Для Евгения это путешествие стало своего рода искуплением. Его душа была изуродована достаточно для того, чтобы пуститься в самоубийственную миссию с целью спасения всего мира. Стать его президентом? Можно быть уверенным, что обещание защищать народ не будет сдержано. Из-за постоянного стресса, жестокого обращения и беспокойства он годами находился в мучительном душевном состоянии. Такова цена жизни в регионе, ставшем депрессивным задолго до инцидента 2022 года. Получить рекордную прибыль в таком месте было невозможно, поэтому постепенно Евгений начал отходить от карьеры комика и артиста, найдя работу по профессии. Однако и государственная служба в МИД удовольствия не приносила: повышений не было, никаких полномочий кроме широкого спектра обязанностей также не было, а работать за 19 500 рублей в месяц в столице — себе дороже. Несмотря на то, что его поведение было скромным, любезным и вежливым, как подобает настоящему специалисту в области международных отношений, с ним почти никто не считался. Работая с уже сложившимися карьерными дипломатами, он нехотя узнавал государственные тайны и секреты коллег, и всё равно ни с кем подноготной не делился. Однако продвинуться по карьерной лестнице не получалось. Давила на него и репутация клоуна, которую он приобрёл ещё в студенческие годы.
Помимо любви к власти, у Евгения была ненасытная жажда денег. Он пытался извернуться так, чтобы в карман ему пришло не 19 500 рублей, а цифра покрупнее. Евгений воровал и ненавидел себя за это. Однако мысли покаяться его не посещали — он не ходил в церковь и не желал садиться в тюрьму. Через некоторое время воровство для него стало чем-то привычным, чем-то таким, что объединяло его с малочисленным кругом других сотрудников, создавало крепкие прочно-порочные социальные связи. Это было в новинку для мужчины, первым признанием его как «свояка» за столько лет одиночества. И на этом можно было бы поставить точку, если бы не один мерзкий эпизод, который сам Евгений вспоминал с отвращением.
Это был один из светских походов на оперу с коллегами, который традиционно проводился каждый четверг в 19:00. Места стоили дорого, но из-за дружбы директора театра с сотрудниками МИД билеты доставались практически бесплатно. Придя пораньше и заняв своё привычное сиденье в левой ложе, Евгений начал рассматривать красивый зал и приходящих людей, кивая знакомым и снова с неудовольствием отмечая, что новых посетителей, достойных внимания, нет. И тут он случайно замечает Её. Он несколько секунд удивленно смотрит, пытаясь понять, почему он никогда с ней раньше не встречался. Суетливость и рассеянность — верные признаки того, что она здесь действительно первый раз. Наконец она заняла место в партере — в самом сердце зрительного зала. Кресла были неудобными, из-за чего она ещё несколько минут повозилась с вечерним платьем, пытаясь поудобнее расположиться. Она несколько раз обернулась посмотреть, куда светские дамы кладут женские сумочки, чтобы ничем от них не отличаться, из-за чего Евгений получил прекрасную возможность рассмотреть новое для него лицо. Дерзкие красные губы на бледном лице, темные волосы, заплетенные в сложную прическу, определённая неопрятность и эмоциональная несдержанность — всё говорило о том, что к министерству иностранных дел она не имеет никакого отношения.
Она понравилась Евгению Яковлевичу, но подойти и познакомиться с ней после представления он не решился, увлёкшись разговором с коллегой. В следующий четверг он опять увидел ту девушку, но уже более уверенной. И всё такой же одинокой. Он случайно встретился с ней в гардеробе, решив понаблюдать за её действиями. Она не пряталась в тени, спокойно перемещаясь по зданию театра, рассматривая таблички, трофеи и постеры. Он проследил за ней до зрительного зала, пытаясь заставить себя завязать беседу. Так и не осмелившись, он аккуратно прошмыгнул в привычную ложу, не теряя её из виду. Она заняла всё то же место, которое не пользовалось особой популярностью у публики из-за того, что низкие люди с него практически переставали видеть сцену за головами более высоких граждан. Она с трудом приняла всё тот же величественный вид, на этот раз еле-еле расположившись уже в тёмной мантии. Евгений осмотрелся по сторонам. Казалось, кроме него её никто не замечает. На этот раз была комическая опера, которую мужчина видел множество раз. Смех она больше не вызывала, но он с удовольствием следил за тем, как плечи незнакомки подрагивали от нескрываемого искренного хохота. Дав себе клятву подойти к ней после представления, Евгений провёл языком по пересохшим губам, предвкушая, насколько неловко он будет себя чувствовать.
