Тебе от меня не отделаться

Очередной концерт позади. Позади очередная площадка в очередном городе в очередной стране. На этот вечер все это позади и теперь можно об этом не думать. Позади сцена, прожектора, толпа орущих фанаток и два часа очередного блестящего выступления. Адам прошел очередные ступеньки, ведущие прочь от сцены в недра закулисной жизни, и обернулся назад на неутихающий гул зала. «И чего так орать? – удивленно думал он. – Как они сами-то не устают? Я уже два раза на бис выходил, а им все еще чего-то надо… Хреново, если тебя любят только потому, что ты гей. Извращенки маленькие». Так шел он, петляя по длинным узким коридорам, и задавался все тем же вопросом – что все фанаты находят здесь такого необычного. Ничего же нет особенного: серые трубы, чехлы для инструментов, аппаратура, ну и да, вот она, заветная гримерка. Которая, на самом деле, тоже ничем особенным не отличается. «Кроме него», - подумал Адам, обнаружив в своей гримерке Томми. Это было хорошим знаком: обычно, если тот слишком уставал и не хотел никого видеть, то уединялся где-то в глубине служебных помещений, где Адам никогда не мог его найти. И в последнее время, судя по всему, Томми уставал все больше. Но не сегодня. Он стоял спиной к двери и как обычно поправлял что-то у себя на голове – очевидно, челку, которая, как ему казалось, никогда не лежала так, как надо. Увидев вошедшего Адама, он ничего не сказал и лишь тепло улыбнулся ему в зеркало. Адам почувствовал, как у него с души упал огромный булыжник, как легко становится на сердце, как оттаивает плотно сжавшийся комок нервов, как инстинктивно расслабляется тело и усталость уходит куда-то далеко-далеко. Он остановился в дверях, прислонившись к косяку, и с улыбкой наблюдал за манипуляциями своего… эм… больше, чем друга. Тот еще не снял мокрую футболку, и теперь она липла к его телу, которое весь концерт скрывала гитара. - Что? – недоуменно спросил Томми, заметив пристальный взгляд Адама. - Ничего. Ты сегодня был великолепен. Томми только усмехнулся и тряхнул головой. - Я серьезно. Я бы тебя поимел прямо там, но… место не совсем подходящее. Ты хоть представляешь, чего мне это стоило? – спросил Адам, почти вплотную подойдя к Томми. Он вспомнил только что прошедший концерт и то сладкое, непреодолимое чувство, которое проходит от его сердца к низу живота почти каждый раз, когда он видит своего гитариста. Как его возбуждали движения, с которыми Томми двигался в такт музыки, его задумчивое выражение лица, закрытые глаза и челка, падающая на них, и полная отдача музыке. Да даже то, что Томми обычно стоял в глубине сцены, возбуждало его! Хотелось уйти от этой толпы, уйти туда, к нему, куда не доходит свет прожекторов, выхватить его оттуда, утащить со сцены и прижать где-нибудь среди тех самых серых труб и чехлов с инструментами. Но максимум, что мог сделать Адам, - это обнять его или поцеловать. На радость фанатам, но не на радость ему. Потому что этого человека он не хотел делить ни с кем. - Ты мог бы не сдерживаться, - скептически ответил Томми, - думаю, все были бы только счастливы. Они ведь только этого и ждут. - А сейчас можно? – осторожно и с расстановкой спросил Адам, подворачивая его футболку и проводя руками по торсу Томми. Когда он легонько сжал его пах, гитарист на мгновение напрягся, улыбка исчезла с его лица, и выражение его стало серьезным и даже чуть напуганным. - А может, не стоит? - сипло произнес он и облизал пересохшие губы. Он поправил футболку, скинув руки Адама со своего торса, отошел от зеркала и сел на стул. Томми тщетно пытался перевести тему и говорил что-то о прошедшем концерте, о какой-то песне, которая особенно хорошо получилась, но Адам не слушал. Он смотрел на гитариста и отчетливо понимал, что тот, на самом деле, возбужден так же, как и он, и ему хочется того же, что и ему, но он будто стесняется или стыдится чего-то. «Зря ты не носишь боксеры», - мысленно обратился к нему Адам. - Ты издеваешься, да? – он подошел к Томми и, наклонившись к нему, почти выдохнул эти слова ему в лицо. – Я же знаю, ты тоже этого хочешь, - уже шепотом добавил он и осторожно коснулся губами губ Томми. Каждый раз, когда он так делал, неважно где, неважно когда и при каких обстоятельствах, он чувствовал, как по губам будто проходит электрический разряд, проходит дальше через голову к сердцу и все туда же, в пах. В голове остается легкая затуманенность, так, что ничего вокруг не замечаешь; сердце колотится сильнее и, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди, а низ живота начинает приятно покалывать и ныть, и чувствуешь, как