***
Джейс ждал их на том же самом месте, где он их оставил. Казалось, с той ночи прошла целая вечность или одна долгая, счастливая жизнь. Маг выглядел обеспокоенным, и стоило только Алеку взглянуть ему в глаза, сразу стало понятно: он знает. Неужели это так очевидно? Эрондейл покачал головой и тяжело вздохнул, но воздержался от комментариев, за что охотник был ему безмерно благодарен. Тем более сейчас у них были дела поважнее. – Валентин в Идрисе, я отследил его, – сразу перешел он к главному. – Что ему нужно? Ты знаешь, где зеркало? – спросил Алек. – Зеркало – это озеро Лин. И Моргенштерн тоже выяснил это. Возможно, уже сейчас он вызывает Разиэля. Алек и Магнус переглянулись, раскрыв рты. – А что насчет нас? Что слышно от Клэйва? – обратился Бейн к Джейсу. – Об этом позже. Нам нужно как можно скорее отправляться в Идрис и помешать ему, – поспешно произнес маг, одновременно открывая золотистый водоворот. По ту сторону портала было еще темно, и воздух был чище и теплее. Они оказались посреди леса Брослин, и Алек сразу же получил удар под дых. Члены Круга были повсюду. Не долго думая, охотники вытащили клинки и ринулись в бой, сопровождаемые синими всполохами боевой магии Эрондейла. – Его здесь нет! – крикнул им Джейс спустя несколько минут. – Вам нужно к озеру. Идите, я их задержу, насколько смогу. Словно в подтверждение своих слов, он соединил ладони и, тут же разведя их в стороны, создал мощную взрывную волну, которая отбросила неприятелей в разные стороны, дав охотникам возможность улизнуть. Озеро было близко. Чувствовался прохладный ветерок и тихий шелест волн. Не прошло и десяти минут, как перед ними расступились последние деревья и молодые люди оказались на берегу перед темной гладью воды. Небо было затянуто тучами, и Алек едва видел, куда ступает. Но вот недалеко, по правую руку, показался отсвет от ведьминого огня и темная тень, копошащаяся в песке. Магнус остановился, тяжело дыша. – Это он, – запыхавшись, прошептал парень и бросился вперед, не давая своему парабатай и слова сказать. Алек кинулся следом, но тот бежал так быстро, будто от этого зависела его жизнь. Валентин так был увлечен своим занятием, что чуть не пропустил их появление, но вовремя схватился за меч. Магнус скинул куртку, видимо, чтобы не мешалась, выхватил свой клинок и бросился на него, издав почти звериный рык. Алек подбежал ближе и вытащил лук со стрелой, натянув тетиву. – Не лезь! Он мой! – послышался голос Магнуса сквозь лязг мечей. – Сразу видно, что ты рос без отца, фехтовать тебя научить было некому, сынок, – скалился Моргенштерн, между выпадами. – Заткнись, мразь! – выплюнул Магнус. – Я убью тебя! Я порежу тебя на куски и скормлю рыбам в озере! Алек подбирался все ближе к дерущимся, но не вмешивался, уважая просьбу друга. Он хотел отомстить, и Лайтвуд понимал это, но его сердце сжималось каждый раз, когда раздавался скрежет металла. Он внимательно следил за каждым движением, и с облегчением отметил про себя, что перевес был на стороне Магнуса. Пару раз он даже почти достал Валентина, но тот сумел увернуться. – А ведь мы могли бы многого достичь, – заявил мужчина, противореча своим последним словам. – Ты и я, вместе. Магнус свирепо наступал, игнорируя его слова. Алек никогда еще не видел своего друга таким взбешенным. И он чувствовал всю ту боль и злость, что он испытывает сейчас, как никогда раньше остро. Он так сильно сжимал свой лук, что у него онемела рука. Даже ветер стих, напряженно замерев. Удача была на их стороне сегодня. Валентин запнулся о ветку, торчавшую из песка, и с громкими ругательствами полетел на землю. Магнус подбежал и выбил меч из его руки. – За мою мать! – он уже занес руку для удара, когда Алек окликнул его. Он сам от себя не ожидал этого, не успевая за своими мыслями: он вдруг ясно осознал – нельзя позволить Магнусу сделать это. Дальше все происходило