Spellbound (Заворожённый)

      За медитациями время текло незаметно. Он чувствовал назревающую бурю, но не смел интересоваться своей в ней судьбой. Сердце постепенно начинало ускорять ритм, и дыхательные гимнастики не могли усмирить его трепета. Прорицатель не знал, с чем это связано, с грядущим переломом истории его страны или с его собственной. Когда к рассвету беснующийся орган заходился уже в горле, не давая полноценно дышать, он проворно поднялся на ноги и резким выдохом выбил весь воздух из лёгких, насильно заставляя набат в груди остановиться на полторы секунды. Тело - лишь природный механизм, оболочка, оно не смеет не подчиняться!       Это помогло. Бьющаяся в груди пташка присмирела и постепенно начала возвращаться в смиренный ритм. Стоило начать приводить в порядок и дыхание, как послышался лязг засова снаружи двери в гомон нескольких голосов. О чём они спорили (а они явно спорили), разобрать никак не выходило.       Мелкий и проворный араб проскользнул в подвал и, воспользовавшись временной слепотой Абдула от внезапно хлынувшего внутрь утреннего солнца, ловким движением прицепил конец одной длинной цепи к другой, более короткой, которая до этого момента сковывала ноги прорицателя. Столь же быстро он отскочил на приличное расстояние и дёрнул за свой конец цепи. Мохаммед пошатнулся, но не упал.       - Эй, колдун! Тебе нашлось достойное применение! - араб крайне мерзко захихикал, и на какую-то долю секунды маг порадовался своей выдержке, не позволившей ему разозлиться на недостойного.       Довольно грубо его вытащили на свет божий. На последней ступеньке пакость с цепью арабу всё же удалась, и Абдул рухнул на колени на пока едва тёплый, не успевший раскалиться на солнце песок. Ладони, касающиеся его, будто впитывали это нежное живительное тепло, накапливая где-то внутри. Толпа гоготала.       Впереди всех слуг, что так потешались над скованным пророком, стоял их хозяин, вчерашний турок, и явно не без удовольствия наблюдал за разворачивающейся перед ним картиной. Однако в глазах его Мохаммед читал явную настороженность. И не зря. Этот человек не был дураком, и ему не давало покоя ощущение, что всё это они могут творить только пока сам Абдул им это позволяет. Маленький араб передал своему хозяину конец цепи, опутывающей ноги прорицателя, тот же едва её опустил, ослабляя натяжение и позволяя мужчине встать.       Турок что-то скомандовал своим людям на другом языке, они расступились, осталась лишь пара вооруженных охранников. Все вместе они медленно двинулись на выход со двора особняка, увлекая Абдула за собой.       Он про себя отметил, что шли они намеренно не слишком быстро, чтобы ему было немного проще. Интересно. Неужели наместник его на полном серьёзе боится? Как бы то ни было, оковы по-прежнему значительно ограничивали движения тела, а мысли в голове не давали покоя. Мохаммед не смог бы ответить, если бы его спросили, почему он подчиняется. Почему просто не убедит его отпустить и не уйдёт в абсолютно любом направлении. Почему продолжает покорно шаркать спутанными ногами. Его переполняло ощущение, что всё наконец происходит так, как должно, хоть разум и пытался с этим спорить. И если бы он не привык полностью доверять своим внутренним ощущениям, давно уже был бы свободен.       Шли они в пустыню, и шли долго. Солнце было уже почти в зените, воздух накалился, и всем путникам каждый шаг давался сложнее предыдущего. Пророк терялся в догадках, почему его конвоиры не воспользовались повозкой или хотя бы верблюдами. Идти пешком, ежесекундно проваливаясь в разгоряченный песок с новым шагом, было чем-то похоже на изощренную пытку. Все молчали.       В один момент на горизонте замаячили признаки цивилизации. По мере приближения можно было разглядеть небольшую деревушку, издали кажущуюся заброшенной. Но чем ближе они подбирались, тем яснее становилось, что это явно не деревня, а лагерь, и достаточно ошеломительных размеров. То, что издалека создавало впечатление полуразрушенных домов, на деле оказалось палатками. Однако несколько капитальных построек всё же было, лагерь разбили явно не на пустом месте. Абдул нахмурился.       Когда они подошли совсем близко, до них донеслись голоса, говорящие на незнакомом, немного напевном языке. Арабы, ведущие прорицателя, ощутимо напряглись, но турок одернул их на своем наречии. Конфликта он не хотел.       Заметили их довольно скоро. Светлокожие люди в незнакомой форме засуетились, несколько человек с мушкетами вышли им навстречу, кто-то убежал вглубь лагеря. Один из вооруженных людей что-то спросил на своём необычном языке, турок же ответил медленно, с усилием проговаривая слова. О чём они говорили, Абдул не понимал; единственное, что было очевидно - речь так или иначе касалась его, поскольку конвоир довольно ощутимо дёрнул за цепь, вынуждая пророка снова упасть на колени. Его предательское сердце, спокойное ещё минуту назад, сейчас снова зашлось как сумасшедшее, не давая возможности вздохнуть. Внутри вскипела паника, успокоить которую не было никакой возможности. Страшно, тело весь день наотрез отказывалось подчиняться.       Вскоре к ним подошёл человек. Мохаммед понял, что он здесь главный ещё до того, как попытался разглядеть его форму, увешанную всевозможными знаками отличия, по одной только походке. Он ступал медленно, но уверенно, будто шёл не по песку, а по мягкому ковру. Высокие сапоги, идеальные брюки на крепких ногах, сидящий по фигуре китель, подчёркивающий талию, широкая грудь с аксельбантами...       