***
Лес становился гуще и темнее. Идти было сложно, но нужно было спешить. Среди рваных мыслей нарастал тревожный шепот: «Не останавливайся!» Гарри зажмурился до красных кругов перед глазами, пытаясь прогнать из головы потусторонний голос. Где-то внутри медленно поднималось яростное отрицание. Он не должен был находиться здесь. Он не должен был умирать. Гарри выкрикивал бессмысленные обвинения в молчаливую темноту и все никак не мог смириться с тем, что остался один. Пока тишину не прорезал новый голос: — Совсем необязательно кричать. Гарри обернулся так резко, что едва не потерял равновесие, запнувшись о крупные корни. Этот голос, пусть сейчас он и звучал на пару тонов ниже, чем в последнюю встречу, был ему знаком — настолько, что первым порывом было схватиться за палочку. Жаль только, что волшебная палочка осталась там же, где и прошлая жизнь. Гарри несколько секунд напряженно всматривался в темноту леса, а потом негромко заметил: — Ты знаешь, я почти рад тебя видеть. Его самого удивило запоздалое острое облегчение, что он испытал, осознав, кто перед ним. Гарри не хотел видеть тех, в чьей смерти себя винил. А с Томом Риддлом его больше ничего не связывало. И едва он увидел его, тревожное чувство, что не позволяло остановиться, вмиг исчезло. Волдеморт улыбнулся ему одними губами и произнес: — Зря ты убил Нагайну. Гарри не нашел, что ему возразить.***
— Так значит, ты знаешь, как отсюда выбраться? — уточнил Гарри. — Знаю? Я могу только предполагать, — равнодушно пожал плечами Волдеморт. — Если мы умрем здесь, то, возможно, получим новый шанс. Нужно только все сделать правильно. Они вдвоем сидели у озера и смотрели на воду. С тех пор, как Гарри ушел с призрачного вокзала, ему все время было холодно. Он чувствовал жар, исходящий от Волдеморта. Казалось, дотронешься — останется ожог. Похожий на человека больше, чем на рептилию, с живой подвижной мимикой — он не напоминал того , кто стоял напротив Гарри в последние секунды его жизни. Но что-то странное было с его лицом — дрожащие зрачки во вполне человеческих глазах, жесткая змеиная чешуя на скулах, слишком подвижная челюсть. Гарри коснулся сухой горячей ладони со следами чешуи. Том — наверное, правильнее было теперь называть его по имени — недовольно дернул щекой, но не отодвинулся. Только сказал: — Если ты хочешь вернуться, нам придется договориться. Ожога не осталось. Гарри был мертв. И мертвец мог позволить себе не задумываться над правильностью своих решений. «Да ты и не хочешь меня убить, на самом деле». Если Гарри и поразила непрошибаемая уверенность, сквозившая в речи Тома, то совсем немного. Том ведь наверняка все продумал, у него есть план, он уверен, что сможет обвести Гарри вокруг пальца. Так же, как был уверен, что никто, кроме него, не найдет Выручай-комнату. Что Дамблдор не заподозрит его. Что Джинни не попытается от него избавиться. Что Пожиратели, служащие ему из страха за свою жизнь, станут искать его после смерти. В голове крутилась одна единственная мысль: «Эта самоуверенность тебя погубила, Том. И погубит вновь». Гарри пожал протянутую руку, скрепляя сделку. Перед тем как отправиться дальше, он бросил последний взгляд на воду. Черную гладь озера сковал первый тонкий лед.***
Сначала осыпались листья. Среди голых деревьев засвистел ветер, но любой звук был лучше мертвой тишины, что стояла в лесу. А вскоре пошел снег, быстро покрыв землю сплошным белым полотном. Гарри как будто снова оказался в зимнем Хогвартсе. Луна освещала сугробы, мороз колол лицо и обжигал горло на вздохе. Они с Томом сидели на поваленном дереве с бутылкой огневиски. Точно такую же бутылку они с Роном однажды спрятали недалеко от хижины Хагрида. Гарри не знал, откуда она здесь, но в этот момент ему не хотелось думать об этом. Зависнув между жизнью и смертью, Гарри научился не обращать внимание на такие мелочи. Том задумчиво произнес: — Святой отец был бы сильно удивлен, узнав, что на том свете есть только снег и ром, — и добавил, сухо усмехнувшись. — Ах да, и коллега по нечаянному самоубийству. Они нечасто вспоминали историю с хоркруксами, из-за которой оказались здесь. То ли пытаясь сохранить хрупкое перемирие, то ли потому что прошлое больше их не задевало. Огневиски был на вкус совсем как настоящий. Только не согревал. Но если привалиться к чужому плечу, становилось теплее. Мысли, от которых он так долго бежал, настигли его на перевале и тяжелым грузом потянули на дно.***
