Обо всём и ни о чём

Чтобы выудить из своего гардероба что-то, что не будет стоить нереальных денег, Питеру пришлось постараться. Это было крайне жестоко по отношению к нему, ведь все те вещи, что теперь наполняют его шкаф отличаются от тех, что он привык носить, только биркой какого-либо модного бренда и тем, что подобраны размер в размер. Он не удивится, если узнает, что они были пошиты на заказ по принципу "мне что-то по типу того, что носит мой ребёнок" и этим бы объяснилась пропажа его вещей. "Мой ребёнок" – с недавних пор, с тех самых, как Старк получил подпись Питера в документах, как выразился сам Тони, особой важности, эта фраза стала его алиби и уважительной причиной почти всему безумию, что он порой вытворяет. И Питер бы правда сумел найти на него управу, но тут в игру вступила Ванда. В общении с девушками Питер по-прежнему очаровательно нелеп и неловок. И это если верить словам Наташи, которая, как понял Питер, тоже подверглась всеобщей навязчивой идее сделать из Питера достойного представителя фамилии Старк. Это похоже на принуждение сквозь улыбки и смех. С пожеланиями лучшего. Но никто даже не подумал узнать, а действительно ли так лучше. Теперь у Питера три комплекта одежды, два из которых он постоянно носит в своём рюкзаке вместо книг. Приходится покидать Башню в брендовых вещах, а в подворотне, где-то на отрезке между перекрестком, где его высаживает Хэппи, и школой, облачаться в свою обычную одежду. Ту, которую вновь пришлось купить на распродаже, только на этот раз в тайне от своего, теперь не наставника, отца. После школы всё та же подворотня и костюм городского арахнида. Главным во всей этой эпопеи с переодеванием является то, что вернуться он должен в том же, в чём и ушёл. Это, конечно, в том случае, если не приходится вползать в окно мастерской, истекая кровью. Что, к вящему неудовольствию Тони, бывает достаточно часто. Морган находит его тайник с не старковской одеждой так быстро, словно всегда о нём знала. Щурит глазки и смотрит внимательно, с хитринкой во взгляде. Говорит: это будет самым большим нашим секретом, если ты возьмёшь меня с собой полетать на паутине. Питер поражён этой ненавязчивой наглостью. Он восхищён. И именно это подталкивает его к согласию. Когда его тайну узнаёт Ванда, поджидая его недалеко от главных ворот школы, Питер понимает, что "большой секрет" либо перестал быть таковым, либо стал ещё больше. – Давай назовём это бартером. Шантаж звучит совсем не по-семейному. Я молчу об этом, – она указывает на его внешний вид жестом, словно обрисовывает его границы, – а ты молчишь о том, что помогаешь мне подготовиться к сдаче экзаменов в университет. – А я помогаю? – интересуется Питер, но ответ ему уже известен, что спешит подтвердить Ванда. – Да, – она кивает головой. Подмигивает, – с сегодняшнего дня. Наташа сидит в его комнате, разложив вещи. Их немного, но они явно не попадают в тот список, что мог бы быть одобрен его родителем. – Похвальное упорство. Она улыбается очень знакомо и к Питеру приходит осознание у кого Морган переняла эту мимику. – Я не сын своего отца, но что-то передаётся не с генами. Наташа на это замечание лишь как-то сыто улыбается. Осматривает его с ног до головы и Питеру кажется, что под этим взглядом каждая бирка именитого бренда раскаляется, клеймит его, соприкасаясь с кожей. Только вместо нелепого Армани, след будет его новой фамилией. Чтобы уйти от такого прицельного взгляда Наташи, Питер решает привести их диалог к финалу: переходи сразу к делу. Романофф на это в изумлении приподнимает одну бровь и интересуется: ты уверен, что Старк не нагулял тебя? – Взгляд Питера становится тяжёлым, словно прозвучавшее нанесло ему личное оскорбление, поэтому Наташа спешит исправиться, – хочу потренировать тебя. Ты ещё мелковат для миссий уровня Мстителей, но я хочу знать на что ты способен. Когда Тони глядя на него произносит своё глубокомысленное "ребёнок", Питер