***
Они жили в этой квартире две недели и за все время так ни разу не заговорили друг с другом, кроме коротких язвительно- рубленых фраз в стиле: «шнеппер не потеряй.» Она ершилась, сыпала колкостями в ответ, а Родион лишь усмехался и смотрел на нее пристальным взглядом потемневших тёмно-синих глаз. Рина ощущала каким-то обострившимся чутьем, что не тормозя летит в пропасть. И дна в ней нет, лишь бездна.***
Рина просыпается от глухого удара входной двери и шума опрокинутых вещей. На всякий случай вытащив из ящика арбалет, она выходит в коридор и видит бледного Родиона, который неустойчиво держится за стену, цепляясь за левый бок. — Родион… Как это случилось? — у нее безнадежно дрожит голос, а перед глазами летают липкие фиолетовые мушки. — Нарвался… На особо рьяных… Не сиделось им… Острых ощущений захотелось… Рин… — он не договорил, его шатнуло в сторону, но она успела его подхватить. — Пойдем, нужно обработать рану, — Рина тяжело сглатывает, откуда-то изнутри поднимается невероятная решимость, смешанная с бесстрашием. Она ему поможет. Эту ночь они переживут.***
Рина кладет его на кровать. В аптечке находится все необходимое, но руки все же почему-то трясутся, пока она распаковывает пакет с продезинфицированной иглой и бинтами. Рина оглядывает его рану, не находя в ней ничего непоправимого, но она глубокая, ее нужно зашить и продезинфицировать. Она берется за дело, параллельно вспоминая все уроки Меркурия по оказанию первой помощи, стараясь причинить Родиону как можно меньше боли. Он молчит, лишь дышит рвано, порой сжимая и разжимая кулаки. — Все, готово. — Рина аккуратно наклеивает пластырь на рану и бережно укрывает его одеялом. — Спи, я буду рядом. — Не уходи, — Родион ловит ее за руку стремительно, у него чуть прохладные пальцы, со сбитыми костяшками, а у Рины начинает сердце колотиться сбито-болезненно, заполошно. Она ложится рядом, вслушиваясь в тишину, Родион засыпает сразу, но Рина чувствует, как ее рука всё ещё находится в его руке.