Нерушимые правила

      — Итак, — на выдохе протянула она, — давай повторим. Первое правило клуба?       — Никому не говорить о клубе?       До начала вечеринки оставалось меньше тридцати минут, а Хатаке всё ещё демонстрировал напускное спокойствие и весёлость. Ей это было непонятно и даже немного неприятно, но не то чтобы она сильно волновалась — нет, страха определённо не было, скорее лёгкое предчувствие неминуемого краха. Ни с чем не сравнимый мандраж, когда мозг наконец-то осознал, что «всё» — и сжавшие её внутри ржавые тиски невроза неожиданно отпустили.       — Ты неисправим, — Сакура всё же хмыкнула и, забросив в рот неизменную мятную пастилку жвачки, помассировала забитые трапеции под нижним кимоно. — Будь серьёзнее. Конечно, я не хочу, чтобы ты нервничал, но и разгильдяйства не потерплю.       — Прости. — Хатаке кивнул и поудобнее перехватил руль. — Я помню всё, о чём мы договаривались, и всё, что ты говорила: нет — всегда значит «нет», никаких телефонов, секса и попыток продажи своих услуг, конфиденциальность и личные границы на максимум, не лезть вперёд тебя, слушаться и повиноваться.       — Верно.       «Ками, разве нельзя было так ответить сразу?» — Она устало прикрыла глаза, но улыбнулась: по части усвоения новой информации Какаши был просто умницей — ни единого слова не приходилось повторять дважды, правда, понимания, что на самом деле представлял собой клуб, у него так и не появилось. Хотя это было не настолько удивительно — клуб под руководством Тобирамы Сенджу действительно сильно отличался от многих в БДСМ-сообществе. Он был скорее культурным оплотом: выставки, мастер-классы и тематические вечеринки. Полный запрет на коммерческую деятельность, а за нарушение правил безопасности, разумности и добровольности можно было попасть в чёрный список и больше никогда не выбраться из того.       Все желающие уединения легко могли продолжить свой вечер в номерах отеля (существовала особая членская скидка), чем активно и пользовались, но выходить за рамки в стенах самого клуба было запрещено.       Оставшееся время они ехали в полной тишине: прогонять вслух заученную информацию не было смысла, да и им было куда более необходимо настроиться на этот вечер в тишине.       Как только Какаши припарковался и заглушил мотор, Сакура аккуратно завернула жвачку в салфетку и оставила в пепельнице. Она поправила причёску, не совсем традиционную для классического японского костюма — так, пара шпилек в небрежно собранном пучке, поправила макияж и критично осмотрела Хатаке. Ошейник, звериная маска телохранителя, напоминающая кота (будто из фарфора), и невозможно отлично сидящая на нём форма наёмника из старых фильмов о шиноби. Жилет, митенки с железными пластинами и штаны, умопомрачительно обтягивающие там, где нужно…       «Визиток соберу полную сумку», — криво ухмыльнулась она: от одной только мысли, что ей весь вечер придётся оберегать Какаши от сальных взглядов извращенцев всех мастей и расцветок, становилось гадко.       Он вышел и уже привычно открыл ей дверь и подал руку.       — Какаши, — медленно, подбирая слова, начала она, выходя из машины, — помнишь, о чём мы с тобой говорили? Если вдруг тебе станет… не по себе, просто скажи мне. Не стоит геройствовать и терпеть. Мы тут же можем уйти. В любой момент.       — Всё будет хорошо. — Будто в подтверждение своих слов он ободряюще провёл большим пальцем по тыльной стороне её ладони.       — Как только завернём за угол, наша игра начнётся, — ещё раз напомнила она и с неохотой отняла руку. Хоть этот жест и был слишком интимным, на неё он действовал успокаивающе. — Ты готов?       Какаши согласно кивнул, перетягивая маску со лба на лицо, и встал ей за спину. Он должен был везде держаться от неё по левое плечо.       Сакура в последний раз поправила причёску и оба кимоно: нижнее из настолько тонкого шёлка, будто на ней вовсе ничего не было надето, и верхнее, более плотное, с распустившимися на тёмно-фиолетовом фоне цветами. Оба держались на мягком поясе-оби и честном слове, но если первое кимоно облегало так, что не оставляло простора для воображения, то второе почти спадало с плеч.       