***
Я помню дорогу. Леса и поля проносились смазанными красками. Я помню ногу на педали газа. Помню, как вжимал её в пол, забыв о тормозах. Я помню пение двигателя в ушах, забитых сумасшедшим ветром, рвущим мои волосы. Я помню бесконечный поток мыслей, раздирающих мою голову и не дающих покоя. Я помню… Как мне безудержно сигналили, а в глаза бил яркий свет фар. Чёрт возьми. Где подушка безопасности? Ладно. Главное, я жив и относительно цел. Коснулся лба… Тц! Режет аж в затылке! Агрх… Кровь на индикаторе руля… На языке железный привкус — я хоть не откусил его? И это меня беспокоит?! Ноги и руки с головой! На месте! И салон почти не повреждён… А с открытой крышей я чудом не вылетел куда-нибудь на эти бесконечные поля капусты… Откуда вообще здесь столько капусты? Застонал, корчась на сидении. Ватными пальцами снял ремень, и выскреб себя на улицу. Мне повезло. А вот машине… не очень. Толком не помню, что было перед самой аварией, но похоже я выехал на встречку, попытался вырулить, но задний привод помотал меня по всему шоссе и приземлил в поклон фонарю, смяв перед автомобиля как яичную скорлупу. Боже мой. Я снова в этой ситуации. Повторения которой боялся, как огня. Из-за которой оставил автомобиль, ставший моим смыслом жизни и отрадой, на долгие десять лет. Но теперь… у меня есть магия. У меня есть регенерация. И я уже чувствую, как мне становится лучше и боль постепенно уходит. А на её место приходит тревога. На всякий случай осмотрел себя. Крови нигде нет. Кроме разве что рук и лица — я разбил лоб об руль. Точнее, об индикатор скоростей на нём. Если бы сработала подушка, и этой бы травмы удалось избежать. После огляделся вокруг. То-то я думаю, что так никто и не остановился, или не вызвал хотя бы скорую пострадавшему. Пустынное шоссе, я не вижу и намёка на движение по обе стороны горизонта. Если не считать издающую подозрительный шум разбитую машину… Безмятежная тишина. Я словно в другой мир попал. Зато было шевеление со спины. Ничего паранормального и опасного — всего лишь рассвет. Минутку. Что?! Рассвет?! Когда я уколесил от Алекса, в припадке выжав педаль в пол, по глупости выставив гоночный режим, был только закат! Конечно, сейчас осень и ночь становится всё короче и короче… Были бы у меня хотя бы часы!.. Я точно пробыл без сознания не менее трёх часов. Мне сказочно повезло! Особенно, что у Феррари багажник спереди. Но… где я вообще? Гнал я под триста прилично времени, так что за час мог вовсе в другом городе оказаться. Если не на границе. Таким же образом я в беспамятстве пропустил съезд на дорогу к особняку отца. Когда все раны затянулись, и голова начала работать как прежде, я принялся думать. И поблуждав по шоссе, внезапно обратившемся песчаной дорогой, усыпанной рыхлой скользкой галькой… поковыряв маленькие хрустящие камешки носком кроссовок… изучил осколки стёкол вокруг, яркий чёрный след колёс на последнем кусочке асфальта, на котором и заканчивается шоссе… и буквально рвы, тянувшиеся к моей измученной машине на обочине, где кончается заграждение и последний бьющий мне в глаза фонарь… Я, кстати, вновь и вновь везунчик. Ещё два метра, и копать мне картошку… Или это на самом деле капуста? Наконец вспомнил, что на самом деле произошло. И что водить я не разучился. И приобрёл со всеми этими магическими передрягами сказочную реакцию. Оказавшись на встречке, я смог вырулить и вроде бы даже никого не зацепил. Правда, напугал и сам перепугался до чёртиков. Несмотря на десять лет простоя, машина подчинялась каждому миллиметру поворота руля и прикосновению к педалям. Так что я продолжил путь, правда, скорость так и не снижал. Возможно, чуть-чуть. Потому