All You Want

Драко пристально посмотрел на Грейнджер и подумал: действительно ли он понял её вопрос. Её глаза почернели, а щеки густо покраснели, когда она в отчаянии уставилась на него, крепко скрестив ноги и продолжая говорить. — Ты… ты можешь ответить «нет». Очевидно, это не… — она с трудом сглотнула ком в горле. — Это необходимо, чтобы замаскировать мой запах. Это не то, на что ты согласился. Мне будет проще, если я узнаю, где грань, иначе буду постоянно беспокоиться, что её перейду. — Ты спрашиваешь, хочу ли я заняться с тобой сексом? — ошеломленно спросил Драко, стараясь не обращать внимания на жгучее желание не слушать её болтовню и просто стянуть с неё оставшуюся одежду. Он отступил назад. Грейнджер покраснела и опустила глаза. — Да…- сказала она тихо. — Я думаю, это очевидно, — сказал он озадаченно. Грейнджер резко побледнела. — Хорошо, — тихо ответила она. Затем застегнула блузку и отвернулась от него. — Рада слышать. Мы… вероятно, нам следует обговорить, что приемлемо, а что нет. Сделаем всё заранее. Если ты не возражаешь. Так будет лучше для меня. Думаю, мне сейчас нужно уйти, раз у тебя занятия. Драко медленно моргнул. Ему было трудно сформулировать свои мысли, но он был совершенно уверен, что они просто недопоняли друг друга. — Подожди, — прорычал он и тут же почувствовал, что краснеет. У него появилась привычка понижать голос до рыка, как только он чувствовал запах Гермионы. Ему пришлось приложить нечеловеческие усилия, дабы сдержать свой тон в нормальном диапазоне, чтобы он не звучал так, будто рычит на неё, как хищник. Грейнджер резко взглянула на него, и он заметил, что она слегка вздрогнула. — Подожди, — повторил он уже более спокойным тоном. — Разумеется, я имел в виду «да». Неужели ты подумала, что я скажу «нет»? Грейнджер с сомнением посмотрела на него. — Да? — спросила Гермиона с надеждой в голосе, и её глаза расширились, когда она посмотрела на него. Это вызвало болезненное тянущее ощущение в его груди. — Да, — выдавил он из себя. — Я уже сказал, что если мне что-то не понравится, то просто скажу тебе. — Я знаю, — ответила она тихо пища, а затем съежилась, вжав голову в плечи. — Я просто… я не хочу, чтобы ты на что-то согласился, а потом передумал. Если ты не хочешь, то можешь сказать об этом сейчас. Драко в замешательстве уставился на Грейнджер, когда она, стиснув зубы, соскользнула со стола и начала приводить в порядок свою одежду, чиня порванную рубашку. — На самом деле, — быстро сказала она, нервничая. — Нам, вероятно, стоит уделить этому немного времени. Так что ты можешь подумать об этом. — Что? — недоверчиво спросил Драко. — Да, — Грейнджер кивнула сама себе, приглаживая волосы и избегая смотреть на него. — Время… вероятно, это хорошая идея… может быть, день или два. Ты можешь… Можешь… Можешь отправить сову мне. Когда она продолжила, Драко потерял дар речи. — Да. Отправишь мне сову. А потом мы можем обсудить условия… может быть где-то, где лучше проветривается, как в библиотеке. Просто дай мне знать: да или нет. Ты можешь ответить «нет». Если ты это сделаешь, я… я просто… всё в порядке. Я не буду продолжать настаивать на этом или что-то еще. Прежде чем Драко смог сформулировать ответ, Грейнджер метнулась через кабинет и исчезла за дверью, оставив его в полном замешательстве и возбуждении. Он положил руку на стол и оперся на него, пытаясь понять, как именно ситуация перешла от поцелуев Грейнджер к тому, чтобы она попросила его отправить ей сову через день или два, если он хочет, чтобы они занялись сексом. Он понял, что совершенно не понимает Омег. Грейнджер просто сбивала его с толку. Так или иначе, он стоял в кабинете, пропитанным густым запахом её возбуждения. Чувствовал его вкус в воздухе, и это заставило его застонать от разочарования. Он пнул ногой стул так, что тот отлетел в противоположный конец комнаты. С какой стати она думала, что он откажется от секса? Какая-то часть его хотела пойти за ней, затащить в ближайший угол и изнасиловать, чтобы показать, насколько он готов к