Жертвы

      Ушибленную лодыжку Стива то и дело сводило судорогой и по пути наверх, ему пришлось несколько раз остановиться, чтобы потянуть ногу. Теперь он с уверенностью мог сказать, что пинки у Харгроува что надо, словно он всю свою жизнь занимался вовсе не баскетболом, а футболом и бегом на длинные дистанции. Нога ныла при ходьбе и он изо всех сил старался не хромать, но выходило, мягко говоря, хреново, а ныть из-за дурацкого ушиба не хотелось. Билли умчался на улицу и уже в гостиной чувствовалось, что он закурил. Лёгкий дымок проникал в дом, смешиваясь с запахом выдохнувшегося пива. Стив будто попал в типичный бар, где обычно не танцевали, а сидели за стойкой и надирались от безысходности. Все в этом доме именно об этом и говорило. До него доносились стоны и возня Нила, который пришел в себя достаточно, чтобы привстать. Харрингтон был уверен, что подняться на ноги в ближайший час тому не удастся точно. Билли молотил его, как боксёрскую грушу и в какой-то момент Стив даже испугался за жизнь Харгроува-старшего. Черт знает что бы было, не приедь он сюда вместе с Билли. Выйдя на улицу, он с удовольствием вдохнул свежего воздуха. Билли присел на капот машины, которая слегка накренилась под его весом, и затянулся сигаретой. Так потеряно он не выглядел даже в больнице, когда Стив навестил его в первый раз. И когда это тот, кого именовали королем школы, успел спеться с таким хулиганом, как Харгроув? Даже с Нэнси он не проводил столько времени, а они ведь встречались больше года. Билли незаметно и стремительно занял место в его жизни, став до тошноты близким. Тем, за кого он беспокоился. Какой-то идиот однажды сказал Стиву, что настоящая мужская дружба начинается с хорошей драки. Кажется, иногда идиоты отвратительно правы.       Билли смотрел на отчий дом из-под полуоткрытых век. И теперь он уже точно знал, что дорога сюда навсегда закрыта. Настала по-настоящему взрослая жизнь, о которой так мечтали сопливые студенты и школьники, которые ещё не знали, как тяжело она даётся. Он чувствовал тянущую боль в руках, в его кости словно вживили тонны железа, которое тянуло вниз своим непомерным грузом. Где-то в районе сердца распространялось неведомое до этого момента ощущение. Он не мог точно сказать что это. Харгроув был свободен и опустошен. И это казалось ему единственным правильным состоянием. Стив проковылял к нему, мужественно изображая, что ему ни разу не больно. Образ Стива менялся для Билли чуть ли не каждый чертов день. Сначала он был избалованным подростком, который со временем превратился в мужика со стальными яйцами. И вся эта эволюция была на глазах Харгроува. Это вновь дробило его теорию о том, что люди не меняются, на множество осколков, которые теперь оставалось лишь выбросить.       — Как ты? — Харрингтон пристроился рядом, задевая его плечом.       — Как самый выжатый лимон. — ответил Билли, вороча во рту слюну с отвратительным привкусом рвоты, которую тут же выплюнул на землю. Плевок получился неаккуратным и ему пришлось утереть рот рукавом кожаной куртки. - Ну или, как самая дешёвая в мире проститутка, обслужившая этой ночью сотню вонючих членов.       — У меня есть то, что тебя обрадует. — Стив кивнул головой в сторону пассажирской двери, зазывая Билли в машину. Харгроув искренне надеялся, что он даст ему мятную жвачку, чтобы наконец избавиться от мерзкого привкуса на губах и плюхнулся на сидение. Стив порылся в бардачке, прикусывая кончик языка. Он нашарил рукой шершавую бумагу свернутую в несколько раз.       — Неужели. — он чертыхнулся, наконец выудив лист и победоносно потряс им в воздухе. — Не хочешь расслабиться?       Билли забрал у него из рук бумагу и развернул. В середине была травка. Он сморщил нос и поспешно скомкал лист.       — Какого хера, мужик? — Харгроув свёл брови к переносице и серьезно посмотрел на довольного Стива.       — После того что было, я подумал, что нам не помешает немного «спокойствия». — он улыбнулся.       — Ты всегда думаешь задницей, Харрингтон?       — Мне казалось, ты куришь травку, — Стив повел плечами, склоняя голову на бок, — а не ведёшь себя, как вавилонская девственница.       — Если у меня проблемы с отцом и я живу в бедном районе, это ещё не значит, что я законченный наркоман. — злобно ответил Билли, вышвыривая содержимое на дорогу. Зеленоватое месиво, не успев долететь до асфальта, разнеслось по ветру.       — Ты что творишь? — Стив схватил его за руку, но было уже поздно, — я отдал за нее немало своей зарплаты!       — О да, давай расскажи мне, что это дерьмо полезно. — фыркнул Билли, демонстративно отряхивая руки.       — С этой детской ты просто ловишь лёгкий кайф, в чем твоя проблема? — ощетинился Стив.       — В чем ТВОЯ проблема? — Билли повысил голос, с кончиков его волос срывались редкие капли пота, — это блядский наркотик. Таким, как ты, уж точно не игрушка.       — Что бы ты знал, мистер послушный мальчик 1985, это лёгкая дурь. Никакого привыкания.       Стив чувствовал себя ребенком, которого отчитывают родители за двойку в школе. Он привык к тому, что с ним обходятся как со взрослым человеком, а Харгроув с какого-то неведомого перепугу решил прочитать ему нотацию.       — Несколько лет назад в Эл Эй, я дружил с одной девчонкой, Паулой. Крышесносная была, всегда на веселе. Мы часто тусили на вечеринках. Она здорово подсела на травку, курила каждый божий день по нескольку раз. Не знаю, что ей подмешал пацан, который продавал это дерьмо, но однажды случилось то, что я запомнил надолго. Около пляжа был домик, который снял ее приятель, мы пришли туда. Половина ребят обдолбались и вели себя, как полные психи. Паула тоже была среди них. Она танцевала посреди комнаты и в какой-то момент просто повалилась на пол. Ее глаза закатились, а изо рта вытекала то ли пена, то ли ещё какая-то фигня, я не знаю. Я хлестал ее по щекам до кровоподтёков. Ничерта не помогало. Она сильно побледнела, да и пульса уже не было. Эти твари просто решили скинуть ее на песок и продолжить вечеринку. Там было ещё столько отменного дерьма, что им было начхать на Паулу. Даже ее дружку, который решил, что было бы клёво ее трахнуть в таком состоянии. Я засунул два пальца ей в рот и попытался вызывать рвоту, не знал, что делать. Она, конечно, блеванула, но черта с два это сработало. Потом приехали врачи, забрали ее. Она впала в наркотическую кому. А когда вышла из нее, спустя несколько дней стала инвалидом. А теперь выметайся из машины и кури эту дрянь, посмотрим, кто будет подтирать тебе задницу, когда ты двигаться не сможешь.       Билли говорил это со злобой, на одном дыхании и так быстро, что в уголках его рта скопилась слюна. Вскоре, после того случая, он уехал из Калифорнии и ничего больше не слышал о Пауле. Но одно он знал точно, ни один из ее потрясающих «друзей» даже не потрудился навестить девчонку в больнице. Первое время ей было просто хреново, а потом и вовсе отвратительно. Ей казалось, она поправится и матери не придется кормить ее с ложки противной перемолотой в пюре пресной едой. Чуда не случилось. Билли это знал. Он винил себя в том, что не остановил ее. Перед его глазами до сих пор стояли ее атрофированные месяцами бездействия ноги. Они высохли, превратились в две обтянутые кожей ветви, как тогда ему показалось. Он думал, что сто́ит к ним лишь прикоснуться и они рассыплются пеплом. Единственное, что она могла — говорить. И у нее не осталось никого, кроме матери и отца, который вскоре не выдержал и свалил к любовнице. Пожалуй, Паула ненавидела его так же, как Билли Нила. Но больше него, она ненавидела себя и это было самым страшным. Харгроув помотал головой в надежде выкинуть воспоминания и о старой подруге подальше. Меньше всего ему хотелось, чтобы со Стивом случилось то же самое.       — И вот ещё что, если в следующий раз решишь накуриться, никогда больше в этой блядской жизни не обращайся ко мне. Переживать такое во второй раз я не собираюсь, понял?       — Черт, я ведь не знал. — Стив от чего-то чувствовал за собой вину. И если уж быть честным, то рассказ Билли его напугал. Он и так слишком долгое время чувствовал себя никому не нужным. От того и усиленно зарабатывал себе репутацию короля в школе, приковывая внимание к своей персоне всеми возможными способами. Кажется, с травкой он завязал.       — Поехали к Дастину, надеюсь этот засранец знает, где Макс.

