***
Восстановление духовных сил заняло неполных три дня. Лань Ванцзи приходил в сознание медленно и плавно, чуть шевельнулся в кровати, почувствовал, как затекли во время сна все мышцы тела, подавил рвущийся наружу зевок, а после услышал, как жалобно заурчал его живот. Кончики ушей чуть заалели, а брови немного нахмурились. Он вытянулся на кровати ещё раз, выгибая спину и поднимая над головой руки, сделал волнообразное движение хвостом, а потом поднялся, поправляя слегка съехавший налобный золотой обруч и другие украшения на шее и предплечьях. Он подплыл к огромному зеркалу, мельком оглядел свой внешний вид, счёл его приемлемым и направился к выходу из комнаты. По его расчётам все жители Морских Глубин к моменту его пробуждения должны были вернуться, но в смежной комнате, где обычно очень часто возился со своим любимым музыкальным инструментом Лань Сичэнь, никого не оказалось. Лань Ванцзи прислушался, закрыв глаза и отдаваясь ощущениям, почувствовал кожей вибрацию воды и понял, что на поверхности разбушевалась погода. Могли ли из-за этого возникнуть трудности? Его отец, Лань Шилонгвей, обычно поддерживал равномерное движение облаков, потому что «сильные дождевые капли оставляют ощутимую вибрацию и это вредит коже, да и нервам тоже». Лань Ванцзи выплыл из императорских покоев, выглянул с внутреннего верхнего балкона, осмотрел тронный зал, который тоже оказался пустым. Урчание в желудке было мгновенно забыто. Мужчина сделал несколько резких взмахов хвостом, пересекая водное пространство в тронном зале, распахивая большие тяжелые двери в разные стороны, и выплыл наружу. Морские Глубины пустовали. Здесь даже не было привычных морских обитателей (косяк рыб или небольшая группа черепах). Казалось, что даже света здесь стало меньше, что тучи заволокли даже подводное русалочье солнце. Сердце Лань Ванцзи сильно сжалось, а в душе с молниеносной скоростью начало расти волнение. И всё это было настолько неожиданным, настолько неестественным, что он подумал, что спал не три дня, а последнюю тысячу лет. Словно камни, из которых были возведены постройки в Морских Глубинах, потеряли свой цвет, осыпались, размылись водой. Словно обитель русалок всегда была такой пустой. Словно всё, что было до этого, оказалось лишь приятным и долгим сном. Лань Ванцзи решительно двинулся в сторону острова. Если, где и искать ответы, то только там. Ведь туда отправились его родители, его брат, его клан. И в мыслях не было ни одного предположения, которое было бы более вероятным, более реальным, более осуществимым. Ладони похолодели, а пальцы слегка дрогнули. Он мгновенно остановился, проверяя, не почудилось ли. Взглядом проследил тонкую красную ниточку, которую несло подводное течение в неизвестном направлении. Взглядом холодных золотых глаз, которые в мгновения ока превратились в ледяные стеклянные шары. До острова около пятисот метров. Лань Ванцзи сорвался с места, чувствуя дрожащее холодное течение кожей, следуя ему. Беспокойство в душе не унималось, а в мыслях почему-то в этот момент возникла пустота. Не хотелось верить. Не хотелось даже предполагать. До острова всего каких-то двести метров. Он взглядом ловил тонкие красные нити, которых становилось больше и больше. Взмахи хвоста становились сильнее и резче, ускоряя русала, позволяя Лань Ванцзи плыть на грани своих возможностей. Русал услышал, как на поверхности прокатился гром. Пятьдесят метров. Кровавых облачков в морской воде было уже не сосчитать. Лань Ванцзи зажмурился, замедляя темп. Медленно открыл глаза. Остановился. Десять метров до скалистого утёса. И все десять метров в острых подводных камнях, в каких-то очень древних обломках кораблей, в булыжниках и валунах. Огляделся, не чувствуя своего собственного сердца. Поворачивал голову, прикладывая для этого максимум усилий. Десять метров до скалистого утёса. И все десять метров острых подводных камней были устланы обезжизненными русалками. И взгляд невидящих золотых глаз расфокусировано блуждал по дну, видя знакомые лица, приближённых к императорскому дворцу, одноклассников, охрану… Лицо безмолвное, совсем без цвета. Привычной короны на голове нет. И длинные-длинные пряди волос никто не заплёл в низкий хвост, потому что это всегда делала… Глубокие раны на шее и на руках. И красный хвост, кажется, теперь стал полностью серым. И даже не рядом лежит, а в другой стороне, течением прибитая к одному из камней. И рыже-красные длинные волосы теперь не подхватывали морские воды, потому что их криво срезали где-то около плеч, наверное, ржавым ножом. И только хотел подорваться Лань Чжань, проверить, убедиться, как взгляд зацепился за ещё одну знакомую и такую