Наконец, поклоны артистов, публика в восхищении встала и начала аплодировать. Евгений вздрогнул, чувствуя, как в его груди разливается адское пламя. Он почувствовал, как на спину ему запрыгнула паника, крепко сковав всё тело, и нервно замер. Девушка хлопала медленно, не вяло, а как бы оценивая, заслужила ли игра артистов внимания с её стороны. Евгений против своей воли насчитал 12 хлопков. Сам же он оценивал себя максимум на снисходительных два. Отголоски последнего хлопка исчезли, занавес закрылся, посетители начали организованно расходиться, громко обсуждая друг с другом представление.
— Евгений Яковлевич, вам понравилось? — спросила всё та же коллега, практически каждый четверг приходившая вместе с ним в театр, а по другим дням они встречались во время прочих светских мероприятий. Они постоянно пересекались и на работе, но разговор редко когда заходил дальше обычной светской беседы или «разговора по существу». Она подошла к Евгению со стороны дальнего ряда и, не дожидаясь ответа, прокомментировала представление глубоким, почти незаметным хрипом, в который мужчина не хотел вслушиваться. Он почти потерял заинтересовавшую его девушку из виду.
— Да, понравилось, — мягко ответил он, чтобы не разочаровать собеседника, который, возможно, будет полезен ему в продвижении по карьерной лестнице.
— Я люблю оперу, — продолжила она, подойдя ещё ближе к Евгению. Это неприятный контакт, учитывая то, что мужчина хотел познакомиться с совсем другой девушкой.
— Я тоже люблю, — вслух сказал Евгений, подумав, что никогда даже лично себе не признавался, насколько сильно он на самом деле ненавидит театр после многолетней позорной в нём службы. Он хотел обратиться к спутнице по имени, но с грустью осознал, что не помнит его. Столько лет работы вместе, а имена он всё так же запоминал с трудом. За ненадобностью.
— Катя, — сказала она, совершенно точно распознав, в чём затрудняется Евгений. Осёкшись и покраснев, она продолжила, — Екатерина Богдановна.
— Точно. Извините, пожалуйста. Под впечатлением от представления, — нашёл выход из неприятной ситуации Евгений, почувствовав, что собеседница довольно замурлыкала в ответ.
— Екатерина Богдановна, — повторил мужчина имя, на этот раз не забывая его. Он осознал, что за недолгим разговором в толпе практически поравнялся с той девушкой.
Вдруг он замечает молодого человека, который торопится, расталкивая чересчур медленных посетителей, откуда-то с верхних этажей, приближаясь к той загадочной незнакомке. Она повернулась и улыбнулась ему какой-то странной кривой улыбкой. Молодой человек приобнял её за талию, и они пошли вместе, о чём-то споря. «Похоже, они знакомы», — иронично подумал Евгений, — «Почему тогда он прятался?». Что-то странное было в этом молодом человеке, чего мужчина понять не мог.
В театре звучала тихая музыка, но разобрать разговор людей, с которыми Евгений практически поравнялся, не представлялось возможным ввиду всеобщего гомона возбуждённой толпы. Екатерина Богдановна всё ещё преследовала его, бесперебойно болтая, но он молча следовал за девушкой, ощущая аромат её духов, разносящийся по воздуху. Казалось, что она тоже слушает короткие мелодии и незаконченные пробные аккорды джаза вместо разговора своего собеседника. «Ну обернись, ну посмотри на меня», — Евгений повторяет это про себя, как заклинание, в надежде на материальность мыслей.
