Выбирай, султан Семён ибн Семён

— А со мной ты мог быть? — смущённо опустив голову, Ульяна смотрела из-под ресниц. — Ну, ты довольно-таки милая и забавная… — Я-я-ясно. — Да что тебе ясно?! — возмутился Семён. — Когда человек нравится, не добавляют эти «ну» и «довольно-таки». — Но мы же с тобой только дружили, ничего ведь не было такого… — Как? — удивилась Лена. — А милиция просто так приезжала, не помнишь? Парень обомлел, выпучил глаза и затрясся. Алиса расхохоталась и хлопнула Семёна по плечу. — Да шутка это, не парься! Не приезжает в «Совёнок» милиция. И не спал никто с Ульяной. — И тут лицо у неё стало задумчивым, губы вытянулись. — Никто же такого не помнит? Все закивали. — Будем считать, что не было и я не педофил. Даже в масштабах мультивселенной, — заключил Семён. Лена прикинула, сколько прошло времени, бросила взгляд на плиту и, быстро посмотрев куда-то направо вверх, встала. Прижавшись боком к спине парня, девушка с улыбкой ухватила тремя пальчиками кран и стала дожидаться. Оглушительный звук свистка оповестил, что чайник закипел. Правда, закипел не только чайник. Лена выключила газ и, развернувшись, обратилась по-хозяйски: «Кто что будет пить?» — У тебя же только чёрный чай и чёрный кофе? — с улыбкой спросила Славя. Лена была недовольна такой осведомленностью. — Как ночь! Потому что… Договорить Семён не успел из-за крика Ульяны: — Чай на бочку, Бэтмен! Все засмеялись. Парень начал подниматься (было неловко, что голова коснулась груди Лены), но Маша с улыбкой положила руку ему на плечо и, чуть наклонив свою голову, бросила: — Да ты сиди-сиди. Не переживай, сейчас сама всё сделаю, милый… И тут же открыла шкаф и начала доставать необходимое, лишь пару раз морщась, отдёргивая руку и прижимая её к себе, чтобы через секунду продолжить поиски. — Хе-хе… — грустно вздохнула Лена, всё ещё стоявшая у плиты, уставившись на чайник. Ульяна озвучила буквально напрашивавшийся вывод: — То есть ты был в квартире в нашем времени как минимум с двумя? А, султан ибн Семён? Алиса покачала головой, прикрыв глаза. — Да что ж ты… И так обстановка… несколько напряжённая. — Она обвела взглядом всех. — Было бы куда проще, если бы вместо всех нас и этих историй, взрывающих сейчас мозг Семёну, была бы одна идеальная девушка… собирательный образ… — Алиса грустно вздохнула. Парень посмотрел на каждую. События сна более или менее уложились в голове. Да, эта Двачевская была не такой, как в лагере, более мудрой, что ли. Алиса. Авантюризм и решительность. Славя. Ответственность и жизнерадостность. Маша. Забота и стойкость. Лена. Чувственность и верность. Ульяна. Беззаботность и открытость. Тем временем Маша уже разливала чай по чашкам. Боже, благослови советскую традицию дарить посуду, из-за чего родители смогли выделить отпрыску целый новый набор для компании, о котором такой одинокий человек даже и не задумался бы. — Маш, стой. Не до краёв. Долей ему холодной из той баночки, — с улыбкой сказала Лена. — Ах, да-да… Только чай портить… Но как нравится… — прошептала она скороговоркой, но Семён всё же услышал. — Как старый дед, в натуре! — усмехнулась Ульяна. — Чай холодный налей, тёплые носки свяжи! — поддержала со смехом Алиса. Потом поджала губы и подумала в лучших традициях Хагрида: «Может, и не стоило этого говорить». — И свяжу, не впервой… – прозвучал нежно голос Лены. Она встала за спиной Семёна и нежно посмотрела вниз, ему в глаза. А он поднял голову и так же влюблённо посмотрел на неё. — Я тоже могу вязать… — начала было Славя, но, переведя взгляд с одного лица на другое, смущённо улыбнулась и покачала головой. — Совет да любовь. Хочу быть крёстной вашего ребёнка. Лена усмехнулась. — А я — второго! — Алиса подбоченилась. К чёрту всё. Жизнь только начинается. Теперь она точно сделала свой выбор: жить, а не существовать. На простенькой кухне обычной панельной хрущёвки сидели пионер и пять пионерок, пили чай из советского сервиза. Поняв это, Ульяна включила в совсем не советском плеере совсем не советского телефона «Back to USSR». Может быть, не лучшее время и место для танцев, но жизнь дана не для колебаний, а чтобы жить. И Семён встал и протянул Лене руку: — Вашу руку, фрау-мадам… Она встала и вложила свою ладонь. — И руку, и сердце.