Герои войны

Несколько дней спустя Гермиона увидела в зеркале длинную седую полосу шириной в пару дюймов. Она застыла с зубной щёткой во рту и ощутила приступ сильнейшей паники, липкими щупальцами опутавшим ей желудок. Гермиона могла смириться с тёмными кругами под глазами и серостью кожи, — такое случалось со всеми и проходило, когда исчезали причины волноваться и работать без отдыха, — но большое количество седых волос в её возрасте кричало о том, что она совсем не в порядке. Хуже того: изменения случились за одну ночь. За ночь, во время которой она снова не могла выпутаться из кошмара с женщиной с восковой маской вместо лица. Гермиона выплюнула зубную пасту в раковину, со звоном уронила щётку в стакан и тут же потянулась руками к волосам. Первый порыв был вырвать их, не думая о последствиях, но очень скоро она поняла, что ей не нужен неровный срез на макушке, который бросался бы на глаза всем вокруг. Тогда она схватилась за палочку и дважды постучала по волосам, бормоча знакомое с пятого курса заклинание. Гермиона не тратила время, думая, сможет она колдовать или нет, а потому магия сработала — волосы снова окрасились в прежний цвет, облегчив её ужас. Однако мгновением позже седина снова начала расползаться от корней вниз, серебрясь и изгибаясь в волосах как самая настоящая змея. Гермиона отшатнулась от зеркала. — Рон! — позвала она, перебивая шум воды в душе. Из кабинки высунулась мокрая голова Рона. — Что? Им пришлось бросить все дела, успев лишь наспех позавтракать сухими тостами, чтобы попытаться скрыть седину на волосах Гермионы. У них ничего не вышло, сколько бы Рон не ругался сквозь зубы. Зелье, купленное Гермионой ещё годом ранее, когда у неё появились первые седые волоски, не брало седину, и даже краска, за которой им пришлось трансгрессировать в маггловский магазин, не дала никакого результата. Серебро неумолимо вылезало наружу всякий раз, когда они с облегчением переводили дух. В конечном счёте Гермионе пришлось вплести в волосы ленты, чтобы седина бросалась на глаза не так явственно. На работу они опоздали. Гермионе пришлось выслушать недовольство своего начальника прежде, чем к ней в кабинет заглянула Габриэль и, разумеется, первым делом заметила её ужасную причёску. — Всё так плохо? — спросила она, бесцеремонно ткнув пальцем в ленту. Гермиона предпочла бы не заострять на этом внимания, но Габриэль не смолкала. — Это из-за того, что мне г’ассказала Лацег’та? — Что... — Гермиона не успела договорить, потому что Габриэль уселась на стул напротив и подтянула к себе её руки. — Я г’ада, что ты пг’одолжила с ней общаться, Гег’миона. Нам наконец-то стоит понять, что мы не слишком-то и отличаемся дг’уг от дг’уга, понимаешь? — Габриэль встряхнула её руки. — И она пг’авда может тебе помочь. — Она рассказала тебе? — перебила Гермиона, почувствовав слабый укол раздражения. Габриэль улыбнулась. — Да. Она сказала, что вы уже тг’и дня сидите в библиотеке и ничего не можете найти. Вдвоём вы потг’атите слишком много вг’емени, поэтому Лацег’та попг’осила помощи у меня и у Яксли. И пг’авильно сделала, ты выглядишь хуже некуда. — Спасибо. Гермиона предпочла бы закрыть разговор, уже думая о том, что скажет Лацерте по этому поводу. Она не отказывалась от помощи, но злость оттого, что Лацерта не спросила у неё разрешения, никуда деваться не собиралась. Впрочем... Гермиона вздохнула и спрятала лицо в ладонях. Она не могла злиться — не после того, как Лацерта открыла перед ней двери особняка Лестрейнджей, провела её окольным путём до библиотеки, чтобы Гермиона могла не смотреть на портреты на стенах, и села читать книги вместе с ней в поисках любых крупиц информации. Они обе пришли к негласному решению не пытаться выведать информацию у миссис Мелифлуа — если, конечно, она вообще могла что-то знать. Гермиона в этом сомневалась. — Не злись, — Габриэль ослепила её самой обезоруживающей улыбкой из своего арсенала вейлы, и Гермиона окончательно успокоилась. — Яксли тоже обещал найти всё, что только сможет. Я уже спг’ашивала у