Подростковый период

Вдох–выдох. Реджина Миллс была спокойна, как медведь, пробудившийся от зимней спячки в середине февраля. Она сидела на кухне и неотрывно смотрела на свои сцепленные на коленях руки. С верхнего этажа были слышны приглушённые голоса и стук чего-то металлического об пол. Реджина предполагала, что это Генри отчаянно пытался вдеть ремень в штаны. Нет, Реджина, конечно, предполагала, что рано или поздно в её сыне заговорят гормоны — не даром же психологи называют переходный возраст ребёнка самым сложным в жизни родителей. Более того, Реджина была даже готова к тому, чтобы прочитать Генри лекцию на тему безопасных половых актов. Где-то в недрах памяти её Макбука даже была анатомически подробная презентация. Презентацию она, кстати, готовила несколько лет, учитывая неудачный опыт матерей с форума. Впрочем, теперь это было уже бесполезно. Судя по вскрытой пачке презервативов, валяющейся на полу, Генри прекрасно знал обо всём сам. Реджина даже не понимала, что в сложившейся ситуации бесит её больше — то, что она не знала, что у её сына есть девушка, или то, что свой первый — а первый ли? — секс они решили устроить на кухонном столе. На кухонном столе, за которым они стабильно три раза в день всей семьёй едят. Зайдя в квартиру и застукав Генри, лежащего на какой-то полуголой девице, Реджине просто ничего не оставалось, кроме как совершенно глупо спросить, чем они занимаются. Чем они, чёрт возьми, занимаются на кухонном столе за почти полторы тысячи долларов. Реджина с глухим стоном зарылась пальцами в свою идеальную причёску и слегка потянула, чтобы окончательно убедиться, что всё это ей не снится. Естественно дети — хотя стоило ли их так теперь называть? — неловко забились в комнату Генри. Ну, здесь надо отдать им должное — совести не продолжать начатое на кухне у них хватило. «Контакт с сыном можно считать потерянным», — мрачно поздравила себя Реджина и обернулась к шкафу. Там, на верхней полке у неё стоял бренди. Сидра здесь явно было недостаточно. — Дорогая? — голос Эммы раздался как гром среди ясного неба. Реджина только успела до половины наполнить стакан, как её жена словно по мановению какой-то сраной волшебной палочки очутилась на пороге. Ни звонка, ни стука входной двери. Реджина одним махом осушила свои сто грамм. — Наверху Генри. Был голый. И девушка, — максимально лаконично констатировала она. Эмоции ушли в алкоголь и вернутся только тогда, когда Генри с его пассией спустятся вниз для разговора. В том, что разговор у них будет, Реджина не сомневалась. — Это Джилл, что ли? — Эмма растерянно почесала затылок. — Вроде Генри на сегодня дом не просил освобождать. Хорошо, Реджина ошиблась. Она очень сильно ошиблась, и эмоции решили вернуться сейчас. Прямо сейчас. — Прости? — проснулся внутренний медведь-шатун Реджины. Лаской этого тона можно было лопать винные бокалы. Впрочем, Эмма, кажется, этого не заметила. — Ну, освобождать дом. Помнишь, мы с тобой на прошлые выходные ездили в Бостон? Единственное, что сдерживало Реджину от порыва запустить стаканом в бестолковую башку Свон, был тот факт, что домашнее насилие криминализовано, а за умышленное причинение тяжкого вреда дают до восьми лет. Их сына должен воспитывать хотя бы один родитель с мозгами. — Могу я поинтересоваться, почему я об этом узнаю только сейчас? — Ну ты знаешь, — Эмма пожала плечами, — подростковые секреты. Не могла же я сказать это за Генри. — Свон, — рыкнула Реджина, для пущего эффекта стукая стаканом по столу, — мы женаты два года, и помнишь, о чём я попросила тебя в день нашей свадьбы? — Больше никаких секретов? — Именно. К чести её будет сказано, теперь Эмма выглядела слегка пристыженной. Если бы Реджина была в настроении, она бы уже перехватила свою жену и увлекла в сторону спальни. Почему-то краснеющая — особенно от стыда — Эмма её возбуждала. Возможно потому, что Свон была бессовестной и оттого увидеть её в таком положении можно было редко. Хотя сейчас их сексу мешало два фактора. Первый: Реджина была зла как чёрт. Второй: наверху одевались Генри и его девушка. Или уже не одевались, но меньше всего Реджине хотелось думать о том, что ещё они могут делать наедине. — Мам? Кстати, о птичках. Со второго этажа выглядывал вполне себе одетый и, очевидно, готовый к разговору Генри. Его подружка, видимо, пряталась где-то сзади. — К какой матери ты обращаешься, к любимой или не любимой? — не удержалась от сарказма Реджина. Всё-таки первое время пребывания Эммы в Сторибруке не прошло для неё бесследно. Несмотря на то, что они были семьёй — уже официально, на бумаге, — Реджину всё ещё немного уязвлял тот факт, что Генри в какой-то степени был ближе к Эмме. Как будто они играли в хорошего и плохого копа, где последним всегда была Реджина. — Ну мам, — судя по выражению лица, сейчас Генри действительно оказался немного задет. — Перестань. — Генри, спускайся, есть разговор, — Эмма кивком указала сыну на один из свободных стульев. — И Джилл пусть тоже спускается. Реджина не кусается. Реджина была готова дать руку на отсечение, что сейчас её выражение лица говорило об обратном. Генри кивнул, на секунду скрылся за перилами и вытащил на лестницу встрепанную девушку примерно своего возраста. Серые волосы, маленькие глаза, ничего примечательного — Реджина окинула её придирчивым взглядом типичной свекрови. Девушка под ним немного съежилась, и Генри что-то ободряюще прошептал ей на ухо и легонько сжал её руку. Реджина могла бы посчитать это милым, если бы не тот факт, что совсем недавно они трахались прямо в их доме. На кухонном столе. О, она нескоро это забудет и вряд ли простит. — Молодой человек, подними свой мусор, — Реджина двумя пальцами указала на всё ещё валяющуюся на полу упаковку презервативов. — Ого, ребристые. Быстро учишься, парень, — присвистнула Эмма, но в следующую секунду заткнулась под убийственным взглядом Реджины. Нет, она не имела ничего против полового воспитания. Но была категорически против панибратских разговоров с ребёнком, когда речь заходила о такой серьезной теме как секс. — Генри Дэниел Миллс, с тобой мы поговорим сейчас, а с тобой, Эмма Свон, — Реджина метнула на неё гневный взгляд, — вечером. Её тон не предвещал ничего хорошего.