Нерушимые правила

      Перебирая старые отчёты вместе со скучающими от безделья боссами, Сакура то и дело нервно кусала губы.       Две недели их с Какаши связи «без ярлыков» прошли удивительно гладко и… Как бы правильнее выразиться? Спокойно?       Роль партнёра давалась ему явно лучше, чем роль коллеги. За апатичным офисным выражением лица и мудаковатым нравом, оказывается, отлично прятался заботливый мужчина, стойко переваривающий её чёрный юмор. А ещё, что немаловажно, он не вытеснял собой весь необходимый ей кислород, появляясь всегда кстати и вовремя.       Какаши был похож на крепкий старый дом с огромным диваном и камином, где только хозяин знал, что крыша давно прохудилась и держится на одной лишь вере в ржавый гвоздь.       Нет, мир вокруг не покрылся вдруг розовой пылью, птицы не пели громче, да и лесные зверушки не сбегались к ней в квартиру: словом, никакой сказочной романтики. Но было удобно. Даже можно сказать — уютно. Ничего удивительного и ошеломляющего после их первой ночи не происходило: они как-то абсолютно легко взаимодействовали на одной территории, будто давно женатая пара. Для полного погружения не хватало лишь завести собаку…       «Ах, да. Собака у него уже есть», — Сакура криво ухмыльнулась собственному отражению в мониторе.       Но, несмотря на этот штиль, приятные будничные моменты всё же въедались в память: его рубашка, натянутая на голое тело, чтобы не продуло у открытого окна; медленные прогулки по парку; его мопс, пыхтящий под боком, пока Какаши что-то сосредоточенно читал; их любимый кофе навынос на лавочке в парке; то, как идеально удобно было лежать у него на груди во время просмотра какой-то глупой комедии…       Атмосфера тотального умиротворения — ширма нормальности, за которой они оба прятались до тех пор, пока не пришёл первый отклик на его разосланную анкету.       Ожидаемо, но всё равно словно гроза в середине июля.       С того момента щемящее чувство беспомощной паники захватило её и не оставляло ни на секунду уже который день. Всё вокруг вдруг стало казаться каким-то бредовым сном с сильного похмелья: их пока ещё тайная связь, завершённая подготовка к делу и то, что сейчас на другом конце коридора он готовился к своему «первому свиданию».       — Чёрт! — от резко зазвонившего телефона под рукой Сакура чуть не опрокинула бутылку с минеральной водой. Но как только она рассмотрела имя звонившего, секундный испуг быстро сошёл на нет. — Наруто?       Её удивление было неподдельным: Узумаки звонил редко, предпочитая забрасывать всех короткими сообщениями в мессенджере. До исступления раздражающе — по одному слову на строчку.       — Ты ещё влезаешь в своё лучшее платье?       — А что, хочешь взять поносить? — Она заинтригованно приподняла бровь. Его голос был настолько возбуждённым, что показался странным даже для Узумаки.       — Лучше, — он заливисто рассмеялся. — Я решил жениться!       — О, неужели, — Сакура довольно хмыкнула и поймала на себе взгляды бессовестно греющих уши о её разговор боссов. — И когда?       — Ну где-то через месяц сделаю ей предложение. Знаешь, там кольцо выбрать надо, размер пальца узнать, даттебайо… Ты, кстати, не в курсе, какой у Хинаты?       — Я знаю только то, что ты болван. — Она беззлобно ухмыльнулась. — Просто возьми её кольцо и померь. И не забудь всё остальное…       На мгновение в трубке повисла тишина. Наруто что-то сосредоточено обдумывал, возможно, даже не дыша.       — Сакура, — тихо и серьёзно позвал он, — ты думаешь, она согласится?       — Нет, — нарочно холодно ответила она и улыбнулась. — Знаешь, мы, девушки, просто обожаем мимолётные увлечения длиною в десятки лет.       — А?..       — Наруто, — на пределе душевных сил протянула она, — Хината на тебя разве что не молится. Хотя и в этом я не уверена. Конечно она согласится!       Тот заверещал что-то невозможно радостное: про дружбу, поддержку и любовь. За сбивчивой восторженной речью Сакура так и не разобрала: то ли Узумаки хотел звонить Хинате и обожал Саске, то ли всё было сказано в точности до наоборот.       — Удачи, — фыркнула она, улыбаясь, и сбросила звонок.       — Ну? Так что там? — тут же полюбопытствовала Цунаде.       — Наруто наконец-то решил жениться. Всё-таки они так давно любят друг друга…       — Любовь в бумажках не измерить… — перебив её, многозначительно протянул Джирайя и нахально подмигнул Сенджу.       Та, впрочем, как обычно скривилась и цокнула, явно не желая развивать тему. Но он не унимался:       — А знаешь, чем я готов измерять любовь?       — Количеством подшитых архивных дел?       — О нет, птичка, — он сказал это так, что Сенджу против воли секундно улыбнулась. — Помнишь один грандиозный висяк в полиции?       — Что за дело? — неожиданно для себя оживилась Сакура. Всё же шеф-Джи умел рассказывать, хоть и начинал свои истории очень издалека. А ещё ей нужно было отвлечься от переживаний за Хатаке. Да и вообще от мыслей о нём.       — Это было лет пятнадцать назад. Из городского морга пропало тело одной заключённой. Паника, скандалы жуткие. Орочимару тогда санитаров чуть живьём не сожрал. Но шаг за шагом мы выяснили, что жил-был один парень, работал врачом, ждал свою любимую из тюрьмы. Ей тогда за какие-то махинации лет двадцать дали. — Он лениво потянулся и откинулся в кресле. — Как выяснилось, ждать он её не собирался. Втёрся в доверие ко врачам в больнице, подкупил кого-нужно в тюрьме и с помощью переданного крема анастетика помог ей инсценировать инсульт. И её госпитализировали в ближайшую больницу. А там он ввёл ей морфин, знакомый врач зафиксировал смерть, а уже в морге он ввёл ей нолаксон. И бежали они долго и счастливо. И до сих пор их не нашли. С тех пор я измеряю любовь в этом. Вот я бы тебя спас, Цунаде.       — Не-а, — хохотнула она, — пока ты бы «втирался в доверие» в больнице, я бы сама сбежала.       — Эх, — он мечтательно прикрыл глаза, — как жаль, что ты меня не любишь, птичка. И как жаль, что я не встретил похожую. Наверное, второй такой и нет.       — Вон одна сидит. — В попытке отшутиться, она кивнула в сторону Сакуры. — Моложе, умнее…       — Нет. — Сакура удивлённо приподняла брови. — Харуно у нас вся правильная. Так бы и сидела. Раз в год строчила бы апелляции и сидела.       — Чего?..       — Не знаю, о чём вы. — Какаши за её спиной хмыкнул. И от его низкого тембра мурашки тут же расползлись по коже. — Но не переживай, Сакура. Если попадёшь в тюрьму, я тебя вытащу.       Он так же, как минутами до него Джирайя, шутливо подмигнул ей. И Сакура почувствовала себя совершенно глупо: краснеющий подросток, не иначе.       — Я поехал, — уже отрешённо-спокойно сказал он, не то шефам, не то только ей. — Если что, вскрой меня красиво, Харуно.       — Заткнись, — не сдерживаясь, одёрнула она. — Не смей так шутить!       Хатаке виновато потупил взгляд: эта идиотская реприза наверняка родилась из-за невозможности просто прикоснуться к ней. За две недели оказалось, что он гораздо более склонен не разговаривать, а передавать свои эмоции через прикосновения. Дотронуться до плеча вместо того, чтобы окликнуть, растирать её ладони, успокаивая не то её, не то себя… Да она сама бы сейчас с удовольствием прижалась бы к нему, зарылась бы носом и вдыхая поглубже, сказала бы что-то действительно ободряющее, лишь бы его руки не подрагивали от волнения.       — Будь осторожен, — с плохо контролируемой тревогой в голосе сказала она, и Какаши молча кивнул, уходя из кабинета.       