Fallout: Equestria. Жемчужина столетий.

      «Устало цокая копытами, я продвигалась по серому коридору к своей личной комнате. Смена была тяжелой. Самое сильное желание, которое постоянно крутилось у меня в голове и затмевало остальные, — это стянусь эту дурацкую шапочку со своей головы. И спать. Больше, пожалуй, ничего.       Оказавшись в комнате, я врезала по металлической клавише копытом, и монотонная серая пластина с лязгом отрезала мой маленький мир от коридора. День можно было считать успешно прожитым.       Я стянула с себя одноразовую защитную шапочку, и локон волос упал мне на лицо. Нос зачесался. Обычно такие мелочи и не замечаешь, но не сегодня: сегодня половина моей зелёной шевелюры была окрашена в безвкусный розовый цвет, и казалось, что она вот-вот закричит: «Вы только посмотрите на эту дуру!» Если бы кто-то додумался и вправду подойти и посмотреть, собирал бы потом свои зубы по всему Стойлу, честное слово. А всё Роуз с её долбанутой магией. Иногда кажется, что она существует как одна из систем Стойла: как водный талисман отвечает за непрерывную очистку воды, так Роуз отвечает за непрерывный вынос всем окружающим мозгов. А главное, что отомстить этой мелкой стерве я не посмею: она — дочь Смотрительницы.       От злости хотелось с силой запихать эту шапочку поглубже в мусорное ведро, но в конце концов нежелание пачкать копыта взяло верх. Я скомкала её и метко закинула в урну у дальней стены. Попала. Хах, надо отметить это… Но потом, ибо сейчас я до смерти хочу завалится на кровать после ночной смены.       Мой взгляд на мгновение задержался на старой, но на удивление хорошо сохранившейся кепке, что лежала на одной из полок, и я, схватив её, плюхнулась спиной на кровать. Потянулась. Затем немного повертела в копытах кепку, прежде чем водрузить её себе на голову. Жизнь потихоньку стала налаживаться.       Эту кепку сшил мне папа, когда ещё был жив. Он, будучи одним из тех механиков, что чинили всё от насоса до и лифтовых движков, в свободное время осваивал шитьё и вязание. Так у меня и появилась милая бейсболочка с немного кривыми чёрно-жёлтыми квадратами…       Я выключила свет и так и осталась лежать на спине, и события сегодняшнего дня проносились у меня перед глазами. Смена сегодня была действительно тяжёлой: нам заказали огроменный двухэтажный торт с бисквитом на день рождения Руби Дроп, главы службы безопасности. Если честно, кобыла она славная, но иногда чересчур суровая. И ненавидит помидоры. Ума не приложу, как вообще можно не любить эти сочные, красные и невероятно вкусные овощи?! Впрочем, у каждого свои замашки…       С разными пустяковыми мыслями я начала засыпать. И только потом какая-то часть моего сознания смогла прорваться сквозь дрёму и указать на то, что её тревожило. А тревожил её какой-то странный звук. Я прислушалась. Звуки тут, по соседству с кварталом техников, были, конечно, не редкостью: где-то что-то стучало, где-то что-то гудело, и это не считая рёва генераторов, ставшего для ушей пони настолько привычным, что и за звук-то не считался. А этот звук монотонным не был, а наоборот, шёл импульсами, и я так и не смогла представить себе устройство, которое могло стать его источником…       Впрочем, ладно, просто труба где-то течёт, и капли капают, ничего необычного. Завтра сообщу. Намного важнее было то, что я чуть было не заснула в кепке, рискуя её помять. Так что я взяла её в копыта и попыталась дотянуться до полки, откуда я её и стащила. С кровати вставать не хотелось катастрофически, и пришлось вспоминать уроки гимнастики. Тогда справлялась, а сейчас не справлюсь, что ли? Я перехватила бейсболку одним копытом, и уже даже коснулась ею полки…       И в этот момент холодный железный пол сообщил мне, что детскую гибкость я таки растеряла. Ещё и ударилась как-то неудачно, чтобы освободить копыто, снова натянула кепку на голову и поползла к кровати. Хватит с меня на сегодня ночных приключений.       