Туман в воздухе и Песнь духа

Проснуться. Открыть глаза. Липкое чувство, тягучее, отчаянно неприятное. Головная боль давно заглушила мысли, расколола сознание. Уже даже не чувствуешь, как ноет живот, хотя мой голод чаще всего живет не там. Он куда глубже. Здесь тепло. Я проснулся оттого что на это, по крайней мере, нашлись силы. Вчера я был жив. Знать бы еще, когда было это самое «вчера». Но здесь — тепло. Чьи-то шероховатые руки гладят по голове, лицу, и между пальцев мелькают тусклые искорки. Волосы расплетены. Маски нет и от беглых касаний по губам пробегает дрожь. — Что ты делаешь?..Не могу пошевелится. Хё невесело улыбнулся; я лежал у него на коленях и, странно, почти не чуял костей. — Это от слабости. Лучше и не пытайся, иначе мне снова придется собирать тебя по частям. — О чем ты… — Сон, — он вздохнул. — Ты больше недели ничего не ел. Не ходил к девушкам. Ничего у меня не просил. Держался только на кофе и то, как видишь, не очень долго. После того случая прошел месяц, я надеялся, что… — Что — «что»? — энергия течет неспешно; эти руки меня щадят — если маг решит отдать мне её рывком, она разорвет мне сердце; сейчас я действительно слишком слаб. — Что я забуду об этом? — Нет, — он вздохнул; пальцы нежно очертили контур моего лица, задержавшись на щеке. — Что ты сделаешь правильные выводы. — Я сделал. — Нет. Я понимаю, почему ты не хочешь снова идти туда, рисковать чужой жизнью. Но ты не принимаешь даже мою помощь. — Кто сказал, что мне она нужна?.. Меня никто не спрашивал, хочу ли я жить вообще. — И я не спрашиваю. Ты должен жить. — Я не хочу. Он рассмеялся, мягко, почти неслышно. Убрал назойливую прядку с моего лица. — Ты так беззащитен, — он говорил очень тихо, правда, этого хватало, чтобы его расслышать. — Давно хотел спросить, у тебя на руке…шрам. Продольный шрам… Мысли начали путаться, разворачиваться спиралью. Я мотнул головой, и, хотя в глазах потемнело, смог сказать: — Ты лезешь мне в голову. Прекрати… — Прости, — он сник, отвел взгляд. — Ты пытался убить себя? -Да, — след, на левой руке, выше запястья и ниже локтя. На вене, потому четкий и синеватый. — Давно. Лет в двенадцать, может, чуть старше или младше. — Но что-то тебя остановило? Или кто-то. — Было больно. Текла кровь и, очень сильно. Я смотрел на неё, на свои руки и вдруг понял, что мир не пострадает от того, что меня не станет. Что ничего здесь даже не шелохнется, что те, кто надо мной издевались, будут только рады моей смерти. И я остановился. — Видишь. Ничего не изменилось. От того, что ты умрешь, в мире не станет меньше смерти и боли. Даже наоборот. — Почему? — голос становится тише — я его не слышу. — Почему ты делаешь это? — Потому что я люблю тебя. — Люблю?.. Что за глупое слово… — Это немного не так, как обычно представляют, — его пальцы путаются в моих волосах и это приятно до приторной дрожи, — я люблю очень многих. Но ты единственный, перед кем я открылся. Случайно, — он улыбнулся. — так сложились обстоятельства, вот и всё. Я очень привык к тебе и, — он замолчал, будто с трудом подбирая слова. — Я часто виню тебя в том, что ты живешь иллюзиями. Что ты придумываешь причины, чтобы не выходить из своего кокона, чтобы скрываться. Но я сам болен тем же недугом, — горько мелькнула косая усмешка, перечеркнула лицо. — Мне страшно, Тиен. Я очень боюсь открыться. Ужасно боюсь людей, того, что даже самый лучший из них может разрушить мою жизнь. Или что я могу разрушить их. — Вы же маги. Блюете радугой и срете мотыльками. Что такого страшного может случится? — Знаешь, существа, вынудившие мир создавать противовес силы, не могут быть безобидными. Мы хаотичны. Мы то, что разрушает этот мир. Ты никогда не думал об этом?.. Твой вид — залог равновесия, то, что не дает нам исчезнуть. Его слова упали в меня, как в колодец и я сильно пожалел, что слишком слаб для их полного осмысления. — Нет. Я никогда не думал об этом. — Глупый Сон, — беззлобно отозвался Хев; я всё еще не мог пошевелится, но голова болела уже куда меньше. — Если честно, то однажды, если очень захотим, мы можем разрушить всё это. — Интересно, каким это образом. — Как созреешь, попробуй добровольно отдать мне свою энергию. -.? — Ты похож на доспех, — он качнул головой, прикрыл глаза. — Ты легко забираешь энергию, но свою почти не можешь отдать. Это нормально. Но если ты откроешь все пути, сам, и отдашь часть мне…знаешь, Вселенная просто не поймет это. — …и мир схлопнеться в ничто? — Или хотя бы пойдет трещинами. Тебя утешит эта мысль? — Да, — я закрыл глаза.