Звери в углах комнаты

Черные тени вьются в углах, наблюдая за ним. Они притаились при свете дня, спрятались в тех местах, куда люди обычно не смотрят. Извиваются, не слышно рычат от голода. Они мучаются от жажды и, будто скулят, умоляют. Долгий, очень долгий день. И их опять не кормят. От голода, от жажды - от невыносимого ожидания - они смелеют, забывая о всем на свете. Медленно и осторожно, они подкрадываются к сидящему в центре комнаты юноше. Тени прячутся под веером, столом, замирают лишь на миг. Юноша игнорирует их. Тени ползут к его ногам, издавая странные, звериные, непередаваемые звуки, обвиваясь вокруг лодыжек. Резкий взмах тонкой ноги в богато украшенных ботинках. Хуайсан пинает со всей силой, которая есть в его ногах, отправляя тени обратно в предназначенные им темные углы, не слушая жалобных стонов, словно тени плачут, громко-громко всхлипывают, не смотря, как они сильнее, быстрее, резче извиваются, словно им больно. Он бьет веером по столу, так, чтобы стук отдавался вибрацией в его ножках, смотря колющим взглядом на те тени, что остались прятаться под столом. Его губы кривятся, будто бы презирая их нетерпение, и испугавшиеся тени послушно отползают к своим собратьям в углы, скрываясь в их самых дальних уголках. Хуайсан не позволяет себе выдохнуть с облегчением, продолжая держать напряженную спину идеально прямой. Кисть медленно чертит абсолютно ровный, прекрасный, иероглиф на бумаге, а за ним еще один, и еще. У главы ордена Не много работы, ему нет сейчас дела до эгоистичных желаний теней-зверей, жаждущих лишь чьей-то плоти и крови. Дописав отчет о сделанном сегодня, он примется читать принесенные подчиненными бумаги. Брови юноши переодически будут сдвигаться вместе, выражая его недовольство, а губы чуть поджиматься, пока внутри будут проноситься мысли о глупости окружающих его людей. Он будет обмахиваться веером, когда напряженные размышления заставят появиться капельки пота на его лбу. И устало выдохнет лишь тогда, когда увидит неправильно быстрый заход солнца за горизонт. Под глазами Хуайсана черные круги, которые становится все сложнее и сложнее скрывать, а нездоровая бледность кожи заставляет окружающих волноваться о его здоровье. Впереди главу ордена Не ждет еще одна ночь в борьбе со зверьми-тенями. Идет первый год со смерти Не Минцзюэ. Не Хуайсану еще предстоит узнать об убийце его брата. Пристальный взгляд Цзян Ваньиня несомненно пронял бы Не Хуайсана до дрожи. Если бы был направлен на него. За доли секунды на Цзыдяне становится видна блеснувшая фиолетовая молния, и тут же пропадает. Хуайсан напрягается, заметив её, рукою приказывает стоящему рядом слуге побыстрее подлить главе ордена Цзян вино, наблюдая за ним. С самого начала их беседы Цзян Ваньинь был неестественно напряжен, вселяя такое же напряжение и в Хуайсана, который не мог понять, что с его старым товарищем по обучению не так. Разве Не Хуайсан давал когда-нибудь Цзян Чэну хоть один повод, чтобы последний его остерегался? Нет, конечно же нет. Страдающий от смерти брата Не Хуайсан только-только начал чувствовать себя лучше, и перестал сбрасывать абсолютно все заботы об ордене Не на старших названных братьев. Невозможно волноваться и напрягаться общаясь со столь слабым человеком, разве нет? Цзян Ваньинь смотрит в угол кабинета главы ордена Не. Ему не могло показаться, - мужчина уверен в этом. Черные безглазые псы, с темными длинными клыками и разинутыми пастями, истекающими слюной, извивающиеся в углах словно коты, бьющие длинными тонкими, как плеть, хвостами, будто в нетерпении, ожидая любимого лакомства, лапами колотящие пол под ними, скребущие стены, открывающие пасти в неслышимом отчаянном вое. Цзян Ваньинь кидает взгляд на мальчишку-слугу, подливающего ему вина