этому. Но, очевидно, секс в тот день был не самым лучшим вариантом. Грейнджер решила, что им нужен период… размышлений. Будто он не провел последний месяц, размышляя о том, что готов даже убить, лишь бы снова трахнуть её. Черт возьми. Он закрыл лицо руками и снова застонал. Наконец, дав себе еще несколько минут на то, чтобы прийти в себя, он взял свою сумку и решительно направился в общую комнату Слизерина. Долго принимал ледяной душ, тщательно обдумывая весь разговор с Грейнджер. Всё это было просто нереально с того момента, как она закрыла дверь и до того, как она её заперла. Он чувствовал себя очень напряженно, снова оставшись с ней наедине. Ему бы и в голову не пришло, что она попытается застать его в одиночестве, чтобы попросить оставить на ней свой запах. Когда она закрыла дверь, а затем повернулась к нему, то выглядела явно обеспокоенной, что было странно, но не удивительно. Было видно, что ей почти всегда неловко рядом с ним, как будто она готовилась к чему-то. Ему было больно даже смотреть на неё. Он постоянно прокручивал в голове момент, когда её течка прекратилась; выражение её лица резко изменилось от счастливого, открытого и доверчивого до ошеломленного, испуганного и обманутого. Он был готов к такому повороту событий, но всё равно этот момент что-то сломал в нём. Они только что занимались сексом в последний раз, он всё еще был связан внутри неё, и она выглядела блаженной, расслабленной и счастливой, свернувшись калачиком в его объятиях. Но, внезапно, её глаза прояснились, и она побелела от ужаса. Она просто замерла и молча смотрела на него целую минуту. Тогда первым делом Гермиона спросила, почему ему не все равно, пострадает она или нет. Драко не знал, что сказать. Вопрос застал его врасплох настолько, что он не мог найти слов. Это опустошило его. Тогда он понял, что она всё еще видит в нем человека, который стоял рядом и позволял пытать её в своем доме, который отворачивался и отводил взгляд, когда она кричала и плакала, и ничего не сделал, чтобы помочь ей. Вот каким человеком он был для неё. Она не свидетельствовала за него, потому что думала, что он будет или может быть кем-то другим. Она сделала это для Поттера, не ожидая, что у Драко хватит порядочности даже оценить это. Даже не ожидая, что ему будет не всё равно, если она пострадает. Даже не ожидая, что он окажет ей такую любезность и защитит её. Затем Гермиона отвернулась, прежде чем он смог найти способ ответить. Они не могли физически отделиться друг от друга, поэтому она просто уткнулась лицом в руки и даже не смотрела на него до конца их разговора. Когда он извинялся, снова и снова, она не признавала этого. Будто хотела, чтобы он исчез. Она закрыла лицо руками, и в конце концов он понял, что она заснула. Он лежал под ней, внутренне сгорая со стыда. Как только смог выйти из неё, он сбежал. Это было нарушением инстинкта. Ему причинял боль каждый шаг, но он не был уверен, что будет в состоянии мысленно или эмоционально продолжить разговор, если останется и будет ждать, когда она проснется. Драко не был уверен, было ли его опустошение биологической реакцией или личной. Было трудно отделить одно от другого. В любом случае, отказ жёг изнутри. Он прокрался в общежитие Слизерина, принял душ и попытался всё переварить, пока его мозг и гормоны возвращались в нормальное состояние. Конечно. Конечно. А что ещё Грейнджер могла увидеть в нём? Он опознал её перед своей тетей, а затем наблюдал, как её пытали. Он последовал с Крэббом и Гойлом в Выручай-комнату и попытался схватить Поттера. А потом, после того, как он спас ему жизнь, Драко сломя голову побежал и подтвердил свою преданность Пожирателям Смерти, пока Поттер, Уизли и Грейнджер не появились и не спасли его снова. Он был бесхребетным, пытался сохранить лишь свою жизнь, и много других проклятых недостатков характера, которых не было в Грейнджер или во всём Трио. Разве он когда-нибудь давал ей повод ожидать от него порядочности? Теперь, если он попытается доказать, что она ошибается, то, вероятно, Гермиона просто