родную фигуру. — Сичэнь, — не узнал свой собственный голос. Таким хриплым и сорванным показался он ему сейчас. Он подплыл к брату, поднял его запястье, в котором не нашёл ни грамма жизненной силы. Лань Ванцзи закусил губу, зажмурился, рвано втягивая воздух через нос. Он скомкал в ладонях его одежду на груди, попытался встряхнуть… — Сичэнь… Он вжал шею в плечи, а спина изогнулась сильной дугой. Лань Ванцзи уронил голову на грудь своего старшего брата, ещё раз тихо встряхнув. — Сичэнь! Слёз… не было видно в море. Прозрачные солёные капли смешивались с тысячами таких же прозрачных солёных капель. И дёргать брата за плечи, пытаясь того разбудить, казалось чем-то нормальным. Нормальным было резко дёрнуться в сторону, провести рукой по коротким волосам, отодвинуть их в сторону и найти родинку за ухом. Нормально было докоснуться до кровоточащей шеи двумя пальцами, проверяя пульс и надеясь, что тот ещё должен почувствоваться кожей. Нормальным было резко развернуться, взмахнув хвостом, и на грани срыва голоса прокричать «Отец», подплывая к тому, с кого всю свою жизнь брал пример, кого уважал больше других, которого любил. Он окоченевшими пальцами коснулся раны на его животе. Глубокой раны, кровь из которой запачкала белоснежные одежды с голубыми облаками. Положив руки на плечи, Лань Ванцзи несколько раз встряхнул его, а после прижался лбом к отцовским ключицам и заговорил невнятным бормотанием, срываясь на сиплые крики: — Отец… отец, отец, отец… — не переставая встряхивать ослабшие плечи. — Отец, мама и Сичэнь… Они не дышат… папа! Пап, что мне делать?! Что мне теперь делать?! И почувствовал прикосновение к своему плечу. Лань Ванцзи вскинул голову, ошарашенно посмотрел в левую сторону, увидел отцовскую руку, подкинутую коротким водяным потоком. Закусил губу, отнимая руки от чужой одежды, отплыл от мёртвого отца, закрыл ладонями лицо и, совершенно не чувствуя в своём теле хоть каплю силы, осел на дно и отпустил свои эмоции на волю, громко зарыдав.***
Через несколько часов слёзы стали болезненным явлением. Выплеснув наружу столько эмоций и чувств разом, Лань Ванцзи почувствовал пустоту внутри. Он сидел на дне ещё около часа, смотря расфокусированным взглядом куда-то вперёд, совершенно не ощущая, как течение, с лёгкостью подкидывая его ослабшее тело, снова и снова прижимало его спиной к острому подводному камню, оставляя на спине длинные красные рубцы. Лань Ванцзи зашевелился только тогда, когда вместо внутренней пустоты почувствовал разрастающуюся ярость. Дикую, неудержимую, животную ярость, которую контролировать было сложно. Руки сами сжимались в кулаки, а глаза наливались кровью. И слишком опасно сейчас было острову находиться в такой близи к этому разгневанному русалу, к которому только недавно вернулась способность здраво мыслить. Перед глазами всплыли моменты с первого выхода на сушу. Люди… Жестокие, невоспитанные, чёрствые люди… Только они могли сделать это, и Лань Ванцзи не мог простить их. Следующие десять дней погода на поверхности так и не поменялась. В Морских Глубинах солнце было таким же тусклым. Водное пространство было холодным и тихим, словно разделяя траур. Следующие десять дней Лань Ванцзи занимался похоронами. С бесстрастным выражением лица он обрабатывал чужие раны, заматывал их белоснежными бинтами; приводил в порядок волосы, аккуратно проводил по ним гребнем; снимал с них человеческие одежды, а после обматывал всё тело широкой тканью и оставлял их в склепе. Последними он хоронил свою семью. Последним он хоронил своего брата. Золотой гребень, украшенный ракушками и яркими драгоценными камнями, стал ещё более осторожным в руках Лань Ванцзи, потому что тот видел, какая рана была на голове его старшего брата. И желания собрать из его некогда густых и мягких длинных волос привычную причёску не было. Он вытащил длинную шпильку, которая когда-то давно была частью императорской короны, и положил её рядом с собой, а после взял в руки последний рулон красивых качественных тканей из императорской сокровищницы и принялся в последний раз обматывать мёртвое тело. Лань Ванцзи накинул на свои плечи тёмно-красные с золотыми вышивками одежды жениха, которые всё ещё были перепачканы в некоторых местах кровью, взял в руки Бичэнь, оставляя ножны в комнате, и направился к острову. И здесь всё ещё бушевал яростный шторм, а ветер безжалостно гнул деревья. И кое в чём люди были действительно правы. За жестокое обращение с русалками им полагалась месть. Длинный тонкий порез появился на руке Лань Ванцзи, когда до берега оставалось всего каких-то десять метров. Он мгновенно почувствовал, что хвост заменился на ноги. Для этого не пришлось даже