Предвестник ЭНДа

      Остров Тенрю исчез.       Я погиб вместе с ним, уничтоженный Ревом Акнологии. Мард Гир остался рядом до конца, поэтому мне было не так страшно, только больно и грустно. Внутренние органы отказывали один за другим, тело не слушалось, кровь шла горлом. Я едва мог дышать и каждый вдох давался с титаническим трудом. Это совершенно не было безболезненно и быстро. Пусть Рев и снес всё за секунду, перед этим я пережил достаточно мучительных минут. Нужно было послушать Кьеку, когда она предлагала переродиться раньше. Жаль только, что назад время никак нельзя было не отмотать. Нужно будет не забыть сказать сестре, когда вернусь, что впредь буду слушаться ее во всем.       Мне совсем не хотелось пережить такое снова, и я передернул бы плечами, да только вдруг понял, что их нет. Тела тоже не было, и я представлял собой что-то среднее между разумным сгустком волшебства и призраком. Какие-то очертания виднелись, но я даже не мог вытянуть руки перед собой. Их просто не было. И в первый момент мне стало по-настоящему страшно. Быть в таком виде, да еще и в каком-то сером пространстве… Кьека рассказывала не об этом. Она говорила, что после смерти, душа этериаса отправляется к Сердцу Пекла условно автоматически. То есть я должен был осознать себя не в этом сером мареве, а в Тартаре, рядом с Мард Гиром и остальными. У меня должна была остаться возможность следить за всем происходящим около капсулы, однако что-то пошло не так. Ни капсулы, ни Сердца Пекла, ни Мард Гира нигде не было.       Я стал оглядываться, стараясь не задумываться, как это делаю без тела и соответственно без глаз. Однако вокруг была лишь пустота. Серая масса без движения и границ. Слух резал белый шум, что не добавляло спокойствия. Я попробовал пройти вперед и некоторое время пытался понять, как сделать это без ног. Решение нашлось внезапно, мне нужно было просто подумать, куда хочется переместиться, и я оказывался там. Таким нехитрым образом я преодолел несколько метров, но вокруг все было серым и безжизненным. Я постоянно оглядывался кругом и решил преодолеть еще несколько метров. Где-то должен быть выход, нужно было только найти его. Нет ни одной ловушки, из которой нельзя вырваться. И из этого серого марева тоже должен был найтись способ сбежать.       Я подбодрил себя этой мыслью и переместился дальше. А затем еще и еще дальше. Не знаю, сколько я блуждал, однако вдруг впереди что-то почернело. Я рванул в ту сторону, ведь эта серость уже изрядно надоела. Однако в голове билась пессимистичная мысль, что это лишь мираж. Может ли быть галлюцинация у призраков? Понятия не имею. И, к счастью, не узнаю, ведь впереди действительно было что-то черное и огромное.       Замок. Огромный черный замок, висящий в этом… нигде. От него исходила сильнейшая первобытная магия, но меня будто магнитом потянуло внутрь. Я просочился сквозь кованные ворота, ведь у меня не было рук, чтобы открыть их. Изнутри замок выглядел еще мрачнее, чем снаружи. Из маленьких окон почти не лился свет, повсюду была паутина и запустение. Слой пыли, осевший на все поверхности, действительно впечатлял. Однако больше всего меня поразило внутреннее убранство замка. Тяжелые шторы, массивные рамы, в которых отчего-то не было портретов или картин, и шикарные лестницы с резными перилами. Все это выглядело так, будто я угодил в настоящий средневековый замок, в котором когда-то проводились балы. На миг даже удалось представить огни от сотен свечей, задорную музыку и шорох платьев. Это было волшебно… Но не в том смысле, в котором я использовал это слово последние годы, а сказочно. Да, именно сказочно.       Мне действительно понравился этот старый заброшенный замок, слово заснувший в ожидании чего-то. Или кого-то. Я бродил, потеряв счет времени по залам и комнатам. Казалось, тут и там слышался переливчатый смех, точно перезвон колокольчиков. И я скорее двигался туда, но, конечно же, не находил ничего, кроме очередной пустой комнаты. Спустя некоторое время я попал в галерею. В длинный зал с огромным количеством полотен, выполненных с невероятным мастерством. На всех них так или иначе был изображен высокий мужчина с черными волосами и изумрудными глазами. У него было надменное выражение лица и жестокий прищур. Казалось, его взгляд был острее бритвы.       На полотнах была изображена его история.       Насколько я понял, мужчина родился в обычной семье в этом мире. Однако рано потерял всех родных. Лишивших средств к существованию, он был вынужден скитаться и перебиваться, чем придется. Несколько лет он провел, бродяжничая, пока его не подобрал старик. Тот заведовал библиотекой в каком-то очень развитом городе. Старик научил его читать и писать, и подросший парень на некоторое время пропал в царстве книг. Там он и нашел информацию о чем-то очень важном. Не знаю, что было в той книге, ведь название было на незнакомом языке, но парень больше не выпускал ее из рук. Вскоре старик умер, и парню пришлось снова отправиться в путь. Однако что-то в нем изменилось с тех пор. Его силуэт казался мрачнее, а взгляд — острее.       За последующие годы парень сталкивался со смертью с завидной регулярностью. И не удивительно, ведь началась война. Сложно было понять, кто на кого напал и из-за чего вообще воюют, однако над каждой сценой сражения наблюдал парень. С небес лился алый свет, но не закатный, а кровавый. И парень почему-то видел, как души скитаются после битвы и не могут уйти на Небеса. Алый свет не успевал забирать всех, поэтому они становились озлобленными тенями, что ненавидели живых. Черными волнами они прокатывались по селениям, оставляя за собой только разруху и сотни гниющих тел. Парень не мог просто наблюдать за этим, а потому начал преследовать тени и уничтожать их. Лишь он их видел, и только ему было подвластно навсегда изгнать их. Остальные люди воспринимали теней, как нашествия мора или чумы. Неудивительно, что вскоре встретился с Ним.       