Часы бьют полночь

— Здесь… что-то лаяло, когда я была неподалёку в прошлый раз, — Оля не узнавала звуков собственного голоса. — Я подумала, люди с собаками, но… видимо, нет. — Совершенно точно нет, — тихо, в тон ей, откликнулся Женька. — Как-то не хочется узнавать, что за тварь разогнала отсюда всех людей. Даже тех, кто их не видит. О том, что некоторые твари могут влиять на тех, кто не способен их замечать, она тоже знала. Не просто знала — помнила. Их знакомство с Женькой-тяжёлым-случаем, самым загадочным учеником их класса, началось злосчастным сентябрьским днём, когда весь девятый «Б» отправился на экскурсию в Москву. По пути экскурсионный автобус пожрала огромная тварь, затянула внутрь себя, в собственное маленькое пространство, закольцованное и смертельно опасное. Стася и Никитос из их класса были там вместе с Олей и Женькой — но после возвращения они ничего не вспомнили. Ни собственной смерти, ни жутких теней. Ни даже Игоря, брата Никитки, который пожертвовал собой, чтобы спасти остальных. Оля помнила всё. И всех. Её заслуги в том не было: просто повезло в нужный момент оказаться рядом с одноклассником, слишком хорошо знакомым с миром чудовищ. — Вопрос в другом, — прошептала она, чувствуя, как леденеет кровь, — зачем оно это сделало? Ты… не помнишь, когда ты сюда подошёл, ничего такого не было? — Нет, — быстро ответил Женька, напряжённо что-то обдумывая. — Всё было нормально, пока я… о, чёрт. Они догадались практически одновременно — и синхронно развернулись к выходу из парка. Памятник издевательски белел вдали очередным сугробом, словно подсказывая: не успеете. Оно доберётся до вас раньше. Люди, не видящие чудовищ, большинству из тварей неинтересны. А вот видящие — другое дело. Значит, когда в парке появился Женька, то, что жило там — чем бы оно ни было! — обрадовалось и начало действовать. — Оно расчищало охотничьи угодья, — севшим голосом пробормотала Оля. — Чтобы нам никто не помог. Женька сориентировался первым. — Валим! Можно сделать окружающий мир более безопасным, думала Оля на бегу, пока задувал в уши ветер да собственное дыхание вырывалось изо рта клубами пара. Можно не замечать их, делать вид, что не ощущаешь ничего, проходить мимо с безразличным лицом — и тогда они отстанут. Тогда они не смогут причинить вреда, даже зная, что ты их видишь. Тогда они, в конце концов, забудут о твоём существовании! Но даже так — не нарываться было проще и безопаснее, чем совсем ничего не чувствовать, глядя в чью-то оскаленную пасть. Самое главное условие — не бояться. И Оля уже его провалила, провалила в тот самый миг, когда увидела на снегу след, пробудивший внутри ненавистные воспоминания. Когда что-то большое и тёмное преградило путь, она даже не удивилась. Ну конечно. У хищника было достаточно времени, чтобы завести жертв достаточно далеко — а теперь ловушка захлопывалась, отрезала им путь назад. Или только ей. Она не хотела этого — но облик чудовища не давал ей шанса. Оля замерла, не в силах сдвинуться с места. Точно снег, ковром лежавший на земле, поднялся вверх, охватывая ноги, вмораживая в ледяную стынь. Женька продолжал идти вперёд — нарочито спокойно, чтобы притупить чутьё твари, сбить её с толку отсутствием страха — а Оля не могла двинуться за ним. Он обернулся через несколько шагов, когда понял, что она за ним не идёт. — Что случилось? — Я… — выдавила Оля и осеклась: горло перехватило. Существо, стоявшее впереди, покачивалось на длинных лапах. Четырёх лапах, покрытых шерстью, с жёсткими подушечками и когтями — как у волка, только длиннее. С оскаленной пасти свисала слюна, с шипением падая на снег. Снег таял под каплями. Острый чёрный нос настороженно принюхивался, а треугольные уши шевелились: оно прислушивалось к диалогу. Слова тварь вряд ли могла разобрать. А вот интонации