в чарку. Тот абсолютно спокоен и, кажется, совсем не замечает монстров, что спрятались по углам этой комнаты. Где-то внутри Цзян Чэна зарождается липкий, стискивающий душу в своих маленьких лапках, страх. Он смотрит еще раз в углы просторной комнаты, и его брови хмурятся, в непонимании. Абсолютно обычные темные углы. Ни единого следа странных безглазых псов. Цзян Чэн, не замечает, как резко Хуайсан прикрывает нижнюю половину лица веером, прослеживая его взгляд. Не видит, как Хуайсан шепчет скрытыми за веером губами «прочь». Расстроенные, разочарованные звери-тени покидают эту комнату на время, обиженно поджимая порванные уши и худые хвосты к тонким костлявым туловищам. Звери-тени умирают от голода, все никак не в силах получить желаемое. Не Хуайсан начинает волноваться что они не плод его буйной нездоровой фантазии. Иначе как Цзян Ваньинь мог их увидеть? Почему он вообще их заметил? Звери-тени в последнее время перестали даже пытаться выбираться из отведенных им в комнатах Хуайсана углов. А впрочем, неважно. Еще пару чарок вина, и глава ордена Цзян однозначно забудет об увиденном. Идет второй год со смерти Не Минцзюэ. Не Хуайсан скоро потеряет возможность улыбаться искренне. Не Хуайсан задыхается немым криком, который так и не вырывается из его горла. Нескончаемым потоком по лицу текут слезы, размывающие взор, обжигающие щеки. Юноша сидит, сжавшись на кровати в комочек, совершенно ничего не понимая. В его руках находится рука, покрытая ненормальным количеством сдерживающих талисманов и все равно умудряющаяся рыпаться, пытаться выбраться из хватки юноши. Он крепко, до боли в его побелевших пальцах, прижимает эту руку к себе, пока слезы продолжают струиться по лицу, и прячет лицо в коленях. «Брат, брат, брат» - шепчет он одними губами, словно в бреду. Покачивает руку у груди, как мамы своих новорожденных детей, убаюкивая. Звери-тени скалятся из углов, рычат угрожающе. Их шерсть встает дыбом, их хвосты подняты вверх, а уши навострены. Звери-тени медленно подкрадываются к постели, окружают её, продолжая оглушающе громко рычать, недовольно скалится на руку, спрятанную телом Хуайсана. Они идут по кругу, переодически изображая рывки вперед и клацая черными клыками, их вонючие пасти открываются и закрываются. Длинные неровные когти передних лап скребут по деревянному полу, оставляя глубокие царапины от себя. Звери-тени недовольны, они злятся, они завидуют. Они тоже хотят быть ближе к Хуайсану, хотят заставить его рыдать столь же сильно, только уже от боли не душевной, а физической. Они считают несправедливым, что эмоции, наиболее выматывающие Хуайсана и вызывающие в нем сильные волны отчаяния, принадлежат какой-то там руке мертвеца. Идет третий год со смерти Не Минцзюэ. Не Хуайсан точно знает - его брат был убит. Многослойные одежды из тяжелых и ярких тканей могут скрывать не только изящные и тонкие женские тела, но и худую фигуру слабого мужчины, так и не переставшего быть юношей в глазах окружающих. Не Хуайсан возбужденно обмахивает лицо веером, о чем-то мило щебеча с румяной заклинательницей, нарядившейся в нежно-голубые и светло-розовые ткани. Она смущенно прикрывает рукой рот, когда начинает тихо смеяться, а Не Хуайсан улыбается, так мило и по детски наивно, что назвать его взрослым мужчиной язык не повернется. Возможно девица надеется стать госпожой ордена Не, завоевать любовь нынешнего главы этого ордена, показав как они похожи друг на друга. Возможно, эти двое в самом деле идиоты одного уровня. Цзян Чэна это по большому счету не волнует. Он просто обсуждает нюансы касательно обмена адептами для обучения и укрепления дружеских отношений, говоря мало и сухо, отдавая своему собеседнику возможность вести в разговоре, не снимая со своего лица