так медленно, что Лайтвуд недоумевал, почему он не может пошевелиться и сделать хоть шаг. Он застыл, как в дурном сне, где ты просто наблюдаешь за происходящим и не можешь ничего изменить. Вот Магнус повернулся к нему, вопросительно изогнув бровь. Его ноздри раздувались, а в глазах полыхала дикая ярость. Вот Валентин, воспользовавшись моментом, потянулся под полу пиджака, и в его руке сверкнула сталь. В следующий миг он делает резкий рывок, и Алек падает как подкошенный, оглушенный громким криком и нечеловеческой болью во всем теле. До него не сразу дошло, что кричал он сам. Он почувствовал песок во рту, в глазах, в носу, как он налипает на мокрые щеки. Понимая, что скоро отключится, он сделал усилие над собой и повернул голову. Моргенштерн стоял рядом с тем местом, где он лежал буквально несколько секунд назад (сейчас Алек понимал, как быстро все происходило на самом деле) с каменным лицом, держа в руке окровавленный кинжал. – Двоих одним ударом, – усмехнулся он, – удобная вещь эта парабатайская связь. Он вытер лезвие какой-то тряпкой и, как ни в чем ни бывало, вернулся к рунам, которые он чертил на песке и которые они затоптали во время боя. Алек не хотел смотреть, но глаза опустились сами собой. Магнус лежал на спине в нескольких шагах от него. Грудь быстро вздымалась, а на белой футболке распускался багровый цветок. Губы шевелились, но Алек никак не мог разобрать, что он пытается сказать. Сам он не мог и слова вымолвить, словно горло тоже было забито песком. Магнус медленно повернул голову и потянулся рукой к Алеку, но тот не мог пошевелиться. В его глазах сейчас было что угодно, но не злость. И Алек наконец смог разобрать, что он шепчет – его имя. Алек корчился в агонии, как раненый зверь, не способный помочь своему другу. Боль пульсировала по его телу, не давая даже вдохнуть. Он просто лежал и смотрел, как умирает его любимый и не мог ничего сделать. Постепенно боль начала стихать, и Алек ясно ощутил, как Магнус ускользает от него и забирает его с собой в спасительную темноту. Закрывая глаза, Алек мечтал об одном – никогда больше не открывать их снова.***
Магнусу всегда казалось, что умирать легко. Ты закрываешь глаза, засыпаешь и просто больше не просыпаешься, делов то? Вот только смотреть, как умирает тот, кто дороже тебе собственной жизни, это пиздец как сложно. Когда он нашел свою мать, свисающую с потолка в ее спальне, то не плакал и не кричал (это было уже позже), а просто стоял рядом и звал ее, повторяя «Мама, мама…», как попугай, пока Рагнор не нашел его. Магнус был слишком мал тогда, чтобы понимать, чего он на самом деле лишился. Не просто близкого человека, который читает тебе перед сном и готовит завтрак, а части себя. Потерять Алека значило бы не просто потерять часть себя. Он вряд ли смог бы жить без него. И когда его ранили, первой его мыслью было, как же он его подвел. Уехать в Нью-Йорк с Маризой Лайтвуд было не такой уж плохой идеей. Не заветной мечтой, но что он терял? Всё в их институте напоминало ему о матери. Он задыхался здесь. Ему нужны были перемены. Конечно, было тяжело расставаться с Рагнором, который был ему почти как отец, но тот не мог последовать за ним. Магнус замкнулся в себе. Он был непоседливым и шебутным ребенком, но после ухода матери, его будто подменили. Он вздрагивал от каждого шороха, ему снились кошмары по ночам. Забросил тренировки и почти не ел. Алек Лайтвуд пугал его до чертиков. Когда тот впервые подошел к нему и заговорил, Магнус и рад был бы ответить, да язык к нёбу прилип. Он очень долго не мог поверить, что этот крутой парень хочет дружить с ним, что это не игра и не какая-то уловка, чтобы поиздеваться, и со временем Бейн снова стал самим собой. Когда он предлагал ему стать парабатай, внутри все так и трепетало. Его тошнило от мысли, что Алек может ему отказать. И чуть не стошнило, когда тот