Нерушимые правила

      Если бы кто-нибудь спросил её, как она оказалась в своём кабинете, Сакура наверняка не нашла бы, что ответить. Она не помнила, ни как добралась до офиса, ни как нашла ключи от служебного входа в кажущейся бездонной сумке, ни, тем более, кто ей встретился по дороге. На всех парах она пронеслась по лестнице, по коридору мимо ресепшена, при этом дважды едва не сломав каблук и не вывихнув ногу.       В мозгах прояснилось, лишь когда сильно хлопнула дверью за спиной, — впрочем, всё равно недостаточно. И, к счастью или несчастью, кабинет не пустовал.       — Разве я вызывала тебя на работу? — не отрываясь от кучи бумаг, спокойно спросила Цунаде.       — Нет, я… — она ответила, не задумываясь, всё пытаясь привести дыхание в норму: лёгкие горели огнём. — Фух, эм-м, но, шишо…       Если она прозвучала так же жалко, как ей и показалось, то это будет вечно преследовать её в унизительных кошмарах.       Сенджу секундно прикрыла веки, подняв голову.       — Я искренне сомневаюсь, что в твоём состоянии ты сможешь работать. — Тяжелый, нечитаемый взгляд карих глаз, скользнув по Харуно, остановился на её лице. — Я предполагала такую реакцию, поэтому и не позвонила. Как видишь, не ошиблась. Лучше вызови такси и поезжай домой.       Менторский тон наставницы, как всегда, действовал без осечек. Чудо, но расползающиеся мысли начали оформляться и даже собираться в связанную речь. Сакура пару раз медленно вдохнула и так же выдохнула, чтобы наконец-то уверенно объясниться:       — Я обязана исправлять свои ошибки. — Злость на себя тут же царапнула горло, но она удержалась и, не меняя интонации, продолжила: — Если бы я была более убедительной, нашла правильные слова, чтобы доказать Какаши его неправоту, этого бы не произошло.       — Сакура, — Цунаде устало откинулась на спинку кресла, — на самом деле ты ведь осознаёшь, что в том, что произошло и происходит, нет твоей вины. Охлади сердце, иначе изведёшь себя. Учись на чужих ошибках и не пытайся вытащить всё на себе.       Будь сейчас перед ней кто-то другой, Сакура давно бы ушла, не желая слушать нравоучения. Но быть в подчинении у Цунаде Сенджу для неё никогда не было повинностью, ведь та изначально определила, что она не «большой босс», а наставница и учитель.       Когда-то, переучиваясь с патологоанатома на судебно-медицинского эксперта, а затем уходя из государственного бюро в сомнительное частное агентство, Сакура руководствовалась тем, что просто физически не переносила начальствующий тон. Также она бы скорее сделала глоток из банки с формалином, чем стала заискивать, прислуживать и быть паинькой для продвижения по карьерной лестнице. Это было решающими, но далеко не единственными факторами в её выборе жизненного пути. Стойкая и властная фигура маленькой женщины в огромном мире мужчин — вот, что раньше заставляло её работать не покладая рук, молча и почтительно склоняя голову.       — Только что же делать, если это всё-таки моя вина? — горько усмехнулась она, стягивая с себя вымокший жакет. — Перекидываться ответственностью, как горячей картошкой — удел мерзавцев и трусов. Я в такие игры не играю. Вы же знаете.       — Знаю, — согласилась Цунаде, — поэтому и говорю, что твоей вины здесь нет. Сакура, мы — медики. Вести подковерную борьбу за право расследования потенциально громкого дела и ловить преступников — не наша задача. В этом городе полно людей, которые получают за это немалые деньги. Ты же не отказала Учихе в помощи, хотя могла бы просто промолчать, скрыв эту маленькую деталь твоей же личной жизни. То, как они с Какаши решили распорядиться этой помощью — исключительно на их совести.       — Возможно. — Она сжала зубы, всё ещё чувствуя острую боль в сердце. — Скорее всего, вы правы.       — Я всегда права, — невесело оскалилась женщина и протянула ей папку с документами. — И если я говорю, что уверена в том, что ты сделала всё возможное, чтобы помочь — значит, так и было. А сейчас, раз уж ты успокоилась, иди и сделай всё возможное в секционной.       Сакура, помедлив, уверенно кивнула, и, мельком взглянув на фото, к счастью, не знакомого ей погибшего, вышла.       