Дилетант идёт по следу.

      Повернув маленький, почти игрушечный ключик в замочной скважине, Штольман раскрыл резной деревянный футляр с «джентльменским гарнитуром», купленный вечером в ломбарде с условием полной конфиденциальности. Окинул хозяйским взглядом комплект, состоящий из двух гладкоствольных дуэльных пистолетов, шомпола, секстанта, деревянного молоточка, россыпи круглых пуль, пороховницы с дымным порохом и прочей атрибутикой. Приготовленная к дуэли пара сегодня оказалась без надобности: доктор Милц в четыре часа утра принёс вести от секунданта князя. Разумовский переносит встречу, объяснив отсрочку нехваткой времени для полного приведения в порядок личных дел и написания завещания. Остальные условия поединка оставались неизменными. Дуэль состоится на тридцати шагах с двумя попытками. Если исчерпав их в живых всё ещё оба, дуэль продолжается. Осечка засчитывается как попытка. Время, отведённое на выстрел, тридцать секунд. Штольмана это вполне устраивало, а вот Александр Францевич кипел, разве что котелок не подпрыгивал на его круглой голове, словно крышечка на чайнике, от переполнявших его чувств. Он ещё вчера, после того как позволил уговорить себя и возложить на плечи обязанности секунданта, выражал неудовольствие составленным соглашением, а сегодня при встрече продолжил: - Стреляться на таких условиях, Яков Платонович, чистое безумие! Вы понимаете, что князь может убить вас с первой попытки, а вы стребовали увеличение их. -Так же, как и я Разумовского, - тогда спокойно возразил доктору он. — Мы с ним на равных, я тоже недурно владею оружием. -Извините меня, но вы оба сумасшедшие! Зря я согласился участвовать в вашем побоище! – в сердцах выкрикнул доктор и, хлопнув дверью, вышел вон из номера. Милц переживал за него напрасно. В тире он шесть из десяти выстрелов вгонял в «яблочко», остальные ложились на девятку и десятку. — Разумовский своё получит, - прошипел Яков Платонович с ненавистью и, дотянувшись до стола, извлёк из ячейки пистолет. Гладкая рукоятка легла в ладонь, и её тяжесть слегка оттянула кисть. Закрыл глаза, взвёл курок. Давно, будучи влюблённый в Нину, имел честь стреляться с князем, но тогда он пальнул в воздух. Сейчас же Штольман был преисполнен решимости покончить с сиятельной особой. -Не-ееет, - нервный женский крик вторгся в гостиничный номер и больно резанул его по сознанию. — Яков Платонович, нет! Не смейте! Оставьте! – и Анна повисла на его руке, принялась выцарапывать из его пальцев пистолет. Сосредоточенно, сопя, как маленькое дитя, она отжимала их от рукояти один за другим. -Анна Викторовна, а что это вы делаете? – наблюдал с любопытством Штольман за её действиями. -Я спасаю вас от самого себя, - пропыхтела она, снимая указательный палец с курка и подхватив пистолет в ладони, чтоб тот не грохнулся на пол, боязливо положила на стол. — Вы непременно должны жить. - Да неужели, Анна Викторовна, вы подумали, что я намерен лишать себя жизни! -А что я ещё могла подумать, увидев вас с оружием в руках и с таким не подобающим вашей натуре выражением на лице? – сердито выпалила она и бухнулась на стул. -Всё, что угодно, но только не это, – буркнул сыщик и, повернувшись к столу, поспешно спрятал пистолет в футляр, дабы не наводить девушку на опасные для него вопросы. Если она осмыслит, что за оружие сейчас он держал в руках, допроса с пристрастием ему не миновать. — Нет уж, обойдёмся, - подумал он и набросил угол скатерти на деревянный ящик. — Да, кстати, почему вы здесь, а не под домашним арестом, Анна Викторовна? – опомнился он. — И что с вашими запястьями, они в крови или мне кажется? -Ах, господи, - девушка порывисто поднялась на ноги. — Я убила Виткова! Я оставила его в подвале заброшенного дома! Пойдёмте же, пойдёмте, скорей! – потянула она Штольмана за рукав рубашки к двери. -Уймитесь, Анна Викторовна! – строго потребовал Яков