что ночью дорога совсем опустела. А потом асфальт сменился песком и галькой. Машину на такой бешеной скорости сразу же закрутило на заднем приводе как юлу и отбросило к невинному фонарю. Тогда-то я и «задремал» на три часа. Если не на все пять. Ох-ох!.. Ничего ж себе… От вида скорченной машины дурно становится. Теперь ещё и есть захотелось. Как невовремя! Грх… Во рту ведь и крошки не было целые сутки! Не говоря уже о воде. Ладно. Надо решать проблемы по порядку. Для начала — машина. А там дом и еда, и питье. А ещё душ — от меня несёт как от загнанной лошади, не меньше. В тот раз я просто щёлкнул пальцами… ну и она послушно завелась. Значит, моя магия никак не навредила механизму Земли. И тем более не подняла нас в воздух — как крайний вариант последней в жизни левитации. И если я сейчас попробую её починить… Огляделся ещё раз — как и прежде никого. И кажется, так ближайшие километров десять. Отпустив мелкую тревогу глубоким вздохом, направил напряжённые руки на скорченный автомобиль. И призвал огонь. Чем тело слабее, тем слабее воля, и тем труднее справляться с магией, но физическое состояние мага на её запас никак не отражается. Резервуар энергии у каждого уникален и не расходуется, если не творить заклинания. И здесь я — этакая бомба замедленного действия. И голод давит на рассудок обжоры Валтора сильнее обыкновенной усталости или недосыпа. Так что я сейчас серьёзно рискую, пытаясь воздействовать огнём на автомобиль с полным баком бензина! Одна искра и мне конец! Смятый корпус покрылся тёплой оранжевой дымкой, подхватывая осколки стёкол и крыльев, медленно с противным скрежетом расправляя вмятины и склеивая разломанные части, разглаживая царапины. И тут я внезапно пошатнулся. Руки дрогнули. Но огонь всё закончил без меня. Автомобиль выровнялся и стал точно новенький. Ну… почти. А вот я… Я впервые… нет, редко, но бывало… Я почувствовал слабость от нехватки магических сил. Почему? Почему моя магия ослабла? Я использовал её сегодня только трижды — не считая порывов гнева на медленную дверь паркинга. И после портала не чувствовал усталости! Но сейчас, материализуя огонь на ладони… я получаю только маленький язычок! Да он даже не горячий! А после починки машины… я точно выжатый лимон! Это противоречит всем законам магии, которой меня учили в Алфее! Неужели… на Земле сила настолько блокируется? Понятно, почему Фарагонда настоятельно советовала отправляться именно на Землю, домой, чтобы спрятаться от Эрендора. И Трикс заодно. И тогда, двадцать три года назад, моя родная мать отправила меня сюда, спасая своего сына — наследника престола первого мира измерения магии и могущественную магию живительного огня. Ох… А когда я устало рухнул в машину, закрыл крышу и расслабился в тишине… Наконец понял, что именно буквально высосало из меня все соки. Что я тогда сказал? Подумал, то есть. Машина… с полным… баком? Ха-ха! В ней ни литра! Я слил бак почти полностью, когда оставил машину десять лет назад! Но сегодня я мог спокойно ехать весь этот огромный путь в никуда. Потому что, заглохнув на трассе и заведясь от искры моего пламени во время разговора с Алексом, машина подхватила нить энергии как новое топливо и так продолжала свой ход. Держу пари, так легко она управлялась именно благодаря связи с моей магической сущностью — это как виндрайдеры Магикса, работающие от волшебства. Но… автомобиль Земли? И смог распознать волшебство? И работать от него? Что-то тут не сходится. Л-ладно… Не могу сейчас думать. Взялся за руль, надавил на газ… Всё тело свело судорогой! Голова болит — жуть! Но теперь регенерация мне ничем не поможет! Моя магия! Она почти на нуле! Машине неоткуда