Впервые путь до раздевалки показался ей таким длинным. Только снова оказавшись в одиночестве, она обратила внимание на то, как ныли ноги в туфлях, и насколько у неё пересохло во рту от удушливой тревоги. Язык будто прилип к нёбу — как она вообще смогла разговаривать? И если до «кроксов» ещё нужно было добраться, то кухня была в паре-тройке метров, но в первую очередь нужно было отметиться в журнале.       Вездесущей Ино на месте не оказалось. Подождав с минуту возле стойки, Сакура наконец-то вспомнила, что подруга взяла неделю отпуска и до пятницы её не будет. Совсем вылетело из головы. Что ж. Журнал всё равно должен быть у неё на столе.       Следующая остановка — комната отдыха. Она молилась, чтобы там никого не оказалось.       Напрасно.       Они встретились взглядом, едва она открыла дверь.       Наверно, у всех в жизни был такой момент, когда одновременно испытываешь такую гамму эмоций, что в конечном итоге не чувствуешь ничего. Будто кто-то дёрнул рубильник, и в одно мгновение картинка меняется, и ты уже смотришь на всё со стороны, мол, это всё не с тобой происходит вовсе, а с кем-то другим. Будто не герой, а зритель, как в кино. Абсолютное абстрагирование — защитный механизм. Вот только защитный для кого из них?       Какаши выглядел неважно. Лохматый, словно только выпустил пальцы из волос, хмурый, без привычной самоуверенности и насмешки в глазах.       И чёрт с ним.       Она прошла мимо, не задержавшись дольше, чем на полсекунды. Выпила стакан холодной фильтрованной воды, и… всё.       Что здесь теперь можно сказать?       Чёрт. С. Ним.       Пора делать свою работу.       Шаг. Осмотреть состояние кожных покровов, заметить и описать каждую особенность: шрамы, синяки, татуировки. На это уйдёт процентов пять времени.       Ощущая его взгляд спиной, она не обернулась.       Шаг. Произвести вскрытие и осмотреть состояния стенок и содержимого полостей, расположение органов, дать характеристику их серозного покрова. Это ещё десять процентов.       Коридор снова поприветствовал её пустотой и мягким светом ламп. Сакура пригладила всё ещё влажные от дождя волосы и толкнула плечом тяжёлую дверь. Два лестничных пролёта вниз, и она будет на месте.       Ещё шаг. Извлечь органокомплекс и изучить его. Сверху вниз: мозг, череп, язык, глотка, пищевод. От магистральных сосудов до костей и мягких тканей — в этом человеке не останется того, чего бы она не знала. На это уйдёт большая часть времени и сил. Хрупкой девушке не так просто изъять все органы, сохранив их.       Поворот ключа, и Сакура, щёлкнув наощупь выключателем, вошла в раздевалку. Нужно переодеться. Привести себя в порядок.       После вскрытия необходимо собрать материал для гистологического исследования: иссечь кусочки органов и тканей, поместить их в фиксирующий раствор. А после нужно будет привести тело в достойный вид.       Она выдохнула, поправила на себе одежду и прошла в секционный зал. Через пару часов она выйдет отсюда, сделав всё возможное для того, чтобы обстоятельства его смерти не остались загадкой для следствия.

***

      Дома Сакура почувствовала себя полностью опустошённой. Словно это её только что — ужасно некорректное и непрофессиональное сравнение — выпотрошили, выложили все органы на стол и тщательно рассмотрели. Такое и раньше бывало с ней: к примеру, аутопсия детей неизменно загоняла её на эмоциональное дно.       Она поморщилась и, небрежно бросив телефон и связку ключей на журнальный столик, начала на ходу стягивать с себя так и не высохшие за время пребывания в шкафчике вещи. Такой дорогой костюм и прямо на пол. Давно такого не было.       «Ничего, всё потом», — она мирится с собой. Заслужила — хорошо поработала.       Нет, конечно, сегодня всё было почти «как обычно», не считая контекст. Взрослый, здоровый мужчина. Его можно было бы назвать пожилым, если бы не его отменная физическая форма.       «Как же хорошо, что мы не были с тобой знакомы, Какузу…» — Сакура щёлкнула кнопкой электрического чайника и из последних сил вернулась в «спальню». Главное преимущество студии в том, что не нужно далеко ходить.       Она не хотела, не могла думать, но мысли всё возвращались. Вот только все детали его жизни, записанные в материалах дела, вспомнить больше не могла. Просто каша в голове. Какая же у него была фамилия?.. Он вроде бы финансовый директор какой-то фирмы. В городе был в командировке, найден связанным и задушенным в съёмной квартире. Высокий, крепкий, со множеством занятных татуировок, которые наверняка скрывала плотная белая сорочка.       «А теперь холодильник нашего морга», — протянул внутренний голос, и она прикрыла глаза, растянувшись на спине поперёк кровати.       Прохладная ткань постельного белья приятно скользнула по голой коже. Расслабила. Сакура чувствовала, как тело медленно покрывается мурашками, и как усталость всё сильнее прижимает её к постели. Даже завернуться в одеяло ей было лень, а ведь в комнате прохладнее, чем показалось изначально, после сырой улицы.       Она вздохнула и долго, с нескрываемым наслаждением потянулась. Вставать решительно не хотелось, и руки сами нашли телефон.       «Проверю новости и встану», — она сделала себе ещё одну поблажку и впервые за долгое время начала пролистывать новостную ленту социальных сетей.       Так бесцельно проводить своё время Сакура не любила, но именно сейчас ей было просто жизненно необходимо окончательно отключить мозг. Убить впустую время, которое она бы смогла потратить на самобичевание. Поэтому, проверив почту, она открыла приложение и буквально замерла с поднятой вверх рукой: новости городского сообщества пестрили розыском пропавших котят, давние знакомые по школе и университету то жаловались в постах на семью, погоду и правительство, то спамили счастливыми лицами с очередного семейного отдыха.       «Странно, ни одного фото Свинины в купальнике, — вяло подумала она и снова смахнула пальцем вверх. — А вот это уже интереснее…»       Она едва заметно улыбнулась — обычное фото, снятое на телефон, но сделано оно было явно человеком с ярким художественным вкусом: цвета, тени, композиция. Широкая ладонь с заметными шрамами на тыльной стороне, казалось, идеально смотрелась на молочной коже чьих-то бесконечных ног… О, Сакуре даже не нужно было открывать профиль, чтобы узнать, чьи это части тела ей услужливо подкинула социальная сеть.       Не так давно эти же руки были на её собственных бёдрах.       Она вздохнула. Укол ревности быстро сменился облегчением и, как ни странно, вновь перетёк в рабочие мысли. Обито наверняка знал больше кого бы то ни было.       «Шаннаро!» — не выдержав, она всё же чертыхнулась и села. Оставить работу на работе не выходило. Тридцать минут из жизни были не просто потрачены бесполезно — они были потрачены совершенно напрасно.       Она быстро набросала сообщение:       «Обито-сан, я бы хотела узнать у Вас подробности последнего эпизода нашего дела. Перезвоните мне».       Палец завис над кнопкой «отправить». Сакура задумалась и ещё раз перечитала.       Нет.       «Удалить».       Какой смысл сейчас что-то узнавать? Пустое любопытство? Да и всё, что было ему известно, он наверняка уже передал в офис для того, чтобы с этим ознакомились детективы. Вот только, как когда-то сказал Хатаке, детективом Сакура не была.       Глубоко вздохнув, она опять завалилась на кровать. Свет уличных фонарей и неоновых вывесок потихоньку проникал в комнату, расползался по стенам. Правда, его было не много, даже спала она с открытыми шторами. Долгожданный полумрак. Она не испытывала никакого желания смотреть на тот беспорядок, что устроила. Хватит с неё на сегодня. Ей и без того хватало тревог. Вид грязных и разбросанных по полу вещей только бы усилил её внутренний раздрай.       — Пойти, что ли, уже спать? — тихо буркнула она себе под нос, переворачиваясь на живот так, чтобы можно было смотреть в окно. Странно — привычки говорить сама с собой она не имела, но, услышав звук собственного голоса, она смогла чуть взбодриться.       Ещё можно было бы навести порядок за пару минут, переодеться и отправиться в клуб. Проветрить голову. Возможно, даже подыскать себе саба.       «Нет, что за вздор», — это было бы так эгоистично — дать силы, уверенности и заботы она сейчас не могла даже себе.       Бросив взгляд на дисплей телефона, она отметила, что прошло ещё девять минут. Бесцельных, жалких и пустых.       На заставке в этом месяце была фотография чудесного букета от Ли… Хоть бы её мальчик — она всё ещё так называла его про себя — был в безопасности; она надеялась, что он продолжает соблюдать меры предосторожности, которые она ему продиктовала.       