Очищение

«Кто пренебрегает чистотой Дара, тот хулит и оскверняет его», — скандировали десятки голосов. Юноши в одинаковых серых рясах рядами выстроились в центральном холле Храма. Ровные спины, бритые головы, доведённые до автоматизма движения, смиренно опущенные в пол взгляды. Брат Бернард задумчиво рассматривал юношей, силясь среди одинаковых макушек разглядеть ту самую. Увидеть какой-то знак. «Кто пренебрегает чистотой Дара, тот недостоин его». Во всех этих смиренных взглядах горит надежда. Каждый из них знает, что Он смотрит, что Он выбирает. И каждый кроткий юноша кроток не до конца. Каждый обуреваем гордыней. Его, именно его должен выбрать Великий Избавитель себе в ученики. Все мечтают об этом, но никто не смеет поднять глаза и хотя бы мельком взглянуть на небольшой деревянный балкон, где струится серебристыми нитями ряса Чистейшего. «Кто пренебрегает чистотой Дара, тот оскорбляет самого Дарителя…» — И должен быть навсегда избавлен от Дара, — пробормотал темноволосый мужчина, устало опираясь на полированный парапет. Брат Бернард подошёл чуть ближе и робко взглянул на сосредоточенное лицо. Густые тёмные брови сдвинуты, широкие пухловатые губы поджаты, глаза внимательно следят за происходящим внизу. Отцу Франциску исполнилось тридцать пять, а значит, до конца года он должен представить перед Орденом наследника, ведь всего через десять лет он покинет пост Великого Избавителя. Брат Бернард был советником Чистейшего и самым приближённым к нему человеком — конечно, после умершего несколько лет назад отца Фердинанда, бывшего учителя Великого. К советам брата Бернарда Чистейший прислушивался. Иногда. — Неужели никого, Чистейший? Великий ещё раз окинул взглядом холл, задумчиво покачал головой. — Вы присутствовали на экзамене, брат Бернард, и видели всё своими глазами. Эти юноши безусловно талантливые Избавители, достойные того, чтобы вступить в Орден и стать братьями. Но никто из них не велик. Никто не достоин стать Чистейшим. — Вы обрекаете Орден на смутные времена, Чистейший. Если следующего Великого будет выбирать Совет, это неизменно закончится внутренними распрями. Может, нам стоит навестить Монастырь Досшейна? Вдруг брат Альберт всё же не заметил какого-нибудь одарённого мальчика? — С тех пор как мы были там два года назад, в Монастыре не появилось новых послушников, брат Бернард. У меня есть ещё пять месяцев. Дайте мне время. — Я уповаю на вашу мудрость, Чистейший, и на милость Дарителя. Великий кивнул, слегка коснулся большим пальцем серебряной полусферы на груди и зашагал прочь. Брат Бернард последовал за ним. — Распорядиться приготовить для вас трапезу, Чистейший? — Нет, брат Бернард, благодарю. Я сегодня заслужил только духовную пищу. И размышления в одиночестве. — Вы слишком строги к себе. Великий остановился в гулком пустом коридоре, встретился взглядом с советником. — До встречи на утренней службе, брат Бернард. Советник тактично оставил главу Ордена в одиночестве. *** Брат Адриан, именуемый также Палачом, задумчиво рассматривал десятого, последнего на сегодня Осквернителя. Русые волосы прилипли ко взмокшему лбу, бледная кожа покрыта красными пятнами стыда, ноги дрожат. И смотрит с такой наивной надеждой, будто ему сейчас скажут, что всё это было просто испытанием, которое он прошёл. С такой дерзкой уверенностью, что всё это закончится прямо сейчас, закончится хорошо. Совсем ещё мальчишка, глупыш. Можно доверить работу ученикам, а самому наслаждаться зрелищем. Только обряд Очищения придётся провести самостоятельно — никто из ребят пока не сумеет довести его до конца. — Теодор, Викентий, приступайте. Крюк на цепи с тихим скрипом вошёл в петлю на кандалах. Викентий повернул тугое колесо, заставляя обнажённого мальчишку поднять руки и встать