выражения молчаливого недовольства. Ну и еще поглядывает краем глаза на главу ордена Не, надеясь, что он перестанет выглядеть таким идиотом, и окончит бессмысленный для него, как для главы большого и могущественного ордена, разговор об птичьем оперении. Право слово, собрания орденов ведь устраиваются совсем не для этого. Разговор с ярко наряженной заклинательницей вскоре и впрямь прекращается и девушка уплывает к своим шепчущимся подружкам, когда Хуайсан движется в сторону напитков, прикрыв нижнюю половину лица веером с рисунком черной ветви и алых цветов. Вот только путь ему преграждает довольно высокий заклинатель, чьи крепкие мышцы видны не вооруженным глазом. Он говорит с главой ордена Не как и полагается, со всеми приличиями, обсуждая видимо какой-то важный для него вопрос, пока Не Хуайсан натягивает на лицо нервную улыбку, прячет чуть подрагивающие руки в широких шелковых рукавах и пытается отвечать подобающе его статусу. Неумелые попытки Хуайсана сбежать от этого мужчины и постоянные заикания из-за которых понять ответ практически невозможно, явно доводят собеседника до бешенства, но тот, к его чести, держится довольно стойко, терпеливо добиваясь своего. Глава ордена Цзян сильнее хмурится, наблюдая за этим с нескрываемым презрением во взгляде. Он не может вспомнить всегда ли был его старый товарищ по учебе такой безвольной тряпкой, но точно понимает, что подобное поведение Не Хуайсана бесит его даже сильнее рыдающего племянника. Цзян Чэн отворачивается от этой картины, полностью сосредотачиваясь на своем разговоре. Идет четвертый год со смерти Не Минцзюэ. Не Хуайсан примеряет надевает маску «Незнайки». Это происходит, когда склоны гор Нечестивой Юдоли покрываются снегом, а любимые главой ордена Не певчие птички переносятся из сада в специально отведенную им комнату. Она появилась относительно недавно, как и домашние питомцы Хуайсана. Живой Не Минцзюэ не позволил бы своему младшему брату даже задуматься о появлении в Цин Хэ Не маленьких птичках в золотых клетках. Мертвый Не Минцзюэ не возразит, не крикнет, не пригрозит саблей. Мертвый Не Минцзюэ никак не отреагирует на птичек Не Хуайсана. В эту снежную пору Не Хуайсан приезжает в башню Золотого Карпа, старательно навязывает свое общество названному старшему брату, под предлогом очередных проблем в управлении с орденом. Впрочем, Гуанъяо кажется один из тех немногих, кто спокойно принимает бесполезность Не Хуайсана, и помогает. Порой Хуайсану кажется, что он даже с неким удовольствием это делает. Порой у Хуайсана закрадываются сомнительные мысли по поводу чрезмерной доброжелательности Цзинь Гуанъяо. Но он не держит их долго в своем разуме, считая лишними. Не мог ведь Не Минцзюэ убить тот, кого он нарек своем братом? Не мог ведь? Правда? Неизвестным образом Не Хуайсан умудряется оказаться один в покоях Цзинь Гуанъяо и его жены. Где-то здесь должен быть его тайник. Всем, кто участвовал в делении оставшегося от старейшины Илин имущества известно, его рукописи находятся у Гуанъяо, которые нужны главе ордена Не для поимки убийцы его родного брата. И для Не Хуайсана очевидно, что такой осторожный человек, как его названный третий старший брат несомненно спрячет их в своем личном тайнике. Для Не Хуайсана очевидно, что все свои тайники люди держат поближе к себе. Для Не Хуайсана найти его не так сложно, как могло бы показаться. Для Не Хуайсана не очевидно войдя в тайник третьего старшего брата, наткнуться на голову Не Минцзюэ. Идет пятый год со смерти Не Минцзюэ. Не Хуайсан узнает убийцу его родного старшего брата. Руки дрожат, словно тонкие ветки на ветру. Сведенные судорогой пальцы не могут выпустить из своей хватки тешань, с чьего острого лезвия медленно, капля за каплей, стекала кровь. Не Хуайсан