Встрепенувшись, она приподнялась на локтях. В свете последних событий лучше один раз спросить, чем сотню раз понадеяться. Она написала ему, и ответ не заставил себя ждать. Вот и чудно. Успокоенная заверениями, что у него всё хорошо, Сакура наконец-то улыбнулась и, зевнув, встала.       А теперь пора и честь знать! Немедленно привести в порядок если не голову, то хотя бы комнату, в которой эта самая голова не могла думать, а сама она — спокойно существовать.       Свет был включён, вещи тут же отправлены в стирку, остывший чайник ещё раз вскипячён. Вот теперь совсем другое дело. Причесавшись, и придя к выводу, что жить одной и не ходить голой — грех, Сакура удовлетворённо уселась на стул. Она твёрдо решила: отныне и до завтрашнего утра самое серьезное, что её будет волновать — это «какой же чай заварить?»       В дверь постучали.       «Может, послышалось? Тем более, домофон не звонил… Кто-то из соседей?» — она не реагировала, пока стук не повторился, и тогда ей не оставалось ничего другого, кроме как, накинув шёлковый халат, бесшумно и настороженно приблизиться к двери.       На площадке было слишком темно, чтобы разглядеть гостя в глазок.       — Да-да, кто там?       — Это я, Сакура.       «Серьёзно?» — она нахмурилась, инстинктивно отшатнувшись. Естественно, она узнала этот голос.       Что он здесь делает?       И с чего взял, что может вот так просто приходить к ней домой?       — Открой, нам нужно поговорить.       Почему ей кажется, что она пожалеет, если сделает это?       «Но вдруг что-то случилось…» — шепнула паника, учащая пульс.       Колеблясь и заранее жалея, она повернула замок и открыла.       Глазам потребовалось несколько секунд, чтобы адаптироваться к полумраку, и Сакура, немного щурясь, посмотрела на него. Второй раз за день, в который она предпочла бы не видеть его вовсе. Хатаке выглядел ещё паршивей, чем в комнате отдыха: эдакая смесь побитой собаки и сильнопьющего неандертальца. Он спрятал руки в карманы брюк и, оперевшись на перила лестницы, медленно и с нескрываемым удивлением осмотрел её с ног до головы.       — Всех гостей так встречаешь? — Его взгляд показательно снова опустился на её едва прикрытые ноги.       Сакура цокнула. В голове тут же исчезли все приличные слова и выражения. Он, что, хочет продолжить тот спектакль, что сыграл у себя в квартире?       
— Ясно, — холодно произнесла она, поморщившись. — Если ты об этом пришёл поговорить… — Она шагнула назад и попыталась закрыть дверь, но та упёрлась в ботинок Хатаке.       — Нет, — прозвучало с явной ноткой отчаяния, и ему пришлось прокашляться, перед тем как договорить. — Нет. Прости.       Они замерли, вцепившись в дверь каждый со своей стороны. Хатаке не отпускал, но и заговорить снова не пытался. В повисшей тишине было отчётливо слышно, как взволнованно сбилось его дыхание. И она, не собираясь больше тратить на этот бред ни минуты своего времени, снова подалась назад. 
       — Мне не слишком интересно, зачем ты здесь, так что я, наверное, пойду, а ты, если хочешь, оставайся — подъезд у меня чистый и уютный, — спокойно предложила она и сильнее надавила на дверную ручку.       «Только не поддавайся эмоциям», — звенела её гордость, и Сакура изо всех сил постаралась удержать беспристрастное выражение лица. 
       — Да стой же ты, — прошипел он, скорее всего потому, что давление двери на его ногу усилилось. — Я пришёл сказать, что я согласен. 
       — Согласен на что? — она спросила скорее машинально, чем из любопытства.       Ей в самом деле стало не важным то, что он скажет, уже после его первой гадкой фразы. В конце концов, сколько можно терпеть такое неуважение к себе? Пусть выметается из её дома — из её жизни — к чёртовой матери. Катится на все четыре стороны. 
       — На твой план.       В первые секунды удивление на чаше весов её эмоций перевесило, но уже через мгновение Сакура почувствовала, как в голове что-то взорвалось. Оглушающе ухнуло вниз, царапая пищевод, и тягучей горячей смолой разлилось в груди. Она до боли сжала зубы, ощущая, как похолодели дрожащие руки, в то время как нутро охватил пожар.       — Ах, вон оно что! — не скрывая нахлынувшей злости, выпалила она. — Согласен! Как же! Только вот нет больше никакого моего плана. Так что проваливай.       
— Но нам нужна твоя помощь… — Хатаке не унимался, аккуратно придерживал дверь и выглядел почти жалко. 
       — Кому это — нам? 