Алый свет оказался ничем иным, как божеством. И, судя по всему, парень давно ждал с ним встречи. Сцена разговора была соткана особенно четко, и становилось понятно, что о божестве парень узнал из той самой книги. Он был его ярым последователем, а потому для него стало честью само внимание бога. Оказалось, что тому потребовались способности парня и его необычное зрение. Бог сделал его своим вестником смерти и приказал собирать для него души, которые не уходили на перерождение естественным путем. Такое случалось во время больших битв и военных действий, где разом погибало множество людей.       С тех пор парень отправился в странствия, но уже с определенной целью. Он искал места массовых сражений, где скиталось множество душ, готовых обратиться тенями. Парень стал первым культистом и, согласно воле своего божества, проводил ритуалы и распространял истинные учения. Сам бог не был добрым, но и злым его нельзя было назвать. Скорее, он был жестоким, но справедливым. Вскоре во многих городах были воздвигнуты храмы, где к алтарям люди несли тушки животных, травы, а также нередко совершалось жертвоприношение. Жрецы пронзали сердца юных девушек особыми кинжалами. Во время таких ритуалов неизменно присутствовал вестник смерти, который и забирал души жертв. Позже он отправлял их в небо, к сияющему алому свету.       Все эти полотна почему-то очень заинтересовали меня, хотя раньше я не замечал за собой тяги к подобному. Мне даже захотелось прикоснуться к ним, но у меня не было рук, да и старая ткань вполне могла испортиться от этого. Поэтому я мог только смотреть, буквально пожирая взглядом уже не парня, а высокого мужчину с острым взглядом. Он неизменно появлялся в черных одеждах и будто манил, звал за собой без слов. Я не мог оторвать от него взгляда, и, как завороженный, так и остался около последнего полотна. Алый свет, ниспадающий с неба, казался правильным и привычным. Он вызывал странное ощущение, будто мне было это знакомо. Но я не мог понять, почему. Кто этот человек? Почему он собирал души? Кому он их отдавал?       — Вернулся, — вдруг погремел голос со всех сторон. — Долго же я тебя ждал.       Дрожь прошибла бы меня, но тела не было. Я стал оглядываться, будто меня застигли за чем-то сокровенным. Рядом никого не было, однако появилось четкое ощущение чужого присутствия. И сила того, кто следил за мной, заставляла застывать в страхе. Хотелось рухнуть на колени и хорошенько приложиться лбом о пол. Или принести кого-нибудь в жертву этому невероятному созданию. Однако ни то, ни другое сделать не получалось, а потому я просто замер, как испуганный зверек.       — Вижу, твоя память не восстановилась даже после перемещения и смерти, — снова прогремело со всех сторон. — Что же, я могу вернуть ее и иным путем.       Память? Я не знал, что и думать. За все годы жизни я ни разу не испытывал проблем с этим. Моя память даже была лучше, чем у среднестатистического человека. Я мог запоминать огромные объемы информации, чем всегда пользовался в прошлом мире во время экзаменов. И не было ни одного события, которого я не мог вспомнить. В пределах разумного, конечно. Поэтому слова этого… существа стали для меня неожиданностью. Более того, создавалось ощущение, что оно знало меня раньше. И его голос царапал что-то на подкорке сознания, но я не мог понять, что это было. Я только замер, озаренный алым светом.       Внезапно на меня обрушился поток информации. Будь у меня голова, она бы взорвалась, но я лишь потерялся в вихре образов и на некоторое время выпал из реальности. Передо мной проносились лица незнакомых людей, невиданные ранее места и странные животные. В ушах разом зазвучали тысячи голосов. Я одновременно был везде и нигде, меня швыряло от одного образа к другому, и было слишком сложно что-либо разобрать. Однако я чувствовал, что еще немного, и меня просто снесет. Чужая жизнь обрушилась на меня, вытесняя, и я едва мог бороться с этим. Я не хотел исчезать, становиться кем-то другим, но все эти образы были настолько яркими, что у меня почти не было шансов.       Воспоминания, что наполняли голову, принадлежали жителю королевства Драгнов, которое исчезло четыреста лет назад. Человек путешествовал по миру, нигде не останавливаясь. Вся его жизнь состояла из пути, и, судя по объемам информации, он стоял у истоков. Он видел рождение королевства Драгнов, а затем его упадок, запомнил каждую войну и шел по пятам разрушений. На его пути появлялись и исчезали люди, и каждого из них он запомнил. Каждого знал. И теперь эти знания заполняли мой разум, а чужой опыт и чужая память грозили уничтожить меня. Вместе с образами приходила другая личность, которая была куда старше меня. Она вытесняла меня, пытаясь уничтожить вихрем воспоминаний.       Однако я не хотел исчезать! Для меня это стало бы окончательной смертью. В таком случае я не только лишился бы тела, но и распался, как личность. Мое место занял бы кто-то другой, но я не намерен был это терпеть. Мне нужен был якорь: воспоминание, образ, мысль… Что угодно! Что угодно, что могло бы удержать меня в этом страшном вихре. Часть моих собственных воспоминаний и принципов уже изменилась, и я отчаянно желал не дать остальному исчезнуть. Я сжался в маленькую точку, пытаясь сконцентрироваться и вдруг…       — Бел, борись! — прозвучал чей-то голос, разом перекрывший остальные. И на миг я увидел его. Нацу.       Мой юный этериас смотрел уверенным взглядом, убрав с лица улыбку. В его глазах горела решимость, которую он будто пытался передать мне. Однако его тут же вытеснили иные образы и видения. Чужие голоса наполнили уши, и я даже не мог закричать, чтобы перекрыть их. Но я всем своим существом пожелал снова увидеть Нацу и вложил все силы в это стремление. Сперва ничего не получалось, и воспоминания иной личности не отступали. Мешанина образов застилала глаза, и отыскать собственные мысли не представлялось возможным. Я чувствовал, как из меня исчезает кусок за куском. Кто-то будто вырывал из меня части, оставляя только ошметки. Но даже в таком виде я не сдавался, и вдруг снова смог увидеть его. На сей раз Нацу выглядел обеспокоенным.       — Что с тобой? — успел спросить он прежде, чем снова исчезнуть среди иных образов. Чужая личность пыталась подавить меня, однако я всем своим существом вцепился в образ Нацу. Он стал мелькать перед глазами чаще, но все еще слишком редко, чтобы суметь меня удержать. — Не сдавайся! — закричал он и вытянул руку вперед.       