тяжело дышал, с усилием вдыхая и выдыхая. Не замечая не сдерживаемых всхлипов, грозящихся перейти в неудержимый поток рыданий. Широко раскрытые глаза мужчины с неверием смотрят перед собой, и не видят, не видят совсем ничего. Кроме трупа, с хлещущей из раны на шее кровью, и застывшей на лице гримасой злости и непонимания. Странный гул в ушах нарастает и Хуайсан закрывает уши руками, сжимает веки покрасневших глаз и машет головой из стороны в сторону, приговаривая: «не знаю, не знаю, не знаю…». Веер падает на холодную землю с оглушительным стуком. Падает во все еще хранящую тепло кровь, пачкая в ней теперь не только острые металические кончики. Веер падает, и падает Не Хуайсан, дрожащие ноги его больше не держат. Края шелковых подолов пропитываются кровью, навсегда уродуя нарядные одежды темными пятнами с металлическим запахом. Не Хуайсан качается из стороны в сторону, сидя на холодной сырой земле, обхватив руками всю голову и уже почти не слышно шепча «не знаю». В уголках глаз скапливаются скапливаются слезы, так и не проливаясь, пока в ушах не смолкает дикий, ненормально громкий, торжествующий рев оголодавших зверей. Звери-тени воют сидя в углах кабинета главы ордена Не. Скоро, совсем скоро, Не Хуайсан вернется домой. Вернется раз и навсегда. Вернется, чтобы наконец накормить их, чтобы наградить за годы ожидания. Вернется, чтобы потерять возможность сбежать вновь. Идет шестой год со смерти Не Минцзюэ. Не Хуайсан впервые проливает кровь своей рукой. Цветущие лотосы невероятно прекрасны, - так говорят все. Цветущие лотосы нравятся каждому, кто хоть раз их видел вживую. Цветущие лотосы объект вдохновения для многих людей искусства. Цветущие лотосы - то, что точно должно было понравится Не Хуайсану. Не Хуайсан с мягкой улыбкой смотрел на цветущие лотосы, вслух восторгаясь их красотой. Он вспоминал подходящие для ситуации стихи известных и не очень поэтов, шутя пытался сочинить свой на ходу. Неспешно обмахивался веером, на котором был нарисован распустившийся бутон белого лотоса - наверняка специально подбирал. Увлеченно расспрашивал Цзян Ваньиня о цветении, внимательно слушая и порой переспрашивая. Наигранно тушевался под хмурым взглядом хозяина Пристани Лотоса. А глаза, как лед, были холодны и безразличны. Глаза Не Хуайсана внимательно и спокойно осматривали все вокруг подмечая даже малейшие детали, пока мозг мгновенно все анализировал, ничего не упуская из виду. Даже причину, по которой Цзян Чэн выглядел более недовольным чем обычно. Цзян-сюн ведь понял, да? Заметил? Заметил насколько прогнила его вечно-фальшивая улыбка? Заметил, как наигранный страх стал выглядеть настолько отвратительно, что тянет блевать? Заметил, что почти все слова Не Хуайсана теперь невидимая ловушка, захлопывающаяся с тихим щелчком, незаметно для самой жертвы? Заметил, что «Незнайка» собирается начать игру, запутанную, лживую и коварную, такую, из которой только он сам и сможет выйти победителем? Заметил ведь, да? «Конечно заметил, - шепчет рычащий голос на ухо, клыками царапая мочку, - ты сам дал ему это заметить.» Идет седьмой год со смерти Не Минцзюэ. Не Хуайсан протягивает Цзян Ваньиню ключ от себя. Сердитое рычание. Звери-тени скалятся друг на друга, поднимают свою малочисленную шерсть и тонкий хвост дыбом, ходят по кругу, вцепляются в глотки другому темному порождению, лапами царапают чужие брюха, воюют, пока соперник не погибает, испуская предсмертный жалкий скулеж. Мертвые тела давно погибших гниют по углам, пока победители устраивают ночное пиршество. Черными колючими языками они слизывают с бледного тела Хуайсана растекшуюся от самой шеи кровь. В холодной комнате, сидя голым на полу, весь покрытый собственный кровью, он отдает зверям-теням их заслуженную