пожал плечами: – Так и ты не именинник. Что нужно сказать, когда папочка делает тебе приятное? – Спасибо, папочка, – огрызнулся Колин и хмуро глянул на собственную неудовлетворенность. Какой же эгоист его босс. Никакой кружки с идиотской надписью на Новый год он от своего подчиненного не дождется. Риду кружка была не нужна. Кофе он всегда пил из одноразовых стаканчиков, а алкоголь предпочитал глушить из горла. Любому подарку на Рождество он предпочтет дерзкого щенка, желательно связанного его же тонким дешевеньким галстуком. Кстати о галстуках. – Завтра мы идем покупать тебе новый костюм. Я не позволю тебе позорить меня и появляться на глазах у клиентов… – серо-зеленые глаза презрительно скользнули по помятой одежде с чужого плеча, – в этом. – У меня нет на это денег, – Колин устало вздохнул, поднимаясь на непослушные ноги и такими же непослушными пальцами застегивая на себе брюки как до этого расстегивал их его начальник, только в обратном порядке. – Значит, отработаешь. Рид ухмыльнулся уголком губ и подмигнул, так что даже намеков не оставалось, как именно Колин должен будет отрабатывать. Пригладив влажные волосы, Гэвин указал взглядом на отпечатки пальцев на окне и контрацептив на полу. – Будешь уходить – прибери за собой. Я не хочу, чтобы моя уборщица Мария увидела это утром. У старушки и так сердце слабое. Колин выдавил нечто, что было похоже на «да пошел ты», но, хромая, стал выполнять поручение. Уже на выходе из кабинета Гэвин обернулся и строго бросил: – И чтоб завтра без опозданий. Как бы сильно не болела твоя прекрасная задница, усек?