Поток чужих воспоминаний усилился, будто я попал под водопад. Будь у меня тело, его давно прибило бы к земле, а голову разорвало на части. Личность, что пыталась раздавить меня принадлежала тому человеку с полотна! Картина событий была та же, но образы показывали все от первого лица. Я не просто наблюдал за всем со стороны, я словно был тем самым мужчиной. Вот только воспоминания внезапно обрывались. Мужчина прожил несколько сотен лет, и умер четыреста лет назад. Теперь же он пытался вернуться, но я отчаянно боролся за свою личность и право на жизнь. Мой якорь — Нацу — удерживал меня, но у меня едва хватало на это сил. Я цеплялся за его образ, заставлял себя вспоминать его до мелочей, и в награду слышал его голос. Иногда он был полон уверенности, а иногда в нем звучало беспокойство. Нацу будто был рядом, где-то за спиной и изо всех сил пытался помочь. Я знал это, чувствовал, но не мог ухватиться за него. Он был одновременно близко и невозможно далеко.       — Ну же, Бел! — в очередной раз закричал Нацу, и я вцепился в него изо всех сил. Образы закружили меня, завертели, а потом с силой швырнули вниз. Я летел куда-то и падал. Все ниже и ниже. Тьма накрыла меня с головой, и вдруг все резко закончилось.       Я осознал себя в том же замке, а сверху продолжал литься алый свет. Воспоминания все еще кружились в голове, будто по инерции, но я почувствовал облегчение. Моя личность сохранилась, я знал, кем на самом деле являюсь. Алый свет засиял ярче, переливаясь от бордового до алого. Я вздохнул полной грудью и перевел взгляд на руки. Да, у меня снова было тело, по которому я истосковался. Замок неуловимо преображался, просыпаясь от долгого сна. Исчезала пыль, очищались от грязи тяжелые шторы, зажигались свечи. В окна ударил яркий свет, разогнавший мрак, что царил здесь. Я огляделся кругом и хищно ухмыльнулся.       — Я вернулся, — сказал я, но голос был одновременно и мой, и нет. Церемониальный поклон вышел идеальным, и алый свет сошелся на мне. Божество было довольно, и во мне поднималась волна радости. — Повелитель, — медленно произнес я, вложив в эту фразу все уважение, какое только мог.       Что?.. Что я делаю? Почему я называю алый свет своим повелителем?..       — Я готов служить вам вновь.       — Твое возвращение заняло слишком много времени, — прогремел голос Бога. — Ты служил мне столько лет, но, как и всё в мире, состарился. Твоя душа нуждалась в перерождении, и ждать больше было нельзя. Но теперь ты здесь, и я жду, что примешь свои обязанности вновь. За четыреста лет, что тебя не было, люди утратили веру в Истинного Бога. Займись этим!       Еще один поклон заменил любые слова и клятвы в вечной верности. Бог и так знал, что я всецело принадлежу ему. С тех пор, как я встретил его, будучи юнцом, он направлял меня алым сиянием. Я шел по тропе разрушений, собирая для него души, что не могли сами уйти в заботливые руки Бога. Однако спустя тысячу лет я состарился и должен был сам пройти сквозь цикл перерождения. Он должен был обновить меня, наполнить силами вновь, чтобы я смог продолжить верное служение. Память должна была пробудиться сразу, однако она почему-то оказалась заблокирована. Более того, я пропал на четыреста лет, хотя не должен был. Истинные воспоминания вернулись лишь сейчас, когда сам Бог пробудил их. Оставался только вопрос: что вообще произошло четыреста лет назад?       — Повелитель, — почтительно обратился я. — Почему моя память была повреждена?       Только прозвучал вопрос, как стены замка содрогнулись. Бог гневался, но, к счастью, не на меня. Его голос, точно громовые раскаты, наполнил помещения, отражаясь от стен и многократно усиливаясь. Даже меня едва не сковал страх.       — Цикл перерождений был нарушен из-за одного колдуна. Зереф! — выплюнул Бог с презрением. — Он выдернул душу брата из Круга Перерождений, из-за чего воцарился хаос. Твою душу и вовсе затянуло в соседний мир, и я на некоторое время утратил возможность следить за тобой. Не описать словами, что он натворил из-за своего эгоистичного желания. Глупец! — стены вновь содрогнулись, а в алом свете стали преобладать багряные тона. — Я проклял его, как не проклинал никого. Жалкий людской ребенок! Он посмел пойти против меня, разрушил Круг Перерождений и заслужил кару!       Он говорит о господине Зерефе? Круге перерождений? О душе Нацу? Неужели… Неужели это?..       — Да, повелитель Анкселам, — мое тело снова отвесило почтительный поклон, однако на миг я смог вернуться. Вторая личность отошла на задний план, но тут же обрушила очередную волну воспоминаний-образов.       Перед глазами замелькали картины прошлого слуги Анкселама, который стал первым его последователем и основал культ. Он был его шинигами и забирал души, что не могли уйти сами на перерождение. Он помогал Кругу действовать правильно, и за это добился благословения божества. Однако в тот момент, когда он ушел на перерождение сам, господин Зереф выдернул душу Нацу, тем самым сломав хрупкий механизм. Шинигами выкинуло из Круга и отнесло в соседний мир, как и многие другие души. Память должна была пробудиться сразу после нового рождения, но этому помешало неправильное прохождение цикла. Из-за этого образовалась новая личность — я. Сперва как Павел, затем как Бел, я развивался и жил, вот только лишь для того, чтобы исчезнуть, уничтоженный изначальной личностью.       Шинигами был ярым последователем Анкселама и считал кару для господина Зерефа мягкой. Он был уверен, что тот, кто поломал Круг Перерождений, заслуживает полного уничтожения. Однако я не мог этого принять, ведь для меня господин Зереф стал спасением. Он вытащил меня из лаборатории и подарил еще один шанс на жизнь. Только благодаря ему я выжил и встретил Нацу, смог вступить в Хвост Феи и Тартар. Насладился свободой, пусть и отдал всё за спасение юного этериаса.       Во мне билось две воли, забрасывающих оппонента образами. Шинигами настаивал, что Зереф не достоин жизни, но я твердил обратное. Мы, словно две бушующие волны, накатывали друг на друга. Однако тогда, когда Шинигами был подобен цунами, я представлял собой лишь неспокойную гладь. Меня захлестывало все сильнее, а затем снова выбросило куда-то вдаль. Я мог наблюдать за всем только со стороны. Мое тело двигалось само, с губ срывались слова, которые я не хотел говорить, а душу захлестывали чувства второй личности. Постепенно, даже с учетом якоря, я стал растворяться. Меня поглощала более старая, более опытная личность Шинигами.       