Платонович, пресекая попытки утянуть его. — Витков от нас уже никуда не денется, а ваши раны нужно обработать, - добавил он спокойно, когда Анна замерла и с удивлением во взоре посмотрела на него. — А заодно поведаете мне, почему изволили нарушить закон и кто такой Витков. Пойдёмте, - и он слегка подтолкнул её в спину, направляя к двери в спальню. Подвёл к туалетному столику и, наполнив тазик водой, оставшейся после утренней процедуры умывания, встал позади неё. Девушка оказалась как бы в его объятьях. Взял за руку выше ссадины и опустил в воду. Смочил полотенце, бережно провёл по коже, краем глаза примечая, как замелькали краски на её лице. Точно в калейдоскопе один тон сменял другой: прозрачная бледность воспылала румянцем, а ему на замену пришёл карминовый залив всё ото лба до подбородка. — Ну и что вы притихли, Анна Викторовна? -А, что, что, я должна говорить? – спросила она чуть сдавленным голосом. У Штольмана сложилась стойкая убеждённость, что его близость туманит ей разум и что она неравнодушна к нему. А слова, выкрикнутые ею возле своей усадьбы, обычная ревность. - Во-первых, хотелось бы всё-таки услышать, зачем вы сбежали из дому, - стараясь сохранить строгость в голосе и дождаться подтверждения своей догадки, принялся он за следующее запястье. — Во-вторых, откуда у вас раны на руках, и в-третьих, кто такой Витков? -Я, мне, - залепетала Анна. — Я обидела вас и поэтому решила извиниться, - развернулась она в его руках. — Простите меня и позвольте свершиться справедливости, прекратите опекать Нину Аркадьевну. -Будьте добры, повернитесь обратно, Анна Викторовна, так мне несподручно заниматься вашими руками, - попросил он, стараясь не смотреть в её полыхающие огнём глаза, боясь, поддаться искусу поцелуя. - Вы отказываетесь?! – резко взмахнула она руками и розовые капли с её кожи веером, осели на белой рубашке Штольмана. — Тогда бегите к ней и предупредите, что я иду к Трегубову и всё расскажу ему о её деятельности. А заодно признаюсь ему в убийстве человека! – и носком туфельки ударила сыщика по голени. Охнув от боли, Яков Платонович, машинально нагнувшись, прикоснулся к ушибленному месту, а Анна, получив свободу, выскочила из номера. Сыщик успел нагнать её только в пустом коридоре гостиницы. -Да стойте же, - сграбастав девушку за талию, он внёс её в комнату и закрыл ногою дверь. — Я не опекаю госпожу Нежинскую, если найдутся улики, без сожаления отправлю за решётку. Она для меня ничем не отличается от остальных. А просто так, исходя только из вашего или моего желания, не имею права арестовать. Вам это ясно, Анна Викторовна? -Отпустите меня! – потребовала девушка, взбрыкивая в воздухе ногами и демонстрируя каскад юбок. — Я хочу взглянуть вам в глаза и понять, правду вы говорите или нет. Яков Платонович осторожно, словно хрустальную вазу, опустил девушку на пол и прямо, не таясь, обратился к её пытливому взору. -Ну же? – нетерпеливо воскликнул он, так как девушка молчала, что-то ища в его лице. -Вы мне сказали правду, она и в самом деле для вас ничего не значит. - Да! Нина Аркадьевна мне безразлична, хотите, поклянусь на чём угодно и кем угодно? - Ой, как же я рада! – и Анна Викторовна неожиданно для него прильнула к его губам, но практически тут же устыдившись порыва, спрятала лицо, уткнувшись носом в ворот рубашки. -А я-то как рад, что вы поняли это, - с улыбкой произнёс сыщик, ощущая подъём. Её поцелуй можно было приравнять к полноценному признанию. И он решился: - Анна Викторовна, я люблю вас. -И я вас, Яков Платонович, - робко призналась девушка. -Хорошо, что мы с вами сумели понять друг друга, Анна Викторовна. Однако у нас ещё осталась пара нерешённых вопросов. -Каких? – девушка подняла голову и сыщик, не удержавшись, поцеловал её, как мечтал ещё в камере. Оторвавшись от губ любимой, Штольман постарался выровнять сбившееся дыхание и усмирить сердце: — Ваши