Они не говорили о прошлом. Почти. — Сплошные иллюзии, — упорно повторял Гарри. — Твои идеи просто смехотворны. Ведь это так мудро — строить империю на своих детских страхах и обидах, да? Мудрее только разорвать себе душу при жизни, пытаясь сбежать от смерти. Том нехорошо улыбнулся: — Считаешь это глупостью? Ты умер из-за моих иллюзий. Почему же ты теперь здесь, со мной, а не пошел дальше? — он заговорил быстрее и тише. — Так что не говори мне о смерти. Ты не больше меня хотел умереть. Том с ожесточением выплюнул: — Я не жалею о том, что сделал. Этот разговор приносил какое-то извращенное облегчение. Гарри сделал шаг вперед, сокращая расстояние между ним и Томом, и выдохнул ему в лицо: — Тогда почему ты не был рад, когда я пришел к тебе умирать? Том тяжело дышал, будто они не спорили, а дрались. Гарри показалось, что он увидел тень зарождающегося движения в его глазах. Но в последний момент что-то в его лице дрогнуло, и он отвернулся. Они молча продолжили путь. Но Гарри почему-то показалось, что в лесу стало чуть теплее.***
Чем дальше они уходили, тем живее становился лес. Воздух был теплым, свет, проникающий сквозь первые зеленые листья, пятнами ложился на плечи. Медленный тягучий сон оживал вместе с ощущением теплого шершавого камня под босыми ступнями. И никого, кроме них двоих. Едва деревья расступились, как Гарри увидел в небе до боли знакомые башни. Ну, конечно. Хогвартс — место, где они оба нашли свой дом и где встретили свой конец. Гарри следовало этого ожидать. И все же, увидев столь дорогой сердцу замок, он вздрогнул. Они прошли полный цикл до наступления весны. Осталась самая малость. Палочки они нашли на той же опушке, где когда-то — кажется, что целую вечность назад — встретили свою смерть. Том остановился, едва они подошли к замку. Заходящее солнце отражалось в окнах башен. Один миг — здесь он был растянут в вечность. Гарри нестерпимо хотелось воды. Только бы хлынул дождь. Смыл этот душный теплый ужас. Дождь здесь не начнется никогда. Гарри медлил. На лице у Тома почти не осталось чешуи. За время, что они провели в дороге, что-то изменилось между ними. Возможно, Том ошибался, и они не получат нового шанса. Все закончится. Неважно, сколько он изучал книги о посмертии при жизни — эти книги были написаны живыми. Неупокоенным душам следовало уйти. Гарри подумал, что если все это не чудится ему в предсмертном бреду, то его родители по-настоящему свободны. А они с Томом нет. Том казался ему моложе, чем должен быть. А может, это Гарри теперь его так воспринимал. Гарри увидел, как шевельнулись губы Тома, и улыбнулся, угадав в его последних словах прощание. Они одновременно подняли палочки. Сердце начало биться чаще. Знакомая зеленая вспышка была последним, что Гарри увидел.***
…Одиннадцатилетний Гарри стоял на перроне перед Хогвартс-экспрессом и с восторгом ожидал отправления. Даже промозглая осенняя сырость, которая обычно навевала на него смутную тоску, не могла испортить настроение. Засмотревшись на блестящий алый поезд, Гарри едва не столкнулся с другим учеником. Машинально извинившись, Гарри хотел уйти, но что-то заставило его остановиться. Высокий темноволосый слизеринец внимательно смотрел на него, будто узнав. Как на старого друга детства. И в этот момент Гарри показалось, будто серый сентябрь на секунду сменился ясным весенним днем.