Туман в воздухе и Песнь духа

Пришедшее утро оказалось настолько неприятным, что к моменту, когда в комнату вошел заспанный и медленный Хё, я допивал уже вторую кружку крепкого и сладкого кофе. Но это не особо помогало. Из-за мягкой и большой пижамы, больше напоминающей детские ползунки, казалось, что мой сосед по комнате взял кровать вместе с собой и продолжает в ней нежиться, почти не открывая глаз. Он почти всегда улыбается; даже во сне на этих устах лежит спокойный умиротворенный изгиб. Только со временем у этой улыбки начинаешь видеть оттенки и полутона. Иногда ирония, иногда грусть. Хёва улыбается сонно, но очень довольно, уронив тощую задницу на кухонный стул, а острые локти на обожженную столешницу. — Ты сегодня поздно, — заметил я, полуавтоматическим жестом щелкнув кнопкой на электрочайнике. У него редко бывает настроение на кофе, а вот чай это существо приемлит, и очень охотно. — Да. На самом деле, свет в его комнате не гас до раннего утра. Нормальный человек проспал бы и дольше, но, видимо, сегодня у него не было настроения спать. Настроение есть тоже порою не посещает его днями, пока, например, девушка из соседнего дома не решит испечь имбирное печенье или ягодный пирог. Правда по его внешности это легко угадать. Часто бывает обидно жить с кем-то вроде него. С магом. Я не могу выжить без постоянной подпитки и дня; я ощущаю себя слабым так часто, что его вечная улыбка встает у меня в горле тошнотным комом. Скрежетнув зубами, я стал раздумывать над третьей кружкой черной жижи, как тут тонкая рука преломилась, словно луч света в граненной призме, и коснулась моего лба чутким пальцем. По телу мгновенно пробежал ток, а короткие волосы на висках встали дыбом, как иглы ежа. Мышцы напряглись на долю секунды, чтобы мгновенно расслабится в неком подобии земного блаженства. Я невольно коснулся центра лба потеплевшей рукой, всё еще ощущая огненное прикосновение Хёвы. — Ты так разбрасываешься этим, — пробормотал я, ощущая, как быстро течет по жилам кровь. — Сон-Сон, глупость твоя безгранична, — он склонил голову, сплетая пальцы тонких рук, будто в паутину, — Ты прав. Я, нареченный Кохра, маг. Давным-давно маги меняли ось вращения планеты и сдвигали континенты друг к другу, — на глаза его легла тень, и он опустил взгляд, — Десять лет назад последнего мага земли забили насмерть и пожрали плоть до самой кости. Ему было пять. Мне нечего ответить на это. Чайник щелкает в нашем молчании и Хё, как ни в чем не бывало, улыбается. — Приоритеты несколько изменились, как ты заметил. Мне не на что тратить столько сил. — я ставлю полную кружку перед ним и пальцы ловко обплетают её за гладкий бок; из-под медных ресниц едва поблескивают тусклые серые глаза, — Я словно лесной пожар, заключенный в пламени свечи. — Мог бы пойти к другим магам. Хё пожал плечами. — Наше время прошло. Мне нравится просто жить, а я сомневаюсь, что они мне это позволят. Тут я тоже молчу, позабыв о кофе. Во время войны на земном континте, на мой родной остров пришла болезнь. Мать рассказывала, как страшно и странно, когда прямо на улице один за другим люди падают навзничь. И никто не встает снова.