—  Сгримасничала она и прищурилась.       Он тут же стушевался, а на его скулах заиграли желваки. Во вновь наступившей тишине можно было расслышать, как предательски громко заскрипели шестерёнки в его голове.       Сакура не сводила взгляда с его лица, освещённого тонкой полоской света из её квартиры.       Какаши мучался и начал кусать губы, абсолютно не скрываясь. С него враз слетели все маски, но какой ценой? Она никогда не была дурой. Конечно, она уже догадалась, что это он так пытается выдавить из себя едва ли не первое, а потому тяжело дающееся признание собственного поражения и бессилия.       «Ох, бедняжка, справится ли с такой непосильной задачей?» — потихоньку в ней даже начал просыпаться научный интерес.       — Мне…       — Что-что? — пропела она: как здесь удержаться?       — Мне нужна.       — Тебе? Помощь? А как же твои сыскные мероприятия? Как же сбор улик, опрос свидетелей и «не лезь в это дело, ты — всего-навсего судмед»? — подчёркнуто насмешливо произнесла она и, отпустив дверь, скрестила руки на груди.       В ответах она не нуждалась — они оба знали, что ни единой зацепки найти так и не смогли. Убийца, кажется, обладала невероятным везением: никогда не поворачивалась к камерам не закрытым очками лицом, не оставила ни одного отпечатка даже на собственном блокноте и была похожа сразу на всех, идеально запутывая свидетелей.       Хатаке облажался по всем пунктам. И теперь предстал перед ней.       — Я был не прав, и ты можешь считать меня идиотом, но…       — Я никогда не считала тебя идиотом, Какаши, — перебив, Сакура тяжело вздохнула. — В моих глазах ты всегда был профессионалом, храбрым, честным и готовым прийти на помощь…       За короткую паузу она разглядела, что в его глазах блеснуло самодовольство. И никуда не исчезнувшее раздражение вновь шевельнулось. Это было совсем не то, к чему она вела. Как он только осмелился понадеяться, что она его похвалит? Чёрт возьми. Даже в такой ситуации, как бы сильно и искренне он ни раскаивался, он всё равно оставался… собой.       И как только она, подстёгиваемая холодной яростью, осознала это, ей удалось взять себя в руки и сформулировать то, что вертелось в мыслях неделями. Месяцами, годами. Всё оказалось так просто.       — Только вот то, что я всегда принимала за лёгкий флёр мудаковатости, оказалось банальной гордыней. Цена твоего раздутого эго — чья-то жизнь. Не многовато? Ты доволен? Ты добился своего? Оно стоило того? Стоило, Какаши?!       Какаши, казалось, ссутулился ещё больше. Сжимаясь от каждой её фразы, каждого слова, намеренно сказанного именно с той интонацией, чтобы растоптать его, он наверняка чувствовал себя униженным.       — Н-да, давно я так не разочаровывалась в людях, — добила она.       Это была не месть. Но видит бог, он заслужил.       — Гордыня, значит… — сдавленным шёпотом выдавил он.       Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Он — так, будто видел её перед собой впервые, а она — будто перед ней его не было вовсе.       Он пришёл в движение первым.       Опустив голову, медленно встал перед ней на колени.       — Помоги мне, Сакура.       От этого зрелища она буквально потеряла дар речи.       Хатаке Какаши. Встал перед ней. На колени.       Нет, она, конечно, ожидала странной реакции, но думала, что он, как обычно, наговорит ей каких-нибудь банальных гадостей и скроется уже из её жизни.       — Встань, — тихо сказала она, ведь существовала лишь одна-единственная здравая реакция на это.       — Помоги мне. Я сделаю всё, что ты скажешь.       «Не верю…» — она поджала губы, не в состоянии оторвать взгляда от мужчины перед ней.       Внутри что-то дрогнуло.       Существует лишь один способ проверить, что это не очередная дешевая уловка.       Что он готов учиться, меняться, стараться изо всех сил. Что теперь будет надежда поймать убийцу быстрее, избежать ненужных жертв.       Она решила, что испытает его.       Шагнув к нему, Сакура мягко провела ладонью по взъерошенным волосам и ощутимо сжала, царапнув кожу на затылке. Она почувствовала, как он сдержался, чтобы не дёрнуться. Да, она не должна была так поступать: для Верхней такое поведение неприемлемо — нарочно унижать и причинять боль, о которой не просили и которой не хотят на самом деле. Но Какаши не был её сабом. И если он окажется всего лишь мудаком, который заигрался, он пожалеет об этом.       «Беги же, Какаши», — вдруг злобно шикнул всё ещё не верящий внутренний голос.       Хатаке не шевельнулся.       Она неторопливо, умышленно-болезненно очертила ногтем линию его скулы. Сжала пальцами подбородок и, приподняв голову, заставила посмотреть на себя.       — Хороший мальчик, — протянула она с неприкрытой насмешкой в голосе и покровительственно похлопала его ладонью по щеке.