И она посмотрела. На самом деле Евгений не был готов к такому повороту событий, из-за чего не сочинил ни одной фразы, с которой можно было начать разговор. Особенно тогда, когда и у девушки, и у него появился спутник.
Она оценивающе рассматривала его дольше, чем он того заслуживал, и гораздо дольше с учётом наличия партнёра и с той, и с другой стороны. Затем молодой человек заметил, что девушка не слушает его, не согласился на такое поведение, достаточно резко одёрнул её руку, заставляя спутницу повернуться от боли. Она посмотрела ему в глаза и отвернулась к окну, возле которого они проходили. Евгений не знал, о чем она думала, он не знал, кто она и откуда, он не зал её имени, но вся ситуация выглядела очень подозрительно. «Вот бы подслушать их разговор», — подумал мужчина, — «но они не говорят громко. И она точно увидела, что я на неё смотрю». Затем происходят совершенно странные вещи: девушка аккуратно показывает Евгению какой-то непонятный для него жест, чтобы её партнёр это не заметил, в то время как сама она сказала ему что-то очень резкое и достаточно громкое для того, чтобы мимо проходящие люди слышали тоже. Она не учла гул других посетителей, из-за чего молодой человек, по видимому, сильно перепугавшись, опять сильно одёрнул её руку так, что она чуть не упала, потеряв равновесие.
Весь привычный поход в театр резко превратился в триллер и драму. Екатерина Богдановна больно вцепилась в руку Евгения, как-то безнадёжно посмотрев ему в глаза. Жест девушки тоже привлёк её внимание. Музыка вдруг резко стала тревожной, наполненной какофоническими виртуозными переливами и завитками. Она окружила четверых человек, заставляя их принимать активную роль в никому пока неизвестном сюжете, погружаться в полное безумие и оценивать каждую секунду. Музыка была настолько далека от привычной лёгкости и воздушности, что Евгений был готов буквально задохнуться, упасть на красный ковёр театра, хватаясь руками за сдавленную тревогой грудь. Он посмотрел в глаза Екатерины Богдановны, которая продолжала глядеть в его, желая объяснения сцены, происходящей в двух шагах от них. Евгению было больно от мёртвой хватки сотрудницы, но он остолбенел и не мог отдёрнуть руку, казалось, в пространстве он передвигается не сам, а лишь потому, что его несёт толпа других зрителей.
Внезапно, молодой человек, совершенно точно осознавший, что странная парочка их преследует, повернулся к Евгению. Его лицо не выражало ничего, кроме презрения. Екатерина Богдановна ещё сильнее стиснула руку Евгения, сжавшись от страха. И тем не менее, она тоже нахмурилась и смешно поджала губы, стараясь, видимо, этим напугать спутника незнакомки. Она пристально наблюдала за молодым человеком уже несколько недель, когда каждый четверг он приходил в театр, оценивая его, выискивая слабое место в его непробиваемой обороне. Через секунду он обернулся снова, будто не придавая значения этой слежке, и продолжил также весело болтать, не вызывая подозрения других посетителей, слишком увлечённых собственными разговорами.
Музыка зазвучала с новой силой, на этот раз перекликаясь с треском ритуальных костров.
В зале слишком много света. Он начинал давить на глазные яблоки, выжигая зрачки. Незнакомец стал двигаться быстрее, активнее расталкивая посетителей и буквально волоча за собой девушку. Для Евгения он больше не казался влюблённым — его действия совсем не соотносились с этим прекрасным словом и чувством, к которому оно относится.