запястья надо обработать, и вы так и не сказали, кто таков Витков, - и вновь завёл девушку в спальню. Достал из ящика стола мазь от ссадин и царапин. Её ему презентовал Милц, чтобы он излечил раны от неудачного знакомства с котом, приблудившимся к управлению. Сыщик хотел его погладить, а животное не оценило ласку. Открыл крышку и, пальцем подцепив белую субстанцию, аккуратно нанёс на израненную кожу девушки. Затем, оторвав сухую часть полотенца, забинтовал запястья. — Я весь внимание, - намекнул он Анне, что готов слушать её. -Всё случилось из-за Рыбки, - рассматривая импровизированные бинты, произнесла она. — Девушка явилась мне и повела к дому городского собрания. Нет, не так, - горячо перебила сама себя Анна. — Сначала я собиралась сбежать к вам, Яков Платонович, но появилась Рыбка и увела за собой на место будущего поджога в зал, куда Круч стащил картины Саянова. Там меня лишили сознания. Очнулась я в подвале дома и познакомилась с Витковым. Он оказался врачом, лечившим Сирену-Рыбку, дочь художника Саянова, и убийцей Петрушеньки. Арсений Андрианович сам обо всём рассказал, думая, что я в трансе и не понимаю, о чём он вещает. -Анна Викторовна, - закатил глаза Штольман. — Я уже оскомину набил, повторяя вам одно и то же из раза в раз. Почему вы не слушаете других и постоянно руководствуетесь только своими желаниями? Почему не делаете того, что говорят? Вам же велено сидеть дома и носа на улицу не высовывать! А вы, нарушив закон, сбежали, мало того, опять влипли в историю! Что прикажете с вами делать, привязывать, что ли? Анна подняла руки и показала сыщику перебинтованные им же запястья. — Некоторые уже пробовали, однако мало помогло. Я сняла верёвку и, ударив Виткова, пришла к вам за помощью. Вы не оставите меня? – опустив ресницы, она бросила из-под них кокетливый взгляд. -Ум-мм, - простонал Штольман. Продолжать внушения у него больше не хватало духа, трогательное «вы не оставите меня» отняло у него весь запал. — Ладно, показывайте дом, - сдался сыщик, думая, когда он на ней женится, то терпение ему ох как пригодится. Остановив пролётку возле гостиничного крыльца, Штольман помог Анне взобраться в коляску и, устроившись на сиденье рядом, приказал трогать. Мужик, закутанный в тёплую бабью шаль, зевая, стегнул каурку. Та, мотая головой, двинулась вперёд, ступая по прозрачным лужам, разлившимся по мостовой. -Послушай, любезный, - обратилась девушка к извозчику. — Ты не слышал, в городе сегодня ночью пожар не случился? -Ну как же, барышня, знатно собрание полыхало. Зарево аж по всему небушку разливалось, - ожил мужик. — Вспыхнуло разом со всех углов, ну точно фиеверку какой. Пожарная кляча бочку выкатила на площадь, а тушить-то команде ужо и нечё. -А когда это случилось? -Почитай за полночь перевалило. Мы с кумом сидели в дворницкой в картишки перекидывались, возле окна. -Спасибо. -Не на чем, барышня, - натянув вожжи, извозчик остановил лошадь и, приняв плату и задание от Штольмана привезти группу, скрылся за углом покосившегося дома. Деревянное строение на добротном фундаменте со слепыми разбитыми окнами и красной облупившейся крышей тоскливо приветствовало их скрипом подвальной двери. Она меланхолично раскачивалась на ветру из стороны в сторону с торца дома, и её протяжное "и-ить, и-ить" заполняло серую тишину. -Это там? - уточнил Штольман и, кивнув на скрипучую дверь, достал из кармана пистолет. -Да, - подтвердила девушка и, приподняв подол юбки, первая сделала шаг в нужную сторону. -Куда?! Анна Викторовна, оставайтесь на месте и не ходите за мной, мало ли что там. Девушка, недовольно наморщив носик, всё же послушалась и отошла в сторону, а сыщик крадучись приблизился к подвалу. Насторожённо заглянул внутрь. Его обзору открылось полутёмное небольшого размера помещение с крутыми ступенями, окном и каменном полом, на котором среди деревянных обломков лежал труп