Дальше рассмотреть Абдулу не дали. Стоящий за его спиной араб с силой надавил ему на затылок, вынуждая опустить голову.       - Имей уважение, феллах! - прошипел он сквозь зубы, одергивая руку от чужой головы. Ему на секунду показалось, что ладонь обожгло пламенем.       Звон в ушах, казалось, заглушил окружающий мир. Хотелось сжать виски ладонями, но колодки на руках не позволяли сделать и этого. Всё, что он мог - это сжаться и пытаться изо всех сил дышать полной грудью, хоть это и не слишком помогало. Однако сквозь этот неизмеримый писк в голове очень чётко проступали слова только что подошедшего мужчины. Он не понимал ничего, но ровный голос, быстро проговаривающий мелодичные слова, действовал на его дурное сердце как маленькая дудочка пунги на кобру. Оно успокаивалось и начинало стучать примерно в такт незнакомой речи. И единственное, чего Мохаммед хотел сейчас больше всего - это увидеть лицо поразительного человека.       Вторую попытку поднять голову пресекли ещё более жёстко, чем первую. Его толкнули в затылок с такой силой, что он ничком упал вперёд, уткнувшись головой прямо в стоящие перед ним ноги в высоких сапогах. Колодки на руках больно ударили в грудь, но он это едва ли заметил. Поддавшись внутреннему позыву, он снова пустил внутри себя плясать огонёк, и позволил его кончику коснуться человека перед ним в том месте, где соприкасались их тела. Длилось это лишь миг, пока прорицателя не оттащили и снова не поставили на колени, но он уже знал, что произошло. Никогда раньше он и не подозревал, что его сила, многогранная и растущая из года в год, однажды сможет заставить его понять человека, говорящего на другом языке. Это было совершенно иррациональным ощущением: речь для него по-прежнему звучала как абсолютно бессвязный набор звуков, но где-то внутри он чувствовал смысл всех слов, что проговаривал этот человек.       - Я не согласен. Вы ведёте себя как варвары! Это одна из причин, по которой мы, французы, пришли сюда!       Турок что-то ему ответил достаточно коротко и едко, но его слов Абдул понять не смог. Видимо, эта способность распространялась только на удивительного командующего, который явно вскипел после ответа. Рука его потянулась к закреплённой на поясе рапире. По рядам французских мушкетёров прокатился сдавленный и сильно скрываемый смешок.       - Ты осознаёшь, что и кому говоришь?! Такое с рук тебе не сойдёт. Защищайся!       Рапира с характерным лязгом покинула ножны. Мужчина сделал шаг вперёд и остановился прямо перед Абдулом, вынося оружие у него над головой и нацеливая его, видимо, в грудь турецкого наместника. Мужчины с мушкетами направили дула на арабов. И именно в этот момент Мохаммед почувствовал себя в абсолютной безопасности. На пару секунд, пока острый металл над его головой ощущался почти физически, он понимал, что в такой напряжённый момент ему одному здесь не угрожает совершенно ничего.       Послышался лязг и позади, за спиной. Противник явно решил последовать совету оппонента. Клинок над головой дрогнул, и француз сделал ещё несколько шагов на сближение. Теперь Абдул сидел спиной к основным событиям и не мог видеть, что там происходит. Когда он захотел оглянуться, почувствовал острие кинжала у себя под ухом.       - Просто сиди и не двигайся, разве это так сложно? - всё тот же мелкий араб был явно недоволен его поведением. Мохаммед вздохнул и закрыл глаза, прислушиваясь к шагам и звону металла позади.       Обе стороны начали что-то скандировать, кто на арабском, кто на французском. То одна, то другая сторона временами выдавала особенно воодушевлённые возгласы: их лидер, судя по всему, совершал особенно удачный выпад.       Всё кончилось так же внезапно, как и началось. В один момент все резко замолчали, и Абдул услышал звук падающего тела и следом за ним звук металла о металл. Оружие вернулось в ножны.       - Забирайте его и проваливайте. Пусть это будет вам уроком, что никто и никогда не смеет так оскорблять Жан-Пьера Польнареффа.       Пророк внезапно осознал, что ни на миг не усомнился в том, кто выйдет из этой битвы победителем. И теперь он знал имя этого удивительного человека.       За спиной ускорилась возня, люди явно подбирали тело хозяина, тихо переругиваясь. Жан-Пьер же, не оборачиваясь, удалился вглубь лагеря. Абдул так и стоял на коленях на песке, глядя на собственные руки. Мушкетёры, лидер которых только что ушёл, потерянно переглядывались. Они в принципе не совсем понимали, что им теперь нужно делать, ведь приказов никаких им не оставили.       Арабы медленно удалились в пустыню, а французы окружили скованного пророка. Они о чём-то переговаривались, спорили, махали руками и явно не могли прийти к согласию. В итоге договориться им удалось, и мужчину наконец подняли на ноги и поволокли куда-то.       Идти пришлось недолго. Вскоре они очутились возле вырытой в земле достаточно большой и глубокой ямы, обложенной изнутри камнем. Оказавшись внутри, выбраться наружу без посторонней помощи явно не удастся. Это Абдул оценил, уже оказавшись там. Сверху ему сбросили флягу и довольно приличных размеров кусок хлеба, что-то неясное крикнули и накрыли сверху доской, оставляя мага в кромешной темноте.