Убирайся!       Мой мысленный крик не был услышан. Я все глубже падал во тьму, больше не в силах сражаться. Против бога и его Шинигами у меня не было шансов, ведь они оба являлись сильнейшими созданиями этого мира. Что я мог им противопоставить своими жалкими двумя десятками лет? Я мог лишь надеяться, что от меня останется хоть осколок, хоть частичка, помнившая господина Зерефа, Тартар, Нацу. Я хотел вернуться к ним, чтобы успокоить, сказать, что все в порядке, однако, похоже, этому не суждено сбыться. Шинигами поглощал меня, разрушая личность все сильнее. Я в последний раз представил перед глазами всех, кого любил: господина Зерефа, Кьеку, Мард Гира, Шакала, Лами, Нацу…       А затем все закончилось. Не было больше Павла, умер Бел, исчез Белиар. Остался только Шинигами, что верно служил Истинному Богу…

***

      — Восстанови навыки, разберись с поврежденными участками памяти и возвращайся в людской мир, — велел Истинный Бог.       Хищный оскал вышел естественно, как и легкий поклон. Мне действительно предстояло вернуть все, что было забыто за прошедшие годы, и скорее возвращаться к своим обязанностям. Анкселам, судя по ощущениям, был доволен, ведь, хотя за годы моего отсутствия часто вмешивался в жизни смертных, его влияние серьезно уменьшилось. Божеству было некогда следить за своими культами, ведь у него были более важные задачи. Круг Перерождения был очень тонким механизмом, и когда сломался, это стало почти катастрофой. Анкселаму первое время приходилось едва ли не в ручную направлять каждую душу по верному пути. А это просто невообразимые объемы работы! Естественно, что он почти перестал обращать внимание на живых, пока меня не было. Однако я намерен был это исправить.       Когда Круг Перерождения заработал, как надо, повелитель озаботился моим поиском. Легче было найти меня, чем обучать нового шинигами, а потому он не поскупился на время. Он заглядывал во все ближайшие миры и методично искал меня. Все четыреста лет. И он, наконец, нашел Бела в отдаленном техническом мире, который был на грани уничтожения. Истинному Богу не составило труда разглядеть мою душу, поэтому он начал пытаться приблизить момент смерти нового тела, чтобы я скорее вернулся к нему и восстановил память. Он сделал Бела батарейкой и повлиял так, чтобы его нашла лаборатория. Быстрее и надежнее было бы сбить его машиной, но почему-то он все время избегал смерти. Над ним словно стоял щит, огораживающий от любой случайной гибели, возможно, местные боги пытались его защитить. Поэтому, когда Бела нашел Зереф и перенес в истинный мир, Анкселам хотел проклясть его еще пару раз. Я был буквально в миллиметре от него, но снова ускользнул.       Все три года именно Бог подстраивал все, что только можно, чтобы убить Бела. Все бои, раны и десятки противников были посланы именно им. Бел все время думал, почему Хвост Феи вляпывается во все, что только можно. И ответ был прост: потому что он был рядом, а в нем спала моя личность, которую хотел вернуть повелитель. Анкселам пошел на все, и лишь последний его план удался. Он привел Акнологию на остров Тенрю, где Бел, наконец, умер. Бог ждал моего возвращения так долго и искал по мирам так тщательно, что я не находил слов, чтобы описать свои чувства. Он желал снова сделать меня своим шинигами. А я все это время был где угодно, только не в его чертогах. От этого было и стыдно, и радостно. Я был не просто очередным человеком для него, а кем-то особенным. Великий Бог хотел вернуть именно меня, и от этого в груди разливалось тепло.       Конечно, не все прошло гладко, ведь в процессе перерождения образовалась новая личность. Она сражалась, но не смогла мне противостоять, а потому сохранились лишь отголоски ее принципов, да воспоминания заняли свои места. Я помнил все, что пережил Бел в обоих мирах, но ничего не чувствовал по этому поводу. За сотни лет я и не с таким сталкивался. Было ли мне жаль Бела? Возможно, но он навечно остался внутри меня, как часть меня самого. Пусть это и были лишь воспоминания.       — Твое оружие. Тсуру, — тем временем прогрохотал Анкселам, и я почувствовал тяжесть в руках.       Я сжал родную косу и не смог сдержать счастливой улыбки. Моя верная спутница вернулась, Истинный Бог сохранил ее для меня. Большая аметистово-черная коса, поглощающая души и направляющая их напрямую Анкселаму. Лишь коснувшись ее, я прикрыл глаза, чувствуя мягкие волны ее ледяной силы. Именно ее Бел ощущал около своего горла последние годы, но почему-то боялся. Тсуру давала столько подсказок и пыталась помочь пробудиться, что я невольно задавался вопросом: как умудрился не узнать ее? Сотни лет назад я вместе с ней странствовал по миру с единственной целью — увеличивать мощь Истинного Бога. И готов был снова продолжить свое дело. Тсуру звенела в нетерпении и возбуждении, и я ее прекрасно понимал.       Другим отголоском забытой силы оказались видения семьи Бела. Как только он себе это ни объяснял! Считал их галлюцинацией и психологическим барьером, а на самом деле они просто не попали в Круг Перерождения. Скорее всего, когда техногенный мир погиб, исчезли и боги с их шинигами, поэтому никто не озаботился сбором разбросанных душ. Большая часть душ бесследно исчезла, однако его семья зацепилась за него, как за якорь, что позволило им оказаться в этом мире. Моя суть Шинигами позволила увидеть их, пусть даже истинная личность еще не пробудилась. Удивительно, сколько было подсказок все это время! Бел даже книгу об Анкселаме нашел, которую, к слову, я же и написал. Она была в переиздании, но не узнать собственных фраз… Память оказалась заблокирована сильнее, чем я мог представить.       Как хорошо, что я стал собой.       