***       Вот уже третий день Хоппер исследовал подземные ходы под злосчастной лабораторией, которая принесла столько бед жителям маленького сонного городка. Когда Джим был там в последний раз, он и подумать не мог, какие катакомбы развернуты под сырой землёй. Они в разы превышали весь комплекс высотного здания со всеми его многочисленными кабинетами. Кажется, в дело вступила его врождённая паранойя, ведь шерифу чудилось, что за ним кто-то наблюдал. Сейчас он чувствовал себя муравьем на застекленной песочной ферме, которую обычно дарят четвероклассникам. И этот самый четвероклассник с особым интересом разглядывал единственного выжившего муравьишку, которым и был Джим, сквозь лупу, не спуская с того взгляда. Хоппер оглядывался, светил фонариком во всех мыслимых и немыслимых направлениях, но так никого и не находил. Надежда, что ярким огнем теплилась в душе, теперь превратилась в тлеющие угольки, не имеющие ни единого шанса разгореться вновь. Один лишь Бог знал, как ему хотелось найти выход из этого самого что ни на есть чистилища. И он уверовал в Него всей душой. Он был единственным, с кем Хоппер общался за последний месяц. Когда Джим обшаривал дом Николаса и Фейт Андерсон, помимо кофейных зёрен и отличной монтировки, он прихватил оттуда маленькую карманную Библию в потрёпанной кожаной обложке красного цвета. И каждый божий день читал ее, выискивая ответы на свои нескончаемые вопросы. Однажды он уже отрекся от Него и, сидя перед костром пару недель назад, сквозь пелену слез смотрел на пожелтевшие страницы с мелким текстом. Он сожалел, так сожалел, что совершил эту ошибку, что не доверял Ему. Что лёжа на том злосчастном кафельном полу в больнице, в день смерти дочери, кричал в полок, называя Его ублюдком. Ведь именно Он сейчас был рядом с ним, не покидая Хоппера ни на секунду.       Пробираясь на поверхность из очередного секретного лаза в южно-восточной стороне лаборатории, шериф инстинктивно дотронулся до кармана, где покоилась Библия. Ладонь легла на мягкую обложку, которую он чувствовал через ткань куртки, а по телу пробежала волна тепла, даря шерифу секундное спокойствие. Туннель, по которому он шел, расширялся, впуская в себя зловещие споры, под ногами уже чувствовались вездесущие лозы. Все в этом проклятом месте было ему отвратительно. И единственное, что держало его на плаву — ответственность перед Одиннадцать. Иногда, держа охотничий нож в руке, он проводил им по ней, в месте скопления синих и фиолетовых вен, представляя, как однажды не выдержит и распорет их, продавливая поддатливую светлую кожу. Но тут же, он вспоминал о дочери, которая ждёт его, наверняка ведь ждёт? Заключение в изнанке сделало его настоящим безумцем. Не доходя до поверхности пары футов, Джим достал большой лист бумаги, развернул его и присмотрелся. Карта росла с каждой его вылазкой, пополняясь новыми подземными секциями. Он достал заточенный ножом карандаш из нагрудного кармана и, высунув от напряжения язык, принялся заштриховывать одну из комнат, которую исследовал сегодня. С легкого нажима карандаша в квадратике появились четкие линии, идущие