Не знаю, сколько я пролежала, глядя в потолок, но внезапно мои уши уловили отчётливые шаги. Несмотря на то, что добротная дверь и стены плохо пропускали шумы, звук цоканья подков о металлический пол передавался по полу отлично. И эти звуки тоже были неправильными. Не знаю, как объяснить, наверное, какой-то интервал не тот, но было понятно, что пони снаружи ходит неправильно, словно пьяный. В другой раз я бы и подумала, что пьяный, но ранее услышанные звуки не давали покоя.       А шаги тем временем явно приближались. Я сползла с кровати, включила свет и, аккуратно переставляя ноги, подошла к двери. Становилось жутко.       К тому моменту, как пони остановился напротив моей комнаты, я уже отчётливо ощущала что-то нехорошее. Я встала сбоку двери и была уже готова встретить того, кто там стоял. Дверь начала скользить вверх. Тогда я и поняла, что ошиблась.       То, что стояло в дверном проёме, когда-то раньше явно было пони. Однако прежде чем я смогла его как следует рассмотреть, мне в нос ударил такой невероятный букет ароматов, что если бы меня стошнило, я бы не удивилась. Воняло от вошедшего буквально всем: и перегаром, и потом, и пылью, и кровью, даже… испражнениями. Богини, как же это мерзко! Однако мой живот выдержал этот спазм.       Одно мгновение я смотрела на него из-за двери, а он… оно будто и не замечало меня, и лишь улыбалось, обнажая сгнившие крошащиеся зубы под растрескавшимися и покрытыми бурой коркой губами.       Впускать его внутрь комнаты мне абсолютно не хотелось, ведь я была более чем уверена, что он пришёл не с миром. Особенно это было ясно по чьему-то оранжевому окровавленному копыту с Пип-Баком, висящему у него на шее. Как трофей. Этот ублюдок взял копыто в качестве трофея! Я резко выскочила из-за двери, развернулась… и со всей мощи впечатала свои задние копыта ему в грудь.       Удар был такой силы, что пони как тряпичная кукла отлетел к противоположной стене. Его голова ударилась о ящик с аптечкой, и после этого он с противным хлюпаньем сполз мешком на пол. Как иронично.       Тем временем я принялась настраивать Л.У.М. на своём Пип-Баке на больший радиус действия. Как только я перезагрузила этот чудо-девайс, вокруг меня появился хаос из зелёных, жёлтых, красных и чёрных точек. Последнее было самым волнующим.       Наше Стойло имело номер «56» и являлось, насколько я поняла, одним из самых технологичных. Тот же Л.У.М., например, мог различать до шести типов объектов (в отличии от примитивных моделей, которые различали только два). Голубой обозначал близкого друга или родственника, зелёный — просто хорошо относящегося пони, жёлтый — нейтрального, оранжевый — умеренного недоброжелателя, а красный — совсем уж агрессивно настроенную личность. Чёрный же обозначал мёртвого. По форме символа можно было также понять, разумное существо или нет, а благодаря «прозрачности» — находится ли оно на твоём же этаже, выше или ниже.       В данный момент большинство красных и зелёных точек сновали надо мной, на верхних уровнях Стойла. Среди них мелькали одна-две синих, — очевидно, на нас напали.       Кто они? Они с Поверхности?! Впрочем, да, тупой вопрос. Конечно же они были с поверхности. Наши умельцы после побега Цитруса, взломавшего систему безопасности, не смогли по-нормальному закрыть эту чёртову дверь и ограничились тем, что забаррикадировали проход и частично вывели из строя терминал, на что они рассчитывали? А всё из-за промедления Смотрительницы.       Хоть дверь была, по сути, открыта, а мы — хорошо экипированы, на Поверхность выходить наша Смотрительница не спешила и другим запрещала, даже несмотря на то, что Роуз в первые дни после побега Цитруса рыдала у своей маменьки на копытах, умоляя отправить экспедицию. Но та никого наружу не пустила.       Понятия не имею, кем надо быть, чтобы не пустить пони на Поверхность: согласно одним слухам, райское место с зелёной травой и синим «небом» (что бы это не значило), согласно другим, радиоактивная пустыня. Да плевать, что там было на самом деле, она не дала шанса даже узнать! Проход оставался закрыт. Вплоть до сегодняшнего дня, очевидно. И я намеревалась воспользоваться этим.       