концентрироваться, закрывать глаза и что-то представлять. Желание выйти сейчас на берег было сравни необходимости. Мокрые одежды и волосы надавили на плечи, но поправлять их Лань Ванцзи не хотел. Он вообще сейчас не обращал внимание на что-то настолько приземлённое: на каменистый берег под голыми ступнями, на стекающую по руке, кисти, рукояти меча дорожку крови, на пронизывающий холодный ветер, который пробирался под самые рёбра. Кровь Лань Ванцзи кипела, а глаза горели убийственным огнём. Сильный всплеск духовной силы мгновенно заставил крупные дождевые капли замереть в облаках, а ветер прерваться. Он поднял Бичэнь в воздух, приказывая ему парить рядом с его головой. И первой жертвой острого лезвия стал какой-то местный мужчина, выбежавший к выходу из города, чтобы посмотреть на морской горизонт. Безэмоционально. Быстро. В сердце. Лань Ванцзи чувствовал в этом человеке жажду крови. Он увидел это в его сумасшедших глазах и оскалившейся улыбке. И русал подумал, что не хочет, чтобы люди, подобные ему, даже поворачивали свои головы в сторону безграничного синего моря. Не заслужили. Не достойны. На главной торговой улице уже собралась небольшая толпа, к моменту прихода Лань Ванцзи. Он окинул всех взглядом, те его заметить даже не успели. Один взмах рукой и Бичэнь сделал резкий выпад вперёд, закружившись над землёй, собирая на своём лезвии кровь ещё пятерых человек. И только сейчас жители города заметили незваного гостя. И только сейчас, когда смертельные раны появились на телах ещё трех человек, они поняли, кто перед ними стоял. И было поздно говорить хоть что-то, было поздно даже испугаться и начать лить слёзы. Через несколько секунд на главной торговой улице было семь живых людей и двадцать пять трупов. Спасти их было невозможно. Лань Ванцзи мирился с желанием искромсать их тела за то, что русалов скинули вниз с утёса, позволяя им разбиваться об острые камни, ломать себе кости, получать ещё больше ран. Кровавые лужи появились на земле, смешиваясь с пылью и грязью, впитываясь в почву, в редкую траву. Но даже видя их безжизненные тела, Лань Ванцзи не почувствовал внутри никаких изменений. Бичэнь вернулся в его руку, которую он медленно вытянул перед собой, указывая остриём на оставшихся стоять на улице людей. — Мне ВАС не жаль, — грубо сорвалось с его губ. Он развернулся. Мгновенно с неба хлынул сильный дождь, размывая лужи крови ещё больше. Порыв резкого ветра можно было сравнить с острым мечом. Ноги Лань Ванцзи повели туда, откуда открывался прекрасный вид на безграничное тёмно-синее море. На высоком скалистом утёсе он увидел одинокую женщину, а подойдя ещё ближе — услышал сквозь бушующий дождь её тихий плач. Она сидела около небольшого саженца магнолии, который сильно гнулся из-за ветра, и закрывала его своим телом, чуть придерживая руками, почти обнимая. Она не позволяла дождю попасть на тлеющие палочки. Лань Ванцзи чуть нахмурился, но с помощью духовных сил всё же уменьшил воздействие погоды на этот участок. Женщина вскинула голову, заметив краем глаза приближающиеся шаги. Она осмотрела Лань Ванцзи с ног до головы, задержала взгляд на окровавленной одежде и мече, на его красных нездоровых глазах, на его стёртых ступнях. В её глазах отразилось осознание и ужас. И в мыслях её не промелькнуло ни одного сожаления по убитым несколько минут назад десяткам людей. Она понимала, что перед ней стоял принц Морских Глубин, младший сын Императора и единственный оставшийся в живых русал. Горячие слёзы потекли по её щекам с новой силой. Она зажала рот ладонями, чтобы громкие всхлипы и рыдания не вырвались наружу. Женщина медленно поднялась, делая аккуратные маленькие шажки в его сторону, а потом обняла Лань Ванцзи поперёк торса, прижимаясь лицом к его груди, сжимая в кулаки красную одежду на его спине. Её плечи сильно подрагивали при каждом всхлипе, и эти объятия выражали собой намного больше любых возможных слов. Лань Ванцзи стоял, не отталкивая, но и не принимая эти объятия. Лань Ванцзи смотрел вперёд, где где-то на горизонте мелькнуло бледно-жёлтое солнце. Лань Ванцзи вспомнил последние слова отца, которые были обращены к нему. Лань Ванцзи следил взглядом за поднимающимся вверх светло-серым дымочком из тонкой тлеющей палочки. Лань Ванцзи стоял, смотрел, вспоминал и следил, а солёных слёз на своём лице… не чувствовал. С тех пор прошла почти тысяча лет. С тех пор больше никто не видел русалку, выходящую на сушу каждый день и зажигающую благовония. С тех пор больше никто не слышал его голос. Именно из-за страха перед ним жители этого города изменились, снова начали честно работать. Именно так на слуху появилась легенда о молчаливой русалке.