с верхнего левого угла в нижний правый. Это означало, что там есть полезные инструменты. Точно такие же линии, только с верхнего правого угла в нижний левый украшали квадрат в другом конце карты. Эта метка говорила, что там покоилась техника, над которой можно было пошаманить после исследований. Разномастные штрихи украшали и другие комнаты и катакомбы, означая что-то полезное или вовсе жизненно необходимое. Вчера он нашел патроны и пару обрезов, чему обрадовался даже больше, чем чёртовым консервам. Чувствуя, что изрядно выдохся, Джим примостился на выходе из туннеля и начал искать глазами раскидистые ветви, пригодные для сна. Спать на земле было безрассудно, опасно, черт возьми. Он уже приловчился залазить на достаточную высоту. Его руки стали жилистыми и цепкими благодаря таким частым тренировкам. Первое время от перенапряжения, запястья болели так, что он не мог удержать в руках оружие. Боль не прошла, она притупилась, ну, или Хоппер привык к ней, как ему казалось. Подходящее дерево стояло в десяти ярдах от восточного входа в лабораторию. Вздохнув, он тяжело поднялся и, оглядев территорию вокруг, побрел туда.       Ствол дерева оказался липким от слизи, его руки то и дело соскальзывали, но он усиленно цеплялся за шершавую кору, обдирая беспалые перчатки из искусственной кожи. Пара консервов и бутыль водки в его рюкзаке создавали шум, ударяясь друг об друга. Хоппер обхватил ствол ногами и, подтянувшись на руках, продвинулся вверх на несколько дюймов, изо всех сил стараясь не съехать вниз. До ветки, за которую он мог ухватиться, оставалось каких-то жалких три дюйма, ещё немного и он сможет наконец отдохнуть. Подошва ботинка скользнула по зловонной жиже и его утянуло на сухую траву, распластавшуюся под деревом. Чертыхнувшись, Джим поднялся, обводя взглядом пролесок. Путь наверх всегда оказывался сложнее, чем ему казалось. Он вынул из кармана складной нож, нажал на кнопку и лезвие с металлическим звоном вылетело из корпуса. Утерев нос, Хоппер присел и стал разрезать лозу подходящего размера. Ему казалось, что он резал живое существо. Как только вспарывалась верхняя часть лозы, он готов был поклясться, из нее вырывался тонкий писк, словно кто-то пришиб крысу. На ощупь эта дрянь была шершавой, сплошь покрытой тонкими, но цепкими шипами, как раз то, что ему и нужно было.       Он обхватил ствол лозой, накрутив концы на предплечья в несколько оборотов, а остальную часть пропустив за спину. Сцепление у этой штуки было идеальным. Он закинул ее повыше и, опершись спиной о лозу, упёрся ногами в ствол. Мелкими шажками, он продвигался вверх, работать приходилось на износе. Он резко вздернул руки, заставляя растение оторваться от ствола и вскинул его выше, тут же отклоняясь назад. Очередное сцепление прошло удачно. Ещё несколько шажков и он у цели. Хоппер успел ухватиться за нижнюю крупную ветку и подтянулся, обнимая ногами ствол. Добравшись на достаточную высоту, Джим позволил себе передохнуть и даже отхлебнуть водки. Благодатный жар разнёсся по горлу, вырывая у шерифа вздох облегчения. На сегодня, пожалуй, приключений ему хватит.