Переведя взгляд на мёртвого пони, помеченного жирной чёрной точкой, я зацепилась взглядом за жуткое украшение на его шее, и в моём мозгу возникла неприятная мысль, что это копыто и Пип-Бак до боли мне знакомы: конечно, ведь это была нога моей матери! Сорвав проволоку с головы уже давно не пони, я, стараясь не глядеть на отгрызенное копыто, стянула с него Пип-Бак. Благодаря простой застёжке, разработанной специально для земнопони, это удалось мне это легко. Нацепив его на правое копыто и синхронизировав его с моим личным Пип-Баком, я бросилась бежать по коридору, следуя по кровавой цепочке, оставленной этим чудовищем. Очень не хотелось бы оставлять маму одну в этом хаосе, да ещё и с отгрызенным копытом.       Дорожка из красных капель и разводов петляла и иногда даже переходила на стены, а я всё мчалась вперёд, сопровождаемая отнюдь не весёлыми мыслями. Мы, несомненно, имели преимущество, поскольку мы наперечёт знали все коридоры и системы Стойла Пятьдесят Шесть. Но если эти твари нахлынут большой непрекращающейся волной, то нас просто зажмут. И все триста двадцать семь пони, проживающих в Стойле, будут уничтожены. Или станут рабами, что не намного-то и лучше.       Красная цепочка внезапно закончилась, и я оказалась у цели. Встряв в конце коридора, я осторожно заглянула под застрявшую из-за выломанной клавиши дверь, ведущую в комнату мамы: свет там не горел.       Приподняв дверь плечами, я протиснулась внутрь и щёлкнула выключателем. Перед глазами открылась страшная картина: ярко-рыжая кобыла неподвижно лежала на кровати среди разбросанных в беспорядке вещей и тяжело, с долгими перерывами, дышала. Мама была жива, хоть я и пришла на самом деле только чтобы убедится в обратном. К списку трудностей, с которыми мне предстояло столкнуться, прибавился ещё один пункт.       Я кинулась к ней, разорвала зубами свой фартук, который ещё был на мне, и быстро перевязала уродливую кровоточащую культю. Затем, подхватив кобылу за загривок, я осторожно перекинула её себе на спину, от чего она застонала, даже пребывая без сознания, а после на не совсем твёрдых от дополнительного веса копытах снова вышла в коридор и поплелась к ступенькам. На лифт решила не рассчитывать.       Когда я добралась к лестнице, варианты пути разошлись. Вниз — к медикам и к саду. В экстренных случаях наверняка именно там организовали бы последний рубеж обороны, наиболее безопасное место, которое могло на данный момент существовать в Стойле. Вверх — к Поверхности: возможно пустой, возможно радиоактивной, возможно опасной, зато уж наверняка без квалифицированной медицинской помощи. Шансы на выживание — скажем, ниже среднего. И если для себя я решение уже приняла давно, раненая пони на моей спине заставила меня подумать снова.       Наше крыло было довольно отдалённым от основного жилого массива, и путь к лаборатории отсюда будет довольно долгим. А время — это шанс на побег. Готова ли я потерять его, отправившись в центр? Решай, сейчас, ну!       Нет, не готова.       Я тяжело вздохнула, затем поставила копыто на ступеньку лестницы. «Ничего, может быть, оно и к лучшему. Мама ведь тоже хотела бы выйти на Поверхность, правда? — перевела я взгляд на маму, но та, понятное дело, не ответила. — Ничего, молчание — знак согласия». Я начала взбираться по ступенькам, и на одном из пролётов, когда я уже порядком запыхалась, едва не пропустила какую-то малюсенькую коморку, из которой доносились отчаянные крики о помощи и злобный, хриплый смех. Я рассудила, что лишние союзники мне не помешают.       Я тихо приоткрыла дверцу и обнаружила прямо перед собой очередного урода, а в другом конце комнаты — мать с двумя жеребятами. Закрыв худыми копытами своих детей, кобылка что-то истерично кричала о том, что пусть лучше он заберёт её, а не детей. В ответ эта мразь загоготала и начала повествовать, что он будет делать со всеми тремя. Столько было этих непристойных подробностей, что у меня аж глаз задёргался.       