Герои войны

В приёмном кабинете лечащего доктора Гермионы — а он настаивал на том, чтобы его называли именно доктором, а не целителем, поскольку в основном занимался психотерапией и отрицал в этой практике всякое магическое проявление, — всегда пахло уютом и спокойствием. Гермиона, попадая к нему на приём, чувствовала себя как дома среди нагромождённых книгами стеллажей. В больнице Святого Мунго это было единственное место, в котором всё убранство помещения не кричало о магии. Доктор Феб Пеон был статным волшебником средних лет, за прямоугольными очками которого сверкали полные жизни зелёные глаза. Он занимал пост главного целителя в Мунго уже два года, но Гермиона впервые попала к нему на приём ещё тогда, когда на его столе не громоздилась золотая табличка — своего рода памятник достижения всей его жизни. Из-за первой магической войны в жизни доктора Пеона не осталось ничего, кроме работы. — Итак, вы говорите, реалистичные кошмары, — сказал он, задумчиво разглядывая пометки в блокноте. — Опишите мне их подробнее, пожалуйста. Гермиона, волнуясь и запинаясь, рассказала всё, что помнила: темноволосую женщину с нечеловеческим лицом, запах дыма и гари, грозовые тучи на горизонте и бескрайнее умирающее поле. А после — неизменное пробуждение в собственной кровати, когда она не могла шевельнуть и пальцем, беспомощно наблюдая за тем, как ночной кошмар высасывает из неё все остатки жизни. За несколько таких ночей Гермиона заметила, что седых волос на её голове прибавилось. — Как вам удаётся вырваться из состояния оцепенения? — В первый раз это был Рон, — Гермиона закусила губу. — Он задел меня рукой во сне, и я пришла в себя окончательно. Потом я попыталась начать шевелить пальцем или закрыть глаза. Получается не сразу, но кошмар всегда обрывается. И снотворное мне не помогает. Доктор Пеон потеребил в пальцах перьевую ручку и задумался. Он перелистнул несколько страниц в блокноте и нашёл название зелья, которое прописывал Гермионе пару месяцев назад. — Дайте мне немного поразмышлять над этим, — сказал он и улыбнулся. — Сейчас я хотел бы выяснить, нет ли у вас никаких предположений касательно того, кем могла бы быть эта женщина. Вы рассказали, что на днях устроили встречу с дочерью Беллатрикс Лестрейндж, — это имя всегда вылетало из его уст как-то по-особенному холодно, хотя доктор Пеон изо всех сил старался оставаться беспристрастным. Гермиона не могла его за это винить. — Не может ли быть такого… — Я тоже об этом думала, — перебила Гермиона. — Но сны появились до встречи с Лацертой, а та женщина… Если они с Беллатрикс и похожи, то лишь тем, что у них обеих высокий рост и чёрные волосы. Не было никакой причины, по которой она вообще могла появиться в моих снах снова. Всё было в порядке. Она замолчала и вцепилась пальцами в запястья. От недосыпа её трясло, и последние дни прошли для неё в дымке — бодрящее зелье спасало лишь на пару часов. — В первое утро мне попалась на глаза статья о банши, — Гермиона усмехнулась. — На какое-то мгновение я даже поверила, что скоро умру. Я так устала, что это вовсе не удивительно. Стоит мне сомкнуть глаза, и сон возвращается снова. Будто меня прокляли. Мне кажется, что эта женщина мне знакома. — Такое тоже возможно, — согласился доктор Пеон. — Но маловероятно. Наши законы тщательно отслеживают подобные нарушения, но, конечно, нельзя исключать возможности… В конце концов, вы, мисс Грейнджер, фигура заметная. Я выпишу вам направление. Обязательно пройдите все обследования в ближайшие дни. Гермиона согласилась. К концу сеанса они так ни к чему и не пришли — они перебрали все возможные причины мучительных кошмаров, но ни одна не прозвучала убедительно. Кроме того, Гермиону преследовало смутное ощущение, будто она где-то могла видеть лицо женщины из снов. Возможно, её действительно могли проклясть, но и это подозрение распалось на глазах, когда Гермионе озвучили результаты обследования, из которых следовало, что с ней всё в порядке. В порядке — если не считать того, что вместе с энергией из неё как будто ускользала и магия. Целители назвали это последствием переутомления, а Гермионе оставалось только чертыхаться и концентрироваться на заклинаниях больше обычного. Новое снотворное спасло её от кошмаров ровно на одну ночь: последующий счастливый день с полноценного отдыха она потратила на встречу с Рэйваном, Лацертой и Габриэль и почувствовала себя самозванкой среди трёх давно знающих друг друга людей. И хотя Лацерта и Рэйван оказались вовсе не такими, какими просто обязало сделать их родство с Пожирателями смерти, Гермиона не могла отделаться от лёгкой неприязни по отношению к ним и бесилась, не зная, как избавиться от этого. Оба новоявленных спонсора безо всяких колебаний