на носочки. Викентий любил медленные пытки, но сейчас для них не время, а значит, действовать будет в первую очередь Тео. Тео — любимый ученик Адриана, старательный и влюблённый в своё дело. Может, даже слишком влюблённый. Но это рано или поздно пройдёт. Пара сотен пыток, и он перестанет получать удовольствие от каждого стона каждой жертвы. Пара сотен пыток, и он начнёт придумывать что-то новое, что-то своё. Хотя у него уже сейчас есть стиль. Теодор протянул многохвостку через кулак, крутанул рукоять, резко сделал шаг назад и с выпадом ударил Осквернителя по спине. Тот слегка подался вперёд, обхватил пальцами цепь, тянущую его вверх, но не издал ни звука. — Вы были задержаны в мастерской алхимика, в которой проводились магические опыты, оскверняющие Дар, — спокойно, мягко начал Викентий. — Известно ли вам, что алхимия запрещена к практике Орденом Очищения? У него был глубокий чарующий тембр; один только он заставлял некоторых «заблудших овец» каяться и молить о милости Дарителя. Но это обычно были люди, не знающие, что творят, не знающие, что вредят своему Дару, действительно заслуживающие милости. А этот мальчик явно был из других. — Да, мне это известно, — в тон Викентию ответил он. Тео нанёс пять ударов подряд, каждый раз выбирая болезненные, чувствительные — но пока безопасные — точки на теле мальчишки. Лопатки, рёбра, бёдра. Мальчик молчал. Он выглядел немного испуганным и растерянным, но в целом был спокоен. — Вам известно, где ваш учитель? — Нет. — Вы практиковали алхимию, как и он? Или только он занимался подобным? — Мы оба. Ещё десять ударов. Жёстче, сильнее, в одну точку — по лопаткам. Мальчик слегка подавался вперёд и долго моргал после каждого удара, но неизменно возвращался на место и открывал глаза. Он не смотрел на Викентия, который задавал вопросы, не смотрел на Адриана, который наблюдал от дверей, не следил взглядом за Теодором, который периодически прохаживался с плетью мимо него. Он смотрел куда-то в пустоту. Адриан не хотел давать добро на более жёсткие пытки. Ребёнок всё-таки. Но как-то этот ребёнок чересчур спокойно реагирует на плеть. — То есть вы оскверняли Дар абсолютно сознательно? — Я его не осквернял. Десятка по груди, с оттяжкой. Кажется, Тео разозлился. Нехорошо. Палач должен быть беспристрастным. Жаль будет, если придётся его остановить. Хотя Адриан и сам бы, наверное, уже разозлился. Стараешься, выбираешь угол, рассчитываешь силу, вкладываешься в удар — а в ответ тишина. Он даже зубами не скрипит. Он даже не пытается терпеть. Ему просто не больно. — Вы видели, какого цвета ваша Сфера Дара? — Викентию единственному доставляла удовольствие сложившаяся ситуация. Пытка обещала быть долгой. Викентий шевельнул рукой, вызывая над головой мальчика Сферу. Когда его только привели, и Адриан вызвал Сферу первый раз, она была тёмно-серой, почти чёрной. Мужчина даже удивился, насколько грязной может быть Сфера у совсем ещё ребёнка. Но сейчас она была намного, намного чище. И с каждым ударом плети светлела всё больше. Ученики удивлённо уставились на учителя. Адриан устало вздохнул и направился к мальчику. — Я не знаю, как ты делаешь это, — он ткнул пальцем в направлении Сферы, — и каким Духам ты пообещал свой Дар после смерти, что они помогают тебе переносить боль. Но им твой Дар не достанется. Ибо кто пренебрегает чистотой Дара, тот хулит и оскверняет его, — ученики подхватили речь Палача, а в глазах мальчишки наконец мелькнул истинный страх. — Кто пренебрегает чистотой Дара, тот недостоин его. Кто пренебрегает чистотой Дара, тот оскорбляет самого Дарителя и должен быть навсегда избавлен от Дара. Адриан подошёл совсем близко, положил ладони на горячий лоб мальчика. Серебряное сияние его Сферы начало постепенно перетекать в руки Палача.