своих знакомых, но все они говог’ят, что лишить волшебника магии невозможно. Можно только запег’еть внутг’и, но сг’азу, не постепенно. Не волнуйся, пг’о тебя я ничего не говог’ила. Гермиона подумала и решила, что не хочет знать, у каких именно знакомых Габриэль уточнялась о тёмной магии. Настоящих знатоков в Англии было не так уж и много. — Она сказала, что я умираю, — проговорила Гермиона. Габриэль махнула рукой. — Миссис Мелифлуа? Ей бы точно этого хотелось, но это не обязательно так. Хог’ошая новость точно есть: Ладонна Забини сказала, что это не суккуб. Они охотятся иначе, да и в Англии их не осталось. — А она откуда знает? Габриэль смерила её удивлённым взглядом. Гермиона в очередной раз почувствовала себя очень глупой — многовато для одной недели. — Последним заг’егистг’иг’ованным суккубом в Англии была Агнесса Маг’а, бабушка мисс Забини, и мг’акобог’цы уничтожили её много лет назад. Ты об этом не знала? В голове Гермионы будто открылся полузабытый конспект по истории магии: заунывный голос их профессора рассказал им об этом так скучно, что она и сама удивилась, когда без труда вспомнила имя Агнессы Мара. В их учебниках писали, что эта женщина была вампиром, и мракоборцы потратили не один десяток лет, чтобы отыскать её и весь остальной клан. Профессор Биннс упомянул, что интереснее всего было не то, что клан этот насчитывал больше сотни особей, но то, что охотились они бок о бок с оборотнями. Их преследовали по всей Европе, и до восемнадцатого века — безуспешно. — Нам говорили, что она была вампиром, — сказала Гермиона. — Конечно, Министег’ству не хотелось пг’изнавать, что мг’акобог’цы убили не кг’овососущую тваг’ь, а несчастную жег’тву г’одового пг’оклятия, — Габриэль постучала ногтями по столу. Сказала она это на одном выдохе, не давая себе возможности сгладить звуки «р» почти в каждом слове. — Кто-то пг’оклял их семью, и каждая женщина, носившая фамилию Маг’а, после семнадцати лет пг’евг’ащалась в монстг’а. Сначала в Министег’стве пытались снять заклятие, но после неудачи г’ешили пг’осто истг’ебить их. — Это ужасно. Габриэль кивнула. — Суккубам нужна жизненная энег’ия, и это похоже на твой случай, но ни один суккуб не г’астягивает удовольствие на столько дней. Кг’оме того, их надо пг’игласить в дом и во сны они забиг’аться не умеют. Кто-то пг’оклял тебя, Гег’миона, и это точно дело г’ук какой-то тёмной волшебницы. Кому ты так сильно пег’ешла дог’огу? Гермиона задавала себе тот же вопрос уже не одну неделю. Она перерыла все справочники с именами живых представителей чистокровных семейств и не нашла никого, кто хоть сколько-нибудь мог походить на женщину из её снов. Миссис Блэк уже много лет жила за границей и, в общем-то, была блондинкой. Миссис Паркинсон носила короткую стрижку и отличалась крупными размерами при маленьком росте. Миссис Забини была зеленоглазой ведьмой, не имевшей причин ненавидеть Гермиону. Оставались Нарцисса Малфой, Алекто Кэрроу, Араминта Мелифлуа и ещё добрый десяток чьих-то жён и матерей, но Гермиона понимала, что это маловероятно. Их фотографии она проверила уже давно. — Почему вы мне помогаете? — спросила Гермиона. Брови Габриэль взметнулись вверх и исчезли под густыми ниспадающими на лицо волосами. Она сделала два быстрых вдоха и выдоха, а потом сказала: — Лучше объясни, почему мы не должны помогать, Гег’миона. Ты мне нг’авишься, а значит, ты не умг’ешь и не состаг’ишься г’аньше вг’емени. Эти слова внушили Гермионе призрачное облегчение. Она и не знала, как сильно боялась неизвестного проклятия, пока не услышала обещание помочь из уст Габриэль. Ледяная глыба страха и напряжения откололась и растаяла — совсем чуть-чуть, но и это стоило многого. — И какой у тебя план? — Гермиона почувствовала, как её губы сами собой расплываются в улыбке. Габриэль ответила тем же. — Вы займётесь книгами, а я поговог’ю с человеком, котог’ый посвятил свою жизнь тёмным искусствам. Гермионе оставалось только надеяться, что Габриэль не собирается в Азкабан на встречу с каким-нибудь Пожирателем смерти.