Евгений и предположить не мог, что на горизонте давно отмерших чувств появится хоть одно событие, которое сможет взволновать его больше, чем кого-либо другого. Испытав поначалу волнение, затем зависть, затем панику, теперь он плавно переходил в стадию ненависти, желая поскорее уничтожить ни пойми откуда возникшего оппонента. Евгений знает, что делать, и смотрит на несчастную незнакомку, обещая спасти её от этого монстра.
Но проходит минута, другая. Гости театра продолжают стекаться к гардеробу, мужчина действовать не начинает отчасти потому, что его руку всё ещё стискивает Екатерина Богдановна, тем самым мешая ему отдалиться хотя бы на шаг и контролируя все его движения. Незнакомец оборачивается второй раз, и в этот же момент коллега Евгения заталкивает спутника за угол, в котором на удивление не было ни души. У неё сильно тряслись руки. Она отпустила его начинавший синеть локоть, резко остановилась, и посмотрела на грубое лицо Евгения, пребывающего будто бы в каком-то параллельном мирке. Он чувствовал себя ничтожным, ограбленным: «Она идёт с кем-то за руку, и этот кто-то — не я». Внезапная пощёчина выдёргивает его из размышлений о прекрасной незнакомке:
— Сделайте что-нибудь, — сердито прошептала она, тряся спутника за плечи.
Екатерина Богдановна ошиблась по поводу Евгения — он ничего не знал о сложившейся ситуации. Она в спешке начала объяснять ему всё, что происходит, но он не поверил ей. Больше никто не может ничего исправить.
В конце концов Екатерина Богдановна поняла, что интерес к незнакомке бы вызван любопытством и, хоть бы она ошиблась, влюблённостью, и уж точно не желанием расследовать чудовищное дело, в которое и сама она, по правде говоря, не совсем верила. Она ещё раз более медленно повторила, что происходит, в надежде на принятие мужчиной правильного решения.
Тихо и медленно, разглаживая юбку на коленях, наблюдая, как складки не желали уходить. Евгений осторожно ждал, когда она закончит рассказ, вдруг почувствовав во рту соленый привкус.
— Он обманул и убьёт её, — тихо закончила Екатерина Богдановна.
— И вы хотите от меня… что? — хрипло спрашивает Евгений, практически подсмеиваясь над угрозой, озвученной коллегой.
— Я… не знаю, — отвечает Екатерина Богдановна, краснея от досады и совсем опуская руки. — Я просто хочу, чтобы вы подошли к нему достаточно близко, чтобы отвлечь его, пока я спасаю девушку.
Евгений больше не задавал вопросов, неожиданно для самого себя ядовито холодно встретив просьбу коллеги, из-за чего она практически задерживала дыхание, чтобы не зареветь навзрыд от обиды и одиночества, как маленькая девочка.
Догнать уходящую парочку оказалось достаточно просто — скорость бурлящей, шумной, иногда наглой, иногда жестокой, но удивительно искренней толпы совсем не увеличивалась. В эту короткую дорогу Евгений пытался убедить себя в том, что происходит действительно что-то таинственное, а не совершенно обыкновенный случай домашнего насилия. Хотя ни одна из этих мыслей не давала ему покоя, он инстинктивно содрогался, думая о том человеке и его взгляде. Когда та девушка посмотрела на Евгения, когда она поделилась с ним мелким едва заметным жестом, он подумал, что скорее покончит с собой, но не даст ей страдать ещё больше.
Он очень хорошо понимает, что болен, что за свою судьбу каждый в ответе сам, что помощи ждать неоткуда… или всё же… Но Екатерина Богдановна приходит, бросая свой оговоренный пост, тупо смотрит на него и некоторое время молчит. Она медленно подходит к окну, а Евгений молча выносит себе смертный приговор.
«Мы проиграли», — слова девушки внушили Евгению доселе неведанный и совершенно особенный страх. Совесть внутри него проснулась, отогнав все самовлюблённые мысли. Ничего, кроме той незнакомки, прекрасной музыки, играющей в театре, и смертельного холода одиночества в груди.