решит, что это из-за того, что она является Омегой. Если у него и была какая-то возможность показать ей, что он изменился, то теперь она исчезла навсегда. Гермиона бы просто предположила, что любая порядочность, которую он демонстрирует, мотивирована её биологией. Ирония была в том, что он каким-то образом нашел и трахнул её в течку. Он не ожидал, что из всех Омег в мире, это будет она. Попробуешь запретный плод, а потом будешь проклят жаждать его вечно. Он решил найти её позже, еще раз извиниться и держаться как можно дальше. Он пошел к профессору Вектор и попросил, чтобы их пару расформировали. Прежде чем он успел извиниться перед Гермионой, Слизнорт нашел его и сообщил Драко, что его ждут в кабинете директрисы. Драко почувствовал, как кровь застыла у него в жилах; он был так поглощен мыслями о Грейнджер, что даже не задумывался о том, что рискует быть исключенным. Макгонагалл холодно взглянула, когда его привели в её кабинет, и несколько минут молча смотрела на него. Затем она наконец заговорила: — Вы находитесь в этой школе условно, мистер Малфой. — Я понимаю. — Мисс Грейнджер много страдала за последние несколько лет, и теперь она оказалась в затруднительном положении с особенностью, находящейся вне её контроля. Я говорю с вами от её имени, потому что она боялась, что личное общение с вами может быть болезненным. Драко почувствовал, что бледнеет, и сжал подлокотники кресла, когда Макгонагалл продолжила: — Что бы ни случилось, она не несет за это никакой ответственности. Она глубоко сожалеет об этом. — Я знаю, — ответил он, глядя в сторону и чувствуя давление в груди. — Я не знаю, каковы ваши намерения или мотивы, но если я обнаружу, что вы используете её характер или поведение в течение этого времени против неё каким-либо образом, я не буду снисходительна. Ваше исключение будет немедленным. — Я всё понимаю. — Я скажу тоже самое другим Альфам в этой школе позже, но сейчас я говорю это вам. Я знаю, что есть люди, которые рассматривают Омег просто как товар. Я надеюсь, что это не мнение, которого придерживаются все Альфы в этой школе. Мисс Грейнджер — не игрушка. Она никому не принадлежит. Если она решит принять чьё-либо внимание, то только по своему усмотрению, и это никого не касается, кроме неё самой. Не позволяйте своему инстинкту обмануть вас, думая, что эта последняя неделя даёт вам какие-либо права на неё. Если она решит, что это беспокоит её, и захочет уйти, то я думаю, что само собой разумеется, какого ученика я выберу, чтобы оставить в школе. — Конечно, директриса, — тихо ответил Драко. — Я в долгу перед Грейнджер за своё освобождение на испытательный срок; я не собирался делать ничего такого, что расстроит её. Макгонагалл с минуту молча изучала его. — Я должна спросить, как вам удалось найти её? Мы с профессорами изрядно потрудились, чтобы скрыть её течку. Как вы смогли обнаружить её? Драко поднял взгляд на директрису. — Я не понимал, что она Омега, пока не вошел в комнату. Я услышал, как она плачет, и подумал… подумал, что кто-то причинил ей боль. После того, что она сделала для меня, я не смог игнорировать это. Выражение лица Макгонагалл было откровенно скептическим. — Неужели? Вы утверждаете, что знаете, как плачет мисс Грейнджер? Взгляд Драко упал вниз, и он уставился на стол перед собой. — Её пытали в моём доме, директриса. Не думаю, что когда-нибудь забуду это. Воцарилось молчание. — Значит, вы вломились туда, потому что думали, что ей причиняют вред? Драко вяло кивнул. — Понятно. Ну, мистер Малфой, вы можете идти. Я думаю, обед уже подан. Спасибо, что уделили мне время. Драко встал и машинально вышел из кабинета. Сообщение получено. «Держись подальше от Грейнджер. Не смотри на нее. Не приближайся к ней. Не разговаривай с ней. Ей не нужны твои извинения.» Он мог бы сделать это. Драко едва позволил себе взглянуть на неё, когда пришёл в Большой зал на обед, хотя её было так же легко игнорировать, как и Вейлу. Гермиона притягивала Альф, как охотничья приманка. Весь мир становился цветным, когда она была