Кризис. Книга 2: Ascendant

Мистер Уизли, несмотря на серьезное увечье, явно не разделял волнений домочадцев. Казалось, его беспокоит только одно — ранний, по его расчетам, выход на пенсию. Артур выглядел довольно бодрым, у него даже появился аппетит. Колдомедик настроил левитирующее кресло на небольшую высоту и создавалось ощущение, что Артур восседает на троне и милостиво взирает оттуда на своих слушателей. Рядом в воздухе парили миски с обедом, к которым подлетали ложки, затем наполненными, устремлялись в рот больному и, опустев, возвращались за новой порцией. Гарри же с трудом держал себя в руках. Сохранять спокойно-сострадательную улыбку и помалкивать его вынуждало лишь осознание того, что забрасывать вопросами прикованного к постели человека просто неприлично. Судя по всему, притворяться Поттеру удавалось так себе, потому что Перси то и дело метал на него острые взгляды. После обеда пришла колдомедик и отправила всю компанию восвояси, сославшись на то, что больному пришло время принимать зелья и вообще сейчас ему необходим покой. Создавалось впечатление, что удручающая, тягостная атмосфера Мунго давит на присутствующих Уизли и именно с этим связана их холодность и некая отстраненность. Исключением оставалась разве что Джинни, которой присутствие Гарри при любых обстоятельствах приносило радость, и Перси. Чем дальше, тем больше становилось понятно: примирение с семьей мало что значило — Персиваль и его родственники давно уже стоят на разных берегах реки, возвращение в которую невозможно уже хотя бы потому, что нельзя вернуться туда, где по сути ты никогда и не был. В висок снова несильно стрельнуло и Гарри привычно потер шрам. Впрочем, отметина от проклятия в списке беспокойств стояла далеко не на самом первом месте. За спиной осталась долгая и нудная процедура вступления в наследство за Сириусом и теперь все незаконченные дела анимага свалились на Гарри. Пришлось узаконивать и согласовывать массу вещей, которым, казалось, все не будет конца. Особо «приятным» сюрпризом в этой чехарде стала принесенная почтальоном пачка разнообразных квитанций и счетов, начиная от штрафа за несанкционированное содержание потенциально опасного животного — в Министерстве все же узнали о гиппогрифе. Порой Поттера даже посещала крамольная мысль: а может и правда уступить это гребаное наследство семье Уизли и пусть разруливают уже сами? Нервотрепки лично для него за последние пару лет и правда стало как-то многовато. А от задолженности за коммунальные услуги и капитальный ремонт Гарри чуть не превратился в соляной столб. Создавалось впечатление, что крестный за все время, что жил здесь, вообще не заморачивался такой ерундой, как оплата проживания. — Не беда, расплатись. Ну ее, эту свадьбу, — шепнула Джинни. — Просто пригласим наших на церемонию, да чаю попьем. Чего ради закатывать торжество и приглашать людей, которых мы даже не знаем? — Ну нет, думаю, платье тебе все-таки нужно, — вздохнул Гарри, доставая чековую книжку. — Успею заработать. Все-таки, это один раз в жизни…ну, смею надеяться, — покраснев добавил он. Джинни тогда радостно взвизгнула и бросилась жениху на шею. Она уже почти оставила стремление «уесть» Флер Делакур хотя бы свадебным нарядом — видимо, воспоминание о взятом в секонд-хенде платье для торжества было слишком сильно — и теперь стремилась просто сделать свое бракосочетание самым счастливым днем прежде всего для себя самой. Немалую помощь ей в этом оказала лучшая подруга Гермиона. Трезвомыслящая и не по годам циничная Грейнджер популярно объяснила Джинни, что признания от матери не получить никакими ухищрениями. Доказательств тому куча. Взять хоть Миллисенту Булстроуд. Обычно юных дев сравнивают с березками, топольками или еще какими природными воплощениями гибкости. Здесь же самым поэтичным из напрашивавшихся сравнений был пень. Или колода. Грубая слизеринка отличалась брутальностью, деревянной грацией и поистине сногсшибательной внешностью — в том смысле, что на пути девицы лучше не вставать, того и гляди, задавит. Но каждый сентябрь ее родители, провожая Милисенту в