***
У Екатерины Богдановны квартира в центре Москвы — в том же доме, что и жилплощадь Евгения. Порой она гадала, часто проходя мимо его этажа, почему они ни разу не ходили друг к другу в гости. На этот раз Екатерина Богдановна пригласила его к себе, когда заметила, в каком состоянии её коллега пребывал после того, как незнакомцы будто испарились в воздухе. Это был первый раз, когда Евгений был в чьей-то квартире, и он не понял, что это пребывание было актом жалости, а не его действительной необходимости. И всё же он не отказал. В квартире никого не было — Екатерина Богдановна тоже жила всегда одна. Хорошо, почти одна. Чёрно-белая кошка, увидев незнакомца, смущённо скрылась за углом, ступая по каменным плиткам, спешно выбежав из прихожей. Но какая это была прихожая. Королевские белые стены с позолоченными завитками, настенные стеклянные светильники, картины с изображением космоса на стенах, которые удивительно хорошо гармонировали с общим стилем помещения. Екатерина Богдановна посмеялась над его замешательством, проводив грустным взглядом уходящую кошку, которую она сперва хотела погладить.
Девушка провела его по коридору с многочисленными ответвлениями в другую комнату с плотно занавешенными окнами, больше похожую на обитель детектива. В нос проник очень сильный запах табака, из-за чего в груди Евгения сильно закололо, и аромат лаванды. Адская смесь, которая совсем не подходила к владелице апартаментов.
Увидев, что Евгений постарался закрыть нос рукой, чтобы не вдыхать ядовитый запах, она подлетела к окну, распахнув его настежь, чуть не перевернув три горшка с лавандой на подоконнике. Она неловко повернулась к гостю, прислонившись к батарее и обжёгшись о неё.
— Вы присаживайтесь, — суетливо сказала она, указав на деревянный стул, стоящий возле маленького столика напротив окна с красивой рамой, оформленной небольшими лентами, полосками и чёрточками красного и синего цветов.
Евгений пожал плечами и принял предложение.
Екатерина Богдановна расположилась в кресле в углу, внимательно разглядывая гостя, будто видя в нём нечто загадочное.
— Тот человек, о котором вы говорили, — решается нарушить молчание Евгений, постепенно приходя в себя, — кем он был?
В конце концов, это всё, что их связывало, кроме работы и походов в театр. Вопрос был задан напрямую, но девушка услышала под ним и нечно другое: «А кто же вы, и почему вы это знаете?» Екатерина Богдановна молчит нарочито долго, осмысливая вопрос и чувствуя, в каком нетерпении находится её гость.
— Это мой дядя по материнской линии, — наконец отвечает она ровным голосом, не прерывая зрительный контакт, — Делл Дуглас. Ему 26 лет — мы практически ровесники с ним. Моя мать была первым ребёнком в семье, её бабушка других детей не планировала. Но потом она изменила мужу с каким-то иностранцем в командировке в США, и получился он. Сам суженый сбежал на родину, а вскоре и дед ушёл из семьи, прознав про измену супруги. Дядя Делл был предоставлен самому себе большую часть времени, поскольку бабушка вкладывалась больше в моё развитие, нежели в развитие собственного сына. Постепенно он удалялся из семьи. Став совершеннолетним, он посчитал себя специалистом-хиропрактиком, в этот момент я уже не слишком с ним общалась. Всё, что я знаю о нём дальше — так это его поездка к месту трагедии 2022 года. Там, видимо, его навыки сильно пригодились. После этого он прервал абсолютно все контакты, даже после смерти его матери и сестры он не подал ни одной весточки, хотя я и пыталась с ним списаться. И вот, некоторое время назад, я его встретила. Он не видел меня, а я не стремилась показываться ему на глаза, чувствуя некоторую вину за его бедственное положение на протяжении всей жизни. Когда он на нас сегодня посмотрел, я почти уверена, что он не узнал меня. И как же сильно он изменился за эти несколько лет…
Екатерина Богдановна импульсивно встала и подошла к столику, за которым сидел Евгений. Она открыла ящичек и выхватила коробку пустырника. Сбегав на кухню, она отмерила дозу, смешав спасительную успокаивающую жидкость с водой. Она выпила, предложив такой же напиток гостю. Тот отказался, согласившись лишь на чай. Екатерина Богдановна ещё немного покопалась на столе в поиске чего-то, и Евгений увидел, что девушка выполняет практически бессмысленные действия, будто пытаясь стереть из памяти что-то, неожиданно в ней всплывшее. И в чём был смысл слежки за дядей… Спросить Евгений не решился, наблюдая за действиями коллеги, не зная, как её поддержать. Наконец с мыслями собралась девушка:
— Вы любили её? — в нетерпении спросила она, нарушая тишину. Вопрос был задан настолько не к месту, что Евгений чуть было ни открыл рот от удивления.