мужчины. Предполагаемое орудие убийства так и оставалось на трупе, вдавленное в шею. А также опытный взгляд Якова Платоновича отметил: одежда покойного находилась в беспорядке, сюртук, жилет, рубашка были нараспашку, словно лишённые всех пуговиц. Карманы вывернуты наизнанку, и нигде не наблюдалось обуви и носок. -Значит, я его не убивала. Как же это хорошо не чувствовать себя виноватой в чьей-то смерти, - облегчённо выдохнула Анна возле самого уха сыщика, обдав его щеку горячим дыханием. — Ой, а что там внизу? –девушка, юрко протиснувшись между ним и дверным косяком, сбежала по ступеням. Штольман даже не успел среагировать, чтоб остановить её. — Смотрите, Яков Платонович, что я нашла, - подобрав находку, представила ему золотую луковку часов, инкрустированную драгоценными камнями. -Анна Викторовна, вот скажите, как с вами бороться? Пороть, что ли, вас начать, чтобы вы хоть немного внимали моим словам? – сыщик, приблизившись к ней, подхватил за свисающую с ладони цепочку и стянул багет. Он закачался у него в пальцах, поблёскивая драгоценными глазками. -Что, что вы собираетесь делать? – спросила девушка, нахмурившись. -Мечтаю наказать вас на правах будущего супруга, - произнёс Яков Платонович, пряча улыбку. Сейчас Анна походила на взъерошенного птенчика: трогательная и смешная. С поджатыми от обиды губами, насупленными бровями и сощуренными очами, сверлившими его обиженно говорящим взглядом: ах, какой он нехороший. — Похоже, порка от вашей неуёмности будет первым делом. Ладно, пошутили и будет, давайте вернёмся к расследованию. Вы видели эти часы у убитого? -Я наблюдала цепочку, торчавшую из кармана жилета. Ещё у него была печатка с чёрным камнем, - буркнула недовольная девушка. -Кольца нет, карманы, по всей видимости, пустые, а часы остались по воле случая, скорей всего их обронил убийца. И если он человек, не лишённый интеллекта, то …, - Штольман не успел договорить, как с улицы донёсся цокот копыт. Тихий, еле слышный звук, с каждой секундой нарастал, становясь ближе, и вдруг смолк рядом с подвальным окном. Вслед за тем чьи-то ноги, обутые в сапоги, мелькнули в проёме, скрылись из виду, и в дверь вошёл Круч. Яков Платонович среагировал первый. Выхватив из кармана пистолет, он наставил дуло на широкую грудь трактирного вышибалы. — Доброе утро, Серафим Леонидович, не за часами ли изволили вернуться? – и выставил руку с багетом вперёд. -Прощались давно, а здоровкаться не тянет, Яков Платонович, - зло сплюнул Круч на ступени. — Что ж греха таить, за ними, родимыми, жаль такую красоту первому попавшемуся отдавать. -Жаден ты, Круч, ох жаден. Если бы не твоя скупость, то искал я сейчас ветра в поле, а так…. Ты арестован за убийство Арсения Андриановича Виткова, за поджог городского собрания и, думаю ещё найдутся статьи, из-за которых ты пойдёшь в мёртвый дом* к иванам*. - Докажи, начальник, а то шьёшь нахалку* впустую. -Глупый ты, Круч, мне и доказывать ничего не надо, пошманать* тебя хорошенько и посыплется. Печатка с пальца убитого – раз, носки, обувь- два, ну и три – свежие синяки и ссадины на твоём теле. Витков поди не хотел задаром с жизнью прощаться. Это что касается убийства, теперь коснёмся поджога - в Затонске не так много лавок, продающих горючие материалы. Пошлём туда человечка разузнать, не покупал ли ты для нужд трактира вёдрышко али два. Мне продолжать? – поинтересовался Штольман. -Барахли*, барахли*, начальник, в мёртвый дом всегда успеется, – безучастно откликнулся задержанный, переступив с ноги на ногу, и потянулся к сапогу. -Но, но, без глупостей, Круч, - предупредил Яков Платонович. -Да меня ночью комар укусил, чешется зараза, - и он, запустив за голенище руку, заскрёб. — А как ты понял, начальник, что я самоамнистированный*? -Татуировки лучше сводить нужно. Мне ещё в трактире твои рубцы на щеке показались подозрительными. -Глазастый ты, начальник, недаром в