Первые несколько дней я посвятил изучению своих способностей. После перерождения многое подернулось серой пеленой, а воспоминания приходилось упорядочивать. Я словно ходил по библиотеке своего разума и подолгу перебирал книги-образы, ища нужные. Истинный Бог не требовал сию же секунду возвращаться к обязанностям, поэтому в моем распоряжении было достаточно времени. Я методично изучал собственную память, удивительно часто ловя себя на странных мыслях. Мне хотелось вернуться к людям, вернее, к демонам и Зерефу, чтобы сказать им, что я в порядке. Однако это было странно и даже глупо. Я перестал быть для них кем-то особенным, ведь Бел, которого они знали, исчез. Он растворился во мне.       Тем более странно было вспоминать Нацу. Мало того, что его образ постоянно крутился перед глазами, так еще сердце начинало болезненно сжиматься. В голове роились глупые мысли: «Как он без меня? Наверное, убивается из-за моей смерти…» и подобное. Сначала я пытался не обращать на это внимания, потом злился и пытался выкинуть его из головы. Нацу не сдавался, даже будучи лишь воспоминанием, и все время норовил сбить с мысли. Однако точку в этом странном противостоянии поставил Анкселам. Однажды алый свет снова снизошел на меня, и громоподобный голос произнес:       — Твою душу пытаются вернуть.       Я едва не выронил Тсуру, услышав это. Почему-то перед глазами снова пронеслись образы, в которых фигурировал Хвост Феи и Тартар. За пару мгновений я пережил три года, что помнил Бел. Сердце заныло в груди, в душе вдруг вспыхнуло неистовое желание бросить все и сбежать из замка. Уже не хотелось тренироваться с Тсуру, возвращать навыки… Хотелось только броситься назад — в Тартар — и крикнуть во всю мощь легких: «Я здесь! Я жив!». Однако я затолкал внутрь себя этот порыв и усилием воли прогнал образ моего юного этериаса. Это все были чувства Бела, а не мои. Я не должен испытывать такой тяги.       — Бел, пожалуйста, вернись. Я знаю, ты слышишь меня…       Голос Нацу звенел от боли и тщательно скрываемого отчаяния. Словно наяву, я увидел его глаза, переполненные печалью, а кончики пальцев потеплели. На несколько мгновений мне почудилось, что он рядом и сжимает мои холодные пальцы в своих руках. Почему-то у него не было метки Хвоста Феи, зато на груди сиял знак Тартара. Юный этериас выглядел иначе, чем в тот день на острове Тенрю, хотя внешне почти не изменился. Однако у него был иной взгляд — более серьезный, упрямый, отчаянный. Я все бы отдал, чтобы вернуть его улыбку и задорный смех.       — Твоя связь с миром людей все еще прочна, — тем временем произнес Анкселам. — Хорошо. Пусть пытаются вернуть тебя, я проверю новую защиту Круга.       Я до боли сжал кулаки и покорно склонил голову.       — Да, повелитель.       С тех пор для меня начался кромешный Ад. Связь с людьми все еще была прочна, и из-за нее я часто слышал и видел разные образы. Не было ни дня, чтобы в голове не зазвучал голос Нацу. Реже присутствовали другие: Мард Гира, Кьеки, Шакала, господина Зерефа, даже Люси! Все они ждали меня и, не покладая рук, изучали Жизнь и Смерть. Защита Круга действовала исправно, так что у них не было ни шанса. Вот только они об этом не знали. Нацу, как и остальные, звал меня, упрашивал вернуться, верил, что я не оставлю его. Каждый чертов день он заверял, что найдет способ забрать меня у Анкселама. Он клялся, что все будет хорошо.       А я… я чувствовал, как сжимается сердце. Против воли в горле вставал ком, и бороться с собой становилось труднее. Это изматывало настолько, что вскоре даже Истинный Бог заметил неладное. Однако он не прервал испытание защиты Круга Перерождений, да и вообще мало интересовался этим. Он что-то сказал про странные людские чувства и больше не поднимал эту тему. А я понемногу начинал становиться мазохистом. Мне было больно слышать голос Нацу, но я вновь и вновь хотел этого. Сердце буквально разрывалось, но я изо дня в день на несколько часов закрывал глаза и плыл по волнам голоса моего юного этериаса. С некоторых пор он стал рассказывать обо всем, а не только заверять, что спасет меня. Он стал говорить об окружающем мире, о Тартаре, очередной потасовке или вкусной еде. Неизменно рядом был Хэппи, а порой на фоне даже звучали голоса хвостатых фей. Особенно тяжело было слышать Лили и Кайла, которые рассказывали об очередной крупной сделке, связанной со старыми книгами.       Черт побери, как же я хотел к ним вернуться!       — Что я несу? — сам у себя спросил я, садясь прямо на пол в одном из залов замка. — Почему я хочу стать Белом?..       Апогей противостояния наступил внезапно. В тот день я снова закрыл глаза и сосредоточился на голосе Нацу, который вел меня куда-то. Он описывал все, что было вокруг, и я ловил извращенное наслаждение, смешанное с болью, буквально видя все вокруг. Мы пришли в лавку Лили и Кайла, которые давно звали нас в гости. Нацу привычно следил за бездушным телом, за руку ведя его по дороге. Уже в доме, он усадил его за стол и сам стал кормить. Все это он делал так естественно, что у меня снова сжалось сердце. Он привык заботиться о теле, надеясь, что я скоро вернусь.       — Как дела? — голос Лили был, как всегда, бодрым. — Сегодня у нас особенный день!       — Да-да, — вторил ей Кайл, и я мог сказать, что он улыбался. — У Беллы день рождения. Разве не чудесно?       — Еще бы! — Нацу тоже улыбался, но чуть более фальшиво, чем остальные. — Мы даже подарок принесли, да, Бел?       Да. Хотел бы я ответить, но не мог при всем желании. Звонкий детский голосок ворвался в разговор взрослых, и его обладательница защебетала что-то, проглатывая буквы. Лили и Кайл принялись переводить невнятные слова, хотя в целом девочка говорила хорошо для своего возраста. Она бегала вокруг стола, разворачивая подарки и неподдельно восторгалась каждому из них. Ей было уже два годика, но она была на редкость смышленой и активной. Этим она удалась в маму.       У меня на губах расцвела блеклая улыбка, которая никак не отразилась на теле. Снова в груди потяжелело, будто на меня разом свалилась целая гора. Я хотел дальше наблюдать за этой идиллией, однако на меня снизошел алый свет. Анкселам желал поговорить.       — Сколько еще времени тебе нужно? — без предисловий спросил он. Я открыл глаза и сжал в руках Тсуру.       — Думаю, хватит года.       — Защита Круга работает исправно, никто не сможет больше вырвать душу из цикла, — произнес он, и алый свет засиял ярче. Бог был доволен. — Хм? — он обратил внимание на мой подавленный вид. — Все еще думаешь о людях? — я уткнулся взглядом в пол, точно провинившийся ребенок. — Ты привязался к ним, я вижу это. Ты прекрасно знаешь, почему шинигами всегда одиноки. Все, кого они любят, умирают. Таков закон Жизни и Смерти.       — Я знаю, повелитель, — выдавил я, и снова перед глазами вспыхнул образ Нацу. — Знаю.       — Однако ты все равно хочешь отдаться этим чувствам. Я не стану препятствовать, но помни, насколько болезненный удар придется выдержать.       Анкселам всегда относился ко мне со снисхождением, поэтому его слова не стали чем-то неожиданным. Я только глубоко вздохнул и кивнул. Да, за тысячу лет я уже не раз наступал на эти грабли. И готов был снова получить удар.       — Повелитель, — пока Истинный Бог не ушел, позвал я и решился задать давно мучивший меня вопрос. — Кара гос… колдуна Зерефа долго еще будет длиться?       — Мальчишки? — Анкселам не был удивлен, более того, он ждал этого вопроса. Поэтому снисходительно ответил: — Его наказание не должно было продлиться дольше полувека. Я планировал забрать его душу и пропустить через цикл, заставив родиться в культе и раскаяться в грехах прошлого. Однако с каждым десятилетием, что тебя не было, я все сильнее злился. Его проклятье усиливалось, пропорционально моему гневу, и я не сдерживался. Время его наказания давно прошло, и теперь, когда ты здесь, я подумываю отменить кару.       — Если позволите, — я низко поклонился. — Прошу, снимите кару.       — Эти годы изменили тебя, — снова заметил Анкселам, но он не был ни удивлен, ни огорчен. Для него это было подобно решению: убить муху или оставить ее летать. Поэтому он так легко согласился, да и, действительно, время наказания Зерефа давно прошло.       Бог снял кару, но отобрал у Зерефа все силы, чтобы впредь тот даже не думал идти против его воли. На радостях, я ударился в тренировки и с удвоенной силой начал восстанавливать потерянные навыки. Каждый день я слышал голос Нацу, и все больше хотел вернуться к нему. Я перестал быть Белом, но его чувства и мысли жили во мне. Сложно ответить, кем я стал на самом деле. Однако это светлое, глупое, но такое сильное чувство заставляло меня снова меняться. Смешно! Сам Шинигами, верный слуга Анкселама, всеми силами пытался стать маленьким демоном Белом. День за днем, месяц за месяцем я перекраивал себя в угоду любви.       Однажды утром я проснулся и понял: вот оно! Я снова почувствовал себя Белом — демоном, которого создал господин Зереф. Во мне жила сила и опыт Шинигами, но в основе своей лежала не она. Удивительно, но я смог победить настолько старую, опытную личность. Без Нацу ничего не вышло бы, я был в этом уверен.       Поэтому я стал рваться снова в мир людей. К моему юному этериасу. К Нацу.

***

      Я смог вернуться только спустя одну тысячу сто одиннадцать дней. Именно столько потребовалось, чтобы вернуть все прошлые навыки и восстановить память окончательно. Истинный Бог заметил перемены во мне, но не стал никак комментировать это. Он снова относился ко мне с благодушием и покровительством, что теплотой отдавалось в душе. Анкселам, не обращая внимания на смену личностей, рассказывал о том, что происходило, пока я отсутствовал в эти четыреста лет. Вместе мы решили, что стоит вернуть души, которые без его ведома разметало по мирам. Этим следовало заняться мне, но гораздо позже, когда влияние Истинного Бога снова станет абсолютным. Первое время мне следовало сосредоточиться на восстановлении алтарей и культов. Кроме того, я должен буду снова отправиться в путешествие по следам разрушений. Анкселаму удавалось сдерживать наплывы чумы и мора, однако больше так не могло продолжаться. За эти четыреста лет у меня накопилось много работы.       Я наметил себе план и собирался ему следовать. В день возвращения в людской мир, я бросил последний взгляд на замок и закинул Тсуру на плечо. Было так волнительно спускаться к людям после всего, что мне едва удавалось сдержать дрожь пальцев. Я прикрыл глаза, настраиваясь на переход. Чтобы попасть в мир людей мне нужно было просто пожелать этого, то же самое требовалось для возвращения в замок. Все прошло хорошо, поэтому уже через мгновение я был в своем новом теле. Я сжал и разжал руку в кулак, проверяя силу. Кьека сдержала обещание — новое тело было в сто крат лучше прежнего. Моя душа села как влитая, чему я не мог не радоваться.       Фиор встретил меня ярким солнцем и знакомым сопением под ухом. Я аккуратно отстранился и встал, потягиваясь. Тело затекло, поэтому я некоторое время посвятил разминке и изучению нового вместилища духа. Радовало, что теперь в нем не было дефектов, вроде замедленного взросления. Я выглядел на свои двадцать тр… шесть. На свои двадцать шесть. На груди сиял знак Тартара, вызывающий легкую улыбку, отдававшую ностальгией. За спиной, повинуясь мысленной команде, появилась Тсуру, и я наконец вздохнул полной грудью. Я вернулся, спустя четыреста лет и спустя еще три года. Мне снова хотелось жить и радоваться, а потому я с наслаждением взмахнул косой, которая со свистом рассекла воздух.       Я оглянулся и застал умилительную картину. Мой уже не такой юный этериас спал, привалившись к стволу дерева, и еще не заметил, что я очнулся. С момента нашей последней встречи он изменился. Нацу стал выше и крепче, по его телу струились татуировки-узоры, от которых чувствовалась магия. На его груди сияла метка Тартара, и я точно знал, что он уже обратился ЭНДом. Под глазами Нацу залегли тени, да и выглядел он изнеможенно. Так сказывались поиски решения, как меня спасти, и от этого стало тяжело на душе.       Я подошел ближе к Нацу и присел на корточки около него. Ветер колыхал его отросшие волосы, а на дереве примостился Хэппи, которого я сперва даже не заметил. Кошак выглядел как человеческий подросток, но с ушками и хвостом. Чем-то это напоминало мою полуформу, в которой я часто разгуливал по Хвосту Феи. На внешней стороне ладони Хэппи тоже сиял знак Тартара. Я решил не тратить время, и чуть потряс Нацу за плечо, пытаясь разбудить. Он открыл глаза и широко зевнул, не сразу осознавая происходящее. Его взгляд некоторое время задержался на мне, и я не смог сдержать широкой улыбки.       