брать энергию! Стараясь не впадать в панику в отсутствие телефона, пустого бака как машины, так и внутренних сил и магии, и ни единого живого человека поблизости… я просто превозмог… и поехал дальше с самой минимальной скоростью, слушая шорох камешков под шинами и внимательно осматривая окрестности. И продвинувшись на метров сто, остановился, выглядывая в окно. Минутку! Ведь это — здесь — рядом — поля капусты! Если исчезнет пара кочанов — заметит кто? Тут и камер-то нет… Я не уследил, как на лице разлилась плотоядная улыбка. Говорят, капуста очень богата витамином C… Но прежде чем я совершил варварский набег на чей-то урожай… Нос по ветру поднятый уловил его. Запах дыма. Рядом есть люди!***
Буквально дотащил машину до подозрительной стены царапающих голубое выцветшее небо деревьев. И заглушив мотор, улёгся на руль в попытках отдышаться. Творец… помоги… Конечно, не тот случай с незапланированным воскрешением черепахи Ксилита… но я очень устал. И в моих планах пробраться в посёлок, чьи стены и заборы виднеются за деревьями, выросшими посреди сельскохозяйственных полей, и молить о корочке хлеба и плошке воды. Выскреб себя из машины и направился к узкому мостику через странный ров, заросший камышами — может, это была речка? Хотя, оказавшись ближе, я понял, что идеализирую: мост — две трещащие под моим весом подгнившие доски через самую обыкновенную высохшую канаву, собравшую в себя немного обёрток от мороженого и шоколада. Шёл я по земляной протоптанной дороге, испещрённой колёсами пошире — трактора, и поуже — велосипедов вдоль садовых участков, окружённых заборчиками. Или заборами с три метра высотой. Или и вовсе — без него, с отвалившейся догнивающей на земле калиткой… Коттеджи состоятельных молодых семей, предпочитающих тишину природы городскому шуму, сменяли покосившиеся хибарки престарелых пар, трудолюбиво взращивающих свой сад и огород… Этот контраст почти будоражил мой уставший ум. Деревенские жители, как мне известно, поднимаются с самым рассветом — как петухи прокричали?.. — и начинают хлопотать по хозяйству. А у кого скот имеется — вовсе до рассвета. Это же сколько дел надо переделать!.. Но, как оказалось в реальности, всё намного проще — на грядках да в теплицах ещё никого не было, а те, кто выбрался из постели, находились в процессе «продирания» глаз ото сна, прогревались на солнце с чашкой кофе и трудиться до седьмого пота явно желанием не горели. Ну а из животных и пресловутых петухов не слышно, не говоря уже о необходимости коров доить. Хватит рассуждать, Валтор! Поесть! Или хотя бы попить! Но… Куда мне податься? Надо попроситься в один из домов… вон, женщина стягивает чистое высохшее бельё с веревок — надо окликнуть! Хотя бы попробовать… А ещё в машине мне не помешало проверить бардачок — может, там деньги завалялись? Или какой-нибудь зерновой батончик… хотя я сомневаюсь, что его можно есть. А за те центы мне даже бутылку воды не купить в местном магазине… Если таковой тут вовсе имеется. Пропадающий в отчаяние я шел, куда ноги ватные несли. Пока вдруг в тишину природы вклинился новый звук. Как будто бы звон. А ещё шорох и… — С дороги!!! Едва успел отпрыгнуть! велосипед пролетает мимо, что все мысли из ноющей головы выдуло! Ч-ч-что?.. Проехав метра два, велосипед затормозил. И его владелец, с кряхтением повозившись, развернул его под собой и снова подкатил ко мне. — Вы кто? — прилетело мне в лицо от взмыленного чудаковатого паренька, колесившего по сей деревушке. Потом, ответа не дождавшись, меня оглядели с головы до пят. Утёрли деловито нос, заклеенный посередине пластырем, и, вернувшись к лицу, выдали умно: — Не видел Вас тут