Минута. Другая. И чувство абсолютной бесполезности и беспомощности вновь накрыло её, заставляя бесцельно пялиться в старые отчёты и провожать взглядом каждый круг стрелок на часах на стене.       Но время не шло — оно застыло, делая воздух вокруг густым и душным.       Сакура заваривала чай, пыталась обедать, четырежды открывала и закрывала окно, чем крайне раздражала боссов, и в целом не находила себе места. Коридор вдруг стал бесконечным, а кабинеты — оглушительно безжизненными. Она малодушно жалела, что внизу не было тела для настоящего дела, чтобы она смогла бездумно провалиться в него. Жалела и тут же порицала себя за такие мысли.       После обеда, едва собрав себя в руки, она решила, что подшивка архива — тоже крайне ответственное задание, и со всем своим вымуштрованным усердием принялась за разбор документов. Время, к её сожалению, не ускорило свой бег, но сосредоточенность на чём-то, кроме Хатаке, помогла унять дрожь в руках.       — Ты взвалила на себя не ту ношу, Сакура, — тихо, но серьёзно сказала Цунаде, как только они остались одни в кабинете.       — Знаю, — нехотя выдохнула она и, секундно прикрыв режущие от усталости глаза, виновато поджала губы. — Но не могу отделаться от чувства, что всю эту кашу заварила я.       — Я говорила не о работе. — Она погасила монитор и, встав с места, закинула ключи и телефон в сумку. — Я на твоём месте не садилась бы играть в покер. Скрывать свои желания и эмоции, похоже, больше не твой конёк. Глядя на тебя, не нужно работать в детективном агенстве, чтобы понять, что причина твоих метаний по кабинету — Какаши.       Сакура недовольно сощурилась — спорить и уж тем более оправдываться она не собиралась.       — Конечно, — едва удержав ровную интонацию, ответила она и пожала плечами. — А разве вы сейчас за него не переживаете? Разве не переживали ли бы, будь на его месте кто-то другой из наших? Джирайя-сама…       — Абстрагироваться от своих чувств — моё дело жизни, — Цунаде резко перебила её и наигранно хохотнула, — здесь ты меня не превзойдёшь. Да и не стоит… Лучше возьми с меня пример сейчас и езжай домой.       «Нда… Отличный, блин, совет», — Харуно по инерции обвела взглядом горы архивных дел и не на шутку взбесилась. Тоже мне! Если уж Сенджу хотела помочь ей хоть в чём-то, то могла бы просто молча разбирать с ней эту макулатуру, что свалил на них босс, а не громко цокать каблуками в сторону выхода!       — Шаннаро! — рявкнула Сакура и приложилась кулаком об стол так, что руку прострелило до самого локтя. — Чтоб вас всех!..       Боги…       Да что с ней творится?       Рабом своих страхов и тревоги она не была уже очень давно, а сейчас, всего за месяцы расследований одного дела, она успела увязнуть в этом дерьме по самую шею.       «Нет, с ним всё в порядке, — приказывая себе успокоиться, мысленно проговорила она, — Хатаке не настолько глуп и беспомощен, чтобы случилось непоправимое».       Растерев ушибленную руку, она выдохнула на счёт двадцать и пододвинула к себе очередную стопку дел. Ей нужно было ухватиться за главное правило: не тащить работу домой, а дом на работу. Снова отделить зёрна от плевел. А Какаши… Она просто чувствовала за него ответственность — именно это было основной причиной пожирающего её беспокойства. Со всем остальным она разберётся, как только закончится это дело. Без непрошеных советов и замечаний. И своих эмоций — тоже непрошеных.       С этой мантрой, в сомнамбулическом состоянии спокойствия она и проработала до самой ночи, а затем, как только она выключила свет в кабинете, всё началось заново.       