Часы бьют полночь

Когда она рискнула спросить у брата, почему тот последние несколько дней ходит такой довольный и улыбается про себя, Гоша только снисходительно посмотрел на неё сверху вниз и хрипло, прокуренно хмыкнул. Наташа сморщила нос и отвернулась. Раньше она любила брата, но с тех пор как он стал хулиганом, любовь поутихла. Хоть сестру он и не трогал, ограничиваясь постоянными ссорами с отцом и тётей Людой. И всё-таки Наташа за него волновалась. Поэтому несколько дней спустя спросила ещё раз — и на этот раз получила ответ. — Знаешь, мелкая, — протянул он, — я походу наконец нашёл то, что меня реально защитит, а не эту всю пургу. — Защитит? — не поняла Наташа. — От чего? — Сама знаешь, от чего, — рыкнул Гоша в ответ, — не притворяйся тупой. Или ты их развидела? Она покачала головой, лишний раз удивившись, как много внимания он уделяет тварям. Мама рассказывала, что большинство из них могут навредить лишь тем, кто боится. А от существ, что опасны не только для трусишек, и смысла прятаться нет: редкие они. Даже если и встретишь, сделать ничего не успеешь. — Так вот, — продолжил брат, лениво разваливаясь на диване и демонстративно кладя ногу на стол, прямо на Людину любимую кружевную салфетку, — недавно я нашёл кое-каких людей, и они пообещали мне, что я стану намного сильнее. Сильнее, чем любая из этих тварей. Он обвёл рукой окружающее пространство, давая понять, кого имеет в виду. — Зачем? — не поняла Наташа. — Каких людей? — Видящих, — довольно протянул Гоша. Голос у него в последние дни изменился, стал вкрадчивым и липким, как конфета-тянучка. Ей это не нравилось. Звучало непривычно и почему-то тревожило. — Таких же, как мы, только собранных в группу. И у них есть… свои методы борьбы. — Борьбы с ними? — Да. Сама подумай. Как таким, как мы, жить? Пока школьники, норм ещё, а потом? Всю жизнь от них шарахаться, как дебилы, ещё и фиг найдёшь работу, фиг с кем закорешишь, сдохнуть можно в любой момент… Мешают. Сожрать могут. А эти решили собраться в кучу, искать таких же, как мы, и пытаться избавить от опасности. Наташа вздохнула. Опасности она по-прежнему не видела. По крайней мере — такой опасности, чтобы избавляться от неё подозрительными методами. — И как ты их нашёл? — спросила она. — Мама же говорила никому не рассказывать, потому что нас посчитают больными… Я вообще не думала, что кто-то вроде нас ещё существует. — Дослушай, — прервал Гоша. — Короче, они сделали просто офигенно, гениально. Группы в соцсетях, опросы на сайтах всяких, даже книжки. И везде даётся типа, ну, посыл: если вы знаете, о чём мы говорим, заходите к нам. И сайт. И на сайте тест, где картинки с этими тварями, если отвечаешь про них правильно, тебя признают видящим и дают доступ. — Как-то сложно… — Наташа окончательно перестала что-то понимать. Какой ещё сайт? Зачем картинки? — А как иначе? — хмыкнул брат. — Избавляются от случайных людей. Чтобы те, кто видеть не может, не пришли случайно и не узнали. Хотя они и не поймут изначально. Примут за какую-нибудь секту. Или сообщество этих… ролевиков. Или ещё какую хе… ерунду. Рядом с сестрой он пытался разговаривать более-менее культурно, не вставляя в речь сленговые словечки, матерок и «уличный» жаргон. Не всегда успешно — но Наташа привыкла. — И всё равно — зачем? — протянула она. — Цель у них какая? — Они говорят, что хотят «помочь юным видящим пережить самые сложные годы», — пояснил Гоша. — Это цитата. Типа, слишком многие фейлят, и они не хотят лишних смертей, потому что сами прошли через всё это и теперь пытаются, чтобы оно больше не повторялось. Типа того. У них есть форум с советами, куча народу, конфы свои, чатики… Их дохрена. В крупных городах вроде даже тусы устраивают. Вживую. Похоже, брат был в восторге от незнакомцев, обещавших «помочь» ему с диковинным даром. — Просто помочь? — не поверила Наташа. — И всё? — Ну да. А чо такого? Я бы на их месте поступил так же. Наташа ненадолго прервала рассказ, отхлёбывая колу из бумажного стакана. Оля не сдержалась и хмыкнула. Это Фролов-то «поступил бы так же» и помог бы другим видящим? Тот самый Фролов, который обещал превратить их с Женькой жизнь в ад — и, пусть и посмертно, всё-таки превратил? Что-то внутри неприятно шепнуло: «вот видишь, и он был хорошим человеком» — и исчезло, когда Оля усилием воли переключила мысли на другой лад. — Как я понимаю, эти ребята оказались не такими дружелюбными, какими притворялись? — уточнила она. Наташа вздохнула — серьёзно, по-взрослому. — Не такими. Я с самого начала решила, что это как-то чудно, но сперва порадовалась. Надеялась, Гоша хоть с чужой помощью перестанет бояться. А ещё… ну, думала, что с их помощью и я смогу узнать о существах побольше. Мне же тоже было интересно! Но всякий раз, когда Наташа начинала расспрашивать Гошу, тот отмалчивался или ограничивался общими фразами. Конкретики она так и не получила. А потом брат и вовсе перестал общаться с сестрой на эту тему. Не твоего, мол, ума дело. Вырастешь — поймёшь. Её это ужасно обижало. Раньше у них не было друг от друга секретов. И то, каким скрытным стал Гоша, ей не