— Не знаю, — быстро перебил мужчина, нахмурившись и глубоко вздохнув. Через пару секунд придя в сознание и лёжа на полу, ударившись затылком, Евгений прошептал едва слышно, — Екатерина Богдановна.
Ответа не последовало.
— Екатерина Богдановна? — повторил он ещё раз. Евгений начинал тонуть в болоте безумия, бесконечных сожалений и кошмаров, — не оставляйте меня одного сейчас.
— Т-с-с, это для вашего же блага, — прошептал голос ему на ухо с оттенком сожаления, — Не стоило сюда приходить, не стоило гнаться за моим дядей.
Она скривила губы в лёгкой улыбке, кивнула и отвернулась. Екатерина Богдановна больше не смотрела в глаза своему коллеге, который еле держался, чтобы не провалиться в глубокий сон. Это было мощное снотворное, которое девушка заботливо подмешала мужчине в чай.
Страх отступил. Он вдруг как-то осознанно посмотрел на Екатерину Богдановну, которая сама задрожала от ужаса. Её история больно ударила по нему. Больно, но не смертельно. Голова сильно болела, возможно, поэтому он не желал отключать сознание навстречу бездне.
На радость Екатерины Богдановны снотворное всё же подействовало так, как она планировала изначально.
Она перестала дрожать и была довольна результатом. Она лукаво улыбнулась, надеясь, что Евгений не начнёт задыхаться, как иногда происходило с другими.
Она не смогла солгать ему, понадеявшись на его честность. Жалкие мысли, которые заполонили всю её голову, мешая попасть мыслям здравым.
Екатерина Богдановна взяла телефон со стола, специально припасённый для подобного момента, который дали её около года назад. У неё была тысяча возможностей воспользоваться этой штукой, но каждый раз она себя останавливала, убеждая в том, что время для звонка ещё не пришло. Но штаб не нуждался в отчетах и оправданиях, им не было дела до девушки, которая не вносит вклад в общее дело.
Он быстрыми движениями набирает давно выученный наизусть номер, не осознавая до конца смысла своих действий, проигрывая мелодию из театра, все еще звенящую в её сознании. Она замерла на мгновение, выпрямила спину, готовясь к сложному разговору, на миг отложила смартфон, вытерев вспотевшие руки об одежду, и всё же взяла его обратно. Она пожала плечами, несколько раз глубоко вздохнула и долго выдохнула, пытаясь настроить себя на нужный лад.
Да, Евгений Яковлевич с такой задачей справился бы гораздо лучше.
Она почувствовала некоторого рода облегчение, когда на её звонок никто не ответил. Она выполнила свой долг — и на мгновение её окутывает холодный покой и осознание того, что от неё теперь ничего не зависит. Она выполнила то, что он неё просили. Не её вина, что эту информацию не восприняли. Если снотворное будет действовать меньше, чем требовалось, то пусть будет так. Они упустили свой шанс. Но, глядя на мирно спящего Евгения, она поняла, что это затишье перед бурей, и объяснить всю ситуацию будет не так просто. И ещё сложнее будет эту информацию принять.