понимала отменно, и ужас в голосе Оли вряд ли укрылся от её слуха. Больше всего это существо напоминало огромного чёрного волка — только странного, непропорционального, с горящими жёлтым огнём глазами. Местами шерсть и кожа истаяли, обнажая кости. Оля не разбиралась в анатомии, но могла поклясться: костная система твари была не похожа на скелет настоящего животного. Слишком длинные, тонкие лапы. Слишком широко раззявленная пасть. Слишком вытянутое тело. Как он вообще двигается? «Волк» сделал шаг вперёд, и она с трудом подавила рефлекторное желание отшатнуться. — Да что такое?! — Женька остановился, обернулся к ней — уже с плохо скрываемым беспокойством. — Знаешь же, что нам сейчас… — Я не могу, — перебила Оля. К ней наконец вернулась речь. — Я… жутко боюсь больших собак. С детства. — Но это же не собака, — моргнул тот. — Зато похоже на собаку, — возразила Оля, внезапно ощутив сильное желание просто упасть на снег — а там будь что будет. Пусть придёт, пусть разорвёт. Она не могла не бояться. Не могла сдержать страха, иррационального, безумного, слишком сильного, сильнее, чем воля. Тварь шагнула вперёд ещё раз. Пока — настороженно, несмело: ещё не сообразила, стоит ли на них бросаться. Оля тихонько пискнула и закрыла глаза. Она не сразу поняла, что торопливо приближающиеся шаги принадлежат не существу, а Женьке. Женьке, который — надо отдать ему должное — не растерялся. В предплечье вцепилась чужая рука, и её поволокли вперёд, заставляя двинуться с места. Иначе Оля бы просто упала на колени. Внутри всё по-прежнему холодело, и ноги подгибались на ходу: ватные, не разогнуть. Мысли не отпускали кошмарный волчий образ, что смешивался с тем, давним ужасом из детства: огромный пёс, преградивший дорогу, пена, капающая с чёрных губ, оскаленные жёлтые клыки. Страх приукрашивал подробности, и сейчас Оле казалось, что от пса из её детства сладковато пахло мертвечиной, а из пасти несло человеческой кровью. Всё новые и новые ужасающие детали всплывали в голове — а она не могла прогнать их, тонула в своём кошмаре. И понимала, что его воплощение — вот оно, здесь, каменным изваянием застыло в паре шагов от них. — Не открывай глаза, — тихо говорил на ходу Женька, продолжая держать её руку, — и попытайся представить, будто его здесь нет. — Как? — пробормотала Оля — и вспыхнула, услышав, как жалобно звучит её голос. — Как представить? Невидимый за закрытыми веками Женька вздохнул и быстро произнёс, перебивая мысли, что клубком роились в голове: — Производная от икс в кубе? — Три икс квадрат, — на автомате ответила Оля. Она даже не успела задуматься. И только когда цепенящий ужас отступил, уступая место рассуждениям, поняла, что пытался сделать одноклассник. — Отлично. Триста восемьдесят шесть плюс восемнадцать? С устным счётом у Оли, даром, что училась в профильном лицее, всегда было плоховато. Перед тем как ответить, она на миг замешкалась — и напряжённые подсчёты помогли отодвинуть страх ещё подальше. — Четыреста четыре? — Ага. Со временем привыкнешь, это несложно, — он явно пытался её подбодрить, но рука соскальзывала с рукава Олиного пуховика, и она снова начинала нервничать. Что, если он отпустит её, и она вновь останется стоять посреди улицы, не в силах открыть глаза? — Предел от синуса икс, делённого на икс? Стремящийся к нулю? — Это олимпиадная программа! — возмутилась Оля. — Ага, — снова откликнулся Женька. — Она самая. Но производные-то ты знаешь, хотя они тоже оттуда. А про пределы я тебе рассказывал недавно, помнишь? Оля нахмурила брови. Ничего подобного не припоминалось. На Женьку действительно иногда находило, и он начинал взахлёб рассказывать о математических формулах и сложных теоремах, но о пределах… нет, она не могла вспомнить. Проходить их они должны были начать в следующем году, но