нравилось. Влияла так на него новая компания, или он просто посчитал себя слишком «крутым» для общения с сестрой — Наташа так и не поняла. Но в один ужасный день брат вернулся домой странным. Ей уже приходилось видеть Гошу пьяным. В таком состоянии его охватывали то буйная весёлость, то приступы гнева. Он покачивался на ногах, очень много говорил и иногда угощал Наташу конфетами и осыпал комплиментами — а иногда смотрел, как на врага и обузу. Поэтому от нетрезвого брата она пыталась держаться подальше. Но в тот день его состояние не было похоже на опьянение. Оно вообще ни на что не походило. Брата шатало, точно он и впрямь выпил, но мертвенная бледность и трясущиеся, как у больного, губы, подсказывали: алкоголь ни при чём. Гоша смотрел по сторонам совершенно дикими, безумными глазами и долго не мог повернуть дрожащими руками ключ в замке. — Ты что принял? — капризно спросила Люда, когда он прошёл мимо неё, зыркая по сторонам, как не в себе. — Отцу расскажу, что ты наркотой начал баловаться! Совсем от рук отбился… Брат не обратил на мачеху никакого внимания. Обычно он бы тут же вызверился в ответ, облил бы её словесными помоями — а потом отвечал бы перед отцом, который, как всегда, встал бы на сторону новой жены. Но сейчас ядовитая Людина реплика пролетела мимо его ушей. Наташа успела догнать Гошу прямо у входа в его комнату, но тот хлопнул дверью перед её носом и закрылся на замок. Следующие несколько дней он не выходил. Люда стучала было, пытаясь проявить хотя бы формальную заботу о пасынке, но от всех её попыток выкурить Гошу из комнаты веяло такой фальшью, что на неё не купилась бы даже Наташа. Отцу было всё равно. Он появлялся дома чуть ли не за полночь, а уходил раньше, чем дети обычно просыпались в школу. Вряд ли папа вообще заметил, что с сыном творится неладное. — А как же ваша мама? — не выдержала Оля. История Наташи становилась всё более неприятной с каждым новым словом. Вечно занятой отец, равнодушная мачеха, полное отчуждение… Неудивительно, что дети в семье Фроловых росли странноватыми. Озлобленность Гоши, равнодушие его сестры по отношению к опаснейшим тварям — всё становилось ясным. В такой ситуации любой бы отбился от рук. Ничего удивительного. Но… — А что мама? — непонимающе переспросила девочка. — Мама ушла. — Как будто это что-то меняет! — воскликнула Оля. — Вы же могли её найти! Могли послать отца и уехать к ней, раз уж дома было так плохо. Или хотя бы разговаривать по телефону, советоваться там или… Наташа снова вздохнула, став похожей на взрослую. — А папа нам её нового телефона не дал, — погрустнела она. — Мы пытались её найти, но она как будто пропала. Даже в интернете ничего. В соцсетях. И когда мы спрашивали, он не отвечал. Так что… я даже не знаю, жива ли она. Папа говорил, что жива, но я не знаю, можно ли ему верить. — Ужас какой, — протянула Оля. Ей было невыносимо это осознавать, но рассказ девочки будил внутри сочувствие к Фролову, непрошеное, жестокое. Уходила ненависть, сменяясь стыдом и растерянностью. А с ними приходило сожаление. Впервые за эти дни она подумала: что, если они с Женькой были неправы? Что, если Фролов вовсе не был монстром — и ему можно было помочь? — Мне тоже жаль, что мы не смогли найти маму, — протянула Наташа. — Наверное, она бы смогла отговорить его. Но её не было рядом. И случилось… плохое. Наташе Гоша тоже не открывал. Иногда она слышала из-за закрытых створок то ли стоны, то ли всхлипы, и ей ужасно хотелось оказаться там, внутри, хоть как-то помочь брату с происходившим. А происходило, судя по звукам, что-то ужасное. В эти дни ей впервые за недолгую жизнь стало по-настоящему страшно. Не за себя: за брата. До сих пор Наташа полагала, что бояться совершенно не умеет. Теперь — с изумлением прислушивалась к собственным ночным рыданиям, что смешивались со стонами брата за стеной, и чувствовала, как обмирает сердце. Она поняла, что он ощущал. Поняла, когда «драконы», что раньше были лишь забавными декорациями на фоне повседневной жизни, вдруг превратились в хищников, диких и опасных, приходивших к ней каждую ночь, голодно скалившихся из углов. Она начала бояться — и они чуяли этот страх и тянулись к нему, как к изысканному лакомству. Пусть причиной её страха были не чудовища, их нелюдскую жажду это не останавливало. Они шли на её тревогу. Наташа поняла брата — но поняла слишком поздно. Когда двери его комнаты наконец распахнулись, и Гоша, похудевший и осунувшийся, выглянул на свет, она не сразу его узнала. И не отросшие волосы, не многодневная щетина на лице, не синяки под глазами стали тому причиной. Нет: что-то в нём неуловимо изменилось, будто за несколько дней затворничества угрюмый и замкнутый одиночка превратился в малолетнего лидера с железными кулаками. И змея. Существо, похожее на игрушку, настолько оно было маленьким и забавным, росло из его плеча, как причудливый гриб растёт из ствола векового дерева. Когда Наташа увидела брата, она на миг потеряла дар речи. А Гоша только улыбнулся и тягуче, почти нараспев произнёс: — Видишь, мелкая. Теперь я сильный. Теперь у меня есть фамильяр.