***
Он пришёл без стука и приглашения, принеся с собой холод ночи. Он закрыл лицо руками и долго молчал. Екатерина Богдановна смотрит на него с терпеливым сочувствием: она знает, что ситуация в штабе патовая, а остальные разбежались кто куда, и, видимо, иногда рассказывали вещи, которые должны были оставаться в секрете.
Мужчина не плачет, только качает головой, пытаясь заставить её работать, а Екатерина Богдановна кладет руку ему на затылок, чтобы пригладить спутанные ветром волосы.
— Я знаю, — говорит она. — Я знаю…
— Час от часу не легче, — подняв голову, он с отчаянием посмотрел ей в глаза.
— Не легче, — говорит она, и он разочарованно опускает глаза, не найдя в них надежды.
Она подходит к подоконнику с цветами и поливает их. Мужчина, войдя в комнату и уставившись на лежащего на полу в бессознательном состоянии человека глубоко вздыхает. Екатерина Богдановна никогда не была вежливой — даже не удосужилась обезопасить гостя и перенести его на кровать. Незнакомец подошёл к Евгению, проверил пульс и послушал дыхание. Все показатели в норме, уже не так всё плохо. Тогда он вытащил сигарету из кармана и закурил. Если бы Евгений был в сознании, он тотчас бы понял, кто стал причиной того запаха табака, который он поначалу ошибочно соотнёс с коллегой.
Екатерина Богдановна терпеливо, но нервно ждала, когда мужчина докурит сигарету. Он будто назло делал это долго, лишь после пяти минут поднялся, посмотрел на девушку выразительными глазами и подошёл к ней. Екатерина Богдановна услышала мелодичный тон его голоса, поток звуков, цепляющихся друг за друга, а за ними — пустота, отсутствие какого-либо человеческого чувства, чистая математика, вытесняющая все остальное.
Екатерина Богдановна чувствует, что процессия будет долгой, не дослушав до конца, она направилась к дверям, чтобы помочь транспортировать гостя в штаб.
— Не уходи, — мужчина будто бросает это слово, не заботясь о его сохранности при получении, — тебе бы надо зарубки в своей квартире делать, чтобы я не потерялся. К чему такие лабиринты, зачем ты стены в квартире двигала, делая такие маленькие комнатки и превращая всё в лабиринт?
Осознав, что во всей ситуации мужчина ещё и успевает шутить, Екатерина Богдановна перестала чувствовать сожаление и раскаяние, мурашки постепенно перестали бегать по коже. Плечи больше не дрожали, она не останавливаясь проследовала по коридору, не спутав направления, впервые ведомая долгом.
Ей кажется, что её разбили, как фарфоровую чашку, и как-то переклеили, перепутав куски местами и сжав их вместе. Она больше не чувствует себя целой. История далека от завершения, и предстоит сделать ещё очень многое.
Мужчина медленно подходит к Екатерине Богдановне из-за угла, схватив обмякшего Евгения за руки и протащив по гладкому холодном полу, он смотрит ей в глаза, и она внезапно не может отвести взгляд. В ней нет стыда за то, что она совершила, но в ней было лишком много боли, чтобы вынести это всё одной. Она не отстраняется, когда нога спящего Евгения, выносимого из квартиры на плечах, коснулась её руки.
Екатерина Богдановна знает, что уничтожает все, к чему прикасается, особенно то, что любит, она слишком хорошо помнит, как быстро небольшое общение, едва заметный флирт привели к нынешней ситуации, когда жизнь её коллеги, в которого она была влюблена с самого начала карьеры, поставлена под угрозу ей же самой. Ей кажется, что она получила его обманным путём.