Глубоко вздохнув, она медленно засеменила ко входу. Бегать по офису на высоченных шпильках было определённо легче, чем прогуливаться в дзори*. Асфальт казался мягким, словно мох — вот-вот провалится под её ногами. Или же это просто запоздалое волнение наконец-то догнало её?       — Да твою ж!.. — очень тихо, но с жаром выругалась она, оступившись, и Какаши тут же замер за её спиной.       — Что-то случилось? Сакура чувствовала, что застёжки на таби* расстегнулись, но не задирать же ей кимоно прямо здесь?!       — У меня сползают таби, — шёпотом призналась она, — придётся корячиться в уборной.       Секундно подумав, Какаши обошёл её и, присев на одно колено так, чтобы загородить её от входящих в клуб своей спиной, спросил:       — Позволите мне помочь?       Она растерянно кивнула — Сакура ожидала от него чего угодно, но не добровольной инициативы. Но то ли ошейник на его шее напоминал ему о его роли, то ли Хатаке действительно находил в этой игре что-то приятное для себя. Гадать можно было долго, если бы мысли не спутались так сильно, когда он неспешно приподнял подол и аккуратно, но крепко обхватил пальцами её ногу, поставив её на своё колено. Сакура едва не ахнула, когда его пальцы — холодные от подавляемого им волнения? — нежно коснулись кожи у самой кромки сползающих таби.       — Сегодня все будут смотреть на тебя, — полушёпотом предостерегла она, пока Какаши методично закреплял застёжки.       — Сомневаюсь. — Он поднял голову, буквально на мгновение, но она успела заметить, как с лукавым намёком блеснули его глаза в прорезях маски.       Благо он уже вернул всё своё внимание к её ногам, потому что, к своему стыду, она ощутила жар крови в щеках от такого незатейливого комплимента.       — Поверь мне, — она прокашлялась, отгоняя смущение, — и подготовься морально, знай, что ты не должен волноваться об этом — никто не будет тебя осуждать.       — Тогда зачем меня рассматривать?       «Держи себя в руках». — Боги, там, внизу перед ней, он смотрелся просто великолепно и очень… на своём месте.       — Просто от тебя невозможно отвести глаз, — отшутилась она, возвращая комплимент, и уже привычным жестом взлохматила его и без того непослушные волосы. — Пойдём.       Какаши снова встал за её спиной, чтобы бесшумно повторять каждый её неторопливый шаг. Ей даже на секунду показалось, что и эту проходку они репетировали — так естественно всё было, будто не впервые с ним она пересекала парковку, здоровалась с охраной и показывала именной пригласительный, указывающий на то, что она всегда может привести кого угодно на своё усмотрение. Харуно Сакура плюс один. Особая степень доверия, которую она заслужила своим благоразумием и высшей формой ответственности.       Войдя в основной зал, она быстро осмотрелась: хоть они и приехали не к самому началу, людей было не так уж и много — всего около пятидесяти человек в центральном зале, но наверняка народу ещё прибавится ближе к середине вечера.       И, как и требовала того тематика вечера, все до единого были одеты в японские костюмы. Сёгуны, гейши, неко, ёкаи и прочие персонажи фольклора и истории — все выглядели реалистично, строго и, насколько это было возможно, возбуждающе.       Сакура подняла взгляд на вип-ложу, возвышающуюся над залом и отгороженную от лишних глаз двумя колоннами: оттуда неизменно наблюдал за всеми хозяин каждого тематического праздника в городе — Тобирама Сенджу.       Не теряя ни минуты, она поднялась к нему, чтобы поздороваться. И представить ему Какаши. Ведь, скорее всего, он уже знал или, по крайней мере, догадывался о цели их визита.       — Тобирама-сама, — она почтительно поклонилась, поприветствовав его.       Сенджу, на её вкус, выглядел великолепно: всё ещё крепкое и жилистое тело обтягивала чёрная водолазка, а поверх той были надеты настоящие доспехи — насыщенно синего цвета и белым меховым воротником. Настоящий бог войны, не иначе.       Она терпеливо выждала, пока он рассмотрит её — оценит старания в выборе костюма, соответствие прически и макияжа. Терпеть пренебрежения, вклинивания чего-то неидеального в его идеальный мир он бы не стал. По сути, главное правило клуба было простым: какую бы роль ты ни занимал в этом сообществе, Сенджу был выше — своего рода доминант над доминантами. И не принимать этого было как минимум глупо.       — Сакура-сан, рад видеть вас. — Он одобрительно поднял уголки губ (хотя, если бы они не были знакомы так давно, она бы ни за что не заметила этого) и уже через секунду равнодушно-отстранённо посмотрел ей за спину. — И не только вас. Сегодня будет шоу-программа и два мастер-класса, думаю, шибари заинтересует вашего молчаливого спутника. Приятного вечера.       — Благодарю вас. — Сакура легко, но сдержанно улыбнулась. Сенджу никогда не бросал слов на ветер и такое его замечание могло значить, что японская тематика вечера наверняка была выбрана неспроста, да и Обито вспомнил её номер телефона не из-за того, что соскучился. Здесь было явно что-то не так.       Крепко задумавшись об этом, пока они снова спускались — хотелось бы успеть занять место, с которого хорошо видно сцену — Сакура снова испытала напряжение. Ведь с легендой на сайте уже было покончено и теперь оставалось самое сложное — ждать. А после соглашаться на сессии с незнакомыми и потенциально опасными Верхними. Почему-то только сейчас, под прицелом любопытных взглядов со всех сторон, она как никогда осязала опасность, нависшую над Какаши дамокловым мечом. Он подвергал себя огромному риску, и как бы ей ни хотелось, защитить его, она не могла. Если бы убийца был мужчиной… Она бы могла предложить свою кандидатуру на роль живца. Всё что угодно, она бы не раздумывая рискнула бы собой, чтобы важные ей люди были в безопасности.       Столик в нише у сцены был одним из последних свободных и, по счастливой случайности, именно одним из её любимых и одним из немногих, которые не заменили на низкий. Сегодня для антуража стены ниши закрывали ненастоящие двери-сёдзи, а по углам стояла искусные икебаны и что-то причудливое из бумаги, явно авторства Конан.       Как только Сакура аккуратно, чтобы не смять кимоно, опустилась на диванчик, оставляя Какаши стоять рядом, к ним поспешил официант с бутылочкой саке.       — Дзюнмай дайгиндзё. — Брови Харуно удивлённо приподнялись. — Комплимент от Хозяина, за счёт заведения. Желаете что-нибудь ещё?       — Минеральной воды для моего спутника, — без промедлений решила Сакура за Какаши, благодарно поклонившись в сторону вип-зала: вне сомнений, Сенджу всё ещё следил за ними.       Прежде чем она успела хорошенько обдумать, что именно известно Мастеру Тобираме и какой интерес он преследует, помогая им простым покровительственным бездействием, к ней подошли. Сначала официант, почти беззвучно поставивший идеально наполированный стакан и бутылку минеральной воды на стол. А затем Обито.       За яркой маской в виде водоворота и полностью чёрным костюмом, скрывающим даже миллиметр зарубцевавшейся кожи, угадать его было невозможно, но Сакура давно знала и его походку и вечную привычку складывать руки на груди, безотчетно отгораживаясь.       — Позволишь? — пренебрегая приветствием, спросил он и кивнул на место рядом с ней.       Она не ответила, предпочитая вовсе не замечать его. Не то чтобы она была совсем не рада видеть Учиху, но говорить им было не о чем. Не играть же в их излюбленное «перетяни одеяло доминирования» в который раз?       — Разве я позволяла? — Она недовольно приподняла бровь, повернувшись лицом к усевшемуся почти вплотную Обито. Придерживаться рабочей субординации? Ни. За. Что.       От его тела, как обычно, повеяло жаром. Её это даже немного удивляло (помнится, Сакура даже как-то раз заставила его показать ей градусник) — при абсолютно нормальной температуре почти всегда ощущался жар — ядерный реактор, а не мужчина.       — Милая, — низким шёпотом заговорил он, наклонившись к ней так, чтобы его не услышал даже Какаши, стоявший ровно за их спинами, — кажется, пару месяцев назад ты позволяла мне много большее, чем просто присесть рядом.       — Кажется, — вторя ему так же тихо протянула она, — ты всегда ждал разрешения. Не боишься, что нас увидят вместе?       Сакура прищурилась и, прокрутив в пальцах чарочку саке, сделала небольшой глоток. Признаться, ей было откровенно плевать, кто и что подумает о ней — сегодня или в ещё какой-либо день. Да, она, определённо, дорожила своей репутацией здравого и адекватного человека, но только в глазах важных и близких ей людей. Но даже их не должна была волновать её полигамность или предпочтения в постели.       