Новая жизнь.

Старенькая лачуга посреди непроглядной местности. Ветер, грязь, маленький накрапывающий дождь. Как это бесит! По мне, дак уж шарахнул бы хорошенько, чтоб земля и небо перевернулись. А тебе, похоже, нравится. Смотрю на тебя уже пару минут и не могу оторвать взгляда. Ты сидишь около окна и блаженно вздыхаешь. Окном это нечто назвать очень трудно. Когда-то выкрашенная в чисто белый цвет рама растрескалась от жары, и в трещины проглядывало омерзительно черное от времени дерево. Стекло, заляпанное грязью и паутинами, дребезжало, готовясь разбиться на миллионы, а может и миллиарды осколков, но похоже тебе все равно. Ты так и сидишь с чуть прикрытыми глазами, подперев подбородок необычайно тонкой кистью. Из трещин в раме окна вырывается холодный воздух. Я даже вижу мурашки на твоих руках. Твои волосы чуть колышутся от движений воздуха, а губы все так же растягиваются в нежной, полной скорби улыбке. Решаю нарушить твой хрупкий покой Мастер Сасори, и мои губы тоже трогает невесомая ухмылка. Подхожу к тебе сзади. Одной рукой опираюсь на подоконник, другой же, как будто случайно, дотрагиваюсь до твоей спины. «Пора спать…»— шепчу почти неслышно на ухо. Перемещаю свою руку выше по спине, возвращая тебя в реальность. «Завтра трудный день, Мастер Сасори,»— говорю с иронией в голосе. Ты убираешь кисть из-под подбородка, расправляешь чуть сгорбленную спину, и глаза, уже совершенно знакомые мне, становятся снова пустыми, безразличными, но и какими-то грустными, понимающими всю сущность черной стороны вселенной. «Ты прав Дейдара»,— твой голос чуть срывается от непонятных мне чувств, которые ты испытывал минуту назад. Ты всегда называешь меня юнцом, когда я вопросительно гляжу на тебя, рассказывающего историю с непонятным мне концом. Что ж ты прав. Мне ведомы лишь несколько чувств. И одно из них — чувство к тебе. Кладу свои руки тебе на плечи и почти невесомо сдавливаю их, побуждая тебя подняться. Ты подчиняешься, подобно одной из своих марионеток, и теперь мое дело: лишь взять тебя за руку и тихонько потянуть к кровати. Губы опять растягиваются в улыбке за такое недолгое время. С каждым шагом деревянные половицы скрипят все жалобнее, будто бы просят уважать старость, но нам с тобой все равно. Чувствую, что ноги уперлись в жесткую деревянную доску, изображающую каркас кровати. Сажусь на свалявшийся от старости матрас и привлекаю тебя к себе. Сцепляю свои руки у тебя за спиной и прислоняюсь щекой к твоему холодному, даже через одежду, телу. Так мы проводим минут пять, пока не разразится гром, и бушующий ливень не заменит это невинное покрапывание невесомых капель. Ты еле заметно морщишься. Я тоже теряю свою позу, поворачиваюсь и вопросительно смотрю на тебя. Ты смотришь на меня с минуту и затем, вздохнув, спрашиваешь: «Дейдара, кажется, мы собирались спать?» - твои губы растягиваются в еле заметной нежной и чуть заботливой ухмылке. Мои же озаряет победная немного детская улыбка. Мои руки крепче сковывают тебя в кольцо и чуть приподнимают от пола. Ты подгибаешь ноги и отдаешь мне управление своим телом. Ставлю твои колени на кровать рядом с моими и ложусь, увлекая тебя за собой. Ты получаешь первый почти невесомый мягкий и с тем же жаркий и наполненный какой-то намагниченностью поцелуй, за ним следует еще и еще одно похожее на возгорание спички касание наших губ. Я чуть отстраняюсь, а ты уже тянешься за новой искоркой. Мои губы вновь трогает улыбка, но сейчас не до нее. Я переворачиваюсь, стараясь не придавить тебя весом своего тела. Кладу тебя на спину и воспользовавшись твоим замешательством, касаюсь кончиком указательного пальца уголка твоих губ. Ты, легонько лизнув кончик пальца, тянешься за поцелуем, ловишь мои губы в свои и ласково сжимаешь их, будто в упреке. Следовало бы снова улыбнуться, но я не могу, я полностью теряю рассудок. Припечатав твою голову к матрасу и зафиксировав ее руками, я углубляю поцелуй почти да нельзя, мой язык блуждает по твоему рту, поглаживая мягкую и какую-то гладкую на ощупь внутреннюю поверхность щеки, переключаюсь на остальное и чувствую, что твой язык дотрагивается до моего неба. На секунду останавливаюсь, прочувствуя момент. Затем, будто решив подловить тебя, касаюсь твоего языка у основания. Ты шумно выдыхаешь, давая мне