Внезапно для всех маленькая единорожка, пронзительно заверещав, вынырнула из-под защиты матери и прыгнула на нападающего. Словно в замедленной съёмке, разномастные зрачки пони расширились от удивления, а потом… он просто сбил её своим мощным грязным копытом. Под истошные крики матери жеребёнок врезался в стену и сполз на пол, а псих забулькал, пытаясь смеяться. Чёрт, это плохо: с раненным жеребёнком и его мамой далеко не уйдёшь.       Ударом передних копыт я сбила этого выродка с копыт и повалила на землю. Будь у меня рог, я смогла бы его сравнительно быстро убить, но, к сожалению, это не мой случай.        — Пошли отсюда! Быстро! — закричала я на единорожку, и она, обхватив свою дочурку полем левитации, выбежала на лестничную клетку, за ней — жеребёнок, и последняя — я. Надо сказать, я понятия не имела, что я буду делать после того, как захлопну дверь. Нападающий пони был на вид очень сильным, и проверять на практике не хотелось. К счастью, жеребёнок, единорог тёмно-пепельного окраса с сиреневой гривой, придумал решение быстрее: он выудил откуда-то булавку, вставил её в дверь и… сломал. Хах, да, теперь над этим замком придётся изрядно повозится, чтобы снова открыть.       Тем временем кобыла безнадёжно пыталась привести в чувства свою дочурку. Трогательную сцену нарушали только непрерывные удары в дверь и поток отборного сквернословия.        — Мам, пошли, мы сможем её спасти! — жеребёнок начал толкать мать с телом сестрёнки вниз, к укрытию. «Ну и правильно, — подумала я, — не хватало, чтобы по моей совести ещё и ребёнок умер»       Я снова двинулась вверх по ступенькам, абсолютно уверенная в том, что теперь эти трое будут в относительной безопасности. К моему удивлению, уже на следующем пролёте жеребёнок выскочил передо мной и серьёзно посмотрел на меня:        — Мне нужно оружие.        — Найдём, — кратко ответила я. В иной раз могла бы и посмеяться над такой отвагой, но этот мелкий единорог уже начинал мне нравится, да и его кьютимарка — объятая сиреневым пламенем пуля — говорила о том, что с него будет толк. Я понадеялась лишь на то, что он понимает, на что идёт и что маму он видит, возможно, в последний раз.

***

      Мы бежали так быстро, как могли (что было на самом деле не так уж и быстро, учитывая кобылу, которую я тащила на своей спине). Я решила, что именно я, как старшая, должна идти впереди и разведывать путь, и когда я резко выглянула из-за очередного поворота, то нечаянно сбила с ног миниатюрную единорожку, выскочившую из-за угла и обозначенную на Пип-Баке, про который я в тот момент благополучно забыла, синей точкой.       Она вскрикнула, а затем, зажмурилась и принялась палить из пистолета, зажатого в хватке телекинеза, во все стороны.        — Кэнди! — заорала я, как можно быстрее заползая обратно за угол, чтобы избежать шальной пули. Затем пистолет звонко защёлкал, извещая о отсутствии боеприпасов. — Кэнди! — снова крикнула я, но уже после того, как выбила копытом пистолет у бирюзовой пони.        — Кейк?! — изумилась та, наконец открыв свои фиолетовые глаза. — Это правда ты?        — Нет, конь в пальто! — огрызнулась я. — Вставай, нам убираться отсюда!       Я уверенно зашагала в сторону выхода. Учитывая настрои в Стойле, вероятность того, что Кэнди, как и я, тоже мечтала выйти наружу, была не так уж и низка. Но я не была уверена. «Пожалуйста, — взмолилась я, — просто следуй за мной, не задавая вопросов. Я не хочу оказаться на Поверхности без лучшей подруги». Но она ещё несколько секунд хлопала глазами, смотря мне в спину, а затем осторожно поднялась и догнала меня.        — Ты в порядке?        — Не, пустячные синяки, — ответила она, всё ещё нервно оглядываясь назад. — А это кто?        — Напарники.        — И вы… к выходу, да? — она спросила, пытаясь заглянуть мне в глаза. Я отвернулась и ускорила шаг. — Нет, Кикú, я серьёзно. Ты хочешь выйти на Поверхность?       