А вот по нервно сжавшимся пальцам на колене Обито можно было точно сказать, что ему это было как раз-таки важно.       «Интересно, какую руку оторвёт ему Конан, когда до неё дойдут все слухи об этом вечере?» — насмешливо цокнул внутренний голос, и Сакура сделала новый глоток.       Хаюми хоть и была до мозга костей Нижней, но, как было известно самой Сакуре, характер их отношений с Обито не переходил в режим лайфстайла. А значит, за пределами сессии Конан оставалась собой — строгой и сильной женщиной.       «Наверное, всё же правую».       — Беспокоишься о моей репутации? — немного поразмыслив, продолжил он. — Или боишься, что твой щенок будет ревновать и сорвётся с цепи?       «А вот это уже было лишним», — Сакура едва заметно поморщилась. Она прекрасно понимала, что Учиха сказал это нарочно, просто чтобы побесить её. Но Какаши сейчас находился под её ответственностью, в максимально некомфортных для него условиях — говорить такое было непозволительно. Даже лучшему другу, желающему поиграть на нервах.       — Может, ты уже скажешь, зачем подошёл? — Она мягко коснулась его колена и, проведя ладонью вверх по бедру, лукаво улыбнулась. — А то мне уже начинает казаться, что кунилингус — это единственная приятная вещь, на которую способен твой рот.       — Как мило, что ты лелеешь воспоминания обо мне, это взаимно, — в тон ей ответил он и аккуратно убрал её руку. — Но я звонил тебе и правда не за этим. Как ты понимаешь, японский вечер второй раз за полгода организован не просто так…       «Ну наконец-то разродился», — Сакура едва стерпела, чтобы не закатить глаза.       — Тобирама-сама кого-то подозревает? —  спросила она и бегло осмотрела зал.       Гостей прибавилось. Этому способствовало то, что статус вечеринки был не таким закрытым, как обычно — всё же мастер-классы устраивались не так часто, как хотелось бы, а поэтому разрешалось приглашать новичков на своё усмотрение. Не всем членам клуба, конечно, но многие, кому было позволено, иногда тащили за собой целую свиту.       — В том-то и дело, что нет. Но все любители шибари и прочего бондажа сегодня будут здесь. — Сакура еле заметно согласно кивнула. — Я звонил, потому что мне не помешала бы лишняя пара внимательных глаз, а тебе я доверяю. Не думал, кстати, что Какаши согласится прийти в публичное место… Забавно… Кхм, но так даже лучше, короче, постарайтесь хорошенько осмотреться вместе. Если что, зовёте меня.       — Хорошо, поняла.       — И будьте осторожны, всё же я волнуюсь за вас, мои милые. — Обито хмыкнул.       — Вот давай без этого. — Сакура раздражённо прикрыла глаза.       — Я вообще-то серьёзно. — Обито расслабленно откинулся на спинку, чтобы поудобнее рассмотреть Хатаке, застывшего оловянным солдатиком. Сакура сразу же почуяла неладное. Тем временем он медленно стянул с себя кожаную перчатку, легонько скользнул пальцами у ворота её спадающего на плечи кимоно, распаляя её кожу под тонким шёлком, и шепнул вместо прощания: — И, да, ставлю сотню, что он готов оторвать мне голову.       «Ой, вот же… как дитя малое!» — недовольно фыркнул внутренний голос. Сохранив безэмоциональное выражение лица, она решила, что не будет провожать уходящего Учиху взглядом и спокойно подняла вверх два пальца. Какаши тут же наклонился.       — Аккуратно осмотрись здесь, — начала она. — Сегодня много новеньких из-за мастер-класса, например, вон за тем столиком.       — Я этим и занимаюсь, — процедил он, и Сакура недовольно вздёрнула бровь.       Мало того, что он заговорил без спросу, так ещё и посмел огрызнуться? Да ещё и после цирка, устроенного Учихой? Какаши что, считает, что он бессмертный?       Что ж. Сам напросился.       — Надо же, ты, кажется, забылся, Какаши? — опасно и широко ухмыльнулась она. — Обсудим твоё поведение после номера.       Само собой, наказаний не будет, но припугнуть засранца не было лишним. Пусть всего на это мгновение.       «Совсем страх потеряли. И он, и Обито», — глядя на то, как Какаши резко отшатнулся, она демонстративно безразлично пригубила саке и сосредоточилась на наблюдении за залом и сценой, где под уверенную и неспешную лекцию модель уже во всю обрастала замысловатыми верёвочными узорами. Гости внимательно любовались этой утончённой грубостью: лёгкая юката, спущенная до локтей, кляп во рту и перетянутая верёвками обнажённая грудь.       