возбуждение нарастает и как мешают, стягивают и режут штаны. Адам замер в ожидании, и все его нутро тут же заликовало, а сам он довольно ухмыльнулся, когда Томми подался вперед и, требовательно углубляя поцелуй, схватил Адама за бедра и потянул вниз, как бы заставляя его сесть на него. Такого Адам не ожидал, но был приятно удивлен этой инициативой скромного и обычно нерешительного Томми. Обычно все приходится брать в свои руки. Во всех смыслах. Решив не затягивать прелюдии, Адам задрал мешавшую футболку Томми и начал мягко поглаживать его торс, но, наткнувшись на туго затянутый брючный ремень, раздраженно и не прерывая поцелуй, расстегнул и вырвал из петелек и его, столь же напористо расстегнул брюки и, наконец, достиг заветной резинки трусов. Обхватив второй рукой шею Томми, Адам сильнее прижал его к себе, с наслаждением проводя пальцами по тонко очерченным скулам, по взлохмаченной и уж теперь точно неправильно лежавшей челке, по знакомому забавному ежику на голове; ему хотелось прижать его еще сильнее, быть к нему еще ближе, поскорее ощутить своей кожей его кожу, которая всегда казалось ему настолько нежной и ранимой, что порой прикасаться было страшно. Ему было бесконечно мало той близости, какую он сейчас испытывал, он хотел быть еще ближе, ему хотелось раствориться в Томми, быть его частью. Быть незначительной частью столь прекрасного целого – этого было более, чем достаточно. Наконец, Адам уже хотел оттянуть резинку трусов и достигнуть самого желанного, когда рука Томми резко остановила его руку, хотя вторая рука гитариста уже давно так же нежно поглаживала торс Адама и проводила по его спине. «Боже, да ты сам не знаешь, чего хочешь. Что ж ты такой нерешительный», - с сожалением подумал Адам и, бесцеремонно оттолкнув руку Томми, залез ему в трусы и стал осторожно поглаживать его член. В то же мгновение Томми, блаженно застонав и закрыв глаза, откинул голову назад и непроизвольно обеими руками сильнее прижал Адама к себе. Этот стон прозвучал слишком громко, и Адам лукаво погрозил Томми пальцем и приложил его к губам, показывая, что тому следует быть потише. Он довольно улыбнулся, как волк, только что доказавший свое превосходство над своим собратом, медленно облизал свой палец и, хитро и с наслаждением щурясь, наклонился к самому уху Томми. - Ну вот, так ведь лучше, - прошептал он и, закусив его мочку уха, пососал ее, чувствуя холодное прикосновение металла и металлический привкус во рту. Адам чувствовал его тяжелое, прерывистое горячее дыхание; он знал, как тому приятно и был рад доставлять ему такие ощущения. Он знал, что вскоре Томми не будет хватать воздуха, он прекрасно знал все эти чувства, когда в голове словно происходит какой-то взрыв, когда буря наслаждения и возбуждения и предвкушение чего-то большего накатывают и накрывают с головой. Адам с удовольствием разглядывал эти закрытые глаза и подрагивающие от блаженства веки, этот приоткрытые мягкие губы, обнажавшие передние зубы, эту запрокинутую голову и изящный изгиб шеи. Эти стоны, пока еще недостаточно громкие, с придыханием и задержкой, с изменением интонаций были, возможно, лучшими и самыми приятными звуками, которые он когда-либо слышал. Не выдержав, Адам вновь прильнул к губам Томми, языком проникая ему в рот и рукой параллельно наращивая темп. - Адам… - простонал Томми сквозь поцелуй, но Адам не останавливался, все сильнее впиваясь в его губы, - Адам! - Что? – Адам нехотя оторвался и недовольно взглянул на него. - У тебя сейчас meet&greet с фанатами… - Нет, - отрезал Адам и снова потянулся к Томми, сильнее прижимаясь к нему. - Да. Тебе нужно идти. Иди, осчастливь фанаток, - торопливо сказал Томми, отталкивая от себя Адама. В первые секунды ему хотелось придушить этого слишком правильного, рассудительного гитариста за то, что он ему, нет, не ему, им обламывал весь кайф. Но потом понял, что лучше ему и впрямь пойти на этот несчастный meet&greet, зато потом Томми точно будет только его – в этом он себе поклялся. Адам встал с Томми, раздраженно засунув руку в штаны, поправил свой возбужденный орган и торопливо, почти бегом, направился к двери. Чем быстрее он раздаст автографы, чем быстрее он перефотографируется со всеми фанатками, тем быстрее он освободится и тем быстрее они с Томми продолжат то, что начали. Уже почти выйдя из гримерки, он обернулся ко все еще сидевшему на стуле и слегка ошалевшему Томми, который тут же испуганно взглянул на него, почувствовав на себе взгляд. - Тебе все равно не удастся от меня отделаться, ты же знаешь, - многозначительно произнес Адам, хитро ухмыльнулся и вышел.