Хогвартс, трепетно проверяли, не забыла ли она прикрепить булавку с талисманом к пуловеру — они всерьез опасались, что студентки, позавидовав, сглазят неземную красоту дочери. Джинни, будучи от природы неконфликтной и покладистой, не всегда соглашалась с Гермионой, но тут, судя по всему, подруга была права как никогда. Титул «самая лучшая и самая красивая» зависит от отношения, а вовсе не от того, что в зеркале. И если Джинни до сих пор от матери ничего подобного не услышала, то и нечего тратить время на ее переубеждение. Лучше больше внимания уделить тем, для кого ты действительно самая-самая. И вообще, пытаться достучаться до человека, у которого хватает ума только на то, чтобы хвалить одного члена семьи в ущерб другому… больше шансов убедить Пушка стать вегетарианцем. — А где Гермиона? — уже в коридоре спросил Гарри. — Не знаю, — озадаченно покачал головой Перси, — странно. Обещала, что точно будет. — Может на службе задержали. Да и Флер с Биллом что-то не наблюдаю, — настороженно продолжил Поттер. — Не случилось бы чего… — Мальчики, не задерживаемся! — окликнула их Молли уже в вестибюле. Перси и Гарри переглянулись и дружно помотали головами: — Спасибо, мам, ты уж не беспокойся за нас, мне на работу, да и Гарри наверное тоже на дежурство, — улыбнулся Перси. — Ну чего ты сразу грустить? Вечером зайду. — И Одри пригласи тогда уж, она ведь даже не была у нас ни разу. — Договорились, — кивнул Перси. Он и правда не был настроен на непринужденную болтовню с родней. Его одолевали более серьезные мысли. На сегодняшнем заседании суда над Пожирателями он выступал как свидетель. Ничего странного, если бы не тема, заинтересовавшая судей. Перси не удивился, когда сова принесла повестку, он был готов — ведь ему, как он думал, будут задавать те же вопросы, что и на следствии. Все оказалось не совсем так. Едва Перси вышел к трибуне, как председательствующий завел речь об… Амелии Боунс. Вернее, об обстоятельствах ее гибели. Оказывается, членам Визенгамота стало известно, что одним из последних, кто видел судью живой, был не кто иной, как Перси Уизли. Но на предварительном следствии он об этом почему-то не сообщил. — Уважаемый суд, я протестую, это не имеет отношения к делу, — начал было адвокат Скалаускас. — Протест отклонен. Мистер Уизли, отвечайте на вопрос: вы видели мадам Боунс перед ее гибелью? — Я был у нее в доме тридцатого июля тысяча девятьсот девяносто шестого года. Мадам Боунс была нездорова и попросила, чтобы я отчет принес ей на дом, не желая доверять совиной почте. На момент моего ухода она была жива и умирать не собиралась. Я не знаю, кого она видела между моим визитом и своей смертью. О кончине мадам Боунс я узнал из газеты. — Она была одна в доме? — Нет. С ней был ее помощник. — Когда вы уходили, он оставался там? — Да, ваша честь. — Почему вы скрыли этот факт от следствия? — Я ничего не скрывал. Ни на одном допросе дознаватель не интересовался этим, — спокойно ответил Перси. — Если бы меня спросили, я бы ответил. — В самом деле, ваша честь, — снова встрял адвокат, — это не вина мистера Уизли, что следствие допускает такие промахи. Он ответил правдиво на все заданные ему вопросы, так какие могут быть претензии? Здесь можно было бы поставить точку, но обвинитель не успокоился. Его насторожило то, что вскоре после злополучной даты финансовое благополучие Перси резко пошло вверх. Причем первое серьезное пополнение счета произошло уже осенью девяносто шестого. А незадолго до окончания войны молодой чиновник обзавелся собственным жильем. Квадратные метры он удачно купил на торгах буквально за копейки у какой-то спешно банкротившейся фирмы-перекупщика, на которую не в добрый час обратили внимание авроры. Все бы ничего, но корни зачахшей лавки, как оказалось, через далеко не одну ступень восходили к знаменитой «Клиренс». Холдингу самого Люциуса Малфоя. — Протестую, ваша честь, — подал голос Скалаускас. — Сделка прошла по рыночной цене, была абсолютно законной и она не имеет отношения к делу. И хотя на сей раз протест был принят, Перси понимал, что вряд ли от него отстали