Петербурге промеж нашего брата о тебе слава ходит, - и Круч, резко разогнувшись, выбросил руку вперёд, выпуская из сжатых пальцев нож. Штольман, извернувшись, ушёл в сторону от летящего в него лезвия. Сыщик ожидал чего-то подобного и был начеку, но вот потраченные на это секунды дали вышибале возможность скрыться. Он спиной назад вывалился на улицу и захлопнул за собой дверь. -Открой, хуже будет, - взбежав по ступеням вверх, сыщик плечом толкнулся в заслон, но тот не шелохнулся. — Круч, не делай хуже самому себе, - отойдя на пару шагов, сыщик от собственного бессилия выпустил несколько пуль из пистолета. — Чёрт тебя дери, Круч! - Яков Платонович, подсадите меня, - потребовала Анна, отходя от стены. — Я попытаюсь выбраться через окно на улицу и отпереть дверь. Мы сумеем его догнать. -Едва ли, Круч на лошади, и потом окно не столь широко, чтобы вы рисковали застрять в нем. Лучше дождёмся группу и нас освободят. -Вам нравится сидеть взаперти, Яков Платонович, или вы хотите обидеть меня, намекая на мои тучные габариты? – возмутилась девушка. Не желая препираться, сыщик подошёл к стене, где располагалось окно и, оперевшись на неё ладонями, присел, предоставляя ей в пользование свои плечи. Но тут же встал, только представив Анну у себя над головой во всех её развивающихся юбках. — Нет, так не пойдёт, - проговорил он решительно. — Лучше ставьте вашу ногу мне на руки, - и, сцепив их вместе, нагнулся. Анна, скинув туфли, поместила ступню на живую подставку, сооружённую Штольманом. Вытянула руки вверх. — Я готова. -Хорошо, - откликнулся сыщик и, собрав все силы, поднял её. Дотянувшись до окна, девушка, зацепившись пальцами за проём, повисла плетью вдоль стены. -Подтолкните меня, - последовало от неё. -Да как? – растерялся Штольман и, взяв её за талию, попробовал подтянуть вверх. Попытка не удалась. Анна, извиваясь, захихикала. Тогда он сменил тактику, повернувшись спиной, чуть присел и, уперевшись макушкой в нижнюю часть филея девушки, попробовал дотянуть её до окна. Но крах потерпела и это затея. — Спрыгивайте, я страхую, - сдался Штольман, вытягивая руку, готовый принять девушку. -Нет, попробуйте ещё как-нибудь, - заупрямилась она. -Ну, Анна Викторовна, - нахмурившись от своей же задумки, сыщик развязал галстук. Накинул его на подол платья в районе девичьих коленок, соединил концы импровизированной верёвки, и утянул юбки, лишив их пышности. Затем поднырнул под связанный подол. — Старайтесь поставить ваши ноги на мои плечи, - потребовал он. И когда стопы девушки заняли нужное положение, медленно поднялся в полный рост. -У нас получилось, - послышался с улицы голос Анны, а через минуту она вошла в подвал. — Мы сделали это, Яков Платонович. -Вы правы, Анна Викторовна, из нас получилась достойная команда, - усмехнувшись, он поцеловал ей руку, а затем и радостно улыбающиеся губы. -Кх-кх. Господин Штольман, по вашему приказанию прибыли, - и в помещение ввалилась дежурная группа, а следом зашёл доктор Милц. -Евграшин, отряди несколько человек и устрой облаву на Круча С. Л. А также разошли запросы на него по всем городам, дав общие приметы. Он подозревается в убийстве и поджоге, и ещё разыщи художника Саянова, прибывшего в наш город, и доставь в мой кабинет, я скоро буду. Остальным действовать по плану. Группа рассредоточилась и Милц, отдав дань своему ремеслу, осмотрев тело покойного, несколько смущённо приблизился к сыщику. — Яков Платонович, я вёл себя сегодня с вами непростительно. Прошу извинить меня за это. Ваше решение только ваше, и я не вправе осуждать его. -Александр Францевич, я нисколько не сержусь на вас, - искренно откликнулся Штольман. — Я прекрасно понимаю вас и как доктора, и как человека, наделённого сопереживанием к ближнему, - и сыщик протянул руку. — Предлагаю забыть разногласия. -Хорошо, - и Милц ответил на пожатие. — Я нашёл распорядителя, Пётр Иванович Миронов