раньше! Э… — Городской? Э?.. — Что делаете тут? — осклабился с позитивом парень. Лет двенадцать, больше не дам. В футболке белой… но теперь, увы, серо-коричневой, замызганной, кажется, в траве, с каким-то рисунком и шортах из обрезанных протёртых джинсов. И босиком, кстати. Не больно на педалях-то? Ох… Я не в настроении общаться с детьми. Устал страшно, голоден и мечтаю о глотке воды… О. Точно! — Случайно заехал в ваш посёлок, — начал я, подбирая слова: понятия не имею, как с детьми разговаривать. Если меня самого за ребёнка принимают. В тридцатник. — Вымотался, хотел промочить горло. Не подскажешь, где здесь местный магазин? Меня внимательно выслушали. Поняли — чай, не на другом языке говорю. Нахмурились, хлопнули глазами. А далее… Хохот! До боли в животе! Ах ты мелкий гадёныш! Что тебя не устроило в моих словах?! — Купить воду? У вас в городе вода платная?! Ха-ха! Бесплатен нынче разве что воздух, которым мы дышим, юнец! Злится на парня не стал — жизни дальше этой захудалой деревни не видел, а тут и электричества не наскребёшь! Не говоря уже о современном водопроводе и канализации. Хотя… вот эти вот покосившиеся столбы определённо обмотаны проводами… — А пошли ко мне! Дам напиться! И печёной картошкой угощу! Дедушка Макс такую классную утром сегодня принёс — я аж обожрался! Ч-что?.. Серьёзно?! Вот спасибо!!! Я чуть не расплакался! Какое облегчение! Кивнул и давил широкую улыбку как мог. Парень ответил своими кривоватыми двадцатью восьмью до ушей, махнул рукой, мол, пойдём. Ну мы и пошли, а следом он велосипед свой толкал, в ту сторону, откуда и примчался, едва меня по дороге не раскатав. Ура! Надеюсь, это не сон — наконец-то поем! — А у бабки огурцы… как их там… эти! Малосольные! Во! С ними, — парень весь млел в воспоминаниях, — объеденье! Продолжал глаголить деревенский малый крайне аппетитные вещи, пока мы направлялись вдоль тех самых деревьев, что росли точно стеной оберегая и скрывая этот посёлок от вороватых городских, теперь уже по эту сторону к его дому — с бабушкой, малосольными огурцами и печёной картошкой. А деревня тем временем — нет, скорее, простое дачное сообщество — уже потихоньку просыпалась. Здесь, присев на небольшой сколоченный наспех табурет, пропалывает грядки невысокая полная старушка — её голову прикрывает белая в синий горошек панамка, пока усталые в долгой жизни руки, однако ловко, умело и кропотливо обрабатывали кустики уже отдавшей свои плоды в этом году клубники. У другого участка нас облаяла собака — благо она была на цепи, прикованной где-то в тени просторной будки — неугомонный мальчуган бросил свой велосипед на землю и давай корчить рожицы и лаять лохматому разъярённому псу в ответ да хохотать, когда тот исходил на ярость. Но едва скрипнула дверь дома — ойкнул и припустил дальше. Ну и зачем было? Ха-ха!.. Дети! Дальше — больше. За синим забором, который наконец закончился у чуть покосившейся обвитой вьюном калитки, мы застали разлитое озеро красок — благоухающий сад! Клумбы тянутся вслед за аккуратной дорожкой из щебня, все полны разнообразных цветов, названия которых я даже не вспомню — такие цветы я видел только в книгах! И всё это прохладной глубокой осенью! Белая тонкая арка, увитая алыми розами… А дом кажется таким миниатюрным в этом море жизни… — Красиво… — выронил я неосознанно. Прилетело! — А-то! — Я аж подпрыгнул!.. Уф… — У нас тут красивее, чем во всех городах вместе взятых! Резкое заявление, надо заметить… Хотя, он прав. — О, Фрэнк! — вдруг послышался старческий голос, и мы обернулись на следующий участок. Немного поросший, с чуть покосившейся хибаркой с крыльцом, увитым каким-то ползучим растением и столиком со скамейками, укрытым