награду. Он дает им вгрызаться в плоть, сжимать черными клыками нежную кожу и слабые волокна мышц под ней, раскрывать языками старые раны, не давая им зажить и жадно впиваться в них. Он опьяняет их своей горячей кровью, подчиняет свой разум темным мыслям, в угоду их желаниям и силам. Наслаждайтесь, наедайтесь, как в последний раз. В следующую ночь вас станет еще вдвое меньше. Не Хуайсан позволит зверям-теням каждую ночь терзать его плоть, до тех пор, пока не останется один, самый сильный монстр, которому не будет страшен ни один черный клык или коготь. До тех пор, пока его идеальное оружие не будет готово, он готов просыпаться каждое утро в холодной луже собственной крови. Звери-тени порыкивают, виляя своими тощими задницами, довольные, счастливые. Им нравится такой ход мыслей. Идет восьмой год со смерти Не Минцзюэ. Не Хуайсан сжигает все мосты к отступлению. Множественное тяжелое дыхание. Стройные вскрики юношеских голосов, в которых отчетливо слышен их боевой дух. Крепкие и тренированные руки по команде взмахивают саблями. Старший адепт ведущий сейчас тренировку грозен, велик и до тошноты придирчив. Он тщательно следит за тем, чтобы пара десятка учеников, что находятся сейчас на поле, взмахивала саблями в один такт друг с другом. Он ожидал от юных адептов не просто одновременного дыхания рук. Дыхание и биение сердца в одном ритме. Строго и порой жестоко, но орден Не выращивал сильных воинов, готовых без страха бросаться в самое пекло битвы и вырывать себе победу хоть голыми руками. И пусть с тренирующихся учеников пот льет градом, никто не пикнет, ни скажет ни слова против наставника. Тренировка для них не окончится, пока мышцы не станут дрожать от усталости, и отяжелевшие руки невольно выронят сабли на холодные жесткие земли. Тогда, и только тогда, наставник крикнет «отбой» и покинет тренировочное поле, записать результаты сегодняшних тренировок, и приступить к своим другим обязанностям. Тогда и ученики, чуть расслабившись, дружно повалятся на землю, потеряв силы для любой дальнейшей работы. Конечно, только до тех пор, пока другой старший адепт не пройдет мимо и не решит, что для юнцов еще есть работа, и с удовольствием подкинет им заданий, не обратив внимания на взгляды, умоляющие о нормальном отдыхе. Жизнь в ордене Цинхэ Не сурова, слабакам и нытикам здесь не место. Кажется, только Не Хуайсан и нарушает это правило, становясь первым и, скорее всего, последним исключением, рожденным среди здешних серых и высоких гор. По крайней мере, так раньше думал Цзян Ваньинь. Главы орденов Цзян и Не расположились на веранде, с которой открывался замечательный вид на тренировочное поле. Цзян Чэн не особо сильно наблюдал за здешними адептами, прекрасно помня еще с прошлых приездов о жестокости здешнего ордена к себе и своей чести. С куда большим интересом он следил краем глаза за Не Хуайсаном, напряженно пытаясь понять, что именно его так сильно раздражает в бывшем товарище по учебе. В мутных глазах Хуайсана плескалась печаль и ностальгия, пока мышцы лица изгибали губы в легкой - уже, честно говоря, осточертевшей и Хуайсану, и Ваньиню - улыбке. Вечный спутник веер лежал на столе, неподалеку от чарки главы ордена Не, как и тонкие руки, скрытые широкими темными рукавами. Странно, что его длинные пальцы не сжимали веер, не помахивали им вблизи от лица, порой прикрывая уголки губ. Цзян Чэн заметил, что с некоторых пор, Не Хуайсан всегда старается совершать минимум движений, больше предпочитая застывать в одной позе. Мешки под его глазами Ваньиню кажутся даже больше чем те, что он видит каждое утро в зеркале, а напряжение сковавшее еще давно в юности спину Цзян Чэна в идеально ровной осанке, будто в какой-то момент их общения передалось Не Хуайсану. От Не Хуайсана