согласился. До Магнуса очень долго доходило, что происходит на самом деле и почему рядом с Алеком подростковые гормоны бурлят особенно сильно. И только впервые кончив в свою руку, представляя, что это рука его парабатай, Бейн понял, как облажался. Как он вообще сможет жить с этим и никак не выдать себя? Он чуть не кинулся из зала, услышав о поцелуе с Алиной, чтобы найти эту девчонку и свернуть ей шею. Он изматывал себя тренировками, всегда был в первых рядах на рейды против демонов. А когда Иззи подросла и у него появился партнер по тусовкам, он словно задался целью перетрахать все, что движется, лишь бы не думать о блядских голубых глазах, неуклонно игнорируя поползновения парней в его сторону, испытывая настоящую боль, стоило ему только представить себя с другим мужчиной. С появлением Камиллы, Магнусу ненадолго показалось, что его начинает отпускать, но, узнав, чем это было обусловлено и что она сделала с ним и со всеми этими бедными людьми… Он совсем пал духом. Но после вызова демона памяти… Боже, каким же он был идиотом, когда думал, что страдать от неразделенной любви к своему парабатай, это худшее, что с ним может случиться! Он и не представлял себе, что такое настоящее отчаяние, пока Алек не разорвал их поцелуй тогда у него в спальне. Его чувства были взаимны, но что ему это дало? Стало только хуже. Они никогда, никогда не смогут быть вместе. Эта мысль сжирала его изнутри. Но как будто этого было мало. Как будто им недостаточно было простого нарушения законов. Узнав о проклятии, Магнус даже не удивился. Он ожидал чего-то подобного. Частично из-за поведения руны, частично из-за того, что у него не жизнь, а полное дерьмо. Видеть Алека подавленным и виноватым было так мучительно больно. Магнус хотел бы подарить ему всю любовь, на какую только было способно его искалеченное сердце. Он хотел бы подарить ему всего себя. Он хотел быть его так сильно, что это причиняло физическую боль. Бороться со своими чувствами было самой идиотской вещью на свете. Это было неправильно. Это было противоестественно. Отталкивать его и в это же время думать только о том, как бы оказаться в его объятиях, было похоже на безумие чистой воды. Поцелуй с Энди… Ангелы, как он был зол! Он хотел придушить их обоих в тот же миг. Стоило ему только подумать об этом, что-то настолько темное просыпалось в нем, что ему самому становилось страшно. Во время нападения на Аликанте он косил демонов направо и налево с такой яростью, что они разбегались от него в ужасе. Но как только он увидел Алека, лежащего на траве, умирающего, залитого кровью, вся злоба испарилась, будто ее и не было. В тот момент у него словно в голове прояснилось, будто перезагрузилась система. Он понял, что для него действительно важно. Быть рядом с Алеком, и неважно, в какой ипостаси – друг, брат, любовник – знать, что у него все хорошо, что он в порядке – кроме этого ничего больше не имело значения. Как только Джейс объявил им о том, что он собирается их спрятать, Магнус знал, что произойдет между ними. Это было так же неизбежно, как и то, что он собирался прикончить своего папашу-монстра. Он видел метания Алека и как он мучился, погрязший в сомнениях и неуверенности. Он ждал. И получил то, о чем и мечтать не смел. Это было…слишком сильно для него. Любовь Алека была такой чистой, такой бескорыстной, такой…обескураживающей. Магнус пил ее торопливыми глотками и захлебывался, переполненный ею, лишившийся дыхания, взлетевший так высоко, что на такой высоте уже и не помнишь, что внизу есть земля… Магнус знал, зачем Алек окликнул его. И любил его за это еще больше, если это было вообще возможно. В эти короткие мгновения, после того, как Валентин вытащил кинжал из его груди, в его душе больше не было ярости и ненависти. Не было сожалений и отчаяния. Только любовь. И надежда. Надежда, что Алек сможет жить без него. Что он не сдастся.