потёртой скатертью. Венчала этот натюрморт пузатая ваза со свежими полевыми цветами. Сам хозяин — преклонных лет мужчина — трудился на грядках — и вот заметил горластого знакомого… По имени Фрэнк, к слову. — Дедушка Макс! — откликнулся весёлый паренёк, пропихиваясь вперёд меня. — Что делаешь?! — Да вот, лук да чеснок на зиму засеял, прикрываю соломой, чтоб не помёрзло всё, — ответил устало мужчина, а потом на меня с интересом пригляделся. — Кого это ты привёл, Фрэнк? Не видел Вас здесь ранее, молодой человек… Знавал я, что в деревнях все свои и не любят незваных гостей. А особенно… городских. А по моему хоть и потрепанному — и пропахшему — виду сразу определишь, к какому этакому сословию я принадлежу. — А… я..! Попытался объясниться — а пацан как выскочит вперёд отца да в пекло! — Это мой брат! Двоюродный! Из города приехал — погостить! А папа с мамой вечером должны вернуться! И тем не менее… выкрутился же. — Погляжу, дорога не близкая с этого Вашего города, — прокряхтел мужчина и откашлял свою старческую хрипотцу. Это он на мой истрёпанный внешний вид намекает? Я вообще-то в аварию недавно угодил. — Идите, я вечером картошку докопаю — принесу вам ещё пару мешков. Фрэнк едва ли не танцевать начал от радости прямо с велосипедом, ну а я, спустив пару потов, вежливо поблагодарил мужчину, и мы продолжили путь. Я разглядывал местную жизнь, давил неловкость, стараясь придумать, кто живёт вот здесь, в доме, чьи стены и крышу сплошь укрывает зелёное ползучее растение, а чем занимается хозяин жёлтого дома, на земле вокруг которого высятся многолетние сосны. В садоводстве тем временем стояла благодатная тишина, прерываемая шорохом колёс велосипеда и редким лаем собаки. Приятно припекало солнце… Внезапно мальчуган завёл разговор: — Это твоя белая машина стоит у перехода? — А… да. Мы уже на «ты?» Всё-таки я старше на двадцать лет. — Круто! А прокатишь?! Ч-что? Вот так сразу? Ну… ладно?.. — Ну… могу, конечно, — если накормишь, а то иначе машина не сдвинется с места. — А не боишься с незнакомцем в одну машину садиться? Всё-таки я не по-настоящему твой кузен. Хотя называть братом — подозрительно. Я больше похожу на дядю, к примеру, по возрасту. — Не-а! Ты не страшный! — осклабились мне с травинкой в зубах. Хех… на самом деле, приятно слышать! Особенно после некоторых сомнительных происшествий в мире магии. — А родители отпустят? — Они тоже в городе — приезжают раз в год! У меня бабка только — дед недавно умер. Вот как… — Но бабка хоть куда! И тебе фору даст! В смысле? Я криво давил улыбку. Энергичная… наверное? Несмотря на то, что её супруг недавно почил. — А тебе сколько лет? Мне вот двенадцать позавчера исполнилось! О… как. Я угадал. — А как ты думаешь? Парень остановился и на меня уставился во все глаза. Нахмурился весь, посуровел! А глаза у него, кстати, зелёные — редкость, красивым вырастет мужчиной. Надеюсь, отец и мать заберут его в город — всяко будущее за удобной жизнью в бетонных коробках под названием — небоскрёбы, на улицах, пропитанных буйной смесью духов и одеколонов, спешащих на метро в раннее утро буднего дня работяг, сдобренной ноткой выхлопных газов толпящихся в пробках часа-пик машин в самом центре города. А за городом и в выходные можно успеть отдохнуть. Я едва сдержал дрожь. Даже думать об этом противно. Неужели я раньше так жил? Я стремился к такой жизни?.. Я, по-видимому, идиот… — Двадцать три! Ч-что?.. Что?! А парень улыбается! Довольной такой! Двадцать три? Стелла давала мне меньше двадцати — похоже, я постарел со всей этой магической кутерьмой. — Что? Не угадал? — огорчился паренёк, даже моего ответа не дождавшись, и принялся усердно