Она закрыла все двери и окна в квартире, шторы были опущены во всех многочисленных комнатах. Она не переживала за спину мужчины, который тащил Евгения. Это был почти гигант, чьё полное имя не знал никто. В штабе к нему обращались по фамилии — Кравцов. Один раз Екатерине Богдановне повезло увидеть его инициалы на бумаге — К.И. Но личность его была во многом секретна. Ходили слухи, что он и организовал штаб после инцидента 2022 года, когда люди начали понимать, что в происходящее вовлечены тайные организации. Кравцов начал копать глубже, что привело к появлению огромного тайного бункера в отдалённом от столицы месте с различными переходами, мостиками и тайными проходами, уступающими по великолепию разве что Хогвартсу. Никто не знал об истоках финансирования этого проекта, меценаты пожелали остаться неназванными. Только из-за конспирации на всех уровнях организации удалось просуществовать так долго, не будучи найденными, но испытывая почти постоянный кадровый голод. Екатерина Богдановна также не переживала, что странную высокую фигуру с человеком в бессознательном состоянии кто-то увидит — на улице была уже глубокая ночь, а фонари, по обыкновению спальных районов, зажжены не были. Екатерина Богдановна быстро спустилась вниз, усаживаясь в машину рядом с водителем, неохотно воздерживаясь от травмирующих вопросов о делах в штабе. На удивление, заговорил сам Кравцов:
— Иногда мне кажется, что я всё это выдумал. Что я просто случайный сумасшедший из многочисленных прочих безумцев.
— Всё может быть. Может быть. Но знай, что ты хотя бы не один, — Екатерина Богдановна пожала плечами, — быть может, мы действительно играемся в секретных агентов.
— Кто он? — прямо спрашивает Кравцов, отвлекаясь от дороги и смотря на спящего на заднем сидении Евгения.
Екатерина Богдановна не знает, что и ответить.
— А кто я? — Она снова пожимает плечами, делая вид, что не намерена говорить. Не сегодня, — Иногда мне тоже кажется, что я вообще не существую. У меня тоже нет имени и лица. Я обезличена. Я не знаю, кто я, кто он, кто ты, кто мы.
— Катя, — шепчет Кравцов, так редко обращавшийся к ней по краткому имени. Негромкий голос совсем не придавал девушке уверенности, что она есть. Екатерина Богдановна снова пожимает плечами, поёжившись от холода в машине.
— Екатерина Богдановна, — это был голос Евгения Яковлевича, который начинал приходить в себя. Он повторяет ее имя певучим голосом, по видимому не до конца осознавая его смысл.
— Почему так быстро?! — Кравцов, почти не контролируя себя, больно хватает девушку за руку, — ты что ему такое подсыпала, что он уже просыпается?!
Екатерина Богдановна не знает, что ответить. Она уже давно пытается разобраться в поразительной стойкости своего коллеги к снотворному, способному за минуты свалить с ног и самого Кравцова. Водитель быстро отпускает её руку, приводя в себя снова в спокойное состояние. Он действует быстро и хладнокровно, меняя дорогу на более короткую и сворачивая с главной улицы. Главное — успеть до его полного пробуждения. О скрытности поговорим позже.
Евгений продолжает повторять имя коллеги, с каждым новым разом будто сильнее осознавая его смысл. Всё больше боли и разочарования становится слышно в голосе.
Он доверял тебе, Катя. Быть может, ты всё же дала ему надежду на светлое будущее и пробудила мысль о том, что в жизни по-прежнему есть что-то хорошее. Сегодняшний день всё испортил.
Дорога была долгой, почти занимался рассвет. Евгений продолжал едва слышно произносить имя коллеги, не подавая никаких признаков пробуждения ясного рассудка. Кравцов, проработав весь день над новой теорией, практически начал отключаться. Увидев это, Екатерина Богдановна заботливо достала всегда припасённую банку энергетика из бардачка. Мысли Кравцова были очень далеко. Допив порцию бодрящей жидкости и наслаждаясь последними минутами спокойной жизни, он настраивал себя на часы мучительно бессмысленного умственного труда.