близка к нему или наоборот. Он создавал окклюменционную стену, которая могла немного отвлечь внимание от неё. Она шла по коридорам и пахла им, а его сердце шептало: «моё». Чем ближе она подходила, тем сильнее инстинкты подталкивали его к ней. Игнорировать Грейнджер было почти терпимо, если не считать того, что Вектор —эта сука — пригрозила лишить Грейнджер её звания, если они не выполнят проект по Нумерологии вместе. Итак, Гермиона появилась в кабинете, где он так любил прятаться, и, подчеркнуто повторив, что она никогда бы не занялась с ним сексом в здравом уме и предпочла бы провести семь дней в агонии, чем прикоснуться к нему, спросила, могут ли они просто притвориться, что выполняют задание вместе. Но это не сработало. Проект по Нумерологии был совместным кошмаром. Он сидел рядом с Грейнджер в библиотеке, в то время как ей становилось всё более и более неуютно, и чувствовал запах её невольного возбуждения. Она изучала свои записи, стараясь не смотреть на него, и говорила о числовых предсказаниях со скоростью примерно семь тысяч слов в минуту; всё больше и больше расстраиваясь, пока не почувствовала себя опустошенной. У него было инстинктивное желание успокоить, попытаться угодить ей. Это было всеобъемлющим. Альфы связаны с Омегами и хотят заботиться о них. Это было внесено в них на фундаментальном уровне, прямо рядом с желанием претендовать на Омег. Осознание того, что он не может угодить ей… что он был источником её страданий… было чистым мучением. Он постарается закончить занятия как можно быстрее, а затем исчезнет в заброшенных частях Хогвартса, чтобы проклинать свою гнилую удачу Альфы. Каждый раз, когда Драко видел другого Альфу рядом с Грейнджер, кровь ревела в его ушах, а сердце начинало рычать «моё». «Моё. Моё. Моё» — пока он боролся с желанием взорваться и забить человека до смерти. Быть альфой просто отвратительно. Не то чтобы она ему действительно нравилась. Но до раскрытия сущности «Омеги» у него была мимолетная симпатия к ней летом, в основном из-за благодарности. Как и сказал Тео, она была обычной. В глубине души он думал, что Гермиона и вправду обычная. Не больше, хотя… Хорошенькая. Может быть, даже немного больше, чем хорошенькая. Умная до гениальности, он не отрицает этого. Не самая обаятельная личность, которую Драко когда-либо встречал, но достаточно преданная, чтобы посрамить весь остальной мир. Но она ему не нравилась. Когда он полностью потерял контроль, потому что ему показалось, что услышал, как ей больно, это было просто потому… потому что… Хорошо. Она ему немного нравилась. Впрочем, не всерьез. Не то чтобы у него были какие-то намерения или иллюзии насчёт того, чтобы преследовать её. Он мог оценить её достоинства, не будучи по-настоящему заинтересованным. Не его вина, что большинство девушек, которых он знал, были менее академичны. Пост-сущность, пост-течка всё это не имело значения. Он жаждал её, как наркотик. Она могла бы иметь ум, личность и внешний вид бежевой стены, и он всё еще был бы привлечён ею. И она это знала. Он мог увидеть оскорблённое, недоверчивое выражение в её глазах каждый раз, когда Альфа, который никогда не жалел её в течение предыдущих шести лет, внезапно захотел поучаствовать с ней в учебной группе. У Драко было ещё меньше оснований, чем у них. Она ни за что не поверит, что он интересуется ею по какой-то другой причине, кроме её биологии. Потом случилась история с Голдстейном. Драко не преследовал Грейнджер той ночью. Он только заметил, что она в библиотеке, и случайно решил поучиться в соседнем классе. Как бы ни тяжело было находиться рядом с ней, не быть рядом было ещё хуже. И напряженнее. Она стала прятаться в Гриффиндорской башне всякий раз, когда заканчивались занятия, поэтому, когда он заметил, что она вышла из неё, он решил задержаться. Тогда он просто хотел убедиться, что она благополучно доберётся до башни, но она сбежала, когда появился Филч, и Драко едва удалось избежать обнаружения. Когда ему удалось выяснить, где она находится, он уже осторожно приближался, но