думать вновь. — Тогда… двадцать один? Или двадцать? Нет! Двадцать один! Точно! Не обманешь! Пригрозили мне дурашливо. Я вздохнул, не в силах спрятать улыбку. Теперь понятно, почему он выбрал мне роль своего старшего брата. — Вообще-то двадцать восемь, — раскрыл секрет я. Чем глубоко парня огорошил — он аж отпрыгнул! — Не беспокойся о моём возрасте. — Круто сохранился! А как зовут? С… сохранился? Я что, старик столетний? Сохранился я, блин!.. — Я Ва… Запнулся. Пожевал губами. И нашёлся: — Ринарион. Просто Ринар. И зачем я… сказал своё настоящее имя? Попробовать… наверное. Узнать, какого это быть — тем самым принцем Спаркса. — Какое странное имя! — высказались без лести. — А я Фрэнк! Будем друзьями! И протянули руку — запылившуюся и взмокшую от долгой погони на велосипеде ладонь. Помедлив, я выдавил неловкую улыбку и руку пареньку пожал. — Ну ладно! Пошли! — с пронзительным в этой тишине скрипом мальчишка снова принялся толкать железного коня, предположительно, принадлежавшего ещё его деду, дальше по дороге. — Мы уже почти на месте!***
Свернули мы на узкую и короткую — как между делом, болтая без умолку, сообщил мне малец — улицу — табличка на покосившемся столбе гласила, что имя ей «Рябиновая». Право, не увидел я и за метров тридцать пройденных до дома Фрэнка и его бабушки ни одной рябины… Может, раньше здесь всюду, куда ни глянь, вспыхивали по осени грозди ярко-оранжевых ягод под кистями тонких листьев?.. Дорога — жуткая жуть! Если, предположить, на одной из главной земля — далеко не асфальт — была почти что ровной — та, с которой мы сошли, хоть и звалась она звучно — «Бугровская» — и что за названия такие причудливые?.. я будто в другую страну попал — куда меня занесло! Здесь из-за канавы по обе стороны дороги ни одна самая узкая машина не проедет, так ещё и ухабы, чередуются с ямами, обратившимися из-за недавнего дождя в глубокие лужи. А при попытке их засыпать, местные использовали довольно крупные камни — некоторые экземпляры, едва не пробившие мне — городскому привыкшему к асфальту — несколько раз кроссовки. В добавок к этой «красоте» сельского бытия под ухом под аккомпанемент скрипа и треска велосипеда, не затыкаясь, сыпал увлекательнейшими рассказами о своих приключениях мой добродушный сопровождающий и по совместительству один из команды местных задир по имени Фрэнк. Да я, потирая щиколотку в надежде не столкнуться с вывихом — как мне машиной-то управлять с подвёрнутой ногой? ах да, я же тут же исцелюсь… — узнал за эти полчаса вынужденной прогулки историй о падении с крыш и чудесном исцелении сломанной лапы собаки соседки Милы — молодой и бесконечно красивой дамы — по словам Френка, который, похоже, нашёл свою первую любовь — больше, чем сам за полгода в Магиксе пережил! Ну ничего себе жизнь в деревне! И как далеко я умудрился укатить от города… и дома отца? Может, телепорт? Но с голодухи куда только не занесёт — глядишь, обратно под клинок Эрендора — а тот и рад будет! Да и сил мне на заклинания сейчас не хватит. Дома да участки, разбитые по обе стороны дороги, соответствовали… м… тропе, по которой мы… не шли — пробирались. Кое-где находились приличные, хоть и повидавшие лучшие годы, хибарки, но в основном натыкался я на покосившиеся, простым языком — аварийные конструкции под облупившейся выцветшей жёлтой да голубой краской за поржавевшим забором, за калитку которого любой может пройти. Но даже в таком доме кто-то жил — хоть крыша над головой оставляла желать лучшего, но участок был ухожен — трава скошена, деревья побелены, дорожка очищена от пыли и веток… А вот и дом Френка — раскинув руки, мальчишка заявил мне с гордостью, распахивая калитку