Ледяные руки паники, накрепко вцепившиеся в неё и сдавливающие с каждой секундой всё сильнее; хрустящее стекло в глотке; хаотичные мысли о том, почему он ещё не позвонил и звонил ли вообще хоть кому-нибудь; и тишина от Обито… Он же ведь рядом? Он же ей позвонил бы, случись что?       За этими мыслями дорога от офиса до дома проплыла в замедленной съёмке: мелькающие фонари, светофоры; бубнящее что-то радио и состояние тошноты, застрявшее где-то в горле. Благо хватило ума не садиться за руль, а вызвать такси.       Измученная своей дурной головой Сакура жалела, что не было службы, что смогла бы переодеться за неё, принять ванну и затолкать в себя хотя бы остатки вчерашнего салата из маркета. Всё придётся делать самой. Она копалась в сумке в поиске ключей, изредка поглядывая на сменяющие друг друга цифры и подгоняя лифт, — этот день должен был скорее закончиться. И едва створки лязгнули за её спиной, она замерла, сделав лишь пару шагов вперёд по лестничной клетке.       Подпирая её дверь спиной и вытянув немалой длины ноги, перед ней сидел Хатаке. Живой, здоровый, но совершенно разбитый.       — У тебя такой взгляд, будто ты не рада меня видеть, — тревожно прошептал он и подогнул одну ногу, чтобы опереться на неё.       — Рада… — Сакура неловко замешкалась: о, она действительно была рада его видеть. Об этом говорило всё: и кривая улыбка, рвущаяся наружу, и приятное тепло, разливающееся где-то под рёбрами, но вот что с этим делать, она не представляла. По телефону всё же было бы проще.       — Выгляжу не очень, да?       — Выглядишь, как потерявшийся щенок.       — Так почеши меня за ушком. — Он устало улыбнулся и, тяжело вздохнув, встал. — Могу я сегодня побыть с тобой?       Сакура согласно кивнула: да как она могла ему отказать? Хоть его появление и стало неожиданностью для неё, оно принесло в её день долгожданное умиротворение — картина мира вновь обрела цвет и резкость.       Какаши тенью прошмыгнул вслед за ней, лениво стянул обувь и задержался у порога, будто спрашивая, что же ему теперь делать дальше.       — Садись куда хочешь, — отмахнулась она, пока переодевалась. — Надеюсь, есть ты не хочешь, потому что всё, что осталось в холодильнике, есть уже нельзя.       — Не думаю, что мне сейчас кусок в горло полезет.       — Тогда, может быть, чаю? — спросила она, недоуменно оборачиваясь и пристально сканируя его взглядом уже более собранно. Что-то было не в порядке. — Я бы, конечно, предложила тебе выпить, но ты по каким-то причинам не пьёшь.       — Я не пью, потому что из-за меня погибла Рин. Я обещал отвезти их с вечеринки, но нажрался, как свинья. И за руль сел Обито, который нихера не видит в темноте, — зло выпалил он и раздражённо оскалился. — Я знал, что он права получил неделю назад, знал, что за руль ночью ему нельзя, но всё равно нажрался.       — Стоп. — Её тон, как пощёчина — хлёсткая и наотмашь. — Мы не будем сейчас об этом говорить, тебе ясно?       Но как бы она ни прозвучала, внутри ей будто кислород перекрыли — Сакура не знала, понимал ли сам Какаши, что с ним, но для неё всё стало более, чем очевидно. Ещё парочка таких мыслей и фраз — и он сорвётся в сабдроп.*       Чёрт возьми, это было хреново.       Он мотнул головой и уже было потянулся к окну и сигаретам, но она поспешила его остановить.       — Пойдём за мной. — Она взяла его за руку, и глубокая морщина на его лбу чуть разгладилась. — Сначала смоем с тебя этот день, а потом поговорим.       Они зашли в ванную, и Сакура, быстро отрегулировав температуру воды, оставила ту наполняться.       — Иди ко мне. — Она потянула его за ремень, и Какаши приблизился на полшага. В том, что она помогала ему раздеваться, не было никакого сексуального подтекста, но было что-то интимное в такой заботе о нём.       — Спасибо, — сипло выдавил он, утыкаясь носом ей в макушку и, стянув с себя боксеры, медленно погрузился в воду.       Сакура молчала, давая ему привыкнуть к температуре воды, её дому и к тому, что он наконец-то в безопасном месте.       — Я так устал, — безжизненно протянул он спустя какое-то время. — Это вообще нормально?       — Нет, но так часто бывает. — Сакура распечатала новую мочалку и, найдя на полке соль, высыпала ту в воду. — Это значит, что ты постарался, и твой организм просто устал.       Нос защекотал аромат сандала и лаванды. Сакура не заметила никаких видимых повреждений на теле Какаши, но соль в любом случае поможет ему расслабиться. Она закрыла кран, и в комнате сразу стало тихо. Хатаке не двигался, так и сидел, откинувшись назад, даже глаза не открывал.       — У тебя такое случалось? — после нескольких минут молчания он вновь подал голос.       — Конечно. — Сакура присела на широкий край ванны и в который раз мысленно поблагодарила себя за то, что решила занять всю площадь квартиры кроватью и огромной ванной. Всё же они были главными её жизненными пространствами, помимо работы. — Правда, в роли Верхней я с таким не сталкивалась.       — Ты была Нижней? — Какаши от любопытства даже приоткрыл один глаз. И Сакура хмыкнула, приложив к его груди губку.       — Была. Мои первые отношения были полны ролевых игр. Мы были молоды, глупы и совершенно в этом не разбирались. Тогда я ещё не могла точно определить свои границы.       Она до сих пор не знала наверняка, стоило ли ей благодарить самого младшего Учиху за то, что он был в её жизни, или же наоборот…       — Так странно… Я о тебе почти ничего не знаю. Вот только что это понял.       — Моя жизнь — самая обычная, — спокойно ответила она и, набрав в ладонь воды, опустила ту на его шею. Хатаке потихоньку начинал отходить: это было заметно и по смягчившимся чертам лица, и по расслабленной позе. И Сакура, щедро плеснув масла для душа, начала аккуратно разминать его шею, медленно спускаясь к зажатым мышцам плеч. — Живу, работаю. Раз в два дня звоню родителям, раз в месяц езжу к ним за город. Примерно раз в две недели слушаю от мамы, что я гублю свою жизнь, но потом она вспоминает всех детей своих подруг и оказывается, что я золотой ребёнок. И от меня отстают. Не считаю это трагедией — родителей я люблю и когда-нибудь этих нравоучений мне будет недоставать.       — Глупый вопрос, но они знают?..       — О том, что я в Теме? — с усмешкой предугадала она и чуть сильнее нажала на мышцы. — Конечно знают, но без подробностей. В любом случае, это моя жизнь, и я давно научилась отстаивать свои границы. Я не собираюсь прятать половину своей квартиры, чтобы маму не хватил инсульт, если она откроет шкаф.       — Ты очаровательна, Харуно. — Он широко улыбнулся, млея под её руками.       — Ну, а они ещё думали, что после того, как я выбрала патанатомию, я уже ничем не смогу их удивить. — Какаши ухмыльнулся и, кажется, окончательно поплыл от её спокойного голоса и тёплой воды. И Сакура, поколебавшись, всё же решила осторожно спросить о причине такого его состояния: — Хочешь рассказать мне о встрече?       — Ну, это была явно не она, — после секундного промедления нехотя начал он. — Да и ничего, по сути, не произошло, но меня будто головой в дерьмо макнули.       — Во время сессии твой организм воспринимает все воздействия как травматические и так защищается, — пояснила она. — Возможно, сыграла роль не соответствий ожидания и реальности…       — Да какие там ожидания! — не сдерживая нервный смешок, перебил он. — Она нарядила меня школьницей и приказала мыть пол. Потом неумело пошлёпала меня каким-то ремнём и села… мастурбировать. Это вообще нормально?       