его перебивает, не даёт закончить мысль, говорит: можешь выбросить. После этого несостоявшегося разговора, в шкафу Питера исключительно брендовые вещи и вещи с символикой школы. После этого сокращённого диалога, Питер ходит на завтрак из комнаты Джеймса Барнса. Носит одежду на пару размеров больше, ту, что находит не в своём шкафу. После разговора, который мог бы пройти более продуктивно, Питер приходит к выводу, что его новой-старой семье стоит позволить узнать о нём немного больше. – Ты очень смелая, без сомнений, но я привяжу тебя к себе паутиной. Питер выстреливает паутиной, но не даёт ей ни за что зацепиться, обрывает, накидывает на Морган как лассо. – И давай постараемся чтобы твой папа об этом не узнал. – Наш папа. – Наш. Но сути моего предложения это не меняет. Морган держится уверенно и крепко, но Питеру чудится подвох. Он знает её отца. Их отца. И с лёгкостью может предположить её возможную тягу к адреналину. Когда Морган отпускает руки: я лечу, Пит, лечу, – то Питер понимает, в этой семье он поседеет к совершеннолетию. – Я люблю заниматься в библиотеках, – говорит Питер, – и вероятность того, что тебя там будут искать, не высокая. Ванда пытается выглядеть уязвленной, но всё равно согласно кивает. Она ставит две чашки с какао на стол и щедро, с горкой, засыпает их маршмеллоу. – В библиотеке напитки не приветствуются, – говорит Ванда, подцепляет из упаковки пару белых зефирок. Одну закидывает в рот, другую кидает в Питера, – может лучше закроемся в твоей комнате? Питер наигранно тяжело вздыхает: какое упущение. Идём, – он подхватывает опасно припорошенные белым маршмеллоу кружки. – К твоим гимнастическим талантам претензий не имею. Но что ещё ты можешь? – Могу немного в балет, – говорит Питер и наблюдает за реакцией Наташи. Выжидает, а после смеётся. У Наташи взгляд пышет недовольством. Она делает резкий выпад, но чутьё предупреждает своевременно и Питер подныривает, скользит по полу и оказывается позади Романофф. Аккуратно касается её плеча: может быть уже начнём? Питер болтается на паутине. Тони увлечён очередным своим проектом, в который, как Питер понял, его посвящать в ближайшем будущем не планирует. Потолок в мастерской высокий, поэтому, повиснув с него вниз головой, Питер сосредотачивается на своём nintendo. От игры его отвлекает Тони. – Ребёнок, что ты сделал с Романофф? – Ни-ничего, – он отвлекается на отца, но вовремя спохватывается, что выпустил nintendo из рук. Подхватывает его паутиной в паре дюймов над полом. Вздыхает с облегчением. В этом доме страховка в виде шутеров никогда не повредит. Тони наблюдает за всем этим с улыбкой. Прячет её за чашкой кофе, в котором срочно возникла потребность. – Не похоже, – говорит он, – она настаивает на твоём участии в общих заданиях. – Но ты же объяснил ей, что я просто дружелюбный сосед Человек-паук, верно? – Ух ты, – выказывает удивление Тони, – и почему это, – интересуется он, – ты не хочешь на общие задания? Питер отвечает, понижая голос практически до шёпота: там будут Ванда и Наташа. – И Барнс, – добавляет Тони. Его всё это веселит. Улыбку он уже даже не пытается прятать. Питер соглашается. Кивает: и Джеймс. – Эй, детка, не посвятишь меня в свои планы? – интересуется Джеймс, глядя на то, как Питер извлекает из шкафа очередную толстовку. Его, не свою. – Мне очень хотелось бы быть готовым к нашествию железного папаши на мой гардероб. Ты же не пытаешься лишить меня его? – И в мыслях не было, – слова звучат приглушённо, пока Питер натягивает толстовку через голову. - Он мне нравится. Хотя, должен признать, – отзывается он, оглядывая Джеймса и пытаясь пригладить встрёпанные от контакта с текстилем волосы, – я бы глянул на тебя, например, в костюме от Тома Форда. Джеймс не удивляется, когда находит в своём шкафу пару костюмов. Пару костюмов от Тома Форда. И записку, которая гласит о брони столика в каком-то жутко дорогом ресторане на его и Старка-младшего имя.