вдруг его сбили с ног нахлынувшие гормоны. Он мчался по коридорам, пока не нашел её плачущей и прижатой к стене, пока Голдстейн терзал её. Он никогда в жизни не был так зол. Весь мир стал кроваво-красным, и он, вероятно, убил бы Голдстейна, но Грейнджер сидела на земле и тихо плакала, и она была важнее. Как только Голдстейн был нейтрализован как угроза, Драко удовлетворился тем, что заколдовал ублюдка самым изнурительным несмертельным заклинанием, которое только мог вспомнить. Он не хотел целовать Грейнджер. У него было инстинктивное чувство увести её из места, где они сейчас находились. Поэтому он повел её в кабинет, чтобы попытаться выяснить, что Голдстейн сделал с ней. Он не ожидал, что она обхватит его руками и ногами и начнет лизать и целовать. А потом все рациональные мысли испарились. Гермиона была просто великолепна. Было почти невозможно поверить, что это может быть просто типичная Альфа-Омега биология, потому что он касался её, и она чувствовала себя, будто была создана для него. Каждый раз, когда её губы касались его, он чувствовал себя искупленным. Пока она не начала всхлипывать: «Альфа. Альфа, пожалуйста». И тут его пронзил леденящий, потрошащий ужас: она целовала не его, а Альфу. Она бы поцеловала любого Альфу. Она даже не Грейнджер. Она была просто Омегой, потому что гребаный Голдстейн затуманил ей мозг. Он влюбился в нее. Даже сомневаясь в том, что его влечение может быть просто биологической необходимостью, он не смог отличить одно от другого. Драко усадил Грейнджер к себе на колени, которая с тоской смотрела на него и пыталась убедить трахнуть её, а поскольку он был в бреду, то почти позволил себе поверить, что она действительно так думает. Когда ему наконец удалось вытащить её из сабспейс, он ожидал, что она убежит. Это было похоже на то, как будто у нее прекратилась течка; она доверилась, расслабилась и свернулась калачиком на руках, а потом внезапно пришла в себя. Но она не сразу вскочила и убежала. Вместо этого она просто сидела у него на коленях, неуверенно оглядываясь и выглядя душераздирающе уязвимо. Даже не задумываясь, он начал обнимать её; что было странно, потому что он не был, как правило, тем типом людей, которые любят обниматься. Однако, вместо того, чтобы оттолкнуть его, она прижалась к нему, и Драко обнаружил, что на самом деле ему нравятся объятия. Если только это было с ней. Он обнимал её и не мог заставить себя отпустить. Это была Грейнджер, настоящая Грейнджер, и она уткнулась лицом в его плечо, позволяя ему утешать себя. Потом она подняла на него глаза, но не была испуганной или ошеломленной. Она смотрела на него ясными глазами, и он даже не был уверен, скажет ли Гермиона что-нибудь после этого, потому что встретиться с ней взглядом было всё равно, что прикоснуться к её магии своей собственной. Моя. Моя. Моя. Он наклонился вперед, и ему почти показалось, что она тоже наклонилась к нему. Он был уже в секунде от того, чтобы поцеловать её, когда профессора ворвались в класс. А потом его прикрыла Грейнджер. Вместо того, чтобы сказать, что он действительно обнимал и почти трахал её, когда она была едва в сознании, Гермиона вела себя так, будто это была её вина. Возможно, она действительно так думала. Выглядела она несчастной, и Драко почти вырвался из объятий Долиша, пытаясь пойти и успокоить её. Его утащили прочь. Пока Долиш подталкивал его к кабинету директрисы, Драко вдруг пришло в голову, что его вполне могут исключить, и начал беспокоиться о том, что сделает его мать, если его отправят в Азкабан. Затем эта мысль исчезла, когда он внезапно осознал, что Грейнджер в опасности. Драко точно не знал, откуда взялось это чувство, но был абсолютно уверен. Он даже не успел подумать, как внезапно развернулся, схватил Долиша, швырнул его в стену и рванул назад в том направлении, откуда пришел. Он нашел Грейнджер, брыкающуюся и сопротивляющуюся, когда её лапали несколько альф, в то время как профессора кричали и бросали заклинания. Он схватил её и почувствовал, как взрыв стихийной магии