пахнет кровью, неожиданно и непонятно. Цзян Ваньинь хмурит брови, не понимая, что с главой ордена Не не так. Единственный оставшийся зверь-тень - мелкий и юркий, но необычайно хитрый и свирепый безглазый пес - затаился под столом, приластившись тонкой длинной мордой к ногам Не Хуайсана. Он медленно виляет хвостом, довольно скалясь, и еле сдерживая себя, чтобы не заурчать от манящего багряной кровью грядущего. Холод его тела помогает Хуайсану сохранять здравый рассудок, сосредотачивая его лишь на мести. Помогает игнорировать глупые детские чувства, которым в его истории не должно быть места. Не теперь, когда время жить прошло, оставив после себя лишь время на исполнение долга. Идет девятый год со смерти Не Минцзюэ. Не Хуайсан разыгрывает шахматную партию, зная, что в ней победителей не будет, лишь проигравшие. Бесконечные шепотки и настороженные взгляды, - вот все, что получил Не Хуайсан приняв пост верховного заклинателя. Люди боятся, не верят, остерегаются, пытаются прощупать почву и теряются в догадках, совершенно запутываясь в поисках мотивов Не Хуайсана для тех или иных его действий. Предмет их обсуждений и периодических споров чертыхается про себя. С подачи ли Вэй Усяня или кого другого, но слухи о причастности главы ордена Не к смерти Цзинь Гуанъяо распространились со скоростью света, изрядно взволновав некоторых уважаемых господ. Кто-то пытается вывести его на «чистую воду» в разговорах о заклинательских делах, уверенный, что вот он, - да, да, именно он, - разгадает коварный замысел «Незнайки» и раскроет миру правду. Кто-то подстраивается под линию поведения Не Хуайсана, надеясь приблизиться к нему и получить «выгодное сотрудничество» и, что там еще интересует этих уважаемых и несомненно благородных господ. Не Хуайсан прячет лицо за веером, отчаянно пытаясь избавиться от всех внезапно вспомнивших о его существовании людей. Когда никто не видит, его брови хмурятся, а губы сжимаются в тонкую полоску, пока мужчина заставляет себя подавить рвотный позыв и размеренно дышать. Бесконечный фарс, от которого тянет блевать, - вот все, что получил Не Хуайсан, убив Цзинь Гуанъяо. «Как же противно» - думает он, когда возвращается в зал совещания орденов, ощущая новые обязанности как неимоверную тяжесть на плечах. Темный безглазый зверь вьется под его ногами, любопытно скаля пасти на окружающих его людей. Ему все еще мало. Мало крови, мало страданий, мало смертей. Идет десятый год со смерти Не Минцзюэ. Не Хуайсан отомстил убийце его брата. Жгучие слезы текут по лицу, шее и исчезают в складках воротника, пропитывая его соленой влагой. Цзян Ваньинь нежными, почти невесомыми, поцелуями собирает их с покрасневших щек Хуайсана, чуть дольше задерживаясь на уголках зажмуренных глаз. Он отстраняется и Не Хуайсан поднимает веки мутных раздраженных от пролитых слез глаз, и смотрит. Смотрит с бесконечной усталостью и горечью оставшейся от счастливого и беззаботного прошлого, которое никакая месть не сможет вернуть. Смотрит, и видит все те же чувства и эмоции в светлых глазах напротив. Не Хуайсан обхватывает своими руками Цзян Чэна за шею, впивается пальцами в фиолетовые одеяния, и жалко всхлипывает, неспособный более сдерживать разрывающие его все эти годы чувства. Отчаянно жмется к Ваньиню, и получает болезненно крепкие объятия в ответ. Цзян Чэн, прячет лицо в чужой шее, вдыхая въевшийся в человека напротив запах крови вместе со слабыми ароматами душистых трав, и теряется в болезненном понимании происходящего. Все было так просто. Все было так сложно. Идет первый день с полного исчезновения зверей-теней. Не Хуайсан и Цзян Ваньинь больше не в силах повернуть головы и посмотреть на скрывшееся в тумане далекое прошлое. Они хотят лишь снова искренне улыбнуться.