согласился помочь нам. -Прошу вас, доктор, при Анне Викторовне ни слова, - понизил голос сыщик, покосившись на девушку, следившей за работай группы неподалёку от них. — Не хочу волновать её попусту. -Как скажете, Яков Платонович, - кивнул он. И нарочно громче продолжил: - картина смерти налицо. Мужчину задушили, приложив трость к горлу и надавив покрепче. Сие произошло часа три - четыре назад, точнее, как всегда, после вскрытия. Касательно раны на голове: удар произведён небольшим округлым предметом. Его силы хватило, чтоб отключить господина на несколько минут. Синяки, ссадины свидетельствуют о драке. Выводы из данной информации, Яков Платонович, делайте сами. Я вам ещё нужен? -Спасибо, Александр Францевич, вы, как всегда, исчерпывающи. -Тогда разрешите откланяться, - и пропустив вперёд носилки с трупом, вышел. -Анна Викторовна, и нам пора, пойдёмте. Вас подвезти до дома? - спросил Штольман. -Нет, я с вами в управление, хочу пообщаться с Саяновым, - и тут же добавила, уловив недобрую искру, зародившуюся в глазах сыщика. — Если вы не против, конечно. Штольман, хмыкнув, покачал головой. Но всё вышло по-другому, стоило им только попасть в кабинет, в дверь постучал дежурный и доложил: - Банин рвётся на допрос. Он всю ночь не спал, ходил по камере, а под утро, как очумел, стал требовать вас, Яков Платонович. Штольман дал добро ввести арестованного и, устроившись за своим столом, коротая ожидание, листал отчёты о вскрытии Петра Шувалова и Буссе, краем глаза посматривал на улики из дел. Анна же с его молчаливого согласия пристроилась на пустующем стуле Коробейникова. -Я всё вспомнил! -переступив порог, вскричал Банин, увидев сыщика. — Их было четверо – женщина Нина Аркадьевна, князь Кирилл Владимирович, слуга Жан и Эраст Петрович Буссе. -Присаживайтесь, - проговорил сыщик и указал на стул. — И, пожалуйста, поподробней. -Я возвращался от Арсения Андриановича Виткова… -От кого? – в унисон спросили Анна и Яков Платонович. -От Арсения Андриановича Виткова. Он бывший мой коллега, - осторожно проговорил Митрофан Терентьевич. — Мы хорошо посидели с ним в его съёмной квартире, и я пешком возвращался домой, чтобы проветрить голову. И меня «заклинило»: ни ногой, ни рукой пошевелить не могу, хоть плачь. А тут эти господа с гулянья возвращаются. -Не отвлекайтесь от вашего коллеги, - попросил Штольман, радуясь про себя неожиданному повороту истории. — Расскажите всё, что знаете о Виткове. Кто он, где вы с ним познакомились? -Странно, я думал, вас интересуют те, кто меня подобрал и напоил, - пожал плечами Банин. — А с Арсением Андриановичем Витковым мы сошлись несколько лет назад, когда он приехал в Затонск и выхлопотал себе место врача при душевнобольных. Мы стали с ним приятельствовать, а заодно он пользовал меня гипнозом от моего недуга. После смерти Сирены, его жены, пристроенной пациенткой в лечебнице, Витков ушёл из практики. Но на финансах у него это не сказалось, по-моему, денег ещё больше стало. Он мог позволить весь ресторан на день под себя одного заказать. -Ваш знакомец вам о своём прошлом что-либо рассказывал? -Почти ничего, раз лишь упомянул о собственной клинике в Ялте и нелюбви к художникам. Я толком не понял тогда, у него отец или тесть из них был. -Вы с Кручем знакомы? -Нет, а кто это? -Тогда неважно, - качнул головой Штольман. — Нахождение брелока – рыбки в своём саквояже теперь пояснить можете? Лицо Банина вспыхнуло. Он опустил глаза в пол, и выдавил из себя: - Я украл его у Арсения Андриановича во время вчерашней попойки. Понимаете, у меня клептомания, - подняв он голову, затараторил. — Меня привлекают золотые вещички, ничего не могу собой поделать. А он, зная это, словно нарочно сначала крутил в руках, а потом оставил на столе. -Вы знаете, где похоронена Сирена? – подала голос Анна. -А вам-то это зачем, барышня? – несказанно удивился Митрофан Терентьевич. — А