вырвался из него, когда он тащил её прочь. Затем оттолкнул её назад и прорычал всем присутствующим: «Она моя». Когда сознание прояснилось достаточно, чтобы понять, что он натворил, Драко предпочел бы, чтобы из-за угла появился Долиш и немедленно оглушил его. Он почти ожидал, что Грейнджер оглушит его своим негодованием. Гребаная Альфа-биология. В тот вечер он несколько минут обнимал её, а затем заявил, что она принадлежит ему. Она, вероятно, собиралась убить его, а если нет, то, возможно, это сделают Макгонагалл или Поттер. Грейнджер была заметно раздражена, отходя от него, но это всё еще не мешало ему тащиться за ней, как щенок. По мере того как тянулся вечер, становилось очевидно, что Грейнджер по какой-то необъяснимой причине скрывает его вину в их поцелуе, его острое чувство самосохранения начало покалывать от страха, что у Грейнджер могут быть свои собственные планы на него. Находя Грейнджер привлекательной и в целом благородной, Драко наблюдал за её более Слизеринскими чертами характера. Эта ведьма была чертовски страшна. На протяжении многих лет Драко очень внимательно следил за Золотой Троицей и считал себя причастным к некоторым из их наиболее тщательно охраняемых секретов. Например, когда Рита Скитер замолчала после турнира трех волшебников, он выследил её и обнаружил, что Грейнджер шантажирует журналистку. Гермиона поймала Скитер в ловушку, узнав, что та является анимагом - жуком, и держала её в банке в течение недели, прежде чем освободила её под угрозой тюремного заключения в Азкабане, если любопытный репортер хотя бы прошепчет о Поттере, Хагриде или самой Грейнджер. Драко был совершенно уверен, что шантаж Грейнджер и послужил причиной для интервью с Поттером в "Придире". Затем, на пятом году обучения, Грейнджер не только навсегда обезобразила лицо Мариэтты Эджком, но и заманила Амбридж в Запретный лес, где отдала Генерального инспектора кентаврам. Драко был почти уверен, что Грейнджер сделала это, прекрасно зная, что Амбридж боится кентавров. После смерти Дамблдора Грейнджер уехала домой и стёрла память родителей о себе, прежде чем отправить их в Австралию. Целители всё еще пытались понять, как отменить заклинание. Драко слышал, как Уизли обсуждали этот вопрос в том тоне, который они, по-видимому, считали тихим после вынесения Драко приговора. И, возможно, самое ужасное, что после пыток Беллатрисы, Грейнджер каким-то образом оказалась владелицей волшебной палочки его тёти. Она не только использовала ее в финальной битве, но и всё еще использовала эту проклятую вещь из-за продолжающейся нехватки палочек. Каждый раз, когда Драко видел, как Грейнджер вытаскивает её во время занятий, его кровь стыла в жилах. Поэтому, когда Грейнджер выследила его после зельеварения, когда он спорил с Дафной Гринграсс о своей «библиотеке», и попросила поговорить с ним «наедине», Драко начал мысленно готовиться к своей неминуемой кончине. Когда Грейнджер закрыла, заперла и заколдовала дверь, он был уверен, что его судьба была предрешена. Если это не было предопределено заранее, то это произошло бы потому, что пребывание в замкнутом пространстве вместе могло привести к тому, что он в конечном итоге попытается поцеловать её. Он взял себя в руки, и она начала нервно благодарить его. Что было, мягко говоря, неожиданно. Драко пытался заставить себя быть безразличным, пока ждал её «но», когда Гермиона напомнит ему, что она не его собственность, и если он когда-нибудь заявит свою власть над ней или снова поцелует, она убьет его палочкой тети и превратит его органы в мелкие куски мяса и скормит их своему коту. Если Грейнджер собиралась выпотрошить его, то он предпочел бы, чтобы она сделала это быстро. Вместо этого разговор принял неожиданный оборот, она покраснела и спросила, захочет ли он «лично» трахнуть её. А потом она предложила ему оставить на ней запах, сказав, что доверяет ему. Драко задумался, не сошел ли он с ума и не было ли это галлюцинацией, пока она не начала объяснять, что у неё, как у Омеги, нет никакой юридической защиты. И