Меня распирало от радости, а потому получилось немного громче, чем я планировал:       — Я вернулся, Нацу, Хэппи!       Сорвались с губ долгожданные слова. Кошак рухнул с дерева, а глаза Нацу расширились, став почти идеально круглыми. Я не смог сдержать широкую улыбку, когда откладывал Тсуру в сторону. Нацу, словно опомнившись, резко подорвался, подскочил и буквально не знал, что делать. Он хотел сказать все и сразу, но с губ срывались только нечленораздельные звуки. Он махал руками, явно пытаясь рассказать, как скучал и как рад встрече. Или пытался узнать, как я смог вернуться. Сложно было что-то разобрать. Хэппи поступил легче — просто разревелся, стирая руками крупные слезинки и бросился ко мне. Я прижал его к себе, обнимая, и пытаясь разобрать хоть что-то из потока несвязанных между собой звуков.       — Успокойтесь, — я, сам едва сдерживая слезы, потрепал Хэппи между ушками, но кошак заплакал еще громче, и перевел взгляд на Нацу. — Я больше не исчезну.       Это были те самые слова, которые прорвали плотину. Глаза Нацу наполнились слезами, и он сгреб нас с Хэппи в объятия. Он обнимал так крепко, что я боялся, что он задушит нас. От парня не было слышно ни одного всхлипа, но у меня на плече намокала одежда. Я впервые видел, как Нацу плакал, и от этого сжалось сердце. Я гладил его по спине с нежной улыбкой, чувствуя комок в горле. Разве это не должно быть радостное воссоединение? Зачем же так горько плакать?       — Ну, Нацу, Хэппи, — позвал я их. — Я вернулся. Где же ваши улыбки?       Нацу медленно отстранился, все еще не отпуская меня из своей хватки. Хэппи поднял взгляд. Их губы дрожали, да и сам я выглядел не лучше, но им все же удалось улыбнуться. С губ сорвались такие желанные с обеих сторон слова:       — С возвращением!..       Мое возвращение вышло очень громким. В Тартаре едва не улетела крыша от радостного крика всех демонов. Мы с Нацу и Хэппи первым делом вернулись туда, чтобы всех обрадовать. И не пожалели. Братья и сестры сперва набросились на меня с вопросами и объятиями, а затем едва не открутили голову. Они пеняли мне, что я мог бы подать хоть один знак, чтобы они не так волновались, но на это я только с улыбкой извинялся. Большая часть Тартара выдохнула с облегчением после моего возвращения, ведь все эти дни для них были наполнены работой и поиском решения проблемы. Они даже не удивились, когда я рассказал, что являюсь шинигами.       — И как мы сразу не догадались! — воскликнул тогда Шакал. — Вечно влипал в неприятности, возвращался едва живой… Да окажись ты самим Анкселамом, я бы не удивился!       И это была правда. Я улыбался, вспоминая, сколько пережил, пока Истинный Бог не забрал меня. Действительно было много битв и чудовищных ран. Братья и сестры все время выручали меня, в какой бы переплет я ни влез. Именно благодаря им я оказался здесь, а не погиб в техногенном мире. Мы вместе боролись с моим прошлым, разрушали Арку, искали Зарру и ее помощников, сражались с Акнологией…       К слову, дракона все-таки завалили. Нацу, почти обезумевший от моей потери, стал ЭНДом, усилил с помощью Кьеки тело и отправился в бой. Вместе с ним пошли все этериасы и хвостатые феи. Акнология был серьезно ранен, когда попал под Аматэрасу. Потеря лапы и части крыла сыграла на руку волшебникам и демонам. Они разработали сложный план и сражались изо всех сил. Как итог — Акнология мертв, а месть за меня и остров свершилась. Вот только тогда это не принесло удовлетворения, ведь я не вернулся. Зереф к тому времени уже потерял магию, а потому не сражался, координируя действия всех. Он освоил незатратное волшебство Архив, и мог использовать только его.       Когда я вернулся и объяснил, где был, Зереф едва мог в это поверить. Он понятия не имел, что его жажда вернуть Нацу привела к таким последствиям. Как бы он не ненавидел Анкселама за проклятье Противоречия, но сломанный Круг Перерождения — это ужасно. Столько душ исчезли, раскиданные по мирам, столько времени мир жил без шинигами… Зереф был так подавлен открывшейся правдой, что мне пришлось долго успокаивать его, говоря, что теперь все в порядке. Это помогало мало, зато Нацу подал идею лучше. Он сказал брату стать последователем Анкселама, чтобы искупить грех, и Зереф неожиданно согласился. Он поклялся, что даже не подумает об исследованиях Жизни и Смерти снова, и сжег все свои записи. Больше не осталось ничего о том, как выдернуть душу из Круга Перерождений, и я был этому искренне рад.       Кроме того, стало заметно, как часто Зереф стал улыбаться и проводить время с Нацу. Эта парочка стала настоящими братьями, которые искренне заботились друг о друге. Под их предводительством Тартар изменился. Нет, он не стал светлой гильдией, но перестал убивать без причины. Теперь этериасы, повинуясь воле мастера и создателя, занимались в основном зачисткой местности от монстров, которых нужно перебить до одного. В случае вооруженного конфликта с соседями, гильдия выступила бы на стороне Фиора, как я когда-то и говорил Нацу. В целом, все немного поменялось, но в то же время осталось прежним.       Я был рад вернуться, а потому взял Нацу и Хэппи, чтобы навестить остальных друзей.       Хвостатые феи рыдали в голос, когда мы пришли, и извинялись на все лады за недоверие и ненависть. Я даже не думал, что все эти годы они тоже будут пытаться меня вернуть, ведь расстались мы не в самых приятных отношениях. Идеализм в гильдии все еще процветал, но не в таких масштабах. Люси сквозь слезы сердечно благодарила меня за все, ведь после событий на острове Тенрю смогла помириться с отцом. Сейчас они живут рядом, и Джуд постепенно налаживает новые связи. Они хотят выкупить свой старый дом, где раньше была могила Лейлы, мамы Люси. Сама девушка умудрилась прославиться за эти годы, ведь написала роман «Вслед за феей». Он был о волшебниках, которые никогда не сдавались, преодолевая все трудности, что встречались на пути. В нем даже был неоднозначный персонаж, чьим прообразом стал я. Однако Люси все же устроила ему счастливый финал.       