Слегка отсутствующее выражение лица Нижней было поистине чарующим.       Чем дольше Сакура наблюдала, тем больше понимала, что… это более, чем удобно, и не удивительно, что их убийца склонялась именно к бандажу — жертвы сами хотели быть связанными, сами предоставляли ей власть над собой и своим телом.       Несмотря на обстоятельства, действие всё равно завораживало, и хотелось на секунду забыть, кто она и что здесь делает, но как только мастер-класс закончился и гости начали разбредаться по клубу, Сакура встала и обратилась к Какаши тоном, от которого её бывшие сабы сразу же плюхались на колени, как подкошенные:       — Иди-ка сюда.       Фоновая музыка не стихала, головной болью растекаясь по черепной коробке. Харуно медленно вышла из-за столика и мелкими шагами поспешила к выходу из тематического зала. Внутреннее напряжение и раздражение, что всколыхнул Учиха, а Какаши добавлял, усиливались. Последний так упорно громко и недовольно дышал за её спиной, что убедить себя в том, что его нельзя пороть до крови, удавалось с трудом.       Потому что. Он. Её. Коллега.       Какой же абсурд, разве она могла когда-либо представить, что работа захватит всё? Абсолютно все сферы её жизни были перемешаны, как лягушка в блендере.       Завернув в коридор, ведущий к техническим помещениям, она, ничуть не сдерживаясь, с силой толкнула его так, чтобы он приложился спиной об стену. Для него это было как слону дробина, но ей определённо полегчало.       — Какого чёрта, Какаши? — тихо, но с жаром выпалила она. — Честно, с каждым днём я понимаю тебя всё меньше. Точнее, я догадываюсь, что ты делаешь, но тебе же будет лучше, если я ошибаюсь…       Он благоразумно молчал и она продолжила, потому что поздно просто заткнуться, как она просила его:       — Что я тебе говорила про поведение в клубе? Разве я многого прошу? Побыть паинькой с пару часиков? Говорить в случае крайней необходимости или если тебе плохо? Необходимости в твоём ответе не было, так что, будь добр ответить честно — тебе стало плохо?       — Мне не было плохо, — апатично возразил он, даже не попытавшись ни отстраниться от стены, ни скинуть её руки, сжимающие его жилет. — Не понимаю, о чём ты.       Она медленно выдохнула, чтобы хоть как-то успокоиться, но помогало так себе — руки ощутимо холодели и начинали дрожать. Это было невыносимо: каждый раз, когда она думала, что этап мелких склок и переругиваний на пустом месте был пройден, они снова возвращались к нему. Какаши с послушанием, достойным лучшего применения, покорно подпирал собой стену и будто бы всерьёз не понимал, о чём она говорила.       «Да откуда ему знать, каково мне каждый раз прогибаться?!» — внутренне взвыла она и с новой силой сжала ткань его жилета в кулак.       — Тогда какого хрена, Хатаке, ты огрызаешься?! Я согласилась помогать тебе, наизнанку выворачиваюсь, лишь бы тебе было комфортно! А ты…       — А что я? — Она была готова поклясться, что под маской он улыбнулся.       — Ты?! Ты, вероятно, думаешь, что мои приказы можно просто… Хотя, стоп, погоди-ка… Нет… — Она осеклась и огорошенно отшатнулась. Понимание, что её догадки как всегда оказались верны, буквально перекрыло ей воздух. Его реакции, его провокации и специфика их общения обрели логичное объяснение: — Знаешь, мне кажется, что ты конченый мазохист — на всё пойдёшь, лишь бы остаться виноватым и наказанным.       Она отошла от него и немного брезгливо поправила задравшиеся рукава кимоно. Ему и правда нужна была помощь, вот только не её, а хорошего психотерапевта.       — Сакура, — сразу же окликнул он и поднял маску так, чтобы она точно смогла разглядеть все оттенки мимики на его лице. Например, только что он удачно притворился, что сожалеет. Или он был искренен? В любом случае, она не особо хотела ему верить. — Прости. Ты права, да. Знаю, меня заносит, но я не со зла. Я и вправду перенервничал, когда Обито подошёл.       — Ведёшь себя, как мальчишка…       — Для меня всё ещё непривычно всё это… — попытался оправдаться он и сделал полшага навстречу.       — То, что происходит, не то, что непривычно — это ненормально. Даже для меня. Особенно для меня. Теперь, когда я позволила работе ворваться в мою личную жизнь, всё пошло наперекосяк, такое чувство, что все мои принципы, мои нерушимые правила, а вместе с ними и я сама летим прямиком в ад.       — Тебе не кажется, что ты утрируешь? — без доли насмешки спросил он, его глаза были серьёзными, и Сакура могла разглядеть в них на этот раз действительно неподдельное участие. — Всё будет хорошо, и твои правила и принципы остались при тебе, поверь, сейчас тебе просто нужно расслабиться. Мы прекрасно со всем справляемся, ну, точнее, ты прекрасно со всем справляешься, я, как видишь, так себе, но я стараюсь, честно. И если ты хочешь, я могу…       — Я устала, Какаши.       Они оба догадывались, что если его следующие слова не понравятся ей, она уйдёт и что-то в их отношениях непоправимо потеряется, и тем не менее Какаши буквально через мгновение ответил. И ответил правильно:       — Знаю. Я знаю, спасибо тебе, за всё, что ты делаешь ради дела и… ради меня. — Он аккуратно перехватил её руку и вновь успокаивающе погладил её, повторяясь: — А теперь давай просто позволим себе расслабиться. Ну же. Ты повеселишься, а я побуду твоей тенью и после отвезу тебя пьяненькую домой.       — А как же разведка в тылу врага? — Она тяжело вздохнула, все ещё цепляясь за накатившую меланхолию и чувство безнадёги. А ещё она внутренне страдала, потому что освобождать свою руку из его почему-то совершенно не хотелось. Виной тому его проникновенная речь, а ещё то, что она точно не врёт, когда говорит, что устала. К чему тратить силы ещё и на это?       — Я всё уже сделал. Не волнуйся, я правда постарался запомнить всех присутствующих. К тому же, девушек было не так много. Я продолжу наблюдать, но это не твоя головная боль, забудь об этом хотя бы на оставшийся вечер.       Может быть, он прав? Может, она зря загоняется, и на деле всё не так плохо? Ничего ведь не случится, если она позволит себе пару часов отдыха?       — Что ж. Тогда, как я понимаю, следующий пункт плана — тот, где я пьяненькая? — она выдавила слабую улыбку.       — Да, — вторя ей, усмехнулся он.       — Тогда дай мне пару минут.       Быстро собрав остатки самообладания и одновременно приведя себя в порядок, Сакура критично осмотрела и Какаши — сейчас они снова выйдут к гостям клуба, их снова будут разглядывать. Вернее, его, как, впрочем, и всех новичков. И он должен выглядеть идеальнее каждого из них, да и всех их вместе взятых.       Она поправила его жилет и собственноручно вернула маску на место. Конечно, больший фурор он бы произвёл без той — благодаря генетике-матушке быть сорокалетним полубожком ему удавалось без особых стараний — но он должен был оставаться инкогнито.       Подойдя к барной стойке, Харуно заказала «как обычно» и, воспользовавшись поддержкой Какаши, забралась на высокий барный стул. И неожиданно поняла, что теперь ей определенно дышалось легче. Жаль только, для того, чтобы начала налаживаться жизнь, пары фраз и одного касания недостаточно. Но для одного вечера вполне. И вместе с новой уверенностью в том, что ей высматривать в толпе знакомых и не очень людей неизвестную попросту бессмысленно, пришло и смирение со всем, что происходило вокруг.       Да, Хатаке из-за её спины никуда не делся. И если бы на его лице не было маски, его дыхание наверняка бы ощущалось на её шее…       Он был слишком близко.       Сакура аккуратно, чтобы не размазать недавно поправленную помаду, пригубила бурбон и непроизвольно поёжилась.       Хатаке был слишком близко не только сейчас.       То, что она сняла с него скорлупу недоверия, оголяя его истинное «я», задевало и её. Мало того, что себе самой рядом с ним она позволяла переступать чётко очерченные границы, ему позволялось слишком много — много больше, чем каждому её другу или сабу, — хоть ни тем, ни тем он и не являлся.       — Сакура, дорогая!       Она постаралась пропустить мимо ушей поток сиропно-ядовитого приветствия и сдержанно улыбнулась, приветствуя:       — Добрый вечер, Теруми-сан.       