подписали бумаги с передачей внушительной суммы на нужды фонда и в один голос изъявили желание помочь. — С одним условием, — добавила Лацерта, отложив позолоченное перо в сторону, — семье Малфой не должно достаться ни кната. Рэйван бросил на неё мимолётный взгляд и развёл руками. Это был белокурый молодой волшебник с острым подбородком, внешне напоминающий Гермионе Яксли не меньше, чем Лацерта — Беллатрикс. Вероятно, дело было в том, что оба Пожирателя смерти сыграли не последнюю роль в её памяти и теперь никак не могли забыться без следа. — Раз ты так хочешь, поддержу. С этим не возникнет проблем? Хотя нет, не возникнет, — Рэйван просиял озорной улыбкой и закачался на задних ножках стула. — Малфои и не попросят. Слишком гордые. — Если Драко всё же заключит брак с Дафной, они смогут вернуться к привычному образу жизни в считанные месяцы, — Лацерта сморщила нос, но Габриэль только беззаботно рассмеялась. — О, нет-нет-нет, Дафна швыг’нула обг’учальное кольцо ему в лицо. Тепег’ь г’одители хотят лишить её наследства, но она не слишком пег’еживает по этому поводу. У Забини-то деньги есть. И бг’ака он от неё не тг’ебует. Рэйван фыркнул. — Если миссис Забини позволит Блейзу тратить кучу денег на любовницу, то я мандрагора. Лацерта одарила его усмешкой. — Если бы несколько лет назад мне сказали, что наследником чистокровной семьи Яксли станешь ты, то сейчас я бы была мандрагорой. Вот не мог твой отец выбрать подходящую любовницу, полукровка ты отвратительный? Гермиону сначала прошиб холод, — так ужасно прозвучали слова Лацерты, брошенные со знакомой надменной улыбкой, — а потом и жар — стоило ей понять, что Рэйван нисколько не оскорбился и расхохотался во весь голос. Они со звоном чокнулись чашками кофе так, будто пили лучшее на свете шампанское. Рэйван посетовал на то, что он стал причиной смерти всего чистокровного рода Яксли и чувства достоинства собственного отца, и призвал Лацерту выйти за него замуж, чтобы испортить всё окончательно и бесповоротно. Гермиона перестала слушать их циничные остроты и занялась сортировкой бумаг. Ускользнуть из-за стола и вернуться домой она смогла лишь к полуночи, когда кофе сменился огневиски, но так и не поняла, зачем Габриэль настояла на её присутствии и изо всех сил попыталась влить в коллектив. Гермионе было достаточно того, что они добились первичных крупных пожертвований и теперь могли приступить к делу. Габриэль, казалось, хотела чего-то ещё. Ночью, когда была выпита вторая доза нового снотворного, кошмар вернулся. Гермиона села в постели с криком на губах; Рон сонно посмотрел на неё и спросил, с кем она разговаривала. — Я что-то сказала? — Да, — Рон закрыл глаза и укрылся одеялом с головой. — Кричала, что знаешь кого-то, и спрашивала имя. Гермиона так и не сумела заставить себя лечь спать снова. Вместо этого она провела всё утро, копаясь в кипах старых газет. Отчего-то она была уверена в том, что найдёт нужный снимок или портрет безо всякого труда: в Министерстве её крепко не любили чистокровные волшебники. Однако к обеду в руках у Гермионы осталась одна-единственная фотокарточка Араминты Мелифлуа: бледной, темноволосой, отвратительной своим отношением к грязнокровкам и полукровкам. Гермиона после недолгих раздумий без колебаний откинула и этот вариант. Ей не нужен был кто-то отдалённо похожий: после третьего кошмара она была абсолютно уверена в том, что знала кого-то с идентичной внешностью. Рон застал её за книгами. — Я приготовил наш поздний завтрак, — сказал он и поставил перед Гермионой дымящуюся чашку с кофе. — Ты опять не спала? Он выглядел ужасно: немногим лучше самой Гермионой. Под глазами залегли тёмные тени, но застарелым алкоголем от него уже не пахло. Гермиона взяла чашку. — Скажи мне, ты не встречал одну женщину? — спросила она и протянула Рону нарисованный на скорую руку портрет. Он нахмурился. — Мне кажется, я где-то её видела. — На Волдеморта похожа, — Рон хмыкнул. Гермиона закатила глаза. — Очень смешно. — Больше версий нет, — он скорчил дурацкую рожу и вернул рисунок Гермионе. — А зачем тебе это нужно? Она тебе снилась? — Да. Гермиона зажмурилась и влила в себя весь кофе, не обращая внимания на жар в горле. — Может, это твой мозг соединил Беллатрикс и Волдеморта, — сказал Рон и сочувственно улыбнулся. Ему кошмары не снились: алкоголь убивал их на корню. Гермиона последовала бы его примеру, если бы не боялась потерять контроль на работе. С похмелья думать она не могла. — Какая идиотка стала бы показывать тебе лицо, если бы тебя действительно прокляли? Он был прав. Гермиона тоже думала об этом и неизменно приходила к тому же выводу. — Может, в отпуск? Гермиона покачала головой. Рон вздохнул и поднялся на ноги. — Идём завтракать, Гермиона.