Сакура застыла и прикусила себе губу чуть ли не до крови, чтобы не сболтнуть лишнего. Её таким шокировать точно было нельзя, но всё равно хотелось нелестно прокомментировать произошедшее. А ещё хотелось, чтобы никто больше не смел не то что приказывать — даже пальцем трогать Хатаке, но об этом, уже привычно, она решила подумать как-нибудь в другой раз.       «Стоп, Какаши ведь не мог… Или мог?»       — Только в том случае, если вы не договаривались об этом. Ты же обозначил свои табу? — строго уточнила она и только по одному стыдливо отведённому взгляду поняла, что и не пытался.       — До этого как-то не дошло…       — Какаши… — Сакура по слогам процедила, удержавшись от того, чтобы не макнуть его головой в воду. Сейчас его нельзя было отчитывать, как нашкодившего пацана — он только-только успокоился и, кажется, отошёл от событий дня. — Понимаешь, — более мягко продолжила она, — дожив до своих лет, ты должен был научиться здравому эгоизму: уходить из неприятных мест, не общаться с людьми, которые тебе не нравятся, да и вообще не ставить себя в ситуации, опасные для твоей психики и здоровья в целом.       — Я… просто… Я должен раскрыть это дело любой ценой, — с неохотой признался он. — Мы ведь… мы не ловим её, не преследуем. Мы бегаем в темноте вместе с ней, надеясь, что столкнёмся лбами.       Какаши снова нервно вцепился пальцами в края ванны, и Сакура поспешила вернуться к массажу. К счастью, это подействовало: он медленно выдохнул и притих, продолжая слушать её:       — Я понимаю, но твоё психическое здоровье куда важнее. Ты просто не эффективен в таком состоянии.       — Прости. Но вдруг дело изначально во мне? Мне кажется, что я выдохся: у нас есть фоторобот, есть живой свидетель, есть записи камер, но всё это бесполезно, — честно и болезненно для себя, как на духу, выложил он. — Она — чёрная кошка в тёмной комнате.       — Она психически не здорова…       — О, нет, — перебил он и, всё же не удержавшись, сел прямо. — По заключениям психиатров, что изучали её блокнот — это всё фарс. Она так себя защищает — есть «я» — хорошая: хожу на работу, люблю какого-то беднягу. И есть «я» — плохая: изменяю бедняге и убиваю, просто потому что. Раздельное мышление называется, там, конечно, до расщепления личности недалеко, но это осознанное. Эта мразь умна и талантлива… Она всё знает наперёд. Вот ты вообще таких встречала?       Сакура снова замерла. От его пылкой тирады вода в ванне слегка покачивалась, билась волнами о края, создавая шум в повисшей густой влажной тишине. Мысли на этот счёт давно преследовали её, но вот стоило ли их хоть когда-то проговаривать вслух? Стоило ли Какаши знать об этом?       — М-м-м, ну так, не то чтобы… Лучше бы нет, — будто надеясь, что ещё сможет повернуть разговор в другое русло, промямлила она. Но её предположению нужен был выход — хотя, вернее было бы написать всё это на бумаге, сжечь и закопать где-то на отшибе.       — У тебя есть какие-то мысли.       — Ино, — выпалила она, не став дожидаться, пока он начнёт по профессиональной привычке пытаться манипулировать брошенными фразами. От имени подруги, произнесённого в таком контексте, звенело в ушах. И Сакура поспешила зажмуриться, чтобы не видеть, как Хатаке слишком медленно поворачивает голову и округляет глаза. — Понимаешь, она ведёт себя странно. Очень странно, — поспешила оправдаться она и, переведя дыхание, ровно продолжила: — Помнишь день, когда в полицию пришёл Нара? Накануне она отдала мне билеты на выставку, сказав, что у неё свидание с Саем. Но я видела его у участка… Нет, не подумай, что я её подозреваю. А ещё я к ней в гости пришла перед вечеринкой у Темари, а она вся переполошилась из-за одного блокнота. Просто я подумала… Её отец бывший силовик: Ино с детства умеет стрелять, драться и может спокойно выживать в лесу пару недель. С виду-то, конечно, и не скажешь…       — И? Мне проверить её?       — О, нет, — Сакура нервно улыбнулась и взмахнула рукой так, что капли попали ей на лицо. — Вы с Обито меня уже проверили — такого Ино ни вам, ни мне в жизни не простит. Она не такая отходчивая, как я. Просто, может, наша убийца не просто умна, может, она работает где-то среди нас? Или, может, её родители… — Она на мгновение задумалась под пристальным взглядом Хатаке. Всё же окончательная формулировка давалась тяжелее, чем она себе представляла — в голове это звучало куда проще и логичнее. — Вы же проверили всех пациентов психбольницы и бывших заключённых, что выписались и освободились в этот период. Может, проверите и тех, кто связан с нашей сферой? По той же причине, что вы и меня подозревали.       — Это сложнее. Суд, прокуратура, совет адвокатов и их семьи защищены. Есть ещё все те, кто работает в службе исполнения наказаний, а если в участке узнают, что их проверяют — устроят скандал. Потенциальных подозреваемых, как видишь, немало. — Сакура согласно кивнула и поджала губы. Как она и предполагала, всё это не стоило того, чтобы произносить имя Ино вслух. — Но идея хорошая, — видя её реакцию, поспешил успокоить он и коснулся её руки. — Я скажу Обито об этом. Может, он как-то это решит. Спецотдел ведь тоже под подозрением.       — Хорошо. И, кстати, почему ты решил, что сегодняшняя Верхняя — не та, кто нам нужна? — нарочно сменив тон на более уверенный и спокойный, Сакура поспешила поменять тему их разговора. Вряд ли Какаши забудет о её предположении, но пусть продолжат они уже не сегодня. — Была не слишком умна?       — По-твоему, человек с ником «Владычица Членов» может отличаться умом? — хохотнул он и снова откинулся, устраиваясь как можно удобнее. — Ну и нашей не больше тридцати пяти, а эта просто молодящаяся баба лет под пятьдесят: натянутое от ботокса лицо, два хвостика и юбочка, как у школьницы. Крохотная такая, как говорится, кобуру видно. Нужно было сразу уйти и не тратить день так глупо. Нет же, решил проверить. — Какаши фыркнул, явно всё ещё злясь сам на себя. А потом как-то растерянно взглянув на неё, задал вопрос: — И почему вы, женщины, так боитесь своего возраста?       — Я не боюсь, — совершенно честно призналась она, радуясь тому, что разговор всё же снова перешёл на более личную тему. — Не считаю, что проживаю свою жизнь не так, как бы мне самой не нравилось: я умнее, чем в шестнадцать, увереннее, чем была в двадцать. Эта женщина, перешедшая порог тридцатилетия, мне очень нравится.       — И мне, — без доли лукавства Какаши ответил честностью на честность. И Сакура едва не соскользнула в воду. — Знаю, так говорить подло в некотором роде, но ты занимаешь место в моей голове куда большее, чем все мои прошлые девушки. Хоть ты и не моя девушка. Я смотрю на тебя: запоминаю твоё тело, такие разные интонации голоса, мимику, жесты… Кажется, что уже и не могу иначе. Радуюсь, как дурак фантикам, каждый раз когда предугадываю твои реакции, желания…       — Только не признавайся мне в любви, — с шутливой мольбой в голосе, перебила она и отвела взгляд. Их «без ярлыков» не должно было заходить дальше таких признаний. Обречённое умереть — жить не может.       — А это ещё заслужить надо, — с той же интонацией ответил он.       Она буквально задохнулась от возмущения. Но глядя в его смеющиеся глаза, не удержалась и спросила «и как же?»       — Присоединишься — расскажу, — соблазнительно поиграв бровями, нашёлся он.       Сакура лишь хмыкнула и пожала плечами. Домашний шёлковый халат скользнул на пол.