тут его словно окатило ведром ледяной воды. Он был новой Ритой Скитер для Грейнджер. Она оказалась в нереально тяжелой ситуации и придумала использовать человека, который причинял ей боль. Она не могла найти никакой защиты для себя, но могла использовать Драко в качестве щита против других Альф; уверенная в том, что, если он переступит через себя, она сможет отправить его в Азкабан. Она давила на его биологию и чувство самосохранения, что он может дать ей то, что ей нужно, не пересекая черту. Конечно, она ему «доверяла». Ему потребовалось несколько минут, чтобы смириться с этим; достаточно долго, чтобы Грейнджер, по-видимому, пришла к выводу, что его ответ отрицательный. И это было почти так. Но… он хотел её. Будь он проклят, если знал, было ли это биологией или нет. Однако он всё еще сожалел, что согласился, когда слова только слетели с губ. Это было ужасно быть «временным» избранным Омеги только потому, что она считала его личные интересы приемлемыми. Грейнджер поспешила объяснить, что это не отношения, на случай, если у него были какие-то иллюзии. Даже не дружба. Когда он сказал «случайность», что это будет весело, она всё еще выглядела невозмутимой. Но в тот момент ему было всё равно. Кабинет, в котором они находились, пах ей. Её феромоны заполняли небольшое пространство, и каждый раз, когда он открывал рот, то практически ощущал её возбуждение в воздухе. С того момента, как только закрылась дверь, она становилась всё влажнее и влажнее. Она стояла напротив него и старалась быть невозмутимой, но продолжала раздевать его глазами. Возможно, он ей и не нравился, но она явно не возражала против него. Если это означает, что он может целовать её, облизывать и оставлять на ней свой запах, то Драко мог преодолеть своё разложение и позволить ей использовать его в своё удовольствие. Он даже не помнил, как бросил сумку и пересек кабинет. Он только недавно держал её в своих объятиях и теперь снова прижимал к стене, целовал в шею. Она была воплощением рая. Наверное, он мог бы провести всю свою жизнь, обняв её и уткнувшись лицом в её плечо. Биология Альф и Омег обладала непреодолимой силой. Когда он был рядом с ней, вся его сущность горела. Прикасаться к Гермионе было всё равно что падать на солнце. Он и не подозревал, что можно чувствовать что-то с такой мощью. Казалось, что он всегда физически был с Грейнджер; одновременно был нервным и нетерпеливым, такой он должен был раздражать себя, но почему-то просто чувствовал себя милым и невероятно счастливым. Целовать её было так фантастично, что казалось почти нереально. Когда она неожиданно резко прекратила их поцелуй и убежала, он пришел к выводу, что действительно мало знает об Омегах. Грейнджер была недосягаема. Прислать сову ей? Драко ударил кулаком по стене душевой кабины и выругался от досады. Он практически не чувствовал пальцев ног к тому времени, когда его эрекция, наконец, получила напоминание о том, что в этот день не было никакого секса с Грейнджер. Он вышел из душа, дрожа, и вытерся полотенцем. Эрекция спала, следующим делом было пойти в совятню и отправить Грейнджер записку, что да, он будет рад трахнуть её в любое время, любым способом и столько раз, сколько она этого захочет. Кроме того, ему нужно получить доступ к каждой существующей книге об Омегах. Он был полностью уверен, что Тео пошел и заказал все книги, брошюры и научные журналы по этому вопросу сразу после того, как Грейнджер впервые вошла в Большой зал после раскрытия сущности. После того, как Драко оделся, он подошел к сундуку своего друга. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы снять защитные чары и вытащить все книги, которые аккуратной стопкой были спрятаны внутри. Пока Драко запихивал их все в свою сумку, он задавался вопросом, есть ли еще какие-нибудь более упорядоченные книги по этой теме в библиотеке Малфой-Мэнора. Это была давняя семейная традиция: собирать малоизвестные научные труды. Может быть, он отправит сову своей матери и попросит посмотреть её. Он направился к сове Грейнджер.