преимущество, а затем начинаешь тихонько поглаживать мой язык. В моей голове уже разрывается как минимум сто одновременно запущенных фейерверков. Золотисто-желтые, серебристо-синие, красно-розовые искорки взрываются перед моими глазами. Решаю, что надо передохнуть и легонько отстраняюсь от тебя. Твои глаза сильно расширены, красные от моих поцелуев губы раскрыты, и из них вырывается сбивчивое дыхание. Мне нравится то, что я сделал с тобой, но могу поспорить, я не лучше, и тебя это тоже удовлетворяет. Ты ласково привлекаешь меня к своей шее и чуть касаешься подбородком моей макушки. Мои губы касаются твоей кожи, а руки поддевают твою кофту, мягко стягивают ее до подмышек и, легонько проведя по внутренней стороне твоих рук, снимают кофту совсем. Я почти никогда не смотрю на твое тело, ведь оно прекрасно, да мне и незачем смотреть, мне следует его почувствовать. Ведь я скульптор, и мои руки — это единственное, чем я вижу просто отменно. Ты брезгливо хмыкаешь, зная, что сейчас сделаю я, но все равно подставляешь мне свое тело и чуть изгибаешься в нетерпении. Не хочу заставлять тебя ждать, но немного все-таки медлю, заостряя внимание на линии твоих локтей. Изображаю крайнее любопытство, а ты сжимаешь ноги от нетерпения, издаешь стон приглашающий меня к тебе. Тихонько целую твой локоть и, чуть прикусив нежную кожу, спускаюсь к плечу. Ты обдаешь мое лицо горячим дыханием и чуть запрокидываешь голову, когда я касаюсь губами ключицы. Мои руки как заколдованные осматривают лабиринты твоих ушных раковин и, будто не найдя ничего интересного, скользят по шее и занятым моими губами ключицам, нежно осматривают бока и чуть щекочут кожу. Ты прогибаешься в спине и запрокидываешь голову еще больше. Твой холодный живот касается моего, и разность температур просто сносит крышу. Я грубо кусаю кожу у основания шеи но, чувствуя, как вздрогнуло твое тело, заботливо облизываю место укуса, признавая свою вину. Одна моя рука заполняет пространство под твоей выгнутой поясницей, другая медленно крадется к груди, исследуя живот невесомыми прикосновениями. Носом скольжу вниз и замираю, добравшись до солнечного сплетения. Оставляю там маленький поцелуй и продвигаюсь вправо, натыкаясь на твой затвердевший сосок. Обвожу по контуру это багровое пятнышко, потом чуть прикусываю выступающим клыком. Проделываю это еще несколько раз, а рука, добравшись до второго соска, проделывает с ним свои преобразования. Большой палец аккуратно надавливает на центр соска и спирально раскручивается от середины. Ты не можешь терпеть эту пытку, прогибаешься, почти свесив голову с кровати, и издаешь несколько приглушенных стонов. Чувствую, что ты готов к большему, и я начинаю медленно спускаться все ниже и ниже, по пути мягко целуя твою ледяную кожу. И вот я, наконец, достиг цели – я аккуратно снимаю с тебя штаны и беру твой член в руки. В твоих глазах я вижу возбуждение, они будто просят меня продолжать. И я, медленно наклоняясь к головке, начинаю ее лизать. Я чувствую, как ты извиваешься от возбуждения, слышу твой вожделенный тихий стон. Я не останавливаюсь и осторожно внедряю член в свой рот, начиная его сладко посасывать. Он такой же холодный, как и все твое тело. Но я согреваю его своим языком, водя им по бокам. Я ускоряю свой темп, ты с придыханием стонешь, кусая губы, вплетаешь свои пальцы мне в волосы, побуждая еще ускорить темп. Решаю подразнить тебя Мастер Сасори и, медленно проведя по всей длине члена языком, замедляюсь. Разочарованно стонешь и до боли сжимаешь мои волосы. Невольно поднимаю голову, смотрю в твои обиженные глазки и широко улыбаюсь. Ты чуть ослабляешь хватку, и я, вырвавшись из цепких пальчиков, приближаюсь к твоему лицу, ласково касаюсь твоих губ своими, заботливо обнимая тебя. Обнимаешь в ответ и чуть углубляешь поцелуй, облизывая мои губы. Отстраняюсь, но тут же припадаю к твоей щеке и, оставив там легкое касание губ, продвигаюсь к уху. Медленно облизываю чуть солоноватую кожу за ушком, ты глубоко вдыхаешь и тут же давишься воздухом, когда я прикусываю мочку. Безмолвно посмеиваюсь тебе на ушко, затем отстраняюсь и с улыбкой протягиваю к тебе руки, будто прося простить меня. Ты, немного колеблясь, заключаешь меня в крепкие объятия тем самым давая понять, что прелюдий на сегодня