впрочем, спросите у сторожа кладбища, Витков, насколько я слышал, щедро платил тому за уход за могилой. И, к слову, Яков Платонович, ножик на вашем столе принадлежит Арсению Андриановичу, он им корреспонденцию вскрывал. Правда, там инициалы не его, но всё же. -Где Штольман?! Он у себя? – в зале общей работы загрохотал голос Трегубова, и не прошло и пары минут, как он самолично ворвался в кабинет Якова Платоновича в сопровождении загорелого мужчины сорока пятидесяти лет. При приближении начальства сыщик поднялся со стула и расправил плечи. - Господин Штольман, оставьте все текущие дела и займитесь ночным поджогом. Даю вам сроку на расследование сорок восемь часов. -Разрешите доложить, господин полковник? -Если что, по существу, - кивнул Трегубов -Так точно. Имя поджигателя уже установлено, ловим, - отрапортовал сыщик. -Молодцы, - не скрывая удовлетворения, похвалил полковник. — Как только, поймаете голубчика, сразу на доклад. Вот видите, Семён Степанович, - обернулся он к художнику. — Мои орлы на высоте, уже ловят преступника, а вы хотите в Петербург депешу слать, чтоб следователя направили к нам в Затонск. -И всё же, - с трудом сдерживая раздражение, произнёс Саянов. — Где гарантия, что ловят истинного виновника поджога? Небось арестуете того, кого вам первого бог пошлёт, и на этом успокоитесь. Нет уж, господин полковник, потрудитесь составить запрос или я сам по своим каналам, но тогда не обессудьте…, - он обвёл собравшихся угрожающим взглядом, - слетит не одна голова. Я уж расстараюсь, поверьте. -Ваше право, Семён Степанович, но нас упрекнуть не в чем, поджигатель установлен и ведётся работа по его поимке, - твёрдо ответил Трегубов. — За своих людей ручаюсь, и посему считаю ваше предложение и угрозы бессмысленные. -Господин Саянов, - позвала Анна художника. -Не имею чести знать вас, барышня. Кто вы? – грубо откликнулся Семён Степанович, смерив девушку взглядом. -Я Анна Викторовна Миронова. Дочь адвоката Миронова, - представилась она. -А-а, местная достопримечательность. Екатерина фон Ромель мне о вас рассказывала. Хм, медиум, - хмыкнул художник, не скрывая скептицизма. -Совершенно верно, я обладаю даром общения с духами, - не заостряя внимания на недопустимости поведения собеседника, произнесла Анна. — И ко мне приходила ваша дочь Сирена. Она похоронена здесь. -Чушь! – почти выплюнул от гнева Саянов. — Я не верю в эти бредни! Морочьте головы дурочкам на ярмарке, а меня оставьте. -Господин Саянов, вам не кажется, что вы переходите за грань разумного общения? – нахмурился Штольман. — Вы изволите разговаривать с барышней из приличной семьи, к тому же, моей невестой. -И что, если эта девица мелет чушь! -Немедленно принесите ей свои извинение! – потребовал Штольман. -И не подумаю. Весь этот медиумизм - несказанная чушь! -Вы….! -Яков Платонович, - Анна придвинулась к Штольману и успокаивающе взяла его за руку. — Семён Степанович, значит, из-за своего предубеждения вы откажитесь от общения с дочерью? Пренебрежёте единственным шансом попрощаться с ней? -Ладно, - с силой выдавил из себя Саянов. — Что от меня требуется? Анна покачала головой и, сделав два глубоких вдоха, произнесла: - Дух Сирены, появись. Дух, появись. Дух, ты пришёл? Рыбка вышла из стены и, кивнув Анне в знак благодарности, скользнула к отцу. Обвила его шею руками и, склонив голову ему на грудь, заплакала. -И где она? – ядовито осведомился художник, шаря глазами по кабинету. — Я был уверен: вы шарлотан…., - и вдруг, поперхнувшись словами, удивлённо посмотрел перед собой. — Сирена? Господи, как же я страдал, моя девочка, - и погладил не видимый глазу сгусток тепла, передающий ощущения, что рядом с ним его дочь Сирена. * Барахлить - зря говорить, мёртвый дом – каторга, шманать - обыск, иваны – высшая каста на каторге, самоамнистированный – человек бежавший с мест лишение свободы, нахалка - уголовная статья