олимпиадники, как всегда, бежали впереди планеты всей. Она и производных-то знать не должна была. И не знала бы, если б не он. — Икс? — безнадёжно отозвалась Оля. Тыкала пальцем в небо — помнила, что у таких примеров обычно бывает простое и логичное решение. — Мимо. Ещё попытка? — голос Женьки звучал так, будто он откровенно веселился, но напряжённо сжатые пальцы выдавали: это не так. Приближавшихся шагов за спиной слышно не было. Пока не было. Нет, об этом нельзя думать. Лучше сосредоточиться на пределах. Что она знает о пределах? Пределы — это то, к чему приближается последовательность при заданном значении икс. Кажется, так? Или нет? Существует два основных примера, которые… которые… — Да иди ты к чёрту! — рявкнула Оля, понимая, что мозги уже кипят, но решения всё не видно — а именно оно казалось путеводной нитью, которая вернёт ей здравый рассудок. — Ты мне этого не говорил! Она распахнула глаза. Страха не было. Чудовища, готового напасть — тоже. Только смеющиеся глаза Женьки, стоявшего вполоборота и закутанного в шарф по самые уши. — С возвращением в мир живых, — усмехнулся он и отпустил её предплечье. — Это первый замечательный предел, ответ — единица. А в олимпиадную группу всё-таки сходи, целее будешь. И это не шутка. Оля опасливо улыбнулась в ответ. Они уже почти подошли к выходу из парка. Памятник всё так же хмуро пялился на них, но теперь стоял совсем близко — рукой подать. И твари нигде не было. Хотя куда бы ей отсюда деться? Похоже, на этот раз им удалось выбраться. Надо будет запомнить и больше не ходить в этот парк — хотя бы пока эта штука не исчезнет. — Ты меня почти убедил, — фыркнула она. — Только больше так не делай. По крайней мере, выбирай примеры, которые я… За спиной глухо, надсадно зарычали. Оля осеклась. Ужас накатил с новой силой, и, хотя до выхода оставалось совсем немного, она поняла: не поможет. Ничто не мешает хищнику, уже нашедшему жертву, выбраться из парка, последовать за ними на улицы города, в подъезды и дома. До тех пор, пока оно не утолит голод. Или пока Оля не успокоится и не перестанет его бояться, став неинтересной. — Эй, эй, смотри на меня и не отключайся! — Женька снова дёрнул её за руку. — Просто продолжаем, как до этого! Окей? Шутка, которую повторили дважды, уже не смешна, хотела сказать Оля, но не смогла. К глазам подступили беспомощные рыдания. Всё, что она смогла сделать — тихонько всхлипнуть, когда за спиной раздались хрусткие нелюдские шаги. Даже если он снова начнёт задавать ей вопросы, она не успеет прийти в себя достаточно быстро, чтобы сбить тварь с толку. Бесполезно. Похоже, одноклассник и сам прекрасно это понимал. Потому и умолк, что-то напряжённо обдумывая. Оля уже было решила, что она обречена, когда Женька потянул её куда-то сторону, подальше от дороги. — Дерево! — крикнул он ей на ухо, выводя из ступора. — Волки не умеют лазить по деревьям! А мы в парке, и тут их полно, так что ты просто залезешь, и уже оттуда… Лишний раз объяснять не пришлось: Оля кивнула, моментально приходя в себя. Она не отвлеклась, нет, и страх не ушёл — просто оторопь сменилась лихорадочно бурной деятельностью, стремлением спастись и убежать во что бы то ни стало. Тем видом паники, который приходит в кошмарном сне, когда на тебя нападает чудовище, а ты бежишь от него изо всех сил. Но убежать не можешь. Опять сны, горько подумалось Оле. Да что ж такое. Подходящее дерево обнаружилось быстро. Довольно высокое, с удобной низкой веткой, по которой можно было залезть. Особо не заботясь о чистоте одежды, Оля взлетела наверх. Чуть не поскользнулась на заскорузлом стволе — но всё-таки добралась до высоких ветвей, туда, где никакая жуть не может её достать. Стрелки часов, что замерли внутри, дёрнулись, как в лихорадке. Что это за метафора, что она означает и как пришла ей