Чистилище

      «За дозор!» — стучало в ушах Джона Сноу. Вокруг него в зловещем танце кружились чёрные плащи. В плоть врезались холодные клинки братьев-ворон, оставляя раны не только на теле, но и душе лорда-командующего. Кто-то вонзил нож между лопаток, кто-то полоснул по горлу… Молнией пронзил острый удар под рёбрами — сталь достигла сердца. Меж тем, гул всё не умолкал: «За дозор! За дозор! За дозор!».       В одно светлое пятно в ночи слились мерцающие огни факелов, блеск стали и лица предателей. А может, он сам предатель? Взгляд упал на неровную маленькую табличку, наскоро сделанную дозорными. Кто же он, ворона или одичалый? Игритт говорила, что они все должны сражаться на одной стороне. Игритт убила его братьев. Игритт была права: он ничего не знает. Рука бастарда обреченно соскользнула с рукояти Длинного Когтя, ибо нужда в сопротивлении отпала. На белый, свежевыпавший снег алым ливнем хлынула кровь. Джон рухнул на колени, не в силах держаться на ногах. Шквал ударов ослабел, крики вокруг становились всё тише. Откуда-то издалека раздался отчаянный вой лютоволка.       Шум в ушах не исчез, но теперь звучал по-другому, мягче, напоминая журчание ручья. Тогда Джон распахнул глаза. Он в чём мать родила лежал на покрытой инеем земле, а рядом с ним простёрлась немая пустота. Больше не было ни братьев-дозорных с обнажёнными клинками, ни захваченной вековым льдом огромной стены, ни сугробов, залитых его собственной кровью, ни покосившейся таблички «предатель», словно надгробие, возвышающейся над ним. И боли тоже больше не было. Теперь его окружали лишь чёрные влажные камни пещеры и такая же чёрная сырая почва, а где-то вдали мерцали тени, да слышался плеск воды. Джон тяжело поднялся и медленно направился вглубь пещеры, навстречу свету.       С каждым шагом раны на обнажённом теле лорда-командующего затягивались, синяки заживали, к бледным щекам, покрытым щетиной, подступил румянец, и, когда он добрался до места назначения, на нём не осталось ни следа того, что подарила суровая вахта в Черном Замке и за Стеной.       Свет оказался костром, рядом с которым бурлил подземный источник. А между костром и источником стояла она.       Джон с удивлением и восхищением смотрел на то, как огненно-рыжие волосы струились по её плечам и падали на маленькую упругую грудь, как переминались худые, но мускулистые ноги, как светлая, украшенная голубоватой сеточкой вен, нежная кожа покрывалась мурашками от холода. Игритт, его Игритт. Узрев одичалую вновь живой и невредимой, Джон вспомнил, как сильно он любил её.       — Ты скучал по мне? — Девушка вскинула острый подбородок, метнув лукавый взгляд на гостя.       Джон не смог вымолвить ни слова в ответ, лишь молча потянулся ей навстречу. Но когда их губы почти встретились, он понял, что обнимает пустоту. Пруд всколыхнулся гулкими брызгами, принимая к себе девичье тело. Миг — и Игритт по пояс в воде разразилась смехом, от души потешаясь над чужой неуклюжестью:       — Ничего ты не знаешь, Джон Сноу!       Бастард не раздумывая прыгнул в воду вслед за одичалой. Холодная вода прошила его насквозь сотнями игл, дыхание перехватило, однако Джон упрямо плыл к центру пруда вслед за Игритт. Едва он приблизился к ней, девушка нырнула и оказалась на берегу у самой кромки водоема.       — Игритт, хватит! Зачем это делаешь?       — Ты ещё слишком юн, ворона, и совсем ничего не знаешь, — наградила она его грустной улыбкой, — И тебя не должно быть здесь.       А потом, покачивая бедрами, Игритт направилась к костру. Задержавшись на мгновение у тлеющих поленьев, она мотнула головой, непослушная прядь распущенных рыжих волос упала на лоб, — такой Джон её и запомнит, — и смело вошла в огонь. Языки пламени не медля принялись с жадностью облизывать женские бёдра.       Джон в ужасе закричал, запинаясь о подводные камни, поспешил к берегу, но тоненькая фигурка продолжала невозмутимо стоять в центре пламени.       — Смотри, у меня теперь новый любовник! Он, как и ты, целует меня… там. — Игритт глубоко вздохнула и опустила веки. — Я хотела остаться с тобой навсегда. Мы бы жили во тьме с детьми Гендела, питались бы одним мясом и никто — слышишь? — никто не смог бы разлучить нас.       — Но сейчас я здесь, — Джон почти выбрался из воды и облизнул пересохшие губы. — Сейчас я с тобой. Мы останемся тут, в этой пещере.       Он медленно приближался к пламени, опасаясь спугнуть наваждение. Он не понимал: нельзя спугнуть то, что соткано из страха.       — Не смей! — крикнула Игритт. — Ничего ты не знаешь, Джон Сноу! Ничего ты не…       Внезапно костер вспыхнул с новой силой, накрыв девушку с головой огненным плащом.       — Игритт! — Сноу бросился прямо в огонь, вслед за любимой. Как ни странно, пламя вовсе не обжигало его и не причиняло ни малейшего вреда, только приятно покалывало кожу. Сквозь пекло Джон вцепился в ледяные пальцы девушки, которая без конца твердила одну и ту же фразу: «Ничего ты не знаешь, Джон Сноу! Ничего ты не знаешь!» Все попытки привести её в чувство рассыпались прахом.       Скоро речь Игритт слилась в невнятное бормотание.       Джон увидел, что милые черты лица заострились, волосы приобрели багровый оттенок, и вот место одичалой рядом с ним заняла жрица, закатившая очи к каменному своду и продолжающая неслышно что-то бормотать.       Он почувствовал, как в него снова врезаются десятки остро заточенных клинков. Боль жгла нестерпимо, жар от огня становился ощутимее. Казалось, вся пещера заполнилась огнем. Охнув, Джон упал прямо на угли, а Мелисандра, словно статуя с развевающимися красными волосами, возвышалась над ним, утопая в ритуальных песнопениях. Молила она о спасении или о его быстрой кончине — Джону было уже всё равно. Он задыхался от боли и дыма и начал терять сознание.       Боль пропала также внезапно, как появилась, и бушующее повсюду пламя покорно легло к стопам тлеющими углями. С опаской Джон воздел слезящиеся глаза на жрицу: она надменно созерцала свою жертву, губы её шевелились, произнося беззвучные слова. Но вот кошмар закончился, она замолчала, и тело Джона свело судорогами. Сквозь крик, полный отчаяния, до него донёсся зловещий шёпот «Джон Сноу…»       В Чёрном Замке затаилась необычная тишина в этот предрассветный час. Подавленные дозорные тщательно готовились к очередным похоронам: траурная церемония сегодня должна подготовиться лучше, чем обычно, ведь не каждый день хоронят лорда-командующего.       Скорбный Эдд из окна задумчиво наблюдал за новобранцами во дворе, готовящими ритуальное ложе для его друга и брата, как вдруг заметил беспокойно мечущегося Призрака у дверей комнаты, куда дозорные принесли Джона. Эдд решил впустить зверя попрощаться со своим хозяином. Он и сам хотел взглянуть на него в последний раз. Несмотря на то, что Эдд никогда не верил сказкам о божествах, в нём теплился маленький лучик надежды на то, что молитвы Мелисандры не прошли даром и мистический Рглор услышал её. Подходя к комнате, в которой лежало израненное тело последнего лорда-командующего Ночного Дозора, Эдд услышал за дверью судорожный вздох.