достаточно. Снова придвигаюсь к соску и аккуратно посасываю, попутно облизывая свои пальцы. Нелепо пытаешься сдержать стоны, а руки расслабившись, теряют хватку, и ты опрокидываешься на кровать, сжимая руками край простыни. Медленно провожу мокрыми пальцами по бедру, ягодице и ввожу два пальца. Ты распахиваешь широко глаза от неожиданности, но в следующую минуту прикрываешь их и подаешься навстречу моим пальцам. Больше не могу терпеть, и, нависнув над тобой, жарко целую тебя, тут же вводя свой член наполовину. Стонешь сквозь поцелуй, запрокидываешь голову, но я не даю тебе увернуться от поцелуя, следую за твоими губами и вхожу в тебя до основания. Даю тебе время привыкнуть, тихо шепчу «расслабься», настойчиво смотря в глаза, и слышу за окном нарастающий ливень. Вместе с ним нарастает и наше возбуждение, и, дождавшись твоего кивка, я начинаю рвано двигаться в тебе. Дождь подыгрывает нашему темпу, и ты начинаешь двигаться навстречу мне, поднимаешься на локтях, не в силах терпеть волны ощущений, запрокидываешь голову и сладко стонешь уже не в силах сдерживаться. Целую твои губы, а рукой сжимаю твой возбужденный член. Произносишь мое имя и, закрыв глаза, снова запрокидываешь голову. Начинаю двигать своей рукой, с каждой секундой ускоряя ритм. В моих глазах уже ползут черные искры, а в голове взрываются тысячи салютов, но вдруг помещение озаряет яркий свет от молнии и ты, выгнувшись до предела, разваливаешься на кровати с блаженной улыбкой. Толкаюсь в тебя еще раз и с оглушительным раскатом грома падаю рядом с тобой. Оглушительный звон в ушах преследует меня еще минуты три. Затем рассудок проясняется, и я чувствую, что все ноги в липкой влаге, а ты уже почти засыпаешь. Аккуратно¬ вытаскиваю из-под тебя простыню, обтираю нас и слегка накидываю одеялом. Ты переворачиваешься, обхватываешь меня руками и утыкаешься лбом в мою грудь. Обнимаю тебя и слышу, что твое дыхание стало уже ровным, вероятно ты спишь, Мастер Сасори, а вот мне все никак не спится и мне остается только слушать, как утихает дождь за окном… *** Ночь вновь разрывает раскат грома и я, кажется, задремавши, чуть раскрываю глаза. Тебя видимо тоже побеспокоил гром, потому что ты решаешь поудобнее устроиться в кровати. Ты отворачиваешься от меня, и я вновь вижу длинный неровный шрам на твоей коже, проходящий по затылку между волос, вдоль позвоночника, разветвляясь в линии плеч и бедер и спускаясь по конечностям, заканчиваясь на самых ладонях и ступнях. Твоя новая кожа никогда не будет развиваться, и шрам будет напоминать всегда о том, что мы любим друг друга, о том, как ушли из Акацки, о том, что бежим от всего уже два года. И вновь вспоминаются картины прошлого. «Дейдара, я так не могу, я хочу чувствовать!»— Тогда ты кричал, ты был искренен и наверно лишь твоя искренность, и любовь толкнули меня на небывалый шаг. Помню, как мы целый месяц искали того, кто смог бы хоть как-то помочь и нашли человека готового на эксперименты… Кабуто… Твоя кожа его заслуга, но не все так просто. Я помню даже сейчас его условие: «Кожа — это ткани и нервные окончания, я могу вживить и то и другое, но только если я получу то, в чем заключается твоя сила, то, что находится у тебя в руках». Тогда я незамедлительно согласился. Также я помню твое лицо искаженное болью, когда наш врач натягивал на тебя твой новый покров тела, ведь очень долгое время ты вообще не чувствовал ничего. Помню, как ты привыкал к коже, как каждое движение отдавалось нестерпимой болью, как ты кричал по ночам от одного лишь прикосновения. Вспоминая это, мне хочется лишь обнять тебя крепко и поцеловать каждый участок этого шрама, что стал вечной памятью для нас двоих. И сейчас, не удержавшись, придвигаюсь к тебе, касаюсь пальцами неровного контура, очерчиваю волнистую линию вверх к жестким волосам, легонько ерошу их и целую твою шею, плавно переходя по шраму к плечу. Чувствую, как твое тело начинает подергиваться от безмолвного смеха, и ты сквозь плотно сомкнутые губы через смех выдавливаешь: «Щекотно!» Ты поворачиваешься ко мне и с полусонной улыбкой обнимаешь, и, кажется, задремавши, утыкаешься носом мне в грудь. Произношу: «Я рад, что ты почувствовал» Закрываю глаза и проваливаюсь в сон, чувствуя ласковое поглаживание моей лопатки холодными пальчиками твоей руки.