навсегда. Обвинение начало копать под него всерьез. С другой стороны — ну и что? Да, было дело, Толстоватый, а потом и Яксли несколько раз выписывали ему премии, о чем есть соответствующие приказы. Ничего противозаконного, он получал их в рамках службы. О том, что Перси Уизли и Одри Эртон активно сотрудничали с Комиссией по учету магловских выродков, не написано нигде, значит и узнать об этом Визенгамоту неоткуда. Ага, «неоткуда». О том, что эта старая дамблдоровская подвывала вызвала его к себе тогда, тридцатого июля, тоже нигде не писалось, а вот поди ж ты, разузнали. Перси вздрогнул, вспомнив историю с подменой Хранителей. Артур Уизли нацелился на Эртон, хранительницу тайн Скримджера и даже перспектива гибели собственного сына его не остановила. Нет, таких совпадений не бывает. Если «фениксовцы» еще не знают точно о его делах, то, по крайней мере, всерьез подозревают. И что-то подсказывало, что вряд ли судьи поверят в сказку о действиях под Империо. Тогда почему не арестовывают? Ну, с этим просто — скорее всего, пока не нашли официального повода. Его размышления прервал быстрый стук каблуков. Вверх по лестнице к ним спешила Гермиона. — Привет. Кого-то уже хороним? — переводя дыхание, осведомилась девушка. — Ну и юмор у тебя, — невесело улыбнулся Гарри. — Да нет, Гермиона права, стоим с траурными рожами, не ровен час точно что-нибудь накликаем, — отозвался Перси. — Между прочим, время обеда. Поднимемся ко мне? — Хорошая идея, — кивнула Грейнджер, пристально глянув на в очередной раз трущего висок Гарри. Наложив на дверь заглушающее заклятие, Перси включил кофемашину. — Мне с двойными сливками, — потерла ладони Гермиона. По кабинету поплыли ароматы маршмеллоу и ванили. — Ну, - начал Перси, ставя перед Гарри дымящуюся чашку, — давай, чего там тебя мучает. Ну, чего молчишь? — Думаю, с чего начать, — хмыкнул Гарри. — На предмет «какого хрена здесь происходит»? — уточнил Уизли. — Что-то типа того, — кивнул Гарри. — Рон мне, сам понимаешь, правды не скажет. — Не скажет, — эхом отозвалась Грейнджер и фыркнула. — А вообще-то, — продолжил Поттер, разворачивая ложечку, — кто из вас ее откроет? — Ты и во мне уже не уверен? — нахмурилась Гермиона. — Но почему, Гарри? Из-за того, что я не рассказывала о романе с Гилдероем? Ну во-первых, это касалось только нас двоих, а во-вторых, ты же понимаешь, чем это было чревато. И в-третьих, я обязательно все расскажу. Лично тебе даже больше, чем на конференции. На которую ты, вроде бы, собирался придти, или уже передумал? — Гермиона, я не слепой и не глухой. Кэрроу… — Что Кэрроу? — она пожала плечами. — Да, приходится общаться, мой будущий муж тесно дружит с Северусом Снейпом, который тоже собрался жениться. Этикет, короче, никто не отменял. Война позади, Гарри, и те, кто вчера казался врагами, сейчас запросто могут стать союзниками, и наоборот. Но я на твоей стороне. Послушай-ка, а Рону ты никаких вопросов задать не хочешь?! - вскипела вдруг Грейнджер. — Можно подумать, это я тебе врала всю дорогу, подставляла и ссорила?! Да, я много чего скрывала и продолжаю скрывать, но про нашу миссию знала не больше вашего. И рисковала ровно столько же. Да, я и сейчас не все говорю…услышишь в конце беседы, будет сюрприз. Ну, а на Перси сердиться тебе и вовсе нечего. Он-то присоединился к нам вообще под самый конец. — Вот именно, — развел руками Уизли. — Конечно, я могу предположить, ради чего моя семейка, ну кроме Джинни, естественно, вешала тебе лапшу на уши, но ты сам понимаешь, знаю я еще меньше твоего. Все мое время занимала работа. Лучше тебе не думать, какие усилия мне приходилось и приходится прилагать, чтобы удержаться на ней. И поверь, Гарри, я и предложил нам поговорить здесь именно чтобы между нами не осталось недомолвок. Повисла пауза. — Впрочем, если уж ты боишься сам начать, давай я тебе помогу, — продолжила Гермиона. — Ты больше всего опасаешься не секретов, связанных с моей личной жизнью, а того, что мы могли что-то не доделать. Ведь так? Гарри кивнул и уронил голову на руки. — Да. Шрам снова…напоминает. — А Темный лорд? — тихо спросил Перси. — Он