и впихивая внутрь свой тяжеленный велосипед вперед себя да и меня тоже. Я увлечённо рассматривал обитель мальчишки, по доброте молодого сердца, пообещавшего подать мне хлеба да воды. Точнее, картошки и малосольных огурцов. Дом белый, двухэтажный, небольшой. Краска свежая, фасад аккуратный. Обошли дом по камнем уложенной тропинке и наткнулись на тонкий стебель шиповника напротив большой бочки с водой и одинокого стула. Фрэнк откинул велосипед на газон и прошмыгнул внутрь дома, ну а я остался и принялся уже без зазрения совести изучать каждый кустик и травинку. Вокруг плодовые деревья да заросли колючей кустовой розы, подпоротые наспех сколоченными заборчиками. Гамак между двумя молоденькими яблонями. Большой куст каких-то тёмных больших ягод… от толстых иголок на его ветках мне стало ещё хуже, чем от жирного пузатого паука, устроившегося в тени сирени прямо над головой. Тропинка вела дальше, к скромным клумбам заснувших на зиму цветов, к теплицам и большим грядкам клубники. Открылась дверь. Я взволнованно обернулся, услышав полный удивления старческий голос: — Вы, милок, новый друг нашего Фрэнка? — спросила, тем не менее, с улыбкой бабушка в тёплой длинной юбке да свитере с повязанным на голову и шею цветастым платком. Я заторможенно кивнул… и решил дополнить: — Я… случайно забрёл в ваше поселение… и… Бабуля всё с той же благодатной улыбкой рукой мне помахала. — Да, да, этот непоседа уже все уши мне пожужжал… — хохотнула с добротой хозяйка дома. — Зайдёте, выпьете чаю?.. Согласиться на чашку горячего чая в уютной прогретой солнцем кухне они мне не позволили — между дверьми в узкой прихожей, завешанной одеждой и заставленной обувью и каким-то садовым инструментом, и своей бабушкой протиснулся Фрэнк. Мальчишка вывалился под солнце с огромной улыбкой до ушей и большой стальной кастрюлей. — Фрэнк! Чему тебя мать учила — гостей как подобает принимать, за столом! — отругала своего внука женщина. — Вернись-ка в дом. Я разолью чай и погрею обед. — Да что ты — чай да чай! Торчать дома, пока такая классная погода! Пошли, Ринар! И всунув мне кастрюлю, как оказалось — заполненную до краёв — Фрэнк потащил меня за руку по каменной дорожке куда-то вглубь участка сквозь заросли плодовых кустов. Запах, кстати, издавало нечто, закрытое далеко не крышкой — белой с какими-то тёмными пятнами тарелкой, соблазнительный, дурманил специями и какой-то свежестью… В изобилии грядок — половина из которых была закрыта соломой, другая — плёнкой, прижатой камнями, на небольшой лужайке, где росла высокая аккуратная — с метра четыре-пять — сосна — стояла узкая скамейка. Рядом — низкий стол — на нём Фрэнк и расположил наш сегодняшний обед… а для меня вовсе — обед да ужин с завтраком — а после вновь улизнул… чтобы принести две кружки. И наполнил их водой прямо из-под крана под кустом… Когда мучает жажда уже час третий — если не больше — брезговать желание отпадает. Так что я припал губами к чашке, осушая ту сразу же в пару глотков, забыв и улыбнуться в благодарность. Живой! Выдохнул и вновь вдохнул в себя жизнь. Как хорошо!.. — Ну ты и водохлёб! — посмеялись с меня ехидно. Я и обидеться не успел — кружку выхватили и уже через минуту я держал её вновь и снова до краёв полную. Кстати, вкусной чистой холодной водой! Такую в городе из-под крана не попьёшь! Может, у них тут скважина? — На, ешь! Сказали мне без капли того самого названного бабулей этикета, всунув в освободившиеся руки целую картофелину, вторую руку заняв огурцом, издающим тот самый соблазнительный аромат, а в рот, раскрытый от удивления и в поиске ответа… ломоть чёрного хлеба. И сам давай чавкать с аппетитом. Л-ладно… Отведаем!