Я не отвечала. Это был не самый лучший момент, чтобы начинать рассказывать ей о всём том, что я думаю о ситуации с дверью, о Стойле и о Смотрительнице лично. О том, что был единственный шанс выскочить из этого замкнутого круга, обещавшего продолжаться всю мою жизнь. Я была абсолютно неспособна начинать уговаривать её сейчас. Она снова поравнялась со мной, левитируя разряженный пистолет на манер дубинки. А красно-зелёные точки тем временем постепенно продвигались к двери-шестерёнке, выводящей на Поверхность.        — Да, там опасно, но… — я внезапно осознала, что оправдываюсь, и закашлялась. Почему я вообще должна перед кем-то оправдываться? Кэнди грустно улыбнулась, но ходу не сбавила. «Спасибо, Кэнди», — с облегчением подумала я.       На этот раз на Л.У.М. я смотрела весьма пристально, так что сразу заметила, как впереди за поворотом загорелась одинокая красная точка. Моя подруга притормозила, но я так не смогла: остановлюсь резко — мама выпадет на пол. Так что я продолжила мчаться вперёд подобно тарану, намереваясь навалиться на врага всем своим весом.       Я с разбегу ударила передними копытами в грудь пони, стоящего на перекрёстке, заставив его отлететь и прокатиться по полу на приличное расстояние. Часть меня хотела быстро добить этого монстра и продолжить свой побег, однако меня остановил её взгляд. Да, это была кобылка, и она с беспредельным испугом взирала на меня, лёжа на полу.        — У меня дети, меня вынудили напасть! — пискнула она, закрывая морду копытами. — Мне надо тащить семью одной…       Её голос был очень тих, да и сама она выглядела очень жалко. Когда её слова достигли меня, я уже занесла копыта для удара. Я подвисла.        — Причём тут твои дети? — заорала я. Образ матери, лежащей на кровати с окровавленной культей, всплыл перед моими глазами.       Но выскочивший из-за угла пепельный единорожек избавил меня от необходимости задумываться над судьбой этой пони. Он навёл на неё взятый невесть откуда пистолет, раздался хлопок выстрела, и ровно посередине её лба, под спутанной голубой чёлкой появилось жуткое кровавое отверстие, а на лице навечно застыло удивлённое и несколько осенённое надеждой выражение. Жеребёнок же, будто не желая смотреть на убитую им пони, бросился дальше. Я и Кэнди не могли сдвинуться с места и просто глядели на ещё тёплый труп. Кэнди отвернулась и двинулась дальше, а до меня вдруг дошло, о чём она говорила. Я задержалась у тела, и, аккуратно расстегнув карман на жилете кобылки, узрела краешек бумаги, свёрнутой в несколько раз. Осторожно выудив его, я узрела кусочек текста: «… и они верят в Солнце. Мак, Лили и Тьюлип так наивны…» Откинув листок, я устремилась вслед за Кэнди.       Когда мы вышли из непримечательной двери в коридор, ведущий от Атриума к лифтам, мы попали в самый настоящий ад. Вдоль стены лежали носилки, на некоторых из них лежали пони, которым посчастливилось выжить в перестрелке. Они кричали что-то едва осмысленное, пока медсёстры — в основном единороги — вызывали лёгкие исцеляющие заклинания и перематывали раненных. Места катастрофически не хватало, а атмосфера была пропитана болью настолько, что казалось, вот-вот — и я начну чувствовать её сама.       Тут и там сновали санитары — опознавательных знаков медиков на них не было, зато были шлемы — и приносили новых потерпевших, которых медсёстры тут же укладывали на носилки. Иногда другие пони — видимо, цивильные и добровольцы — приходили с другой стороны, забирали носилки и несли их глубже в Стойло. Меня, видимо, приняли за одну из них: когда я попыталась пройти в Атриум, одна из медиков, жёлтый единорог, попыталась развернуть меня и направить в другую сторону.        — Отвяжись, — злобно крикнула я и побежала в Атриум, насколько быстро позволял проход, а за мной потянулись Кэнди и жеребёнок. Жёлтая единорожка что-то кричала, но, честно говоря, даже не хотелось знать, что.       Основное поле брани находилось в Атриуме: пронзительно гудел боевой зуммер, ярко мигали красные лампочки тревоги, и стоял удушающий запах гари, крови и пороха. На Л.У.М. я даже не смотрела — из-за множества чёрных точек рассмотреть красные было весьма непросто.       