пытается снова войти с тобой, ну я не знаю, в ментальный контакт или как-то еще, может, заявляет о себе? Гарри не обратил внимания, что Перси назвал Волан-де-Морта не по имени и даже не прозвищем того, кого нельзя называть, а странным для Ордена Феникса титулом. — Нет, — тихо отозвался он. — и слава Богу, если честно. Но вот шрам… Почему он снова пульсирует, если Волан-де-Морт окончательно отправился кормить рыб? — Все крестражи убиты? — нахмурился Перси. — Ну-ка давай вспомни. — Да чего там вспоминать, диадема, медальон, кольцо…еще дневник, Нагайна, чаша…что я забыл? Они совершенно точно уничтожены. Ну, а тот, что во мне, был убит Авадой. — Положим, это не он был убит Авадой, а ты, — вставила Гермиона. — другое дело, что потом вернулся. Кто тебе позволил пересечь черту царства мертвых в обратную сторону и почему, уже другой вопрос. Но ты ничего не помнишь из книги, ну которая выла и орала на разные голоса в библиотеке? — «Волхвование всех презлейшее», — тихо вставил Перси. — Она самая, — кивнула Гермиона. — Понятное дело, что это не сам труд Годелота, который владел Бузинной палочкой, а неизвестно сколько раз переписанная копия. И то со значительными купюрами. К тому же я сомневаюсь, что Годелот своей рукой написал, что крестраж такая темная и опасная штука, что он о ней не только никаких указаний не даст, но даже говорить не станет. Это вставка явно одного из переписчиков. — Естественно, то, что показывают нам — хорошо если вполовину урезанная копия, — Поттер перевернул на блюдце чашку с гущей. — Да, я помню, что крестраж во всех смыслах враг человеческой природы. — Никаких мыслей не возникает? — нахмурилась Гермиона. — Ты хочешь сказать, что крестраж в принципе не мог жить во мне, просто потому, что это противоречит его сущности? — протянул аврор. — Ну не знаю…на пустом месте Дамблдор что ли сделал такой вывод? — Ясен хрен, не на пустом, нужен же был старому пердуну кто-то, кто соберет все Дары смерти, принесет ему на блюдечке и потом без лишних вопросов положит голову на плаху, чтобы не мешать — усмехнулась Гермиона. — Думаешь, он случайно именно этот феномен припас на закуску, хотя он больше всего доставлял беспокойств? Знаешь, я думаю, что между тобой и Волан-де-Мортом установилась некая ментальная связь, но это вовсе не крестраж. — Весьма неустойчивый аргумент, — покачал головой Перси. — И слова насчет конфликта с человеческой природой можно трактовать как угодно. Ты уже говорила, что тот, кто долго соприкасается с крестражем, обнажает отнюдь не самые привлекательные свои черты. Петунию и ее семейку не назвать добрыми, но большинство людей не слишком сентиментальны. И какие демоны из них полезли из-за стольких лет жизни бок-о-бок с Гарри? Если он — носитель крестража, то как раз все понятно. — Согласна, поэтому вот вам второй довод, — кивнула Грейнджер. — Гарри. Если частичка души Волан-де-Морта действительно была в тебе, почему она не была уничтожена клыком василиска? — И на это есть ответ, — возразил Уизли. — Само вместилище должно быть разрушено, то есть в данном случае тело. Смерть тела предотвратил Фоукс, пролив на рану слезы. Ну, а в случае с последней Авадой смерть Гарри, пусть и длилась всего ничего, но была самой настоящей. Еще бы чуть, и начался бы распад. Проще говоря, тухляк. — Очень смешно, — Гарри со звоном уронил ложку на пол. — Ну может быть, ты и прав, — нехотя согласилась Гермиона. — Хотя и тут я могу возразить, например…ну ладно, об этом позже. Гарри почувствовал, как жжение в виске понемногу успокоилось и мысли стали обретать ясность. В памяти ожила вылазка в Министерство, когда их чуть не поймали и тайна дома на Гриммо оказалась раскрыта. Долорес Амбридж, далеко не самая могущественная ведьма, носила медальон Слизерина как обычную бижутерию и даже вызывала с ним Патронуса. Гарри вспомнил огромного сияющего кота, чинно прохаживающегося по перилам ограждения в зале, ограждая заседателей от дементоров. Если из всех крестражей какой-то и вызывал сомнение, так это… — Медальон, — упавшим голосом протянул он. — Настоящий медальон Слизерина мы так и не нашли.