в голову? Оля и сама не понимала. Женька догнал её быстро, пододвинулся поближе. Ветки вокруг шуршали и скрипели друг о друга, и без листьев дерево выглядело зловещим и страшным. Но по сравнению с волкоподобным чудищем, что всё ещё поджидало их внизу, оно казалось благословенной тихой гаванью, где можно передохнуть и прийти в себя. А тварь ждала. Скосив взгляд, Оля могла увидеть, как злобно и бессильно мечется на снегу под ними тёмный костлявый силуэт. — Так, — сказал Женька, переведя дух, — ладно. Всё нормально… уже. Не паникуй особо. Он говорил очевидные вещи: паниковать было нельзя. Мало ли что ещё налетит на них, пока она впадает в истерику. — Как сказать — нормально, — простонала Оля и приложила руки к вискам: те горели. — Мы торчим на дереве, а нас оттуда пытается выкурить шерстяной волчара. — И мощны его лапищи, — фыркнул Женька, — ой, извини. — Да ничего, — она помотала головой, всё ещё пытаясь прийти в себя. — Даже спасибо, потому что, когда смешно — это всегда помогает. — Ты кому это рассказываешь? — беззлобно поинтересовался тот. — Я-то знаю. Но здорово, что ты сама сообразила. — И что мы теперь будем делать? — Как это — что? Подождём, пока ты успокоишься, и слезем потихоньку. Оля вздохнула. Паника понемногу уходила, сменяясь невыносимой усталостью, точно она весь день разгребала камни. И ещё — невыносимым, мучительным стыдом перед Женькой. За то, что заставила понервничать, за то, что подвела обоих. В конце концов — за то, что оказалась совершенно слабой и беззащитной перед лицом реальной опасности. — Прости, — она отняла руки от висков и посильнее вцепилась в ветку. — Я не знаю, что с этим делать. В детстве на меня напала огромная собака и покусала, я потом даже в больнице лежала. И с тех пор я их боюсь. И всех, кто на них похож. Просто… до истерики. — Я заметил, — Женька кивнул. Кажется, он её не винил, но Оле всё равно было не по себе. — Ничего, это проходит… со временем. Или нет. Фобии разве не у врачей лечатся? — Я не была у врача, — пробормотала Оля, опуская глаза. — Родители… считают, что лучше уж потом, когда поступлю в Москву. Здесь нет нормальных, а ездить туда… — Можно же по скайпу, — протянул одноклассник. Скорее всего, просто чтобы поддержать диалог. — Или они деньги тратить не хотят? Чем раньше же, тем лучше. Нет? Если он хотел её отвлечь, у него не вышло. Стало только хуже. Теперь Оля совсем сдулась. Ей было неловко до одури, настолько, что слёзы снова подступали к глазам, не давали нормально видеть. — Они не верят, что по скайпу эффективно, — мрачно произнесла она. — А как по мне — просто не придают значения. Хотя в остальном они хорошие. Я ни в коем случае не хочу их обвинять, но вот такие у них загоны. Меньше всего на свете ей хотелось винить своих родителей в нелюбви к себе или в безответственности. Они были и вправду хорошими. Уж точно лучше, чем у Женьки, мать которого давно умерла, а отец постоянно мотался по командировкам, оставляя сына предоставленным самому себе. Ему нужно было зарабатывать деньги — и он зарабатывал, а на семью времени не оставалось. — Я понимаю, — неожиданно легко согласился одноклассник. Оля всё-таки всхлипнула, неловко завозила руками, размазывая слёзы по лицу. От этих слёз стало ещё более стыдно: она, взрослая и не единожды сталкивавшаяся с опасностью, ревёт, как маленькая девочка, из-за какой-то ерунды. Волкоподобное существо под деревом устало пытаться выманить ребят. И злобно взвыло. Этот вой, такой похожий на вой того, давнего пса, врезался в голову ножом. Именно сейчас, когда она была наиболее уязвима и меньше всего ждала подвоха! Оля вздрогнула, дёрнулась всем телом от неожиданности — и Женька, даром что сидел рядом, не успел ничего сделать, когда она опасно пошатнулась на ветке и, неловко взмахнув руками, соскользнула вниз.