Очищение

Франциск вышагивал по своему рабочему кабинету, заложив руки за спину и обдумывая, как сформулировать вопрос. Как его сформулировать так, чтобы услышать правду, а не глупые отговорки. Или хотя бы намёк на правду. А ещё он готовился к тому, что эта самая правда окажется неприятной и болезненной. Но что поделать. Нужно разобраться сейчас. Потом может быть поздно. — Братья, вы все стоите передо мной по одной причине. Вчера я обнаружил, что мой ученик имеет проблемы с учёбой. Безусловно, я предположил, что это его вина. И ещё полгода назад я бы даже не стал слушать его оправдания. Но… Брат Теодор смотрел в пол, слегка покачиваясь с пятки на носок и прикрыв глаза. Брат Дамиан, молодой, но очень талантливый риторик, меланхолично рассматривал узоры на стене за спиной Великого. Учителя арифметики и грамматики непонимающе и растерянно смотрели на Чистейшего. Брат Игнасио, преподаватель богословия, многозначительно и иронично улыбался. Франциск переводил взгляд с одного учителя на другого и никак не мог понять: они как-то связаны между собой или так совпало? А может, в этом всё-таки вина Рика? Нет, он бы сказал. По крайней мере вчера, когда Мастер спросил в лоб — сказал бы. — Я знаю, что Риккард упрямый, дерзкий и не самый учтивый ученик, но также я знаю, что он старательный, любопытный и целеустремлённый. Я знаю, что он способен за неделю вполне сносно вникнуть в Кодекс, и знаю, что он может что-то не выучить только в двух случаях: если он этого не понимает или если у него не было такой задачи. Прошлым летом я просил каждого из вас составить для моего ученика индивидуальный план. Задавать ему дополнительные задания, уточнять, над чем он должен поработать самостоятельно. Чтобы он побыстрее догнал сверстников и имел возможность сдать экзамены вместе с ними. А теперь я вдруг узнаю из десятых, можно сказать, рук, что мой ученик недостаточно подготовлен. Причём у него всё в порядке с текущими заданиями, но серьёзные пробелы в тех знаниях, которые другие послушники получили ранее. То есть проблема именно в индивидуальном плане. И ладно, если бы это был один предмет. Я бы ни секунды не сомневался, кому я должен задавать вопросы. Но это почти все предметы! Объясните мне, пожалуйста, как такое могло произойти? Ненадолго повисла гнетущая тишина. Учителя, будто заколдованные, замерли в определённых позах. Только Теодор всё ещё покачивался вперёд-назад. Франциск многозначительно кашлянул. — А что на это говорит сам Риккард? — всё с той же ироничной ухмылкой поинтересовался богослов. Его предмет был единственным, где Франциск допускал вполне весомую вину со стороны Рика. Мальчик мог заупрямиться, потому что не понимал, что это такое и зачем. Он исправно молился на Службах, но между делом периодически сообщал, что всё это — пустословие, совсем не обязательное для общения с Богом. Однако с тем же успехом мог заупрямиться и сам брат Игнасио, возмущённый тем, что Чистейший взял ученика «с улицы». Много кто не был доволен таким решением Великого, и до Франциска периодически доходили эти разговоры — через Бернарда. Особенно часто высказывали своё возмущение вслух два старых сплетника: брат Адриан и отец Фердинанд, который теперь имел возможность бесконечно болтать с братом Аурелио. Но Франциск опрометчиво полагал, что дальше разговоров дело не зайдёт. Ошибался. Пренебрежение приобрело весьма предсказуемую форму, и Франциск винил себя, что не предугадал этого. — Риккард говорит, что учителя могли бы поставить в известность меня или хотя бы его. Справедливое замечание, не находите? Все преподаватели переглянулись. Франциску показалось, что каждый из них стремился столкнуться взглядом с Теодором, посмотреть именно на него. — Возможно, мы были недостаточно внимательны к вашему ученику, Чистейший, — наконец мягко вступил риторик. — Как мы можем загладить свою вину? — Никак, — Франциск выдержал напряжённую паузу, наблюдая, как некоторые учителя меняются в лице, бледнеют, теряются. — Я подготовлю его сам. Но если кто-то из вас возражает против того, чтобы Риккард стал следующим Великим, — самое время об этом сказать. Мне. Лично. Сейчас. Возражений нет? Отлично, все свободны. Брат Теодор, задержитесь, пожалуйста. Учителя молча покинули кабинет. Только риторик кинул на Чистейшего и на Тео последний встревоженный и обеспокоенный взгляд. Теодор сделал несколько небольших шагов назад, ближе к выходу, и замер, глядя на Великого немного исподлобья. — Если поведение других учителей у меня в голове кое-как укладывается, то ваше — никак. Я допускаю, что братья против того, чтобы Риккард занял моё место, а потому, как сказал брат Дамиан, были к нему недостаточно внимательны. Но вы сначала вызвались заниматься с моим учеником дополнительно, потом поставили меня в известность о его успеваемости, а потом… — Я беспокоюсь за вас и за Рика, — тон у брата Теодора был не самый уверенный. — Тогда почему он до сих пор владеет практически исключительно защитой? — фыркнул Франциск, сверля молодого человека взглядом. Тот сделал ещё несколько шагов к выходу, неотрывно следя за вышагивающим по кабинету Чистейшим. Тихо проговорил: — Остальное даётся ему намного сложнее. — Чушь! — вспылил Великий. — Я вчера с ним занимался! И сам удивился тому, как его задели неправдивые слова про его ученика. Настолько, что захотелось прямо сейчас выставить этого самоуверенного мальчишку за двери. За двери Ордена. — В-видимо, вы умеете заставить его работать. Может быть, это к лучшему, что теперь с ним будете заниматься вы. Но я правда желал и желаю Рику исключительно добра. Теодор нервно улыбнулся. Франциск смотрел на него и пытался понять, искренний ли это испуг. Действительно ли за этой милой растерянностью не стоит что-либо похуже. Тео всё-таки ученик брата Адриана, любимый ученик, как бы старый Палач ни пытался показать, что они с Викентием равны. А значит, доверять Теодору нельзя. Как и Палачу. Потому что Франциск знал только одного человека настойчивее и упрямее Палача. Его бюст теперь украшал зал для лекций по истории. — Надеюсь, что это правда, — наконец жёстко подытожил Чистейший. — Потому что если я узнаю об обратном, вы вылетите из Ордена. И вам повезёт, если ваш Дар останется при вас. Теодор несколько раз испуганно моргнул. Суровое наказание для человека, который всего лишь недостаточно усердно тренировал ученика Великого. Но вполне справедливое для того, кто делал это умышленно.