Кроме того, она пересказала мне большую часть новостей и слухов. Главным из них был, что Эльза добилась оправдания Джерара. Она напирала на то, что он был под контролем темных волшебников, и не мог отвечать за свои действия. Она сражалась за его свободу все эти годы, подняв связи мастера и всех его знакомых. В конечном итоге, дело дошло до короля, и он вынес окончательный вердикт. С Джерара снимаются все обвинения, однако он остается под пристальным вниманием рунных рыцарей. Однако это было даже больше, чем мечтала Эльза. Сейчас она с Джераром активно готовилась к свадьбе. И, должен признать, в подвенечном платье Эльза выглядела просто чудесно.       Вместе с остальными Эльза плакала и просила у меня прощения, но я только отмахивался. Раньше мне было больно от ненависти и злых взглядов, но теперь все это стало лишь воспоминанием. Не самым приятным, но занявшим место среди других. Личность шинигами и моя все-таки слились, образовывая нечто новое, поэтому и принятие всего прошло так легко.       Еще одним удивительным для меня событием стала свадьба Леви и Гажила. Они выглядели очень милой парой, но от них я почему-то такого не ожидал. Ладно еще Биска и Альзак, ну я могу понять Грея с Дождией, но…       — Черт возьми, вы что, все переженились? — не смог сдержаться я, смотря на полную новообразованных семей гильдию. Ответом мне был дружных хохот и начало массовой пьянки. Я смотрел на все это и не мог не улыбаться, рядом стоял такой же счастливый Нацу. А Хэппи все еще добивался Шарли, и кошка почти сдалась под его напором.       Следующим пунктом нашего посещения оказалась лавка одних из самых дорогих мне людей. Около нее была большая очередь, а изнутри слышался бойкий голос Лили. Я невольно ускорил шаг, почти переходя на бег, и все-таки не вошел — ворвался! — в лавку. На меня уставились ошарашенные покупатели, и Лили замерла, не закончив действие.       — Бел? — прошептала она, на что я мог только кивнуть. — Бел!       Словно девчонка, закричала она так радостно и звонко, что едва не оглушила всех вокруг. Лили бросилась мне на шею, душа в объятиях. Она одновременно радовалась моему возвращению, обещала собственноручно прибить и звала Кайла. Старый друг влепил мне смачную затрещину за то, что всех напугал. Однако спустя миг тоже набросился с объятиями. Чуть позже выяснилось, что и тут не обошлось без новостей. Лили снова была беременна и снова девочкой. Она была уже на четвертом месяце, но я не сразу заметил округлившийся животик, а в рассказах Нацу это раньше не звучало.       Но самое сильное впечатление на меня произвел маленький ангелочек с характером настоящего бесенка. Белла, моя крестница, лишь завидев меня в адекватном состоянии, запрыгнула на руки. Она дергала меня за уши, которые в новом теле были настолько красивыми, что я не хотел их прятать. Она таскала меня за хвост и грозила пальчиком, лопоча, какой я нехороший, что заставил маму с папой волноваться. Лили хохотала, наблюдая за моим ошарашенным от детского напора лицом. Нацу и Кайл от нее не отставали, пока я как-то пытался совладать с этим чудным созданием.       — Не надо так! — напоследок погрозила мне кулачком Белла и гордо удалилась, задрав малюсенький носик.       — Боевая, — только и смог сказать я, стоя посреди лавки с взъерошенными волосами и перекосившейся одеждой.       — Вся в маму, — кивнул Кайл с улыбкой на лице и пошел за дочкой. Лили же вернулась к покупателям, которые уже нетерпеливо поглядывали на часы.       Я, Нацу и Хэппи переместились обратно в Тартар. Однако мы не пошли в мрачный замок, в котором нас ждали братья и сестры. Мы остались на некоторое время снаружи, смотря на огромный мир, что простирался внизу.       Я прокручивал в голове события последних дней и пытался запомнить все, вплоть до мельчайших подробностей. Мне хотелось сохранить в памяти лица всех, ведь в эти дни их души пели от счастья. Я понимал, что не пройдет и пятидесяти лет, как половина из них уйдет на перерождение. Все они будут стареть и умирать, а я останусь бродить по миру, как и сотни лет назад. Мне предстоит много сделать, и для начала вернуть людям веру в Анкселама. Еще нужно отправить душу Мавис на перерождение, ведь ее силой удерживало что-то в этом мире. Она не стала тенью, но и уйти не могла. Как шинигами, я не мог это оставить. Да и кроме того, Истинный Бог приказал отыскать все души, которые разметало по мирам, но этим я займусь чуть позже.       Сейчас я лишь хочу насладиться приятными воспоминаниями, ведь вскоре все эти люди покинут меня. Это круг жизни — неизменная часть существования, о которой предупреждал Анкселам. И нет в этом ничего печального. Каждое живое существо должно вернуться к Истинному Богу, и я буду проводником каждого из них. Когда придет время, я лично отведу всех друзей в чертоги Анкселама. И буду ждать, когда они снова родятся, чтобы наблюдать за ними издалека. Шинигами живут сотни лет и присматривают за теми, кого когда-то знали. До тех пор, пока мир будет существовать.       Я сжал руку Нацу, смотря на закат. Алый свет освещал мир, и лишь я видел в нем нечто большее. Нацу чуть отстранился, но лишь затем, что обнять со спины. Я расслабился и прикрыл глаза.       — Я слышал тебя, — негромко сказал я, — Каждое слово. Все эти дни меня удерживал от исчезновения только ты. Я… Я на некоторое время перестал быть собой. Быть Белом. Но твой голос вернул меня.       — Ты напугал нас, — Нацу прижал меня к себе крепче.       — Прости…       Закат освещал нас алым светом. Две фигуры на фоне мрачного замка, что смотрели на мир перед собой. Сердца бились в унисон, и не было нужды повторять заветные слова. Я улыбнулся, наслаждаясь всем этим.       — Ты больше не исчезнешь?       — Нет. Я всегда буду рядом.

***

      — Уходишь?       — За четыреста лет у меня накопилось много дел. Я должен вернуть людям веру в Анкселама и найти все души, что не ушли на перерождение.       — Я не отпущу тебя одного. Пока существует Сердце Пекла, я буду перерождаться, сколько бы раз ни понадобилось… К тому же, тебе может понадобиться помощь Демонического Короля Драконов. Разве нет?       — Ты прав… В этот раз я не пойду странствовать в одиночку. Со мной будешь ты, мой мастер ЭНД…       Конец