Охрана убежища, засевшая на входе в Атриум за мешками с каким-то хламом, отстреливала нападавших, прущих из коридора напротив. Всё же пространство Атриума было забито грязными, дымящимися гильзами и затоптанными телами пони. К тому моменту, как я добралась до бойцов в стандартных костюмах службы безопасности, явно не рассчитанных на прямое попадание пули, вой оружия улягся, и я решила бежать, пока есть шанс.        — Дура! Назад! — закричал один из них, но его слова на меня не повлияли. «Сами вы дураки, — подумала я. — Оставайтесь здесь и гнийте заживо!»       Я перестала думать так уже в тот момент, когда очередь из пистолета-пулемёта прошлась мне по ногам, и я взвыла, смаргивая слёзы и не слыша свой собственный голос из-за заложенных ушей. Кто-то больно укусил меня за хвост и потащил обратно, за баррикаду. Уже за мешками — я присмотрела тщательнее: это были мешки с овсом, — я встретилась лицом с янтарным единорогом, которого звали, по-моему, Сан Грэйп. Он был крайне зол и в перерывах между выстрелами из своего пистолета-пулемёта кричал на меня, но неимоверная боль в ногах учила меня куда эффективнее любых нравоучений.       Кэнди и жеребёнок, чьего имени я так и не успела узнать, уже настроились на волну охраны и вместе с ними изредка поднимали голову и стреляли в тех, кто оказался достаточно смелым, чтобы высунуться из-за стены. Некоторые пробовали бежать напролом и заканчивали там же, где и предыдущие — на полу Атриума, и вся разница была лишь в том, кто сколько успел пробежать. Несколько раз ход переходил противникам, и наступала их очередь стрелять, а наша — прятаться. Мне это напомнило какую-то детскую игру, на кону которой стоит твоя жизнь, и я поняла, насколько глупым был мой выход. Пыл перестрелки потихоньку начинал остывать.        — Вперёд! — неожиданно закричал один из охранников, остальные подхватили. Пони ловко перепрыгнули через мешки с овсом и понеслись в сторону Выхода. Едва держась на ногах, я бежала, пожалуй, последней. Где-то впереди неслись охранники и звучали выстрелы, и сложно было понять, кому достаётся больше.       Один из службы безопасности, вылетев в зал дверью-шестерёнкой, принялся палить по кому-то в контрольном пункте, но тот оказался быстрее — и в теле у охранника появилось несколько дополнительных отверстий. Нападавшего добили другие и, не сбавляя темп, перепрыгнули своего товарища и понеслись дальше, через баррикаду, выстроенную прямо перед шестерёнкой, к Поверхности.       Я тоже попыталась прыгнуть, как они, но ноги подвели меня: я перецепилась и грохнулась челюстью на пол, прижатая сверху телом мамы. Когда я подняла взгляд, то заметила выходящего из контрольного пункта пони с заряженным дробовиком. Он смотрел прямо мне в глаза, скаля коричневые нечищеные зубы, и уже успел поднять оружие… Голова совершенно перестала соображать, а изо рта вырвалось только растерянное «А…»       Но тут из-за спины выскочил уже знакомый мне пепельный единорог и выпустил в него три пули: одну в голову, две другие в грудь и живот. Рослый жеребец тут же вспыхнул, словно масло на раскалённой сковороде, и покатился вниз по небольшим ступенькам. Зажигательные патроны! Их же достать нереально, ибо они на строжайшем учёте! Как?       Ответ я узнала, когда я обернулась и заметила магическое сияние вокруг рога жеребчика: это он поджёг пулю! Своим чёртовым единорожьим волшебством, поджёг пулю! Видимо, не зря он получил свою кьютимарку…       Охрана Стойла была уже где-то далеко впереди, возможно, уже на Поверхности, и я понимала, что они скоро возьмут всё под свой контроль. И тогда я потеряю свой последний шанс на свободу.       Собрав весь малый остаток сил, я снова встала на ноги. Из копыт, нагруженных весом двух пони, начала лишь быстрее сочится кровь, но, почти не обращая внимание на это, я решилась на последний рывок. Я обошла баррикаду, и под копытом звонко затрясся металлический порог открытой двери-шестерёнки. Вдалеке что-то с грохотом сломалось, и я увидела широкий прямоугольник света… света с Поверхности.