В том, что она пересечётся именно с ней, Сакура не сомневалась. Теруми Мей была крайне известна в узких кругах тематиков: завсегдатая всех мероприятий, которые вообще проводились не то что в городе, но и в целой префектуре, она выделялась не только яркой внешностью, копной огненных непослушных волос, но и целой толпой сабмиссивов, всегда сопровождавших её.       Вот и сегодня она была в образе кицунэ, что вела на поводках пятерых крепких парней.       «Лиса и её лисята. А хвосты у них как крепятся? Вопрос, конечно, риторический. Только интересно, Какаши знает на него ответ?»       — И вправду добрый, — потянула она, хищно осматривая Какаши. От масляного взгляда за спину, Сакуру чуть не передёрнуло. Не то чтобы такое поведение было чём-то вопиющим, но похороненное под рабочими обязательствами чувство собственности костлявой рукой сжало горло.       — Ты сегодня в образе сбежавшей от строгого отца юной госпожи? — Она не без искреннего восхищения оценила её костюм. — А это, я так понимаю, твой шиноби без страха и упрёка?       — Вы, как всегда, проницательны.       — Чудный экземпляр. — Мей даже причмокнула от удовольствия и приложилась к поднесённому фужеру.       «Главное, чтобы Хатаке не закоротило от того, что его осматривают, как торшер на распродаже, — взволнованно подумала она, но тут же отогнала от себя эти мысли. — Он справится. Обещал же».       — Если вдруг что, дай мальчику мою визитку. Я буду тебе очень признательна. — Мей будто нечаянно соблазнительно потянулась, и её сабы тут же среагировали. Отлично выученные, они окружили её: один притерся щекой к её щиколотке, другой услужливо держал фужер, третий поправлял волосы, четвёртый и пятый просто ждали своей очереди, с каким-то благоговением смотря на свою госпожу. Запечатли её на пленку, был бы идеальный кадр почти эпохи ренессанса.       Но Сакура лишь криво улыбнулась. Другой эмоции от её просьбы не выходило. Её до сих пор удивляло то, что Мей плевать хотела на негласное правило «Госпожа сама никого не ищет». Ему с такими лучше не связываться. Плюс даже представить Хатаке там, у чужих ног, не выходило. Нет, дело не в ней, а в том, что он был слишком горделив для такого. Они совершенно друг другу не подходили — Мей любила публичность, жила ею и упивалась, а он тихо лелеял свой грешок. Ему нравилась интимность сессий.       Конечно, после всего этого, если он попросит, она обязательно познакомит его с кем-то подходящим. Но точно не с Теруми Мей.       Сакура осушила стакан, закончив мысленно себя успокаивать, и молча протянула раскрытую ладонь. Этот жест они обговаривали заранее, и Какаши без промедления вложил ей в руку кисет.       — По твоим глазам вижу, что не одобряешь. — Сакура чиркнула зажигалкой и, затянувшись, сделала вид, что не понимает, о чём речь. — Тебе кажется, что опыт со мной не для него. Вот только ты понятия не имеешь, что было бы для него благом. Как и он сам.       — Интересная теория. — Она медленно выпустила сизый дым из лёгких. — Применяете профессиональные навыки на всём, что дышит?       — О нет, — она низко рассмеялась и откинула прядь волос, свисающих на лицо. — Просто единственный способ понять чью-то фантазию — это пережить её. А твой мальчик, по виду, ещё младенец. Несмышлёный, неопытный и такой несмелый. Хороший опыт ему бы не помешал.       «Помечтай, дорогуша, это не вредно», — ядовито прошипел внутренний голос, и Сакура глубоко затянулась, одновременно замечая, что свежую пепельницу так и не вернули на место. Она скривилась и фыркнула. Скидывать пепел в стакан не хотелось, но ведь не на пол же?       Не успела она замешкаться, как Какаши сзади пришёл в движение — в пару ловких и будто отрепетированных движений стянул с себя митенки и вытянул руки.       Окончательно не растеряться Сакуре помог одобрительный вздох со стороны — Мей явно оценила этот жест.       «Да-да, хрен тебе, а не опыт, потому что этот «несмелый мальчик» принадлежит мне», — она довольно оскалилась и щёлкнула пальцем, сбросив пепел ему на ладони.       — При всём моём уважении, Теруми-сан…       — Ох, Сакура. — Та лукаво улыбнулась. — У тебя ко мне не было этого чувства со времён нашей первой встречи.       — И всё же, — она тактично увильнула. Не врать о простых вещах Харуно считала роскошью, которую могла себе позволить. Опровергать то, что Мей ошибалась в своих выводах — отказываться от собственных привелегий. — Несмотря на то, что мой новый сабмиссив, как вы выразились, ещё крайне неопытен — он мой сабмиссив. А это значит, что у него есть мозги и собственная воля. Захочет нового опыта — я помогу и направлю его к нужным людям, но пока он безраздельно мой. И его опыт, желания и фантазии — я.       Стараясь сохранить не только внешнее самообладание, Сакура победно улыбнулась, всей мимикой лица, намекая, что разговор закончен. По крайней мере, на эту тему.       — Будьте добры, повторите и принесите чистую пепельницу, — попросила она вовремя подошедшего бармена и снова стряхнула пепел.       Но в этот раз, как это часто бывает с самокрутками, вместе с пеплом брызнули искорки. Не успевшие остыть на лету угольки лизнули его ладонь и, наверняка, обожгли. Не сильно. Едва ощутимо, лёгким пощипыванием застывая на коже. И всё же. Сакура взволнованно подняла взгляд — она не хотела причинять ему боли или неудобств, точно не в тот раз, когда он решился на добровольную и публичную инициативу.       Какаши не шелохнулся, лишь шумно сглотнул, позволив ей очередной раз проследить за тем, как чертовски маняще дёргается ошейник на его шее.       — Прошу меня простить. — Харуно быстро смяла окурок в появившейся пепельнице и, ничего больше не говоря, только выделив пару секунд на то, чтобы вручить Какаши влажную салфетку, поспешила в следующий зал. Идея, пришедшая ей в голову, казалась не только внезапной, но и совершенно безумной.       «Хочу посмотреть на него», — навязчиво пульсировала в голове одна-единственная фраза. Её желание, наваждение, хмельное веселье.       Когда они вошли в зал, показательная сессия уже была в самом разгаре: Мастер заканчивал своё творение.       Медленно, почти медитативно двигаясь, он придавал чужому телу идеальные изгибы и положение рук и ног — любовно, едва ли не урча от удовольствия фиксировал каждый узел на тонком хрупком теле. Даже издалека можно было заметить, что он придавал своей модели образ послушника, сидящего на коленях.       — Я нанесу тебе десять ударов, — его голос раздался твёрдо и звонко, разлетелся по залу и наверняка звонким эхом осел в голове его Нижнего.       — Да, Мастер, — безропотно ответил тот.       Сакура отвернулась, ведь её интересовало совсем не представление — лица Хатаке за маской, к её великому горю, тоже было не рассмотреть. Но ей было достаточно и простых реакций его тела.       Она отступила на шаг, позволяя ему сполна насладиться зрелищем.       Первый удар розгами был скорее разогревающим, мягким — ничего существенного, но Какаши тяжело вздохнул и отвёл взгляд от сцены.       «Стыд», — безошибочно определила Сакура и ободряюще улыбнулась ему.       Наблюдать за тем, как кто-то проводит качественную и зрелищную сессию, было прекрасно, но куда более захватывающе было наблюдать за тем, как человек признаётся себе в своих постыдных желаниях. Не наедине с собой, а в толпе таких же, как и он.       К пятому удару Нижний качнулся, и Какаши повело — он словно в трансе повторил это движение за ним.       — Сиди ровно, — приказал Мастер, и Хатаке замер вместе с ним.       «Хороший мальчик», — с томным удовольствием подумала Сакура, плотоядно улыбаясь.       Удары были выверенными и точными — использование розг требовало определённого опыта и умений. А от поставленного властного голоса даже у неё пробегали мурашки. Было не удивительно, что Какаши был буквально заворожён происходящим.       К восьмому удару он уже почти не контролировал себя — то непроизвольно сжимал пальцы в кулак, то часто сглатывал, заставляя её каждый раз ёрзать, чувствуя влагу и провожая взглядом этот блядский ошейник. Боги, она ведь не железная! Вспыхнувшая в ней больше от собственных фантазий, чем от алкоголя, и, само собой, благодаря невыносимо прекрасному экшену, искра авантюризма словно за руку подвела её обратно к нему.       Сакура поддалась, прислушалась к своему наитию и возбуждению. Привстала на носочки и тесно прижавшись к нему со спины, выдохнула:       — Хочешь, я сделаю это с тобой?       Он не встрепенулся, нет, он будто в трансе, медленно повернул к ней голову, чтобы одним шальным затуманенным взглядом и двумя словами скрутить все её внутренности в тугой узел:       — Да, Госпожа.